скачать книгу бесплатно
– Не буду я копать… Не люблю… Я просто пойду пить чай.
– Иди покопай, будь хорошим мальчиком, – уговаривала Элис. – Можешь взять мою лопату. Вот так-то лучше!
И Альберт начал копать. А стоило ему перелезть через стену на нашу сторону, как мы его уже не отпускали, хотя, конечно, сами тоже работали.
Яма становилась все глубже. Пинчер тоже трудился – наш пес очень хорошо копает. Иногда он роется в мусорном баке в поисках крыс и сильно пачкается. Но мы любим нашего пса, даже когда приходится мыть ему морду.
– Думаю, чтобы добраться до богатств, надо сделать туннель, – сказал Освальд и, прыгнув в яму, начал удлинять ее с одной стороны.
После этого мы стали по очереди копать туннель. Пинчер трудился лучше всех, вышвыривая землю из туннеля задними лапами (он делает это по команде: «Крысы!»), а еще он умеет рыть передними лапами и носом.
Наконец мы выкопали тоннель почти в ярд длиной и такой широкий, что по нему можно было бы проползти в поисках сокровищ, будь он еще чуть-чуть длиннее. Настала очередь Альберта копать, но он отказался.
– Будь мужчиной! – сказал ему Освальд. Никто не может обвинить Освальда в том, что он не вел себя по-мужски, когда была его очередь.
Но Альберт все равно трусил, и нам пришлось заставлять его лезть в тоннель, чтобы все было по справедливости.
– Все очень просто, – сказала Элис. – Просто залезай в дыру и копай руками. Потом, когда вылезешь, мы выгребем лопатами то, что ты накопал. Ну же, будь мужчиной. Ты не заметишь, что в туннеле темно, если крепко зажмуришься. Мы все там побывали, кроме Доры, которая не любит червяков.
– Я тоже не люблю червяков! – заявил соседский Альберт, но мы-то помнили, как накануне он взял в руки жирного красно-черного червяка и швырнул его в Дору.
Поэтому мы подтолкнули его к тоннелю. Но он не хотел лезть вперед головой, как положено, и копать руками, как делали мы. Освальд рассердился, потому что ненавидит нытиков… Правда, потом он признал, что, возможно, упрямство Альберта сослужило остальным добрую службу. Никогда не надо бояться признавать свои ошибки, но кричать, что ты ошибаешься, если не уверен в этом на сто процентов – трусость.
– Давайте, я полезу ногами вперед, – упирался Альберт. – Я буду копать ботинками, честное-пречестное слово.
Ладно, мы позволили ему полезть ногами вперед – и очень медленно он это сделал. Наконец, он очутился в тоннеле, только голова торчала из дыры.
– Теперь копай ботинками, – распорядился Освальд, – а ты, Элис, держи Пинчера, не то он снова начнет рыть. Наверное, Альберту не понравится, если Пинчер запорошит ему глаза.
Всегда старайтесь думать о таких мелочах. Если вы заботитесь об удобстве других людей, вы начинаете им нравиться. Элис держала Пинчера, а мы все кричали:
– Давай! Копай ногами изо всех сих!
И Альберт из соседнего дома начал копать ногами, а мы стояли над ним и ждали… Как вдруг земля провалилась, и все мы свалились кучей-малой. Когда мы поднялись, там, где мы только что стояли, образовалась впадина, а Альберт застрял в тоннеле, потому что на него обрушился свод. Он ужасно невезучий мальчишка, вот и имей с ним после этого дело.
Альберт начал истошно кричать и плакать, хотя признался, что ему не больно, только тяжело, и он не может пошевелить ногами. Со временем мы бы его выкопали, но он так вопил, что мы испугались, как бы не приехала полиция. Дикки перелез через стену, чтобы попросить соседскую кухарку передать дяде Альберта, что мы случайно похоронили Альберта, так что пусть дядя придет и поможет его выкопать.
