Мифы окаменелостей. От костей великанов и пальцев водяных до зубов дракона и стрел с неба

Вымерший головоногий моллюск белемнит. Внутри его тела находился твердый ростр, похожий на пулю.

Иллюстрация А. Атучина

Крупный ростр белемнита. Юрский период. Рязанская область.

Фото В. Водолазова

Охотники на мамонтов разбивали ростры вдоль и поперек. Получались желтые параллелепипеды. В четырех они проделали дырочки и, наверное, носили как подвески. Еще 19 без дырок, археологи считают их заготовками для украшений. Кусочки отличаются по цвету. Одни матовые и тусклые, другие яркие и блестящие. Не исключено, что последние специально обрабатывали, чтобы получить насыщенный янтарный цвет. Может быть, вымачивали в мочевине[34].

На другой стоянке (Костенки-8) сохранились три раковины аммонитов (Quenstedtoceras lamberti) размером с монету в один рубль. Раковины замещены минералом пиритом и похожи на железные. В отличие от других окаменелостей, их принесли издалека. Ближайшее местонахождение с такими раковинами находится недалеко от Саратова[35]. Просто так камень за 500 километров не понесут. Наверняка раковины аммонитов считались большой ценностью. А значит, были не только украшением, но и валютой. Для каменного века предполагается широкий обмен товарами. Некоторые предметы могли иметь особую ценность и служили денежным эквивалентом. Увы, нельзя узнать, сколько за раковину аммонита можно было получить мяса или волчьих зубов.

Другие знаменитые стоянки тоже показывают большой интерес древних людей к окаменелостям.

В 200 километрах от Москвы, на окраине Владимира, 30 тысяч лет назад располагалась стоянка охотников на мамонтов, она получила название Сунгирь и прославилась двумя погребениями, самыми богатыми и роскошными для всего палеолита. Благодаря им удалось понять, что уже в те времена у людей сформировались сложные похоронные ритуалы.

В одной могиле лежал скелет мужчины средних лет, в другой – останки двух мальчиков-подростков. В могилах и на стоянке собрали десятки тысяч украшений, в основном бусинок из бивней мамонтов и подвесок из звериных зубов. Окаменелости на этом фоне теряются, хотя их немало: крупные раковины и обломки устриц грифей, сотни обломков ростров белемнитов: они, как в Костенках, разломаны вдоль и поперек, но без отверстий. Подвеска из ростра – одна[36]. Может, обломки ростров просто хранили как красивые камешки или использовали в играх, в гаданиях?

Раковина аммонита из палеолитической стоянки Костенки-8.

Фото А. Дудина

Примерно того же времени – стоянка Дольни Вестонице в Чехии. Ее тоже прославила могила – возможно, принесенных в жертву двух мужчин и одной женщины. На стоянке собрали древнейшую керамику (она широко распространится по миру только через 20 тысяч лет), в том числе обожженную из глины фигурку обнаженной женщины, которая добавила загадок исследователям палеолитических «Венер»: на глиняных ягодицах отпечатался пальчик десятилетнего ребенка, который трогал их до обжига. Здесь собрали немало украшений, в том числе из окаменелостей: членики морских лилий и продырявленные ископаемые раковины улиток, которые с большой вероятностью нанизывали в ожерелья или носили как подвески[37].

Другое знаменитое место – французская пещера Ласко, которую называют Сикстинской капеллой палеолита. Ее стены разрисованы огромными, по пять метров, фигурами лошадей, бизонов и оленей. В пещере почти нет костяных и каменных орудий. Люди здесь не жили и приходили ради наскальных изображений. Может быть, здесь проводили охотничьи ритуалы или обряды инициации. Бытовых артефактов в Ласко мало, украшений всего четыре, одно из них – окаменелая раковина брюхоногого моллюска с просверленной дырочкой, чтобы носить на нитке[38].

Хотя окаменелости на палеолитических стоянках сапиенсов находят регулярно, их все же придется считать экзотическими, редкими украшениями. Люди предпочитали обвешиваться костями, зубами и современными раковинами. Окаменелости не составят и одного процента в общей массе палеолитических украшений, хотя некоторые племена (или кто-то из членов племени) могли ими сильно увлекаться. Например, на охотничьей стоянке около Майнца палеолитические люди, имевшие в своем распоряжении достаточное количество современных им раковин, предпочитали вымершие: изящные удлиненные церициумы (Cerithium), которые во множестве залегают в известняке неподалеку. В раковинах делали отверстия и, вероятно, носили как бусы или подвески[39].

