скачать книгу бесплатно
Аксель что-то пробормотал и ушёл в интернет.
Я тоже углубилась в историю. (В газетную колонку на 28-ой странице). Николаос родился в портовом городе Патара. Римский император Диоклетиан преследовал его за христианскую веру. Николаос, став первым архиереем Миры, прославился своими чудотворными деяниями (воскресил трёх парней, которых убили и спрятали в солевой бочке) и помощью бедным – он, оставаясь не узнанным, забрасывал мешочки, полные золотых монет, через печные трубы в дома, где были девушки на выданье, чтобы они могли вступить в брак. Так как он спасал девушек от проституции, он стал также патроном дев.
После смерти архиерея, он был похоронен в своей церкви в Мире, легенды о нём распространились по всему христианскому миру. В XI столетии итальянские пираты выкрали останки Святого и привезли их в Бари. Лишь те косточки, которые итальянцы проглядели, хранятся сегодня в музее Анталии. Для Демры (античной Миры), родины Святого на Турецкой Ривьере, он, святой Николаус, остаётся и до сегодняшних дней благословением: сюда приезжает много туристов.
Во всяком случае, так было до сих пор, но в этом году туризм в регионе рухнул. Причина тому – теракты в Стамбуле и Анкаре, война в соседней Сирии и вооружённые конфликты в курдских областях Турции.
Не увеличит число туристов и новый аттракцион – новый музей ликийской культуры в Андриаке, античном порту Миры. Апостол Павел на своём пути в Рим выходил здесь, чтобы пересесть с одного корабля на другой. И вот впервые открыты портовые сооружения, термы, синагоги и церкви того времени. Выставлены находки раскопок в реставрированном римском зернохранилище. Но напрасно ждёт музей своих посетителей. И мусульманским жителям Демры в день Николауса позволительно молить-просить Святого о лучших временах.
Аксель
– Пап, – спросил сын, – у тебя всё в порядке?
– Да… А у вас?
– И у нас. Собирайся.
– Куда?
– Сегодня третий адвент! Приглашаем к нам!
Третий? Уже? Рождество скоро. Ёлку нужно купить. Шампанское. Красную капусту. Клёцки. Нет, готовые клёцки невкусные, сам сделаю. За гусем 23-его поеду. Мы гуся в деревне заказываем. Уже много-много лет. Но последние года мы никогда точно не знаем, какие планы у наших детей. Они всё решают спонтанно. Как сейчас, с третьим адвентом.
Я собрался, и мы отправились. Здесь недалеко, они рядом живут. Прошли мимо садика, и Митя спросил:
– Люся, ты меня завтра заберёшь?
– Ну только не завтра.
– Почему?
– Мне надо работать.
– А когда? Но только, чтобы надолго.
– Не знаю.
– Мам, ты забыла? – спросил сын. – У них в садике каникулы со следующего понедельника.
– А… да… забыла.
Митя подпрыгнул выше головы, Антон его подхватил, усадил на плечи, легко взобрался на третий этаж.
Как говорит Людмила, «силушки в нём немерено». Крепкий, круглолицый, добродушный увалень. Курносый, как мать.
Повезло нам с сыном.
И с Юлей повезло – румяная, улыбчивая, гостеприимная. Всё так красиво устроила. Три свечки зажгла на адвентском венке. Пирог испекла.
– Очень вкусный, – нахваливали мы и просили ещё по кусочку. И ещё. Митя, завладев всеобщим вниманием, рассказывал, что научился сидеть под водой долго-долго, Люся засекала…
– Где сидеть? – спросила Юля.
– В ванной, когда я купаюсь. Люся засекает время, я долго выдерживаю. Это нужно, чтобы спасать людей, когда я буду…
– Спасателем?
– Мама, ты меня перебиваешь, – строго заметил Митя.
– Ну хорошо, хорошо, извини. Так кем ты будешь?
– Я буду защитник.
– А! Полицейским станешь, защитник ты мой!
– Мама! Ты не понимаешь. Я не твой, у тебя есть папа, – Митя показал на Антона, – он твой защитник. А я защитник Маши.
Юля засмеялась, обняла Антона.
Да… Не успеют оглянуться, как… я не твой, мама, я её.
Но каков мальчуган, прямо зрит в самую суть: он защитник. И его папа тоже. А я? Да меня бы, ха, ха, самого кто защитил.
Людмила
Автор, которого я переводила, жил в Карлсхорсте[26 - Район Берлина, где ежегодно проходит Русско-немецкий фестиваль.]. Я поехала к нему, мы обо всём переговорили. Он хотел подать заявку на чтения в «Литературном шатре». Он был наш. Даже с сыном поссорился. Лгут, сказал сын, и те, и другие, но ты, отец, стопроцентно под русской пропагандой.