Дикки долго не возвращался, мы уже начали гадать, что с ним стряслось. И все это время Альберт вопил без передышки, ведь мы стряхнули с его лица рыхлую землю, чтобы он мог кричать со всеми удобствами.
Дикки вернулся вместе с дядей Альберта, нашим соседом – длинноногим, светловолосым и смуглым. Он плавал по морям, а теперь пишет книги. Он мне нравится.
Дядя велел племяннику умолкнуть, и Альберт послушался. Потом дядя спросил, не ранен ли он, и Альберту пришлось признаться, что он цел, ведь хотя он трус и неудачник, он не лжет, как некоторые другие мальчишки.
– Дело обещает быть долгим, но приятным, – сказал дядя Альберта, потирая руки и глядя на голову Альберта, торчащую из дыры. – Принесу-ка я другую лопату.
Он сходил в свой сарай с садовыми инструментами и, вернувшись с большой лопатой, принялся откапывать племянника.
– Смотри, не шевелись, – предупредил он, – не то я тебе ненароком что-нибудь оттяпаю.
Спустя некоторое время дядя Альберта проговорил:
– Признаться, драматизм ситуации не оставил меня равнодушным. Я сгораю от любопытства, мне хотелось бы знать, как вам удалось похоронить моего племянника. Но если не хотите, не говорите. Полагаю, вы не применяли к нему силу?
– Только моральное воздействие, – ответила Элис.
В школе, где она училась, много говорили о моральном воздействии. На тот случай, если вы не знаете, что это такое, объясню: с помощью морального воздействия можно заставить людей делать то, что им не хочется, просто ругая их, или смеясь над ними, или обещая им подарки за послушание.
– Только моральное воздействие, вот как? – переспросил дядя Альберта. – Какое именно?
– Ну, – сказала Дора, – я очень сожалею, что это случилось с Альбертом, а не с одним из нас. Была моя очередь лезть в туннель, но я не люблю червяков, и меня освободили. Понимаете, мы тут копаем в поисках сокровищ.
– Да, – подхватила Элис, – и, по-моему, мы как раз приближались к подземному ходу, который ведет к кладу, как вдруг туннель обрушился на Альберта. Он такой невезучий… – Элис вздохнула.
Тут Альберт снова закричал, а его дядя вытер лицо – свое, а не Альберта – шелковым носовым платком и сунул его в карман брюк. Странное место для носового платка, но дядя был без пиджака и жилета и, наверное, хотел, чтобы носовой платок был под рукой. Копать – такая работенка, что поневоле вспотеешь.
Дядя велел Альберту перестать вопить, иначе он вообще бросит это дело. Альберт замолчал, и вскоре дядя закончил его выкапывать. Альберт выглядел презабавно: волосы в земле, бархатный костюм в пыли, лицо в грязи и слезах.
Мы все сказали, что очень сожалеем о случившемся, но Альберт не ответил ни слова. Наверное, ему было ужасно обидно, что засыпало именно его, а не кого-нибудь из нас, я и сам понимал, какое это невезение.
– Значит, вы искали сокровища, – сказал дядя Альберта, снова вытирая лицо носовым платком. – Боюсь, ваши шансы на успех невелики. Я тщательно изучил вопрос кладоискательства. Того, чего я не знаю о зарытых сокровищах, и знать не стоит. И я никогда не видел, чтобы в саду зарывали больше одной монеты. И это, как правило… Эй! Что там такое?
Он показал на что-то блестящее в дыре, из которой только что вытащил Альберта. Освальд подобрал блестящую штуку – это оказалось полкроны. Мы смотрели друг на друга, онемев от удивления и восторга, как пишут в книгах.
– Ну, во всяком случае, вам повезло, – сказал дядя соседского Альберта. – Смотрите-ка, тут по пять пенсов на каждого из вас!
– По четыре с чем-то… Дроби я пока не знаю, – ответил Дикки. – Нас же семеро.
– О, так вы посчитали и Альберта?
