скачать книгу бесплатно
В фургоне я прижала салфетку к порезу на лбу. Костюм был порван, грязь въелась мне в локти и колени. Позже мы узнаем, что у меня сломано ребро. Но я больше ничего не боялась, ведь была с ним, в безопасности. Он вмешался, когда это было так важно.
– С этим покончено, верно, Сабин? – тихо спросил он, когда мы свернули на Джон-стрит. – С персидской принцессой покончено?
Я кивнула.
– Хорошо. Потому что мне это никогда не нравилось. Это с самого начала было ошибкой.
У меня сжался желудок. Я была не согласна, но сложно было спорить с ним, когда моя кровь капала на асфальт, хотя я и потратила четыре года на то, чтобы внести вклад в его бизнес. Большая часть этой затеи казалась мне веселой.
– Мне многое нравится: быть на телевидении, помогать с бизнесом…
На секунду он посмотрел на меня.
– Я говорю о «Персидской». Все это ошибка. – Он свернул на нашу улицу. – Ошибка, которая началась давным-давно.
Я почувствовала всю тяжесть этих слов, все одиночество, навалившееся на меня, когда мы вышли на подъездную дорожку, и часть меня этому чувству поверила. Ошибка, о которой он говорил, – это была я.
– Тогда можно мне пойти работать в пекарню?
– И что ты собираешься там делать?
– Печь.
Он рассмеялся.
– Ты же не умеешь печь, Сабин.
– Я могла бы научиться. Ты мог бы научить меня.
Он покачал головой.
– У меня нет на это времени. Мне нужно заниматься бизнесом.
– Тогда можно я буду продолжать играть персидскую принцессу? Я хочу помочь.
– Ты помогаешь, ходя в школу, делая домашнее задание и составляя компанию бабушке. Все, дело решенное. – Он махнул рукой в мою сторону. – Я сам скажу Стелле.
Тетя не прилагала особых усилий, чтобы спасти роль персидской принцессы, увидев мои травмы. Да и детство вскоре закончилось. В двенадцать лет мое тело начало меняться, и я стала странно смотреться парящей на ковре. Я вытянулась, у меня появились грудь и бедра. Атлас плотно обтягивал ягодицы, а полупрозрачный живот теперь выглядел еще неприличней, чем тогда, когда ткань была порвана и испачкана грязью. Наступили темные годы подросткового возраста, предательство тела, разгул эмоций. Стелла делала все, что могла, чтобы решить проблему, но, думаю, и она в конце концов устала от нападок моего отца. Она снова навязала меня ему. Но и ему я тоже была не нужна.
Глава седьмая
Ванда
Когда Сабин зашла в гостиную, женщина преклонных лет поднялась во весь свой лилипутский рост и заплакала:
– Ты!
Сабин наклонилась, чтобы обнять миниатюрную тетю, и я смело могла сказать, что таблетки, которые дала ей, подействовали. Ее взгляд стал затуманенным и стеклянным, как у коллекционной куклы. Однажды мне пришлось отводить ее на съемочную площадку «Доброе утро, Канада» в таком состоянии. К счастью, все было отточено и выверено в соответствии с нашим соглашением, просто нужно было напомнить текст, чтобы она смогла проговорить его в течение пяти минут.
– Мы разорены, Саби! – Тетя прижала ее к себе и зарыдала. – Такой труженик и гений. А теперь у нас остался только твой дядя!
– Ма, поздно уже плакать об этом. – Энцо снял кроссовки в дверях, и мы с Полом сделали то же самое. Он повел нас по плюшевому лазурному ковру к диванчику, выполненному во французском провинциальном стиле. Виниловый слой, покрывающий диван, был вырезан на заказ с точностью портного, чтобы вместить подушки с рюшами и широкие деревянные вставки подлокотника. Когда мы сели, пластиковая обшивка издала пукающий звук.
Тетя вырвалась из объятий, но все еще держала запястья Сабин в руках. По ее лицу можно было судить, что когда-то она была красива, но теперь черты стали мягкими, будто сотканными из перламутровой фольги.
– С уходом Франческо нам конец. Я костями это чувствую. О, figlia mia, пусть лучше бы Господь забрал меня вместо него! По крайней мере, вы были бы обеспечены.
В комнате воцарилась тишина, очевидно, она чего-то ждала от Сабин. Дочь, которая ничего не чувствовала из-за смерти своего отца… Она выглядела ужасно. Я мысленно умоляла ее найти за дымкой успокоительного горе, хоть какое-нибудь нормальное чувство.
– Хорошо выглядишь, zia, – пролепетала она, отступая и присаживаясь на край дивана.
Сабин была бесполезна. Всякий раз, когда она налегала на таблетки или водку, мне приходилось исправлять все, что вылетало у нее изо рта. Поэтому я громко чихнула в сгиб локтя.
Это сработало. Глаза zia Стеллы обшаривали комнату, пока она не заметила Пола и меня на диванчике в стиле Людовика XV.
– А это кто?
Сабин посмотрела на нас так, будто впервые увидела.
Я чуть улыбнулась.