Такая ситуация сохранилась и в следующий период каменного века, в мезолите.

Находок окаменелостей много, но все они занимают незначительную часть в коллекциях артефактов. Археологи в основном интерпретируют их как украшения. Их перечисление утомит даже самого заинтересованного человека. Все примерно одинаковое: ископаемые раковины, ростры, панцири. Список выглядит как сухая бухгалтерия.

Зуб ископаемой акулы, подвеска.

Фото из архива автора

Замечательно, что две палеолитические моды сохранились до сих пор: украшения из раковин аммонитов и зубов акул, в том числе ископаемых. Их ценили в палеолите, и до сих пор они продаются в ювелирных магазинах. Как шутил фольклорист Кристиан Рэч, палеолитическое сознание доехало до наших дней по спирали аммонита[40].

Из раковин аммонитов делают женские подвески, из акульих зубов – мужские. Может быть, разделение идет со времен палеолита.

Любовь к аммонитам и зубам акул пунктиром прослеживается по всей истории человечества. Курьезную параллель провели археологи, работавшие на Крите. Недалеко от места их раскопок рекламный баннер предлагал купить подвески из акульих зубов, которые даже крепились на шнурках так же, как подвески из погребений минойского возраста. Реклама утверждала, что подвеска с акульим зубом станет «отличным подарком для хиппи, серфера или любителя пляжного отдыха»[41]. Не отказались бы от такого подарка и во времена Античности, и в палеолите.

Чем окаменелости привлекали людей? Скорее всего, необычной формой и приятной глазу симметрией. Их собирали наряду с другими редкими предметами, например камушками странной формы. Если получалось, делали дырку и вешали на шею.

Зачем? Ради красоты. Многие окаменелости и теперь вызывают глубокие эстетические чувства. Изящная блестящая раковина аммонита приводит посетителей ювелирных магазинов в восхищение, которое едва ли сильно отличается от восторга первых сапиенсов.

Украшений много, но уже в палеолите некоторые окаменелости получили более глубокий – культовый, религиозный – смысл.

Глава 2. Символы: личины, могилы, святилища

В пустыне на востоке Марокко несколько лет назад археологи раскопали остатки небольшого жилища из камней, которое одной стенкой примыкало к скалистому обрыву. Похожие постройки были известны в Алжире и Ливии, в них 300–200 тысяч лет назад жили предшественники сапиенсов.

Среди артефактов в жилище самым любопытным оказался фрагмент окаменевшей раковины головоногого моллюска (Orthoceras). Он небольшой, длиной с палец. Его принесли издалека: нигде в округе похожих окаменелостей нет. Древний человек не стал обрабатывать находку и сохранил в первозданном виде. Почему? «Это легко понять по ее форме. Окаменелость представляет собой совершенно натуралистичный, не эрегированный человеческий пенис в натуральную величину», – писал археолог Р. Беднарик.

Безусловно, именно занятная форма камня заинтересовала древнего человека, и это, по словам Беднарика, «бросает вызов гипотезе, что до верхнего палеолита гоминидам недоставало символизма и способности воспринимать знаки»[42].

Если говорить возвышенным слогом, окаменелость в форме пениса заставляет переписать учебники и признать символическое мышление уже за предшественниками сапиенсов. Конечно, не она одна. Таких символических находок уже десятки. Они показывают, что знаковое поведение появилось не в результате когнитивной революции европейских сапиенсов, как считалось недавно. Символическое поведение сформировалось за гораздо более длительный срок, причем в разных регионах, и проявлялось в постепенно усложняющихся формах. Другими словами, культура и символизм предшествовали сапиенсам.

У самих сапиенсов немало странных предметов, сделанных из окаменелостей. Самые ранние тоже относятся к палеолиту.