– Конечно, – сказала Элис. – В конце концов, его же засыпало. Почему бы нам не взять каждому по четыре пенса, а ему не отдать все, что останется?
Мы все с этим согласились и сказали Альберту, что принесем его долю, как только разменяем полкроны. Он немного повеселел, а его дядя снова вытер лицо – ему действительно было жарко – и принялся надевать сюртук и жилет. Одевшись, он наклонился и что-то поднял. Вы не поверите, но это были еще полкроны!
– Подумать только, сразу две! – воскликнул он. – При всем моем богатом опыте кладоискательства я не слыхал ни о чем подобном!
Мне бы хотелось, чтобы дядя Альберта все время ходил с нами искать сокровища. У него, должно быть, очень острый глаз, ведь Дора сказала, что минуту назад смотрела на то самое место, откуда тот поднял вторые полкроны, и ничего не заметила.
Глава третья. Мы – детективы
Дальше начались очень интересные события. Такие же настоящие, как полкроны: я буду рассказывать вовсе не про игру и постараюсь описать все, как в настоящей книге.
Конечно, мы читали про мистера Шерлока Холмса, а еще читали книжки в желтых обложках с плохо напечатанными картинками: их задешево продают в книжных киосках, у них загнуты и испачканы уголки, потому что люди в ожидании поезда пролистывают их и заглядывают на последнюю страницу, чтоб узнать, чем все закончится. Я думаю, это очень несправедливо по отношению к продавцу из книжного киоска. Желтые книги сочиняет джентльмен по имени Габорио, и дядя Альберта говорит, что это худшие переводы в мире, написанные на отвратительном английском. Конечно, они не похожи на книжки Киплинга, но все равно очень хорошие. А еще мы недавно прочитали книгу Дика Диддлингтона – на самом деле писателя зовут не так, но я знаю, что бывает за клевету, поэтому не скажу, как его зовут на самом деле. Вот его истории – полное барахло. И все-таки они надоумили нас сделать то, о чем я хочу рассказать.
Дело было в сентябре, и мы не собирались ехать на море, потому что такие поездки стоят дорого, даже если ехать в Ширнесс, где на берегу валяются жестяные банки и старые ботинки и вообще нет песка. Но все живущие поблизости поехали, даже соседи… Не с той стороны, где живет Альберт, а с другой. Их слуга сказал Элизе, что они всей семьей едут в Скарборо, и на следующий день шторы в их доме были опущены, ставни закрыты, а на крыльце больше не оставляли молоко.
Между их садом и нашим растет большой конский каштан, с которого можно рвать каштаны для игры и натирания обмороженных рук. Из-за дерева мы не видели, опущены ли жалюзи и на окнах в задней части дома, но Дикки взобрался на верхушку, посмотрел и сказал, что опущены.
Стояла ужасная жара, в комнатах было так душно, что мы часто играли в саду, соорудив палатку из рамы для сушки белья и одеял с наших постелей. В палатке тоже было жарко, но это же совсем другое дело. Дядя Альберта сказал – похоже на турецкую баню.
Плохо, если не едешь на море, но мы знаем, что нам есть за что благодарить судьбу. Мы могли бы быть бедными детишками из многолюдных трущоб, куда даже в летний полдень едва проникает солнечный луч, одетыми в лохмотья, босыми… Хотя я лично не возражаю против дырявой одежды, а босые ноги в такую погоду пришлись бы кстати. Вообще-то мы иногда разуваемся, если это нужно для игры.
Помню, в тот день мы играли в потерпевших кораблекрушение моряков и все забились в свою палатку из одеял. Мы только что доели припасы, с риском для жизни спасенные с тонущего судна. Довольно вкусные: кокосовую карамель на два пенса (мы купили ее в Гринвиче, где за пенни продают четыре унции), три яблока, немного макарон – тех самых, через которые можно всасывать воду или компот, а еще немного недоваренного риса и большой кусок холодного пудинга с салом – Элис стащила его из кладовой, когда ходила за рисом и макаронами.
