скачать книгу бесплатно
Она обернулась.
– А, это ты.
– Может, нам лучше уйти?
Сабин энергично потерла нос и кивнула.
– Вызови Uber.
Она пододвинула ко мне свой телефон через кухонную стойку.
– У них здесь работает Uber? – Телефон распознал мое лицо и разблокировался.
– Есть какое-то такси. Позвони в любую службу.
– Хорошо, в какой отель поедем?
– Нет. Никакого отеля. Возвращаемся в аэропорт. Возвращаемся домой.
Я оторвала палец от экрана, мне нужно было подумать. Я прокручивала эту мысль в голове с той самой минуты, как Энцо сообщил плохие новости. Мои инстинкты подсказывали мне, что еще не время уезжать.
– Она тот еще фрукт, твоя тетя. Но есть тролли, которые в тысячу раз хуже.
У женщины все-таки стояли кулинарные книги Сабины, выставленные на видном месте в буфете.
– Приезжать сюда было ошибкой. – Сабин повернулась обратно к окну. – И виновата в этом ты.
Я прислонилась к завитой мраморной столешнице. Ее зубчатые края впились мне в поясницу. Кажется, Марк Твен что-то говорил о невозможности вразумить идиота? Не то чтобы Сабин была идиоткой, но иногда она не видела дальше своего носа.
– Ты не можешь взять и не пойти на похороны отца.
– Это не похороны. Мемориальная служба. Она вскинула голову. – К тому же он об этом не узнает.
– Ты точно все продумала? Я имею в виду, а что будет с шоу?
Сабин прищурилась.
– А что будет с шоу?
Я вцепилась большими пальцами в лямки комбинезона, еле удерживая себя от того, чтобы обернуть их вокруг ее шеи. Разве не она сидела за тем же столиком в L’Elan, когда сотрудники Netflix наконец перешли к делу? Когда они отбросили лучезарные улыбки и превратились в роботов из литого металла? Даже улыбчивая Бри растеряла весь свой непринужденный дух сотрудничества, который так очаровательно привносила в их трехглавое чудовище.
– Мы не против поделиться с вами мыслями о ситуации, – сказала она тогда, соорудив из пальцев сложную конструкцию и положив ее на колено, – потому что это бизнес-миссия, в которую мы верим. Как руководителям отдела разработки шоу без сценария, нам было поручено рассказывать истории об «удивительных героях, чутких и настоящих».
Я приняла эту критику близко к сердцу. Я была ее автором, ее редактором и ее голосом. Если Сабин не посчитали настоящей – значит, я плохо делала свою работу.
Но я все же знала, что делала.
Я была хранителем ее производственной библии и могла и переписать ее. А теперь у меня был для этого материал. Я видела ее лицо в аэропорту в тот момент, когда мне пришлось сказать, что ее отец скончался. Это было внезапно, такого никто не мог предсказать. Ее лицо вытянулось, но не одеревенело: голова склонилась набок, а глаза наполнились слезами. Я поняла, насколько сильный это был удар для нее. Ее лицо кричало о том, что я нажала на какую-то фундаментальную болевую точку, которую она скрывала всю жизнь.
Это было идеально. И мы засняли это на видео.
– Знаешь, что я поняла за те два коротких часа, что мы здесь пробыли? – спросила я наконец ровным тоном. – Что у тебя уже есть чуткость и искренность, за которыми так охотятся эти придурки. Ты из самого настоящего теста. Посмотри на тетю, на двоюродного брата – на свою реакцию на них всех. Почему ты так боишься показать это?
Она подняла глаза.
– Ты ведь понимаешь, что за тобой наблюдают целых пять миллионов человек? Ты правда думаешь, что им нужны только рецепты и идеи для выпечки?
Я нашла недостающую сюжетную линию жизни Сабин. Это то, что нужно было увидеть трехглавому Церберу, прежде чем они подпишут контракт. Это и было тем, ради чего мы сюда приехали – но теперь как будто на убитых горем, покрытых голубым ковром и розовой глазурью стероидах. Я не могла позволить ей убежать от этого, просто потому что ей было неудобно. Я слишком много вложила.
