скачать книгу бесплатно
Невидимая рука сжимает голову. Мне хорошо знакома эта боль: она начинается медленно и нарастает с каждой минутой, чтобы потом стать непереносимой. Продолжаю читать, стараясь не обращать на нее внимание. Экран стал проводником, через который просочились безысходность и отчаяние, вязкие, как болото, утаскивающее меня все глубже в зловонные воды. Многие пишут, что лучший выход – таблетки. Однако с ними тоже опасно, ошибешься с дозой – и тебя мигом определят в психиатрическую клинику. И тогда вместо желанного покоя тебя ждет новый ад.
Неужели я правда готова? Может, мне не стоит этого делать? Нет, я обещала ему. Обещала, что мы всегда будем вместе.
Печатаю текст:
«Меня зовут Эми, и я хочу умереть».
Кровь приливает к голове, в висках быстро-быстро стучат молоточки. Меня трясет. Что же будет дальше?
– Привет! Ты дома? – Голос Майкла прозвучал как гром среди ясного неба.
Что? Сколько прошло времени? Я выхожу из комнаты.
– Ты чего так рано? Тренировка уже закончилась?
– Ну да, – он бросает рюкзак на пол. – Что у нас на ужин?
– Откуда я знаю? Закажи пиццу, – раздраженно отвечаю я и ухожу к себе.
Соседство с младшим братом начинает надоедать, особенно сейчас, когда мне так необходимо уединение. Возвращаюсь к форуму – пока никто не ответил на мое сообщение. Голова болит все сильнее, и я чувствую слабость. Что ж, на сегодня достаточно. Выключаю ноутбук, чтобы не было соблазна постоянно обновлять страницу. Иду в душ, вода смывает день, кажущийся таким бесконечным.
«Это неправильно – то, что ты делаешь».
Мне показалось или кто-то произнес вслух эти слова? Выключаю воду и прислушиваюсь. Ничего. Наверное, это разыгралось больное воображение. Или Серхио пытается таким образом предостеречь меня?
Ты обещал, что мы всегда будем вместе.
Ты не сдержал слово.
Я снова разговариваю с ним. Маргарет говорит, что это нормально и может продолжаться еще долго. A нормально ли ждать его ответа и верить, что однажды я возьму телефон и увижу: «Эми, я люблю тебя»?
Выхожу из ванной и ложусь в кровать, я так устала. Смотрю на часы – только восемь. Выключаю свет, и последнее, что я вижу, прежде чем погрузиться в тревожный сон – тени людей, чьи руки сложены в мольбе о помощи.
Глава 3
Год назад
Утром я, как обычно, пришла на пляж. Расстелила полотенце на еще прохладном песке и стала смотреть, как просыпается океан. Я сбегала на пляж каждое утро. Это была возможность уединиться, ненадолго скрыться от папы и Мелиссы, наблюдать их счастливые лица было непросто.
Я решила провести то лето у отца в Португалии. До этого я никогда не приезжала так надолго, но он убедил меня, что будет только рад, если я задержусь. Сдав летние экзамены, я приехала в Лиссабон. Майкл остался дома, он собирался в тренировочный лагерь. Мама была погружена в сложное дело нового клиента.
Отец переехал в Португалию два года назад. «Поменял одну столицу на другую», – шутливо говорил он.
«И поменял одну жену на другую», – мысленно добавляла я.
Папа организовал нам ту поездку в Эрисейру, небольшой португальский городок на берегу Атлантического океана. Он снял уютную квартиру в одном из трехэтажных белых домов с оранжевыми крышами. Мы планировали провести там пару недель, а затем вернуться в Лиссабон.
– В Эрисейре отличные пляжи, – говорил папа, когда мы ехали в машине. – A какой воздух!
Я была рада той поездке. Мне нравилось находиться рядом с океаном, к тому же было интересно посмотреть новое место.
– Зря Майки не приехал, – вздохнул папа, когда мы зашли в квартиру и увидели шикарный вид из окна.