Я пошла прогуляться. Нечасто здесь бываю. Дождь перестал, солнышко появилось. Мы были здесь летом, когда проходил Русско-немецкий фестиваль, с Настей и Кришаном, Машу и Митю тоже с собой взяли.
Народу, к моему радостному удивлению, было очень много, даже больше, чем в прошлом году. Что вполне соответствовало лейтмотиву «Встреча двух народов».
Я не ахти какая любительница народных гуляний, но меня проняло. Я же думала, что раз Россия такая-сякая, пусто будет на празднике. А народу!., не протолкнуться. Митька и Маша неутомимо катались, скакали и прыгали на всех аттракционах, слушали всех музыкантов, танцевали и пели в толпе детишек. Поедали шашлык, мы, само собой, от них не отставали – настоящий грузинский шашлык! И плов, пирожки, беляши, ой, я наелась! Кришан меня окончательно и бесповоротно потряс. Он пил… «жигулёвское».
– Ты что, – говорю, – Аксель его терпеть не может, обзывает «дрянью несусветной», давай немецкого возьмём, или чешского!
Нет, он хотел русского, он его пил и… нахваливал!
То есть я ничего вообще не понимала. Немецкие медиа поливают Россию напропалую, а немцы что, им не верят? Или по старой гэдээровской привычке сюда наезжают? Потому что ностальгия заела?
Но Кришан – западник, а вон как радуется. Как ребёнок, честное пионерское, глаза блестят, рот до ушей, хоть завязочки пришей. Это что, немцы выходят из-под контроля официальной политики? Ну, Кришан, положим, никогда под контролем не был, он Настю так любит, что понимает, Россия – мать, была, будет и есть, это для некоторых она в мачеху превратилась.
– Не она, – возразила Настя, – эти некоторые в ней мачеху видят.
Всё, всё, молчу! Так, мне больше не наливать, а то у меня от алкоголя, хоть и жигулёвского, язык развязывается! У немцев же нет такого понятия, как Родина-мать, у них Vaterland, Отечество, поэтому они в своей Muti нуждаются, души в своей Мамочке не чают.
Всё, молчу.
Я в программку фестиваля уткнулась. «Фестивали служат для диалога между культурами двух стран, для взаимного понимания граждан России и Германии. Сегодня, как никогда, важно сохранить и активно использовать имеющиеся гуманитарные контакты и постараться обеспечить продолжение общественно-гражданского диалога между нашими странами в самых различных областях жизнедеятельности», – подчеркнул председатель правления общества Deutsch-Russische Festtage[27 - Немецко-русского праздника.].
«Яркие концертно-развлекательные программы, насыщенные российской и немецкой музыкой, зажигательными танцами и выступлениями популярных исполнителей ожидают гостей фестиваля в течение трёх дней».
Мы усадили Митьку и Машу в тележку и пошли к «Литературному шатру», где свои произведения читали русские и немецкие прозаики и поэты. Боря, мой друг, писатель-сатирик, нас уже ждал.
Писателей, как водится, было больше, чем читателей, в смысле, слушателей, но мы громко хлопали, смеялись в нужных местах, создавали, в общем, соответствующую атмосферу. Боря попросил меня помочь с переводом, я, конечно, согласилась, хотя переводить в живую стихи и афоризмы непросто, но я была в ударе и справилась с тяжёлой задачей, даже не ожидала, что так смогу, так, сходу, слёту, сама себе удивлялась, очень жалела, что Аксель не видит. Две дамы-немки после сказали, что без меня ничего бы не поняли, очень благодарили, они каждый год приезжают сюда, им нравится, как звучит русская речь. Меня попросили и назавтра приехать, здесь почему-то переводчик не полагается, предполагается, что слушатели владеют обоими языками, но это не так.
Ох, я расхвасталась!
Но скромно замечу, что и назавтра приехала, и следующим летом тоже приеду. Аксель меня высмеивает: только такие бессребреницы, как я, работают без гонорара.
И ладно.
Я шагала по зимнему бесснежному Карлсхорсту и решительно вспоминала про мой скромный вклад в дело русско-немецкой культуры, про ярмарку «Москва книжная» вспомнила. Я, страстная читательница, со всей своей упёртостью бросилась выбирать что-нибудь себе по душе и, пока выбирала, послушала зажигательную речь какой-то издательницы – нет, честно, речь мне и правда понравилась. Я окопалась возле её стенда и обратила внимание на одного из писателей, гладенького, кругленького, курносого, с импозантной бородкой. Он был вполне в моём вкусе – люблю добрых, пусть и с виду, мужчин. Но он, увы и ох, меня не заметил, он вёл высокоинтеллектуальный разговор с одной из поклонниц. На любовницу она не тянула, хоть и углублялась в интим, я не декольте имею ввиду, а словесное погружение в сферы, скажем так, взаимной приязни полов. Я не пропускала ни слова. Для конспирации спиной к ним встала. Но можно было и без этих мер предосторожности обойтись, русские за границей уверены, что их не понимают, и в открытую говорят та-а-акое… мало не покажется. А эти двое пока в рамках держались.