– Люди любят выпечку, потому что она дает им отдохнуть от реальной жизни. Но они наблюдают за тобой, потому что ты настоящая, уязвимая и красивая. Самое время впустить их в свой мир. – Я раскинула руки, как будто хотела охватить ее личное пространство, кухню ее тети и весь город. – Потому что, Сабин, ты же понимаешь, что такая возможность больше не представится, да?
Было время, всего несколько лет назад, когда я тоже была на коне, но когда прилетели стервятники, просто опустила руки. Я была слишком молода, слишком глупа, чтобы справиться с ними. И к тому времени, как я осознала, что произошло, от меня и костей не оставили. Тогда я и попыталась покончить с собой.
Любой сделал бы так, потеряй он то же, что и я.
После большого горя начинаешь иначе смотреть на свои перспективы. Я не была бессердечной, лишь увидела возможность, обрисовала ее контуры и вдохнула в нее жизнь.
Сабин посмотрела на меня, на мои руки. Она знала, что мы обе увязли в этом.
– Хорошо, – согласилась она. – Мы остаемся.
Я улыбнулась, но лишь слегка. В конце концов, человек умер.
КУХНЯ SWEET RUSH – ДЕНЬ
САБИН ПОДНИМАЕТ ПЕРЕД КАМЕРОЙ
БЛЮДО С КАННОЛИ.
САБИН
«Положи пистолет на землю и возьми канноли». Более мудрых слов еще никто не говорил. И сегодня я покажу вам, как сделать эту знаменитую итальянскую выпечку в домашних условиях. Мы будем готовить по одному из первых рецептов, которые я придумала: хрустящие канноли с шоколадной глазурью и рикоттой из овечьего молока. Эти канноли настолько вкусные, что их поместили на первую страницу раздела «Еда и напитки» в Toronto Star.
КАМЕРА «B» СНИМАЕТ НАД ГОЛОВОЙ.
МОНТАЖНАЯ СКЛЕЙКА. КРУПНЫЙ ПЛАН РУК
САБИН, КОГДА ОНА РЕЖЕТ ТЕСТО
И РАСКЛАДЫВАЕТ НА ПРОТИВНЯХ.
СНОВА САБИН
В этом выпуске я научу вас, как замешивать, раскатывать и обрезать тесто…
СКЛЕЙКА. СМАЗЫВАЕТ МАСЛОМ РОЖКИ ИЗ ТЕСТА.
САБИН ЗАВОРАЧИВАЕТ ЕГО,
СОЕДИНЯЯ КРАЯ ДЕКОРАТИВНЫМ БОРТИКОМ.
СНОВА САБИН
Мы узнаем, как лучше всего придавать форму канноли…
СКЛЕЙКА. КРЕМОВАЯ НАЧИНКА ШЕЛКОВИСТОЙ
ЛЕНТОЙ ЗАЛИВАЕТСЯ ЧЕРЕЗ КОНЧИК
КОНДИТЕРСКОГО МЕШКА В КАННОЛИ.
СНОВА САБИН
А еще мы попрактикуемся в том, как управляться с кондитерским мешком, чтобы крем профессионально распределялся по центру.
ВОЗВРАТ К КАМЕРЕ «А»:
САБИН СИДИТ С ТАРЕЛКОЙ КАННОЛИ.
СНОВА САБИН
Эти канноли делают вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Ну что, закатайте рукава и приготовьтесь к сладкому!
Глава восьмая
Сабин
Отель «Мэйфилд», когда-то служивший убежищем для бродяг, пьяниц и работниц стриптиз-клубов, ищущих лучшей жизни, со времени моего последнего визита был выкуплен InterContinental group. Автостоянка была переделана под бассейн с морской водой и спа-салон, лобби-бар превратился в Smith & Wollensky, в комнатах наверху сняли ковры и обои и заново обернули хлопком из восьмисот нитей, набили подушками из утиного пуха и подключили Wi-Fi.