– Он не захотел прерывать тренировки, – ответила я, и мы оба знали, что я соврала. Брат обожает путешествовать, просто он отказался ехать к отцу и его новой жене. Он считал, что все еще может что-то изменить. Конечно же, это было не так.
* * *
Я увидела его не сразу. Наблюдая за тем, как мягкие волны стараются догнать друг друга, я думала о том, что университетская жизнь почти не отличалась от школьной. Я по-прежнему не умела непринужденно заводить новых друзей, как Джесс, и все еще только притворялась, что мне нравятся вечеринки. Наверное, я ожидала, что, оказавшись в кампусе, я стану другой. Однако ничего не изменилось, я осталась все той же Эми, краснеющей от любой шутки, с пальцами, вечно испачканными краской.
Размышляя об этом, я вдруг заметила, что уже не одна на пляже, высокий темноволосый парень стоял неподалеку от меня. На нем был гидрокостюм, облегающий сильное, спортивное тело, рядом лежали мешковатая сумка и доска для серфинга.
Что ему не спится в такую рань!
Настроение резко испортилось. Это было мое время, я специально приходила на пляж очень рано, чтобы в одиночестве встречать неповторимое утро. Казалось, он тоже был вовсе не рад моему присутствию. Мы смотрели друг на друга, словно дикие хищники, отстаивающие свое право на территорию. Вдруг он усмехнулся и, взяв доску, направился к воде. Мне захотелось встать и уйти, но что-то остановило меня. Я достала телефон, но мой взгляд невольно возвращался к серферу.
Я не ушла тогда с пляжа, я смотрела, как он и океан исполняли понятный только им двоим танец. Его тело скользило по волнам так, словно в этом не было ничего сложного. Я наблюдала за ним, еще не зная его имени и не подозревая, что тот день навсегда изменит мою жизнь. Одинокая фигура на фоне лососевого цвета неба – клянусь, я не видела ничего более прекрасного.
* * *
Мы снова встретились через пару дней. В тот раз я специально вышла из дома пораньше, в надежде еще раз увидеть его. Когда я появилась на пляже, он уже был там, такой же красивый, как я и запомнила.
Он заметил меня издалека и помахал рукой:
– Привет!
Я выдохнула. Судя по его реакции, он тоже был рад меня видеть.
– Привет, – я подошла к нему.
Он снова был в гидрокостюме, рядом лежала доска.
– Классно у тебя получается, – кивая на нее, спросила я на английском. – Давно катаешься?
Он широко улыбнулся и ответил, тоже на английском:
– Работа такая.
– Работа? – переспросила я.
Пожалуйста, пусть он не заметит, что от волнения мой голос дрожит.
– Ага, я работаю в местной школе серфинга, может, видела, тут недалеко.
– Так ты инструктор! Я могла бы догадаться, ты так уверенно держишься на доске. А я живу в том доме, – я показала рукой в сторону белых домов с красной крышей. – Приехали с семьей на пару недель.
– Я сам из Порту, но сейчас живу и работаю здесь. Кстати, я Серхио.
– Эми. – У него были глаза орехового цвета, я прежде ни у кого не видела таких глаз. – Я не говорю по-португальски, знаю всего несколько слов.
– Эми, – он произнес мое имя, и все вокруг изменилось. – Откуда ты приехала?
– Из Лондона, – мне сразу стало легко с ним. Обычно я долго привыкаю к новым людям, но с Серхио все было совсем иначе.
– Ты хорошо знаешь английский, – заметила я.
– К нам приезжают из разных стран, без него никак. – Он улыбнулся. – Но твой звучит совсем по-другому.
– Мой отец живет в Португалии последние два года.
– Так ты часто сюда приезжаешь? – Он внимательно смотрел на меня.
– Да, – соврала я. – Часто.
На пляже было еще пусто, и только океан и небо наблюдали за нами. Мы разговаривали с Серхио, и это был один из тех разговоров, когда не замечаешь, как летит время. Когда мы наконец стали прощаться, я вдруг поняла, что не хочу этого.
– Эми, увидимся завтра? – немного смущаясь, спросил Серхио, и я обрадовалась, что он задал этот вопрос. – На том же месте, что и сегодня?