– Миссис Васко, мы помощники Сабин, Ванда и Пол, из Торонто. Мы так сожалеем о вашей потере. – Губы Стеллы недовольно скривились, когда она заметила оборудование в руках Пола.
– Сабин, ты что, привезла оператора на похороны отца?
– Она же не знала, что он умрет. – Энцо опустился в кресло, позолоченные закрученные ножки которого делали его похожим на мужчину, сидящего на коленях в золотых бриджах. – Мы с Маркусом даже забыли встретить ее в аэропорту. Такой уж сегодня день.
– А где Маркус? – спросила я, понимая, что он не зашел за нами внутрь.
– О. – Энцо бросил взгляд на свою мать. Она же, в свою очередь, уставилась на лепнину. – Ему нельзя пересекать порог этого дома.
Мы все на мгновение задумались над этим заявлением.
– Марко – хороший мальчик, – наконец начала Стелла. – Я просто пытаюсь поддерживать мир.
– Мой отец – неандерталец, – заявил Энцо. – Даже несмотря на то, что он не живет здесь уже… Сколько, ма? Пять лет?
– Три года. – Стелла посмотрела на сына. – И что такое «неандерталец»?
– Пещерный человек.
– О, да, – поморщилась женщина. – Энцо для него мертв. И почему? Потому что он гей.
Мы с Полом покачали головами.
– Франческо, отец Сабины, был ему как отец. Grazia Dio. Он учил его всему в пекарне. Теперь Энцо печет даже лучше, чем я.
– Спасибо, ма.
– Так что забудь о моем муже. Я твержу ему, что нет ничего, чего бы родитель не сделал для своего ребенка. Но он и слышать не желает. Для Данте все, на что годится Энцо, – это быть рабом в пекарне. Он ни разу не сходил со мной на собрание родителей.
– Родителей, у которых дети с проблемами в ориентации, – поправил ее Энцо.
– Я пытаюсь ему втолковать: «Скажи спасибо, что нестандартным людям разрешили браки». – Стелла взяла айпад с мраморного столика и разблокировала его. – А иначе как бы у нас могли появиться внуки? И знаешь, что он говорит?
Она посмотрела на меня. Я ждала ответа.
– Он говорит: «Сначала обвяжи веревку мне вокруг шеи и подвесь в гараже. И будут у тебя все свадьбы, какие пожелаешь».
Стелла показала мне айпад. Я узнала статью: Сабин стояла в белом платье в пекарне рядом с элегантным свадебным тортом, скрестив руки на груди, озаряя заведение лучшей улыбкой, говорящей «да пошел ты».
– Когда Сабин появилась в новостях со свадебным тортом, я записала все на видеомагнитофон. Но Данте не позволяет мне никому это показывать.
– Послушай, ма, – начал Энцо, судя по голосу, уставший от этой темы. – Я голодный, можешь мне что-нибудь приготовить?
Стелла тяжело вздохнула. Она вернула айпад на столик и неопределенно махнула рукой в направлении кухни.
– Иди, приготовь себе тарелку. Comare Анна уже принесла лазанью – кто будет все это есть? Пауло и Вандер – вы голодные?
Я снова улыбнулась.
– Нет, спасибо, миссис Васко, мы в порядке.
Она кивнула.
– Энцо приготовит тарелки.
История со свадебным тортом – это то, с чего началась карьера Сабин. У нее даже были татуировка с этим изображением на плече. Это случилось, когда она все еще жила с Рейнольдсом, по ночам употребляла выпивку и наркотики и прожигала свой талант, работая в его ресторане Along Came a Blackbird. Однажды она приняла пару, которая жаловалась, что пекарня на соседней улице отказала им в заказе на свадебный торт. Пекарь, по его словам, ненавидел людей с нетрадиционной ориентацией.
Именно тогда, не посоветовавшись с Рейнольдсом или шеф-поваром, она самовольно предложила им услуги кондитера бесплатно, взяв расходы на себя.
Трудно поспорить, что этот шаг был продиктован личной выгодой. Больше всего на свете Сабин хотела стать шеф-кондитером. Она ходила в кулинарную школу, но оказалась в ловушке образа жизни обслуживающего персонала. Рейнольдс много лет назад пообещал пристроить ее к себе кондитером и все еще не выполнил обещание. Он твердил, что ее красивое лицо было дано не просто так, а для того, чтобы приветствовать посетителей, когда они входили в Along Came a Blackbird, ставший самым популярным рестораном в городе, отмеченным звездой Мишлен.
В тот день что-то проснулось во мне. – Так мы написали в предисловии к ее второй кулинарной книге – мемуарам «Кухня хаоса: десерт из бури и беспорядка». Это было наше коллективное чувство справедливости. Слишком долго нас лишали людей и вещей, которые мы любили, только потому что это не соответствовало чьему-то узкому представлению об универсальном порядке.