Я растянулась голышом в сауне с ароматом эвкалипта. Где-то в глубине души я понимала, что это общественное место и что мне следовало обернуться полотенцем, а не лежать на нем, но мне было наплевать на скромность, так бывает, когда выпиваешь все содержимое мини-бара.
Я подняла телефон над головой, чтобы проверить сообщения.
Господи, Сабин, мне оооочень жаль, что потребовалась трагедия, чтобы получить такие кадры. Похоже, у вас там событий выше крыши. Позвони мне, если захочешь поговорить. Думаю о тебе. Целую, Коллетт.
Хотя я и оценила цветы, которые она прислала в номер, слово «трагедия» показалось мне преувеличением. Трагедия – это здание тибетской школы, погребенное под лавиной, а не уход престарелого отца. Коллетт казалась неестественно взволнованной таким поворотом событий. Я закрыла приложение analytics с гистограммами и пульсирующими стрелками, свидетельствующими о том, что публикация оказалась в тренде, и нажала на видео из аэропорта.
Трудно наблюдать за собой, будучи невероятно критичной к своим голосу, подаче и позе, но эта запись была до неприличия правдива. Мое лицо из умеренно раздраженного превратилось в скептическое, а потом сморщилось, как китайский фонарик, который кто-то пнул. Ванда опустила обе руки мне на плечи. Потом я начала плакать, что едва спасло ситуацию.
Я почти никогда не читала комментарии на YouTube и не отвечала подписчикам – об этом заботилась Ванда. Мне никогда не будет комфортно от фамильярности, которую фанаты допускали в сообщениях, но мне было любопытно, что люди думали обо мне сейчас. Я увидела много плачущих смайликов, кратких слов соболезнования, сообщения от фанатов, которые использовали мое горе как повод рассказать собственные истории потерь. Ну и, как всегда, обычные оскорбления.
Conway Witty92 2 часа назад
Терпеть не могу твой тупой бизнес и твой тупой канал.
MilaBakesatHome 1 час назад
Оу, мне так жаль тебя. Небеса получили еще одного ангела…
ChompChomp 1 час назад
Ты так прекрасна, когда плачешь.
Ну и конечно:
ReynoldsWhitakerII 1 час назад
Если бы только эта женщина была хотя бы вполовину так хороша в выпечке, как в актерской игре. Посмотрите ее видео с ананасовым тортом «вверх ногами» – она даже не карамелизует сахар.
За этим, конечно, последовал шквал требований, чтобы ReynoldsWhitakerII убрался к черту из социальных сетей. Несколько подписчиков поддержали мое решение не карамелизовать сахар, поскольку это может вызвать потемнение фруктов. Но горстка людей поддерживала и его, ставя под его комментарием хлопки в ладоши или эмодзи с поднятыми вверх большими пальцами. Я подумала, что это проявление солидарности – все, что нужно Рейнольдсу, чтобы почувствовать, что он все еще в игре. Поэтому он и использовал настоящее имя вместо того, чтобы анонимно троллить меня. А люди либо воспринимали все это дерьмо буквально, либо развлекались, наблюдая за противостоянием.
Даже не знаю, кто из них больше раздражал.
По словам Ванды, в последнее время Рейнольдс появлялся в моей ленте довольно часто – пока она не удалила его комментарии. Подозреваю, он делал это потому, что в следующем году у него выходит книга – мемуары о взлете и падении самого титулованного шеф-повара и ресторатора страны. Согласно рекламе на его веб-сайте, это «грубое и едкое описание его злоупотребления веществами и последующего психического расстройства». Вероятно, он заполнит главы книги подробностями наших отношений.