– Да, – быстро ответила я, – увидимся здесь.
Когда я возвращалась домой, то не замечала, что почти бегу, а не иду, подгоняемая неведомым ранее восхитительным чувством. И мне впервые было плевать на Мелиссу.
Глава 4
Сейчас
Утром я первым делом захожу на форум. Ничего. Я разочарована – почему мое сообщение проигнорировали? Настроение ужасное, а сегодня еще Маргарет. И я совсем не знаю, что ей сказать. Иду на кухню. На столе, как всегда, крошки от хлопьев. Мы с мамой боремся с этой дурацкой привычкой Майка, но бесполезно. Делаю тост с сыром, он кажется совсем безвкусным, и я выкидываю его в мусорное ведро.
Может, отменить сегодняшний сеанс? Но я уже делала это на прошлой неделе. Если снова не приду, придется объяснять Маргарет, почему я пропустила две недели подряд. Конечно, я могу соврать, что заболела, но мне совсем не хочется этого делать. Моя жизнь сейчас и так одна большая ложь. Вернуться бы в кровать, накрыться с головой одеялом и пролежать так весь день! Время ничего не изменило, как все обещали: боль не утихла, а рана не затянулась. Надеваю синюю рубашку, она мне идет. Крашу глаза, провожу по губам блеском с игривыми блестками. Она должна поверить, что мне лучше. Все должны поверить.
* * *
Город сегодня в хорошем настроении: высокое летнее небо, теплый воздух с нотками приятной прохлады, бодро шагающие прохожие в яркой одежде. Я начинаю нервничать. Что я скажу Маргарет? Вдруг она раскусит меня? Что я буду делать, если она догадается?
Решаю пройтись пешком, а не ехать на автобусе. Идти минут сорок, и я успею собраться с мыслями, ходьба меня успокаивает. Итак, я должна быть предельно внимательна. Сейчас, когда я так близко подошла к цели, я не имею права ошибиться. Поворачиваю за угол – вот и оно, светло-серое здание, которое я вижу каждую неделю последние восемь месяцев. Здесь на первом этаже люди оплакивают свою жизнь. Кто бы мог подумать, что я стану одной из них.
Открываю тяжелую дверь и оказываюсь внутри. Дальше все происходит по известному сценарию: я сообщаю администраторам, что записана на двенадцать, они спрашивают мое имя и предлагают подождать. Я сажусь на мягкий диван, проклиная привычку приходить как минимум на пятнадцать минут раньше. Этот центр, спрятанный в глубине улицы, подальше от любопытных глаз, довольно уютный, если это слово подходит для описания подобных мест. Здесь постарались создать для клиентов приятную расслабляющую атмосферу. Нежно-персиковые стены, картина с ненавязчивым морским пейзажем, на журнальном столике вазочка с конфетами.
Впервые я попала к Маргарет после Рождества, мама отвела меня к ней, испугалась, когда я перестала быть собой. Это произошло неожиданно. Я была дома, были каникулы, и, казалось, ничто не предвещало беды. Мне вдруг стало трудно общаться с людьми, я перестала спать и чувствовать голод. Я все больше времени проводила в своей комнате в одиночестве. Мне не хотелось встречаться с друзьями, рождественская суета вызывала апатию и раздражение.
Потом стало хуже. Я прикладывала огромные усилия, чтобы встать утром с кровати. Мне хотелось закрыть глаза и никогда их больше не открывать. Не было ни слез, ни грусти. Была поразительная, всепоглощающая пустота. Будто весь мир внезапно выключили, и осталось только мое налитое свинцовой усталостью тело.
Мама тогда очень испугалась. Она умоляла меня обратиться к специалистам. Говорила, что, если я этого не сделаю, она вызовет отца, и они отведут меня к врачу насильно. Мне хотелось успокоить ее, сказать, что все будет хорошо, но вместо этого я молчала. Однажды в комнату зашел Майкл. Он сел на мою кровать и сказал:
– Если ты не поправишься, с мамой что-нибудь случится, – его голос дрожал, мне показалось, что он заплачет.