В Костенках на стоянке под номером 1, которая стала знаменитой благодаря фигуркам «Венер», сохранилась загадочная раковина брахиоподы – беспозвоночного животного, похожего на двустворчатого моллюска. Палеолитический мастер разглядел на окаменелости личину и проковырял ей два глаза для большего сходства с лицом[43].

Аналогии с более поздними культурами позволяют предположить, что это фетиш: вместилище духа или сам дух, которому поклонялись, молились, приносили жертвы. К подобным странным камням по всему миру относились с почтением и шли к ним с просьбами. «Много диких оленей, много добычи дай!» – требовали долганы, когда приносили камням подарки: монеты, пуговицы и колечки[44]. До логического финала почитание камней довели нага, живущие в горах Северо-Восточной Индии. В их мифологии камни и боги, и герои: они могут вступать в брак, дружить с людьми и друг другом или, напротив, воевать…[45]

Личина с перламутровыми глазами, сделанная из раковины брахиоподы. Башкирия.

Иллюстрация А. Атучина

Костенковская личина не единственная для палеолита. Во французской пещере Грот-де-Горж нашли выточенную из фрагмента раковины аммонита голову хищника, скорее всего медведя. На ней сохранились следы охры[46], что указывает на ее культовое значение. В Башкортостане на стоянке охотников на лошадей подобрали фигурную гальку, похожую на голову животного с вытянутой мордой. В палеолите ее «доработали»: процарапали ноздрю, зрачок и сделали выемку – открытую пасть. С обеих сторон камешек был покрыт красно-бордовой краской и, скорее всего, использовался в обрядах. На «темени» фигурки хорошо заметен отпечаток ископаемой ракушки[47].

Личины из окаменелостей делали и позже, вплоть до самого недавнего времени. Этой традиции несколько десятков тысячелетий.

На неолитической стоянке в Тверской области откопали два крупных, размером с большое яблоко, окаменелых слепка раковин брахиопод (Gigantoproductus). Древний человек аккуратно очистил их от известняка и сложил в ямку с кусочком охры и каменной чашечкой. На каждом слепке торчали два толстых выступа, похожие на выпученные глаза: следы мускульной системы. Сходство с лицами позволило предположить их символическое использование. У хантов сто лет назад такие камни считались духами-помощниками в рыбной ловле[48], те же сто лет назад в карьере возле Венева (Тульская область) рабочий принял подобные окаменелости за каменные головы обезьян[49].

В Башкирии на стоянке энеолита нашли сделанные из раковин брахиопод личины со вставными глазами из перламутра. Археологи полагают, что это головы сов[50].

Кельты в Британии процарапали глаза и волосы на конкреции с крупной раковиной аммонита, причем ее внешний оборот стал напоминать нимб.

Из фрагмента раковины каменноугольного наутилуса (Solenochilus) несколько столетий назад вырезали странную рыбоподобную голову в Ирландии. Может быть, она служила домашним оберегом: ее нашли под лестницей дома. Археолог К. Оукли не без оснований указывал: человек, который подобрал эту окаменелость и вырезал на ней личину, наверняка считал, что фигурный камень пропитан «духовной субстанцией»[51].

В личинах-окаменелостях могли видеть и конкретных богов. В начале XX века французский геолог заметил в госпитале сделанный из панциря морского ежа талисман. Ему сказали, что окаменелость передавали из поколения в поколение и молились ей больше века. Самым удивительным оказалось объяснение владельца талисмана. По его словам, этот камень – голова младенца Иисуса[52].

Для других личин, конечно, нет объяснений владельцев. Вероятно, они были бы похожими, разве что поменялись имена богов. Люди из Костенок, скорее всего, молились на личину из брахиоподы так же, как и французы на личину из морского ежа спустя 22 тысячи лет.

Перечень личин можно расширить, хотя он в любом случае будет ограничен российскими и европейскими находками, для которых есть обзорные работы. Однако личины из окаменелостей наверняка делали и в Китае, Японии, Индии, Австралии, Африке – где угодно начиная с палеолита.

Есть и фигурки. Одну нашли в Норвегии, когда проводили срочные спасательные раскопки на стоянке позднего мезолита (6500–6200 лет до н. э.), по которой проходила новая автомагистраль. Окаменелость небольшая, с ягоду вишни: природный слепок раковины двустворчатого моллюска. Мезолитический мастер увидел в ней женские прелести – ягодицы, бедра, живот – и потратил немало времени, чтобы отполировать «живот» и подчеркнуть на нем естественную выемку – «пупок»[53].

