Дети Свободы. Евангелие XXI века

скачать книгу бесплатно


Дверь будто вросла в высокие зеленые кустарники идеально ровной формы. Такие «заборы» можно было видеть в лабиринтах, вот только здесь не было никакой путаницы.

Повернувшись ко мне, Блейк добавил:

– Никогда не поздно поверить в себя. Что бы ни было позади, сколько бы боли не переполняло твою душу, все, что случилось с тобой – это инструменты для будущих побед. Использовать их никогда не поздно.

Почувствовав, что мой Наставник наконец-то идет на контакт, я с улыбкой поблагодарил его:

– Спасибо. Это бесценные слова.

– Это не для тебя, оболтус. Для подопечных твоих, – растерянно насупив брови, брякнул он.

Но это меня вовсе не обидело. Личность Уильяма Блейка со всеми его внутренними противоречиями еще откроется мне немного позже, а пока, широко улыбаясь, я следовал за ним.

– Прекрати скалиться, наглец!

Нырнув в дверной проем, я почувствовал прохладный воздух – он остудил мою разгоряченную кожу. Теперь было видно, как солнце поднялось выше.

Мы стояли на небольшом холме, откуда открывался вид на бескрайнюю лужайку с прекрасными розами голубого цвета. Они были кругом. Белые скульптуры вдоль дороги к ней отсвечивали оранжевым в лучах восходящего солнца. В центре лужайки сверкала зеркальная поверхность невысокой каменной чаши.

Мы подошли ближе.

При виде змея, обвившего сосуд, меня бросило в пот.

– Давняя детская фобия, – пояснил я.

Но змей был также опасен, как и сама чаша. Каменный искуситель не подавал признаков жизни. На ободке сосуда я увидел необычную надпись, кажется на санскрите, а также следующее:

От жидкости, наполняющей его, исходило мягкое светло-голубое свечение. Уловив мой неосведомленный взгляд, Блейк снова заговорил:

– «Свобода – не вседозволенность». Свобода – это зерно, выращенное из почвы ответственности. Именно со взятия ответственности на себя и начинается путь к освобождению. Тебе уже известно, чем может обернуться осушение Источника?

– Да, Ганс предупредил меня о контроле.

Блейк заметно напрягся, будто он был человеком, которому предстояло впервые выступить на сцене. У него был удивительный тембр голоса – я уверен, Уильям Блейк потрясающе декламирует стихи. Если бы кто-то, застав меня за прочтением его удивительных произведений, сказал, что однажды я услышу их автора, я бы ни за что не поверил.

– Много лун назад, стоя посреди собственного Сада, я внимательно слушал лекцию своего Наставника. Те напутствия стали фундаментом для моей миссии Ангела. Несомненно, я хочу, чтобы эти слова помогли и моему преемнику, то бишь тебе.

Я слегка коснулся жидкости указательным пальцем. Она была объемной и густой, вводя меня в заблуждение: вода ли это вообще?

Присев на камень, прилегавший к единственному дереву на лужайке, Блейк продолжил:

– Он говорил, что контроль – грязное слово. У свободы есть собственная дисциплина, но эта дисциплина не навязывается свыше. Она приходит вместе с осознанностью, рождаясь в глубинах твоей подлинной сущности. Свободу нельзя воспринимать как вседозволенность, иначе ты не достоин быть ангелом. Ты не можешь нести ответственность за судьбы других, не умея брать на себя ответственность за собственную.

– Верно, – поддержал я, – но достаточно ли человек ответственен, чтобы обладать такой свободой?

– Общество – нет, человек – да. Но далеко не каждый. Любой правитель, либо добродетель пытаются повлиять на общество. А все, что необходимо – это влиять на людей. Когда каждый отыщет в себе ту искру, ту самую энергетически сильную точку в своей душе, при полном контакте с которой человек способен на свершения, «общество» изменится само собой, ведь это не больше, чем просто слово.

Воодушевленный ответом Блейка, я продолжал слушать.

– До последней капли в этом Источнике я буду продолжать будить сознание людей, вдохновлять их на мечты о достойном будущем! Я не перестану давать им понять, что их прошлое было отвратительным и кошмарным не просто так! «Страсть передвигает горы, а грусть роет яму». А ведь ничто так не движет страстью, как гнев! Страстью быть мятежником, бунтарем!

