скачать книгу бесплатно
Агорафобия
Надежда Нелидова
Я предложила женщине укрыться внутри башни. Мы точно ступили внутрь гигантского часового механизма. Здесь застыли громадные ржавые шестерни, маятники и пружины, приводившие в действие головокружительные аттракционы.Выпотрошенные бархатные кресла, обломки барных стоек из красного дерева. Стены ещё хранили отголоски весёлых ночей, эхо возгласов и кипения шампанского, музыки. В тенётах запутался женский смех…Моя спутница боязливо вздрагивала при хрусте стекла: «О, не стоило нам сюда приходить».
Агорафобия
Надежда Нелидова
© Надежда Нелидова, 2023
ISBN 978-5-4496-6023-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОХОТНИК ЗА МАНЬЯКОМ
С трудом раздобытый номер мобильного не отвечал. Пришлось подкараулить её после работы. Из институтской проходной вышла миниатюрная хрупкая женщина в туго подпоясанном светло-бежевом плащике. Короткая пышная, лакированная стрижка – как тронутый седой изморозью цветок марагаритки. Большие вопросительные глаза на маленьком личике. Женщина – Дюймовочка. Смотрит снизу вверх, так что квадратные очки съезжают с крошечного птичьего носика:
– Это вы та настырная особа из газеты, которая рвётся со мной встретиться? Как с кем вы хотели со мной встретиться?
– Как с матерью, столь ужасно потерявшей сына…
Она повторила раздумчиво, медленно:
– Как с матерью. Столь ужасно. Потерявшей сына. – Устало удивилась: – Вы это печатать хотите? Со всеми несчастными матерями уже встречались? Или решили начать с меня? Господи, зачем вам это? Хотя ведь не отстанете, – она тряхнула лакированной головкой: Где встретимся?
– А давайте прямо и в Башне Аттракционов.
– Понимаю, – горько усмехнулась женщина. – Мрачная, жуткая, душераздирающая атмосфера. Этого ведь ждут от вас читатели? Крови, боли, чужого страдания? Мало вам… Но разве башню не закрыли?
– После той трагедии вход опечатали. Но охрану, кажется, сняли.
***
До Горбачёва, по генплану наш город к 2015 году должен был вырасти – и, несомненно, вырос бы – в три раза. Там, где сейчас болота и непролазный ивняк – стояли бы кварталы гулких розовых многоэтажек. Между ними, как грибочки, теснились бы крепкие весёлые семейства садиков и школ, уютно звенели трамваи.
Трамваи в наш город так и не пришли. Город стремительно стареет и растёт в обратную сторону. Усыхает, съёживается, мумифицируется, как мёртвый плод.
Так вот, о запланированной, но не рождённой, призрачной части города. Чтобы обеспечить её теплом, старых мощностей не хватило бы. Над городом всегда висела дымка, в последнее время в ней слышался стрекозиный треск вертолётов. На окраине воздвигалось нечто выдающееся, из ряда вон.
В воздухе на серебристых паутинках тросов с обманчивой лёгкостью зависали бетонные кольца, издали похожие на обручальные. В один ясный ветреный день горожане подняли головы и ахнули: на окраине, словно по мановению волшебной палочки, взметнулась труба новой ТЭЦ. Вершина дебелой красавицы таяла в голубом небе.
Но тут подоспела перестройка. Некоторое время заброшенная бетонная красавица пребывала в унынии и недоумении. Покачивалась, отклоняясь вершиной от оси на положенные при её росте и тучности 1, 5 метра. Вскоре у железобетонной туши снова засуетились, как муравьи, люди с техникой и нужными бумагами. Бумаги были подписаны неким малоизвестным Фрумкиным – из молодых да ранних птенцов Ельцина.
Бумаги давали отмашку: тащите, сколько сдюжите. Что не взорвал тротил, и не увезла тяжёлая техника – растаскали в багажниках и в тачках горожане. Труба, построенная на века, продолжала стоять плакатно, прочно: у мародёров кишка была тонка её свалить. Разодрали, распотрошили лишь её тонкую обивку, оболочку.
Спустя время неугомонный люд вновь нарушил сон спящей железобетонной красавицы. Успешный бизнесмен и депутат, миллиардер Фрумкин долгосрочно арендовал башню. Разумеется, после того, как строгая экспертиза доказала прочность и безопасность несущих конструкций.
В один прекрасный вечер горожане в очередной раз ненадолго очнулись от летаргического сна и протёрли опухшие сонные глаза…
Перед ними нарядно переливалась опоясанная огнями, бегущими строками, музыкой, рекламными табло, башня. Она сразу стала яркой, лёгкой, кружевной.
За многие километры над сонными холмами и ельниками, над тонущими во тьме и грязи фермами и избёнками, где крестится высохшей рукой разбуженная простоволосая старушка – зазвучали размноженные эхом вкрадчивые голоса зазывал:
– Дамы и господа! Леди энд джентльмены! Уважаемые гости города… Ждём вас на неслыханные развлечения!