И когда мы все это съели, один из нас сказал:
– Хотел бы я быть детективом.
Я собираюсь описывать все совершенно честно, но не могу точно припомнить, кто именно это сказал. Освальд думает, что он, а Дора говорит, что Дикки, но Освальд слишком взрослый, чтобы ссориться из-за таких мелочей.
– Хотел бы я стать детективом, – сказал… возможно, Дикки, хотя я так не думаю, – и расследовать странные загадочные преступления.
– Для этого надо быть гораздо умнее, – заметил Эйч-Оу.
– Не намного умнее, – возразила Элис. – Ведь когда читаешь книгу, сразу понимаешь, что означают рыжие волосы на рукоятке ножа или крупинки белого порошка на бархатном воротнике пальто злодея.
– Я бы не хотела иметь ничего общего с убийствами, – сказала Дора. – Мне почему-то кажется, это небезопасно…
– И дело всегда заканчивается тем, что бедного убийцу вешают, – добавила Элис.
Мы объяснили, почему убийц надо вешать, но она знай себе твердила:
– Мне все равно. Я уверена, что никто никогда не станет убивать дважды. Подумайте только: кровь и все такое, а потом просыпаешься ночью и тебе снова это мерещится! Но я бы не отказалась стать детективом, чтобы подстеречь шайку фальшивомонетчиков, напасть на них врасплох и взять в плен… Или самостоятельно, или с помощью одной только верной ищейки.
И она погладила Пинчера, но тот уже заснул, потому что прекрасно знал: пудинг с салом доеден. Пинчер очень умная собака.
– Ты всегда подходишь к делу не с того конца, – возразил Освальд. – Нельзя выбирать, что ты будешь расследовать. Просто если видишь что-то подозрительное, ищешь улики и идешь по следу. А уж там по ходу дела становится ясно, что это: убийство или украденное завещание.
– Бывает и так, – сказал Дикки. – А бывает и по-другому. Берешь газету и находишь два подходящих друг к другу объявления или кусочка новостей. Например: «Исчезновение молодой леди», где пишут о ее одежде, о золотом медальоне, который она носила, о цвете ее волос и так далее. А на другой странице читаешь: «Найден золотой медальон» – и тебе все становится ясно.
Мы тут же послали Эйч-Оу за газетой, но не смогли вычитать ничего полезного. Самыми лучшими оказались заметки о том, как какие-то грабители вломились в заведение в Холлоуэе, где делали консервированные языки и прочие деликатесы, и унесли много вкусностей. А на другой странице было написано: «Загадочные смерти в Холлоуэе».
Освальд решил, что в этом что-то есть, и дядя Альберта тоже так думал, когда мы спросили его мнения, но остальные возражали, поэтому Освальд согласился бросить дело. Кроме того, Холлоуэй далеко отсюда. Все время, пока мы говорили о газете, Элис, казалось, думала о чем-то своем, а когда мы закончили спорить, сказала:
– Мы могли бы заняться одним расследованием, только я не хочу втравить никого в беду.
– Ты имеешь в виду – втравить в беду убийц или грабителей? – спросил Дикки.
– Это не убийцы, – ответила Элис, – но я заметила кое-что странное. Только мне немного страшно. Давайте сначала посоветуемся с дядей Альберта.
Элис слишком любит приставать с вопросами к взрослым. Мы велели ей не заниматься ерундой, и ей пришлось рассказать о своих подозрениях нам.
– Только пообещайте, что ничего не будете без меня делать, – потребовала она.
Мы пообещали, и Элис начала:
– Это тайна, покрытая мраком! Тому, кто считает, что лучше не заниматься расследованием преступлений, лучше уйти, пока еще не поздно.
Тут Дора сказала, что ей надоела палатка, поэтому она пойдет полюбоваться на магазинные витрины. Эйч-Оу отправился с ней: у него были два пенни, которые он хотел потратить. Эти двое решили, что Элис просто играет, но Освальд по тону сестры понял, что она говорит всерьез. Он почти всегда понимает, когда люди говорят серьезно, а когда – нет. А если люди говорят неправду, Освальд обычно распознаёт вранье по их взглядам. Но Освальд не кичится своими талантами, потому что знает: не его заслуга, что он намного умнее некоторых.