Он:
– Да, так ты обещала рассказать о немецких мужчинах. Какие они.
Она:
– Культивированные.
– А в любви как. – Он не ставил вопросительные знаки в конце, и его вопросы звучали как реплики.
Да и зачем ему задавать вопросы, он, писатель, по роду своей деятельности сам всё знает, а разговор ему помогает проверить свои тезисы.
– Не знаю, – сказала она без тени кокетства.
– Ты! – сказал он.
Комплимент хотел сделать. Я же сразу подумала: добрый!
А она могла и не знать, что уж очень походила на крыску Лариску. Кто на такую польстится. Узкогубая, востроносая, в декольте ничего, кроме рёбер. Но то, что не притягивает русских мужчин, прельщает немецких.
– Я, – сказала она, – не знаю национальных особенностей немецких мужчин в любви, только отдельных их представителей. А ты можешь мне рассказать об особенностях русских женщин?
Я сделалась вся одно ухо.
Он засмеялся:
– Наверное, нет… разве что об отдельных представительницах.
Они взяли кофе, сели за столик, я, сосредоточенно листая какую-то книжку, тоже присела и, подслушивая в наглую, обогащалась его опытом, из которого (он излагал опыт тезисно) следовало:
Если женщина не возбуждает мужчину, он видит в ней человека.
Если женщине мужчина не нравится, она в нём и человека не видит.
Если женщина чувствует, что её не воспринимают как женщину, она пытается его обольстить, чтобы показать, как он слеп. Или теряет к нему интерес, потому что он полный болван, коли не видит в ней женщины.
Если женщина чувствует, что мужчина видит в ней только человека (прежде всего человека), она оскорблена.
Если женщина чувствует, что мужчина видит в ней женщину, она оскорблена, что в ней не видят человека.
– Как тут достигнуть гармонии… – сказала она.
– А так вообще, – поинтересовался он, – есть какие отличия между русскими и немецкими мужчинами.
– Есть. Мне нравится разговаривать с немцами. Они меня изначально принимают всерьёз. А нашим я сначала должна доказать, что меня можно воспринимать всерьёз. В немцах нет чувства паши. А в наших всё-таки ещё сквозит домострой.
– Тебе верить, так будто бы наши…
– Я и не хотела обобщать, ты меня вынудил. Продолжаю. Русские мужчины избегают сложных разговоров. Но они не боятся больших слов, немцы же осторожничают: доволен вместо счастлив, ты мне нравишься вместо люблю.
– И как они в любви признаются? (Писатель поставил в конце вопросительный знак).
– Неохотно. Скорее говорят о практическом – не съехаться ли нам и прочее.
– Как – съехаться! Нашего уж точно в кабалу не затянешь!
– Потому что кабала, а они видят в этом союз.
– Надо же.
– И что мне ещё нравится в немецком мужчине. Он ищет в женщине партнёра, любовницу, друга, гордится её достижениями, её внешним видом, её воздействием на других мужчин. А русские ревнуют. Русские, как мухи на мёд, липнут к ярким женщинам, загодя вынося ей приговор: только в любовницы, а жена… жена должна быть тихая, неприметная, своя.
– Мда… – сказал писатель, поглядев на меня. – А мы сейчас у девушки спросим, что она думает.
И как рентгеном в моих извилинах прошуршал.
Писатели, конечно, народ прозорливый, но и мы, читатели, не лыком шиты.
Я извлекла из своей мозговой Тмуторокани ответик:
– Я скажу, раз уж вас и моё мнение интересует, что у меня всё это связано с возрастом. До сорока мне хотелось, чтобы во мне видели человека, а теперь хочется, чтобы – и в первую очередь! – видели женщину. (А не девушку. Он меня, во как, девушкой назвал). (Но спасибо, конечно, за девушку).
Аксель
Я изумлялся славному слову «Тмуторокань». Я его откопал в тоненькой книжке «Краткое пособие по Русской истории» В. О. Ключевского. Я же думал: Тьмутаракань. Глушь значит, «тьма» и «таракан». Ан нет.
«Второму сыну Ярослава, Святославу, досталась область днепровского притока Десны, земля Черниговская с отдалённой Муромо-Рязанской окраиной и с азовской колонией Руси Тмутороканью, возникшей на месте старинной византийской колонии Таматарха (Тамань)».
Старший Ярославич, «Изяслав, сел в Киеве, присоединив к нему и Новгородскую волость; значит, в его руках сосредоточились оба конца речного пути «из варяг в греки».
Я столько учился, а не знал про:
а) Тмуторокань;
б) путь Руси «из варяг в греки».