Будучи патриотом местного розлива, Фрумкин сделал шикарный предвыборный жест: разрешил землякам одноразовое бесплатное посещение башни.
Кто там бывал, захлёбываясь, рассказывал о снующих вверх-вниз прозрачных, святящихся изнутри крошечных яичках лифтов. Там стеклянный пол под ногами так чист, что его не видно вовсе. Ноги точно висят в воздухе, а сердце от ужаса яблоком подкатывается к горлу. Лес кажется кудрявой травкой, река – затерявшейся в травке девчоночьей шёлковой ленточкой. Дороги выглядят муравьиными тропками, а город – разбросанными меленькими деталями «лего».
Башня Аттракционов заимела бешеную популярность. Сюда со всех сторон слетались частные вертолёты, тряслись по ухабам внедорожники, и пробивались сквозь дремучие леса и непроходимые болота вездеходы.
В подвалах башни размещалось казино «Вечная ночь». Чёрные бархатные драпировки, треск игральных аппаратов, звон сыплющихся монет, жужжание рулеток, оглушительные стрелялки… Никогда не пустовали бары, рестораны, сауны, роскошные номера для гостей и массажные кабинеты.
Для любителей ужастиков узкая винтовая лестница вела в боковой полуосвещённый коридор с настоящим привидением. Привидение зависало в воздухе, фосфоресцировало, материализовалось буквально из камня и в камне же исчезало. Развевался саван, опахивая лица ледяным могильным дыханием.
Был аттракцион «Грот сокровищ». Смельчаков встречали равномерно, с лязгом смыкающиеся громадные зубастые пасти акул и доисторических рептилий…
Башню обвивала крутая спираль водяных горок.
На бешеной скорости с грохотом носился паровозик: вагончики с обманчивой шаткостью описывали круги по рельсам, висящим в воздухе. Самые отважные прыгали на тарзанках вниз, упруго подскакивая и раскачиваясь, как гуттаперчевые пауки на резинках.
На мостике повыше, обустроенном для бейсджампинга, толпился народ солиднее, при специальной амуниции.
Были русские качели с расписными лодками, в которых взмывали под облака визжащие компании. Для экстремалов предлагались так называемые детские качельки: простая излохматившаяся верёвка с узенькой дощечкой. Внизу, в соответствии с техникой безопасности, растягивалась страховочная сетка. Говорили, за дополнительные деньги (желание клиента – закон) страховка убиралась.
Уводили в бездну узкие, как стрелы, балки и стропы, где дурачились и кривлялись, снимая себя на камеры, безбашенные руферы.
Ходили ещё разные чудные слухи о тайных развлечениях, закрытых клубах для своей, проверенной, ищущей выброса адреналина клиентуры.
Была так называемая площадка для самоубийц, желавших с комфортом свести счёты с жизнью. Человек выпивал бокал хорошего вина (бонус от заведения), заказывал любимое блюдо и любимую мелодию. Рассеянно выкуривал последнюю сигарету, стряхивая пепел в бездну под ногами. Задумчиво покачивая башмаком, любовался на горизонт, где огоньки города сливались со звёздным небом… Красиво, чёрт побери: любой каприз за ваши деньги.
Затем вставал на выступ с прорезиненным покрытием (чтобы не поскользнуться и не оконфузиться в самый ответственный момент) – и сигал в черноту ночи. Не подозревая, что в метрах пяти внизу уже бесшумно выполз готовый принять его в свои объятия упругий тент…
Сюрприииз! Ну, конечно, дежурил штатный психотерапевт: отдельные клиенты слабее после такого аттракциона нуждались в его услугах всю жизнь.
Также (по слухам, господа, по слухам!) за отдельную плату тент мог и «забыть» выползти. В этом случае у подножия башни, якобы, ждал дворник со шлангом замывать асфальт. Дежурила частная «скорая»: констатировать смерть и подбросить тело к какой-нибудь городской многоэтажке.
На самой высокой 260-метровой точке располагалась смотровая вышка «С высоты птичьего полёта». Здесь неистовый дружище-ветер рвал, надувал пузырями одежду, сбивал с ног… Клиенты в весёлом ужасе перекрикивали гул ветра, цеплялись друг за друга и за низенькие, ходящие ходуном символические перильца.
И ещё было много всяческих аттракционов: Фрумкин умел выжимать копейку из камня – не то, что из высоты.
***
Первым закрыли аттракцион «Привидение» после того, как в тёмном коридоре исчез пьяненький гость. Его нашли случайно: из-под штукатурки высунулся истлевший кусок брюк. Привидение – его роль играл отставной спившийся актёр муниципального театра – на допросе сознался, что замуровал гостя заживо.