Часть о злоупотреблении веществами определенно правдива, так часто бывает в большинстве видов сферы услуг. Я была с Рейнольдсом почти восемь лет, большую часть из которых тайно, пока он не набрался смелости бросить жену. Совместная жизнь оказалась далеко не такой захватывающей, как наш тайный роман, который состоял из секса в его машине или кладовой, или в отелях, когда я сопровождала его в деловых поездках. Когда мы начали жить вместе – что ж, это была своего рода проверка на ощущение реальности. Или, скорее, это была операция по предотвращению этой реальности. Он был на двадцать лет старше меня, когда мы встретились, и продолжал стареть. Мы постоянно употребляли наркотики, хотя в моем случае у меня были на то веские причины. Я поняла, что, по сути, была замужем за стариком, который меня больше не привлекал, но у которого были ключи к моей карьере.
Я уже была «вещью», когда зашла в Along Came a Blackbird, чтобы взять интервью у Рейнольдса Уитакера. Я училась в лучшей кулинарной школе в городе, но получала постоянный поток предложений о модельных и актерских подработках, которыми все советовали мне заниматься, пока у меня «еще есть лицо». Меня взяли на роль ведущей в Foodie Confidential (потом меня бросало в пот от одного названия), где я брала интервью у лучших шеф-поваров города, пока они готовили свои фирменные блюда. Все это умещалось в девяностосекундный видеоролик, который транслировался между рекламными вставками на экранах в такси. Я никогда не планировала быть сторонним наблюдателем, тем, кто рассказывает о творческом процессе других людей – я хотела быть шеф-кондитером, – но преуспевала лишь в других отраслях, как жестоко. И долгое время казалось, что на моем лице всегда написано одно разочарование.
В конце интервью Рейнольдс схватил меня за руку и потащил вокруг стола для приготовления мясных блюд в заднюю комнату. Внешне он не производил впечатления, но у него были острые, умные глаза. Он задрал мой рукав на три четверти, чтобы полностью увидеть рифленую форму для кекса, вытатуированную на внутренней стороне руки чуть выше локтя. Помню, как была удивлена интимностью его рукопожатия, тому, как он водил пальцем по татуировке. Потом он посмотрел на меня и с абсолютной уверенностью предложил работу в Along Came a Blackbird.
Я рассмеялась и отказалась.
– Я ходила в Marcon, – ответила я ему. – Училась печь.
Его брови серебряными нитями взлетели вверх.
– Так какого черта ты занимаешься этими дерьмовыми интервью? – Он все еще держал меня одной рукой и поглаживал другой. – По крайней мере, так ты будешь на шаг ближе к кухне.
Никто из мужчин на кухне даже глазом не повел в нашу сторону. В двадцать три года мне и в голову не приходило, что такое поведение шефа было для сотрудников настолько обычным, что они даже перестали его замечать.
– Ты предлагаешь мне стать шеф-кондитером?
– Это, безусловно, возможно, – уклончиво ответил он, возвращая рукав на место и похлопывая меня по руке.
Хотя было трудно не заметить его приставания, все же тот факт, что вскоре после приема на работу мы стали заниматься сексом в магазинах снабжения, стал для меня неожиданностью. Как и то, что через пару месяцев он начал оплачивать мою квартиру и сделал себе ключ от нее. В тот момент я ничего из этого не понимала. Все, что я видела, что он предлагал мне работу – шеф-кондитером.
Я была глупой. Еще ни одному новичку не удавалось зайти в лучший ресторан города и стать шеф-кондитером. Даже тому, кто буквально вырос в пекарне. За эту работу проливалась кровь, за нее убивали. Честно говоря, я и не думала, что он сделает меня шефом, конечно нет. Но я правда рассчитывала, что, безусловно, когда-нибудь в будущем буду су-су-су-шефом.
В первый же день, когда я явилась на дежурство, метрдотель пояснил мне:
– Вот здесь складывай меню, а потом стой и улыбайся гостям.
– Но я пришла работать на кухне. Можно поменять задачу? На любую другую.
Он рассмеялся.
– С таким лицом? Да ты шутишь. – Он взял меня за плечи и повел к стойке хостес. – Рейнольдс поставил бы тебя в стеклянную коробку и выставил на тротуаре, если бы мог, милая. Кухня для уродов.