Нервно заправив упавший на щеку чуб, ангел усмирил свои эмоции. Более спокойным голосом он продолжил:

– Я боролся и сумел вырваться из джунглей своих проблем. Я наплевал на мнение окружающих и стал собой, свободным и независимым. Но запомни раз и навсегда: с освобождением приходит великое сострадание ко всем, кто берется за ту же цель. Бунтарство без любви и сострадания, как и красота без внутренней гармонии – напрочь лишены смысла.

– Определенно, этот мир нуждается в вас… в нас.

Мысль о том, что я стал частью чего-то поистине великого, постепенно укладывалась в моей голове. Но я все же оставался сдержанным.

Уловив взволнованный взгляд Наставника, я взял подведение итога на себя.

– Несмотря на окружающую тьму, я неистово верю в то, что чем темнее ночь, тем ближе утро.

Подойдя к чаше, я преклонился. Блейк резко вскинул голову, и его стальные глаза сверкнули.

– Скажите, Уильям, а что это за жидкость?

– Мир состоит из Пяти Стихий или Космических Элементов, также, как и тело человека – Микрокосма – состоит из пяти составляющих: твердой «Земли»; жидкой, текучей «Воды»; пресуществляющего материю «Огня»; газообразного «Воздуха», представленного в виде «пустот» в теле, а также связанного с дыханием; и «Эфира» или всепроникающей и всеобъемлющей Энергии – Силы. Этот эликсир – танец стихий: Воды, Огня, Воздуха, Земли и человеческого Духа – все, что тебе необходимо, чтобы быть вечным. Огонь – внутренняя энергия, воодушевление, творческое горение, яркость. Вода – основная магическая сила, внутренняя изменчивость и чистота. Земля – чувство ответственности, сосредоточенность, мудрость. Воздух – активное проникающее начало. Ему свойственно многословие, легкость и независимость.

Все сказанное было так символично, что атмосфера становилась еще более вдохновенной. Я так увлекся разговором с Блейком, что забыл спросить его о самом главном.

– Но где же мы?

Блейк невозмутимо ответил:

– Это твой личный Сад. Твой маленький «чердак без лишних глаз», – улыбаясь, он смотрел мне прямо в глаза. – Я прихожу сюда лишь однажды, чтобы вас познакомить. Здесь ты можешь уединиться – доступ будет только у тебя. Это и есть та ответственность, о которой я говорил.

Одобрительно кивнув, я продолжил ритуал. Наклонившись и прильнув губами к чаше, я сделал первый глоток. Тело пронзила приятная дрожь. Глубоко вдохнув, я сделал еще глоток, потом еще, пока не дошел до седьмого. С каждым глотком мне хотелось все больше и больше.

Следующий мог сделать меня достойным в глазах Наставника и всего Сообщества, но также мог и уничтожить. Схватившись руками за ободок чаши, я судорожно дышал. Внутри меня горело дикое желание, несравнимое ни с каким земным возбуждением. Мое сердце будто искало выход, тарабаня по всей грудной клетке. Искаженное звериной эйфорией лицо так и норовило погрузиться в бесконечный омут удовольствия.

В тот момент, борясь с самим собой, взывая к силе воли, я думал о том, как же легко мне было бросить курить. То ли боязнь показаться себе никчемным, то ли искреннее желание заслужить доверие Блейка заставили меня что есть силы оттолкнуться, отказавшись от седьмого глотка. Брякнувшись на траву, я обнял руками колени и уставился на Наставника.

– Все хорошо, малец. Закрой глаза. Расслабься и ни о чем не думай. Самое приятное – впереди.

Похлопав меня по плечу, он покинул лужайку.

Родники памяти

Единственное сокровище человека – его память. Лишь в ней его богатство и бедность.

– Александр Смит

Корниэль

Уильям был прав! Абсолютно прав! Какое же это было удовольствие, даже блаженство! Как будто покинув горячую ванну, я отправился в уютную постель, а из окна доносился сладкий вкус ночи, завораживая нотами несуетливого побережья. Я прилег и в один миг растворился.

Открыв глаза, я оказался не на поляне – подо мной действительно мялась постель. На мне больше не было фрака – лишь любимая черная кофта, джинсы и мягкие кожаные ботинки. Встав с постели, я осмотрелся – в комнате царила почти непроглядная темнота. Нащупав клавишу выключателя, я включил свет.