Находки археологов вполне четко указывают, что уже в палеолите у людей были фетиши из окаменелостей. Однако сами окаменелости в верованиях палеолитического человека, кажется, надо признать случайным материалом. Просто некоторые из них своими очертаниями напоминали человека или животное и благодаря этому привлекали внимание и ценились. Вряд ли их искали специально. Такие же личины делали из камней и наверняка из коряг, бревен и костей причудливой формы.

В неолите отношение к окаменелостям изменилось. Их стали собирать целенаправленно.

Жизнь людей в те времена поменялась так сильно, что перемены получили особое название – неолитическая революция. Появилось земледелие, были одомашнены животные и растения, построены первые города и храмы. Множество сложных захоронений указывают, что у людей сформировался полноценный культ мертвых, и окаменелости заняли в нем прочное место.

В Европе с окаменелостями, как правило, хоронили женщин, иногда детей, которые в традиционных обществах считались практически бесполыми до подростковой инициации. Мужчин с окаменелостями хоронили редко, почти никогда.

В Западной Европе главными погребальными ископаемыми стали панцири морских ежей. Они во множестве залегают в горных породах Европы, часто попадаются на глаза и, вероятно, привлекали людей в первую очередь благодаря необычной форме – каменного яйца.

Яйцо во многих культурах выступает символом творения и плодородия, яйца часто служили талисманами и амулетами. Стоит отметить, что слова «амулет» и «талисман» нередко используют как синонимы, хотя их назначение различно. Амулеты (обереги) должны отгонять злых духов и несчастья. Талисманы, наоборот, – притягивать богатство, счастье и удачу.

Панцири морских ежей в Европе клали в могилы женщинам начиная с неолита. У некоторых покойниц в Швеции и Германии они лежали между ног[54], во Франции и Британии – в правой руке[55]. Панцири морских ежей клали и бедным, и богатым покойницам. В британском Брайтоне раскопали пару удивительно бедных неолитических захоронений, где не было никаких сопроводительных предметов, кроме панцирей ежей. Одно погребение археолог Сесил Карвен назвал ужасным: «Выглядело так, словно молодую женщину бросили в канаву вместе с другими отбросами, она лежала там ничком, закинув одну руку за спину и согнув колени, без какой-либо подготовленной могилы». Ей в яму кинули только панцирь ежа. В другой наспех устроенной могиле похоронили молодую женщину с ребенком. С ними положили два куска мела, бычью кость и пару ископаемых морских ежей – этим и ограничились[56].

Фигурка из ядра раковины двустворчатого моллюска. Норвегия.

Иллюстрация А. Атучина

Традиция сохранялась тысячи лет. Панцири вымерших морских ежей клали в могилы минойского времени на Крите, в египетские погребения VI–V веков до н. э. В лангобардских гробницах и могилах эпохи Меровингов они – обычный погребальный инвентарь[57]. Самое позднее известное захоронение с панцирями морских ежей в Европе раскопали на еврейском кладбище в Винчестере, которое использовали в XII–XIII веках: панцирь положили у головы ребенка[58].

Зачем – ответить сложно. Интерпретация древних погребений – задача почти неразрешимая. Ключ к похоронным обрядам – предания и мифы, а они для древних культур неизвестны. Антрополог Х. Райхель-Долматофф показал это на примере индейцев коги, живущих в горах Колумбии. Он два часа наблюдал за похоронами девушки. Вначале тело умершей завернули в белые пелены, которые зашил ее отец. Мать и бабушка в это время исполняли монотонный, почти бессловесный напев. Когда тело отнесли на кладбище, шаман объявил, что отворил дом в селении Смерти, и показал, где копать могилу. На дно ямы положили россыпь зеленых камней, раковины устриц и одной улитки. С девятой попытки шаман поднял тело покойной, в позе эмбриона труп положили в могилу головой на восток, затем «дом» закрыли, то есть яму засыпали землей.