Когда Дора с Эйч-Оу ушли, остальные теснее сбились в палатке.
– Ну, говори.
– Помните соседский дом? – спросила Элис. – Оттуда все уехали в Скарборо. И дом заперт. Но вчера вечером я заметила в окнах свет.
Мы спросили, как и когда она могла его заметить, ведь из ее комнаты соседского дома не видно.
– Я скажу, если вы, ребята, пообещаете никогда больше не ходить без меня на рыбалку.
Нам пришлось пообещать.
– Вчера вечером я забыла покормить своих кроликов, – объяснила Элис. – Проснулась, вспомнила об этом и испугалась, что утром найду их мертвыми, как нашел своих кроликов Освальд.
– Я не виноват, что зверушки чем-то заболели, – сказал Освальд. – Я нормально их кормил!
Элис ответила, что ни в чем таком его не обвиняла, и продолжала:
– Я спустилась в сад и увидела в доме свет. В окне двигались какие-то темные силуэты. Я решила, что это грабители, но папа еще не вернулся, а Элиза легла спать, поэтому я ничего не смогла поделать. Только подумала: «Надо бы рассказать остальным».
– Так почему ты не рассказала сегодня утром? – спросил Ноэль.
Элис объяснила, что не хотела втравить никого в беду, даже грабителей.
– Но мы могли бы понаблюдать сегодня ночью, – предложила она, – вдруг там опять будет свет.
– Это вполне могут быть грабители, – сказал Ноэль. Он посасывал последний кусочек макаронины. – Ты же знаешь, какие соседи важные. Они с нами не здороваются, а иногда выезжают в настоящем личном экипаже. И у них есть «приемный день», когда к ним являются гости в кэбах. Осмелюсь предположить, у них там груды посуды, драгоценностей, богатой парчи, дорогих мехов и тому подобного. Давайте сегодня ночью покараулим.
– Сегодня ночью караулить бесполезно, – возразил Дикки. – Если там побывали грабители, они больше не придут. Но в пустых домах, где загораются огни, можно обнаружить не только взломщиков.
– Ты имеешь в виду фальшивомонетчиков, – сразу догадался Освальд. – Интересно, какую награду дадут тому, кто наведет полицию на их след?
Дикки решил, что награда должна быть ого-го, потому что фальшивомонетчики – всегда отчаянная банда, а машины, с помощью которых они чеканят монеты, тяжелые и ими очень удобно сбивать детективов с ног.
Тут настало время пить чай, и мы пошли в дом.
Дора и Эйч-Оу купили в складчину дыню, довольно большую и только немного подгнившую на конце. Дыня оказалась очень вкусной, а потом мы вымыли дынные семечки и начали мастерить из них разные вещи с помощью булавок и ваты. И никто больше не говорил о том, что надо понаблюдать за соседним домом.
Только когда мы укладывались спать, Дикки снял пиджак и жилет, но, взявшись за подтяжки, спросил:
– А как же фальшивомонетчики?
Освальд, уже расстегнувший воротничок, как раз собирался задать тот же самый вопрос.
– Конечно, я собирался за ними понаблюдать! – сказал он. – Просто воротничок довольно тугой, поэтому я решил сперва его снять.
Дикки сказал, что, по его мнению, девочкам не надо в этом участвовать, ведь дело может оказаться опасным. Но Освальд напомнил, что они дали обещание Элис, а обещание – дело святое, даже если тебе не хочется его выполнять.
Итак, Освальд позвал одну только Элис, притворившись, что хочет показать ей гусеницу. Дора их терпеть не может, поэтому с криком убежала, и тогда Освальд объяснил, в чем дело. Элис согласилась пойти и покараулить, если сможет.