Место, в котором я очутился, оказалось более чем знакомым – это была моя старая спальня на берегу Чефалу.

Будучи ребенком, я сопровождал отца в командировках, и мы часто останавливались на ночлег в доме его приятеля. Мой отец был ученым и проводил исследования в Германии, Италии, Греции и Румынии, так что детства как такового у меня не было. Мы часто переезжали с места на место, и мне постоянно приходилось менять школы. После того, как Уна погибла, меня преследовал страх потери, и чем старше я становился, тем меньше шел на контакт с людьми.

В Италии мы оставались дольше всего, и это был один из самых счастливых и самых трагичных периодов моей жизни. Моя первая любовь – Шарлотт, уроженка Франции, была великолепна: длинные роскошные волосы, милая улыбка и нежный тонкий голос.

Мне было пятнадцать. В этом возрасте все влюбляются, и я не стал исключением. Шарлотт была первой, кого я подпустил к себе, но и первой, кого я настолько боялся потерять. Девушка стала мне лучшим другом и моей первой возлюбленной.

Шарлотт была дочерью Леброна Готье, приятеля отца, в доме которого мы жили. А это означало, что мы с Шарлотт были неразлучны. До того самого дня.

Во время одной из командировок отца, мне удалось приехать пораньше, чтобы успеть ко дню рождения Шарлотт. Но сюрприз не удался, и, приехав заблаговременно, я увидел, как ее «поздравляет» другой. Классика.

Ничего не объясняя и не распаковывая чемодан, я попрощался с Чефалу навсегда, пообещав себе больше никогда не входить в этот дом.

Но теперь я стоял здесь, и самым необычным было то, что я был абсолютно счастлив, не ощущая ни пустоты, угнетающей меня когда-либо, ни отвращения. Каждая клеточка моего тела чувствовала гармонию, каждая моя мысль была наполнена невероятным светом. Я отпустил все, что огорчало меня, приняв правду такой, какой она была.

Лишь после этого я смог вдоволь насладиться тем приятным ощущением ностальгии, вырывающимся наружу всю мою жизнь. Вместо разочарования и боли я чувствовал благодарность – благодарность за то, что случилось после. Если бы Шарлотт не предала меня, я бы, возможно, никогда не покинул Чефалу и не стал бы тем, кем должен был стать. Размышляя над этим, я улыбался. Улыбались не только мои губы. Улыбались мои глаза. А искреннее улыбки не сыскать.

Вспомнив про фиал, я принялся рассматривать его. На тонком кожаном шнурке красовался сосуд грушевидной формы с жидкостью нежно-голубого цвета внутри. Фиал свисал с шеи закупоренным отверстием вверх, что давало возможность его открыть. Как только я собрался это сделать, в комнату кто-то вошел.

Увидев незнакомую девушку лет двадцати, я замер на месте. Как я ей это объясню? Что мне ей сказать? Меня одолела паника, но через несколько секунд я успокоился. Девушка просто-напросто меня не видела. Закашляв, я попытался привлечь ее внимание, но безуспешно. Направившись в мою сторону, девушка прошла сквозь меня, а я и глазом не моргнул. Что же это? Может, я умер там, на поляне, и стал духом? Множество вопросов одновременно возникали в моей голове, мешая ясно думать. В тот момент мне больше всего захотелось оказаться в уютном кресле-качалке на собственной веранде и не волноваться о том, что следующие тысячи лет мне придется ходить сквозь стены в домах людей, которые меня не замечают. Крепко сжав руками фиал, я шептал одну и ту же фразу:

– Хочу Домой.

Т. К.

Библиотека Жизни,

Вершина, Межмирие

После того, как Корниэль приземлился на мягкое ложе в комнате собственного дома, его навестил Блейк и ответил на вопросы. Фиал на его шее служил оберегом, средством усиления энергии, а также страховкой при обесточивании в бою. Жидкость из Источника наполняла сосуд каждый Четверг, когда в этом появлялась необходимость.

Перемещение Корниэля в дом Готье было не случайным. Блейк дал понять, что это не последнее путешествие по местам прошлого, а также то, что эти перемещения служат необходимым ритуалом на пути к его становлению. Смена ассоциаций была важным методом заживления старых ран. И с этим убеждением невозможно не согласиться. Ведь ослепленные болью и обидой, мы вспоминаем только худшее, забывая обо всем прекрасном, что с нами произошло.