Если археолог найдет эту могилу, он увидит просто скелет, лежащий на камнях и ракушках головой на восток. Ритуал и символику предметов он не восстановит, не узнает про селение Смерти, про то, что девятикратным подниманием тела шаман возвращал мертвую в состояние эмбриона, в противоположность девяти месяцам беременности. Не догадается, что раковины устриц символизируют живых членов семьи покойной, а раковина улитки – «мужа» умершей: если не положить ее в могилу, покойница заберет кого-нибудь живого из деревни[59].

По словам историка религий М. Элиаде, доисторические погребения – семантически закрытые феномены[60]. Рассуждать о погребальной символике окаменелостей можно лишь с известными оговорками. Но для некоторых могил с окаменелыми морскими ежами рассуждение выглядит правдоподобным, особенно для двух странных погребений бронзового века в Британии и Франции.

В 20 километрах от Лондона, на холмистой равнине недалеко от Данстэбла, раньше возвышались два кургана. К середине XIX века их изрядно раскопали, расширяя посевные поля. Весной 1887 года землевладелец поручил разровнять угол кургана, и рабочие наткнулись на кости. Фермер сообщил о находке своему знакомому, Уортингтону Смиту.

По образованию Смит был архитектором, но давно забросил это занятие и зарабатывал на жизнь, рисуя картинки для книг, журналов и газет. Он написал и проиллюстрировал несколько определителей грибов, причем ядовитые грибы проверял на себе и семье (однажды все отравились, но выжили). Пока Смит готовил определители и вышагивал километры по лугам и лесам в поисках грибов, он увлекся археологией, стал собирать артефакты и получил в округе известность любителя древностей.

Окаменелый панцирь морского ежа. Меловой период. Казахстан.

Фото Г. Миранцева

Смит отправился на ферму.

Курган насыпали четыре тысячи лет назад, когда-то он был 15-метровым в диаметре, трехметровым в высоту. В центре, скорее всего, находилась могила вождя, по бокам было шесть или семь других захоронений, где, судя по размерам погребений, покойники лежали скрюченными в позе эмбрионов. Все могилы были разграблены в прошлом или уничтожены фермерами, кроме одной. Погребение, на которое наткнулись землекопы, оказалось нетронутым.

Костей в нем оказалось немного, все плохой сохранности и ломались, как печенье. Само захоронение было очень бедным: разбитый горшок, несколько каменных орудий и неожиданно сразу 12 панцирей морских ежей. Смит понял неординарность находки, расширил площадь раскопки. Из земли показывались все новые и новые панцири. Смит отошел от кургана в поле, взял грабли и принялся пропалывать землю, которую разбросали с кургана рабочие. И снова пошли панцири, панцири, панцири.

Всего Смит собрал, по разным данным, от 100 до 200 штук. Большинство принадлежало округлым эхинокорисам (Echinocorys ovatus), было несколько небольших микрастеров в форме сердечек (Micraster coranguinum). Оба морских ежа жили в меловом периоде.

По мнению Смита, все панцири были похоронены в одной могиле. Он тщательно осмотрел остатки других погребений в кургане и не нашел в них ни одной окаменелости.

Кроме морских ежей, Смит выкопал в погребении 340 обломков костей, у себя в лаборатории их просушил и пропитал в жидком, почти кипящем желатине. Кости принадлежали молодой женщине лет двадцати пяти и примерно пятилетнему ребенку. Смит полагал (хотя никак это не доказывал), что ребенка могли похоронить с матерью заживо[61]. Судя по отдельным костям, рост покойной был чуть меньше 150 сантиметров.

Спустя несколько лет Смит издал книгу «Человек – первобытный дикарь», которая стала бестселлером. Ее фронтиспис украшал рисунок погребения женщины с ребенком. Женщина обнимала дитя, словно Мадонна, а вокруг них лежало кольцо из панцирей морских ежей. Как красиво написал палеонтолог Мак-Намара, на этих покойников был надет саван из ископаемых ежей[62].

Увы, это художественная реконструкция. Вместо разрозненных и крошащихся (по словам Смита, «как хлеб») костей – целые скелеты. Вместо рассеянных по полю панцирей – аккуратное кольцо. На самом деле неизвестно, как скелеты и панцири лежали в могиле.

В любом случае погребение нетривиальное. Почему с «Мадонной» похоронили не одного морского ежа, а целую груду?