Торт представлял собой декадентское трехъярусное блюдо, наполненное пропитанной бальзамиком клубникой, измельченными фисташками и украшенное полураскрытыми розами из масляного крема: декор, который опередил свое время. Торт выстрелил в Instagram, и когда Грегори и Макс подали в гражданский суд на первую пекарню за дискриминацию, эта история вызвала серию громких заголовков в национальных СМИ. Сабин, которую изображали как Рут Бейдер Гинзбург от мира тортов, за одну ночь набрала первые сто тысяч подписчиков в Instagram. Далее последовали контракты на три книги, а также еженедельный сегмент о выпечке в программе «Доброе утро, Канада».
Более важными были события, произошедшие в ее личной жизни. Она бросила наркотики (практически), открыла свой канал на YouTube и уволилась из Along Came a Blackbird. Но и Рейнольдс не желал уходить тихо, в конце концов, он оставил ради Сабин жену, с которой прожил вместе двадцать лет, и троих детей-подростков. Он развязал жаркую войну в социальных сетях, назвав Сабин «бездарной оппортунистической альпинисткой». Никто ему не поверил. Из-за него условия в ресторане ухудшились, но он обвинил именно Сабин в потере звезды Мишлен и возможном закрытии ресторана Министерством здравоохранения.
Время от времени я находила его унылые комментарии на наши посты и была вынуждена их удалять.
* * *
Энцо вернулся в комнату с тарелками еды. Он дал нам по кусочку лазаньи, щедро усыпанному маленькими фрикадельками.
Сабин сидела сгорбившись и выглядя как почетная гостья на вечеринке жалости, Энцо поставил перед ней тарелку.
– Он жаловался на что-нибудь?
– Ничего такого, – ответила тетя Стелла. – Но ты же знаешь Франческо, он бы нам не сказал, даже если бы что-то было не так. Кто знает, что творилось в этой голове! Давно с ним разговаривала?
– Пару месяцев назад. Кажется, у него был день рождения. Он не любил разговаривать по телефону, всегда спешил отделаться, так что… – Ее фраза оборвалась. – Она уставилась на лазанью, но даже не взялась за вилку. – Когда похороны?
Воцарилось драматическое молчание, прежде чем Стелла ответила.
– Никаких похорон не будет.
– Завтра вечером поминки, ма. Это то же самое.
– То же самое? – Лицо женщины потеменело. – Как Господь узнает, что нужно прийти и забрать Франческо на вечный покой, если похорон не будет? Без тела, которое можно было бы показать? Без церкви? Думаешь, Иисус придет искать его на поминальную службу в собственную гостиную?
– Может быть, он того и хотел, – тихо предположила Сабин.
Тетя пристально на нее посмотрела.
– Нет, это не его затея. Я знаю, откуда она взялась. То же самое было и с мистером Беннеттом. Он умер, а мы сидим в этом доме и смотрим друг на друга, как идиоты.
– Basta, мама, – предупредил ее Энцо, протыкая вилкой слои макарон.
– Упокой Господь его душу, но твоим отцом, Сабин, всегда было слишком легко манипулировать. Он отпустил тебя в кулинарную школу, и мы больше тебя не увидели. – Стелла закуталась в черный кардиган. – Если бы у тебя была мать – настоящая мать, следящая за тобой, – ничего этого не случилось бы. Ты могла бы сейчас быть замужем, как нормальная женщина, рожать детей. Все были бы намного счастливее. Но посмотрите на нашу семью – ни одного bambino, ничего, одни змеи, кусающие собственные хвосты.
Я знала Сабин, поэтому ждала, что она откроет рот и выскажет все, что думает. Но она ничего не ответила.
Глаза тети скользнули по ней, по ее растрепанным волосам, впадинам под скулами и нетронутой лазанье. Кажется, у Сабин в детстве не было особой группы поддержки.
– И все эти татуировки, Сабин! – Тетя подняла голову и издала ужасающий вой, глядя в потолок. – Иногда я вижу их на видео. В Instagram. Понятия не имею, почему ты так себя губишь.
– Господи Иисусе, ма. – Энцо уронил вилку на тарелку. Крупинка пармезана задрожала на его усах.
Сабин вцепилась пальцами в завитки красного дерева на подлокотнике. Я задержала дыхание и заметила, как пальцы Пола зарылись в глубокий ворс ковра. Рококо обступил нас со всех сторон.
– Ты думаешь, это bella, да? Но через пару лет это будет выглядеть уродливо. Одинокая сорокалетняя женщина, покрытая татуировками, – что за отвратительная жизнь.
Сабин встала и вышла из комнаты.
Тетя посмотрела ей вслед, качая головой.
– Совсем как отец. Когда говоришь ей что-то, чего она не хочет слышать, сразу уходит.
– Она в шоке, – заступилась я, хотя инстинкты документалиста твердили, что я не должна вмешиваться. – Никто даже не потрудился позвонить ей вчера. Отец Сабин умер, а вы позволили ей сесть в самолет, ничего не рассказав.
Стелла посмотрела на меня как на идиотку.
– Мы не сказали, – ответила она, – потому что знали, что тогда она не прилетит.
Я последовала в том же направлении, в котором исчезла Сабин. У входа на кухню ковер сменился мраморной плиткой. Она стояла внутри, положив руки по обе стороны раковины, и смотрела в окно на задний двор.
– Все в порядке?