Тогда я увидела перед собой не пятнадцатилетнего подростка, а испуганного мальчика. Я взглянула в его воспаленные глаза, отметила осунувшееся лицо и мятую одежду. Мне стало жаль брата, что означало, что я еще способна что-то чувствовать.
На следующий день я села в мамину машину и поехала с ней к психотерапевту, которого она для меня нашла. Первую встречу с Маргарет я помню смутно. Кажется, она говорила что-то про депрессию, вызванную психотравмирующим фактором, говорила, что я не одна, а затем предложила пройти какие-то тесты. В конце приема Маргарет сказала, что без препаратов мне не обойтись. Я взглянула в ее лицо, и поняла, что отступать некуда.
Итак, наша новая жизнь выстроилась по такому распорядку: два раза в неделю мама возила меня на сеансы, остальное время я была дома. Каникулы закончились, но я не вернулась в Йорк. В университете думали, что я болею тяжелым мононуклеозом и нахожусь дома на лечении. Мама уходила на работу, Майкл в школу, и я оставалась одна. Происходящее казалось чем-то ненастоящим, как будто мне выдали сценарий, и я играла роль в каком-то фильме. Я пыталась рисовать, но не получалось.
Затем появилась она. Боль, ползающая внутри моей головы, как назойливое насекомое, сводящая с ума. То ли это была реакция на таблетки, то ли что-то еще, но она превратилась в мою постоянную спутницу. Маргарет меняла препараты, но боль оставалась, к тому же я стала рассеянной, не могла ни на чем сконцентрироваться, и меня не покидало чувство усталости.
Однажды после окончания сеанса Маргарет вышла из кабинета и попросила маму (она ждала меня в холле) зайти в кабинет, чтобы «кое-что обсудить». Не знаю, о чем они тогда говорили, но мама вышла оттуда с лицом, с которого разом сошли все краски. Домой мы ехали молча.
– Что? Что она сказала тебе? – спрашивала я, но мама не отвечала.
Дома, за ужином, она объявила:
– Сейчас главное, чтобы тебе стало лучше.
Я поняла, что это значило, мы обе знали: это неизбежно. Мне нужно было возвращаться в Йорк, но я не могла этого сделать. Конечно, я понимала, что маме пришлось нелегко. Она многое поставила на мою учебу и не могла предположить, что мне придется бросить университет. Вечером, выйдя на кухню, чтобы налить воды, я слышала, как мама в своей комнате тихо плачет.
* * *
– Эми, проходи.
Надо же, я и не заметила, что предыдущий клиент уже вышел из кабинета. Маргарет смотрит на меня, а я как будто приросла к дивану, хочется встать и убежать. Спрятаться от всех, в особенности от Маргарет и ее проницательных глаз.
Мне страшно, но я встаю и прохожу в кабинет:
– Здравствуйте.
Мы сидим напротив друг друга. Я молча смотрю на нее: аккуратное каре, золотисто-карие глаза, бледные губы и прямой нос, джемпер цвета молодой листвы, удачно оттеняющий рыжие волосы.
Я тереблю оборку кресла, в котором сижу.
– Не знаю, что сказать, – наконец говорю я.
– Такое бывает в процессе терапии. Ничего страшного, – голос психотерапевта звучит где-то далеко.
Резкая боль снова сдавила голову, хочется зажать уши, чтобы ничего и никого не слышать.
– Все нормально? – обеспокоенно спрашивает Маргарет, видя мое изменившееся лицо.
– Извините, я сегодня не в форме, голова болит.
– А как твое настроение? Расскажи, как прошла неделя?
Отлично. Зашла на форум самоубийц.
– Не знаю.
– В прошлый раз ты сказала, что стала лучше спать. A что с твоим аппетитом?
* * *
Наконец этот час закончился. Несколько раз мне хотелось встать и покинуть кабинет. Будь я не такая слабохарактерная, я бы сделала это. На улице делаю глубокий вдох: сеансы даются все тяжелее. Маргарет сказала, что видит определенные успехи в нашем лечении. Интересно, она правда так считает или подыгрывает мне, стараясь сделать все, чтобы я не бросила терапию?