Ответ подсказывает похожее захоронение – в Верхней Соне на юго-востоке Франции. Здесь тянется огромный холм со множеством погребений возрастом от мезолита до бронзового века. В некоторых сохранились кремированные останки, в других – кости в каменных гробах. Одно погребение отличается от прочих. В нем нашли череп и две кости, сверху засыпанные двумя-тремя кубометрами ископаемых морских ежей[63]. В такой куче было 20–30 тысяч ископаемых панцирей[64]. Если выложить их в линию, она протянулась бы на километр-полтора. В соседних могилах, как и в кургане около Данстэбла, окаменелостей нет.

У этого погребения есть прямые аналоги. Камнями по всему миру заваливали могилы беспокойных покойников, чтобы они не выбрались наружу. Таких историй можно рассказать не одну сотню – из самых разных культур.

В китайском сочинении IV века говорилось, как в доме появлялся мертвец, у которого глаза вращались в глазницах. Труп закапывали, но он выползал из могилы до тех пор, пока его не засыпали черепицей[65]. В Закавказье рассказывали про скупого богача, который после смерти выбирался из могилы и нападал на людей. Его подкараулили, забросали камнями, из которых получился холм, и каждый прохожий с тех пор должен бросать туда несколько камней[66]. У славян тоже было принято кидать на погребения нехороших покойников, в основном самоубийц, ветки, клочки сена, щепки, землю и камни[67].

Груда окаменелых панцирей морских ежей на могилах бронзового века, вероятно, преследовала ту же цель: запереть покойников в могилах. И кажется, схожее суеверие в бронзовом веке вынудило людей положить панцирь морского ежа на кучу камней, насыпанных на могиле в Дании[68].

«Мадонну» тоже, скорее всего, не окружили кругом, а засыпали панцирями сверху. Но если ее погребение все же обложили кругом из морских ежей, картина будет еще прозрачнее. В любой мифологии круг означает замкнутое пространство, в которое сложно попасть и из которого сложно выйти, в круге прятались сами или запирали в нем духов.

Но от кого защищать мертвых? Наоборот, повсюду защищались от них. Получается, круг из окаменевших морских ежей понадобился, чтобы покойница с ребенком не вылезли из могилы.

Гипотезу, что панцирями морских ежей могли защищаться от беспокойных покойников, подтверждает более поздний европейский фольклор, где окаменелые панцири морских ежей признавали за оберег от нечистой силы.

Примеров немало, в основном из Британии.

В крохотной английской деревушке Линкенхольт стоит старая церковь. На ее северной, сырой стороне находится узкое окошко не шире ладони. Над ним в форме арки вделаны в стену 22 панциря морских ежей. Такие окна раньше называли дьявольскими. Во время крещения их приоткрывали, чтобы злые духи вышли из детей и вылетели из церкви, затем захлопывали и верили, что окаменелые панцири не позволят духам вернуться обратно. На другой стене похожее окошко, над которым в виде арки вделаны 25 панцирей.

«Мадонна бронзового века» в окружении панцирей морских ежей.

Wellcome Collection

Более того, в английских домах окаменелые панцири морских ежей до сих пор кладут рядом с дверью, чтобы внутрь не пробралась нечисть[69].

Одно суеверие особенно любопытно. В некоторых местах Британии панцири морских ежей называли пастушьими коронами. Когда их находили, то плевали на них и перебрасывали через левое плечо. Однажды сельские работники подшутили над суеверным приятелем и разбросали по полю множество панцирей. Бедолага целый день наклонялся, подбирал их, плевал и кидал через плечо[70]. Откуда взялся столь замысловатый ритуал? Скорее всего, изначально плевали на панцирь, чтобы счистить грязь и убедиться, что это действительно «пастушья корона», а не простой камень: на панцирях проступала пятиконечная звезда. Со временем плевание стало традицией и утратило значение, превратившись в бессмысленный, но обязательный плевок. С левым плечом еще проще: британские суеверия, как и славянские, размещали на левом плече искушающего человека черта. Славяне плевали через левое плечо, чтобы досадить нечистому, британцы кидали просыпанную соль. Брошенный в черта оберег – панцирь морского ежа – тоже должен был ему досадить.