Правда, в суде он кричал, что не виновен, но… Преступники все это в суде кричат. Его поместили в психиатрическую клинику, откуда он сбежал – и буквально растворился, растаял, ещё раз подтвердив, что был рождён для роли привидения.
Благодаря вызубренной роли, он прекрасно знал внутреннее устройство Башни и подземных коммуникаций, и был неуловим… В скором времени вскрылись странные – не по своей воле – случаи падения клиентов с «площадки самоубийц». Фрумкин замял инцидент, но тучи над его бетонным детищем сгущались.
Слухи о таинственных смертях в Башне распугали клиентуру. Индустрия экзотических развлечений пошла на убыль. Потом из зубов робота-акулы вытащили одну истерзанную в хлам бизнес-вумен, старушку с голубыми волосами, как у Мальвины. Поролоновые акульи зубы были тут не причём: старушку будто провернули в мясорубке.
Башню распорядились закрыть. Фрумкин недолго горевал о пропавших миллиардах и удрал за границу, от греха подальше.
***
Созвали экстрасенсов на мистическом ТВ-канале. Они договорился до того, что объявили башню символом разрушенной социалистической экономики. Якобы за неё мстит некий идейный сумасшедший язычник и приносит жертвы своей могучей поруганной богине.
Заезжий знаменитый маг, в свою очередь, организовал на радио цикл передач о злобном гомункуле-убийце. Его породил не появившийся на карте, канувший в доперестроечной дымке город-призрак.
Однако люди продолжали исчезать близ Башни Аттракционов совсем не призрачно. Кажется, маньяк и впрямь имел к башне слабость, скучал о ней. Дабы не распространять панику, местным СМИ запретили упоминать башню в криминальных новостях. Но это лишь подогрело слухи.
Передаваемые из уст в уста подробности зверств обрастали такими деталями, от которых у нормального человека съезжала крыша. Ясно было одно: несчастным, попавшим в лапы серийного убийцы, оставалось молить о как можно менее мучительных и более скорых смертях. Увы, судя по данным судмедэкспертиз, они растягивались для бедолаг надолго.
В моду вошло носить на шее, вместо медальонов, капсулы с порошком «Антиманьяк». Якобы в растворимых капсулах находился то ли быстродействующий яд, то ли золотая доза наркотика – на случай, если душегуб утащит тебя в своё логово. Ам – и лапки кверху, и ты уже с того света гримасничаешь и дразнишь распухшим лиловым языком обескураженного маньяка: э-э, что, обломилось, псих?
Капсулы можно было достать только на чёрном рынке, и ценились они на вес золота. Хотя, скорее всего, в них был насыпан толчёный мел – поди, проверь. Не исключено, что неугомонный Фрумкин из-за границы делал на поставке антиманьячных капсул очередные бешеные деньги.
Власти, что называется, расписались в собственном бессилии. Город прочно оккупировал страх.
Нужен был человек, который бы сколотил вокруг себя группу таких же отважных сильных людей, организовал что-то вроде народной дружины. Объявил на маньяка народную охоту.
***
Ветер посвистывал в башенных окошках-бойницах, раскачивал остатки скрипучих лесенок и тросов, трепал сухой бурьян вокруг. Громоздились вывороченные бетонные глыбы, опутанные торчащей ржавой арматурой… Вот что осталось от гигантской, величиной со стадион, градирни и корпусов ТЭЦ.
Когда-то Фрумкин с умыслом оставил их как внешние декорации – и не прогадал. Гости из-за бугра цокали языками и щёлкали на мобильники величественные и ужасные останки социалистического колосса. Лучшего места для съёмок фантастического фильма о ядерном взрыве или падении метеорита было не найти.
Я предложила женщине укрыться от ветра внутри башни. Мы точно ступили внутрь гигантского часового механизма. Здесь навсегда застыли громадные ржавые шестерни, маятники и пружины, когда-то приводившие в действие головокружительные фрумкинские аттракционы.
Что-то из гнилой капиталистической роскоши было вынесено, что-то сломано. Выпотрошенные бархатные кресла, обломки барных стоек из полированного красного дерева, бронзовые завитки канделябров, куски мраморных статуй… Всё это напоминало сухопутный «Титаник», раздавленный не айсбергом, а Его Величеством Временем.
Бетонные стены, кажется, ещё хранили отголоски недавних весёлых ночей. Эхо оживлённых возгласов и кипения шампанского, обрывки музыки, стук бильярдных шаров. В пыльных тенётах запутался обворожительный женский смех…
Моя спутница боязливо вздрагивала и озиралась при громком хрусте битого стекла и извёстки под каблуками. Оглядывалась и жалобно повторяла: «О, не стоило нам сюда приходить».
Видя, что я продрогла, нерешительно предложила горячий кофе. Поболтала остатки в маленьком термосе:
– Осталось с работы. После той трагедии по ночам стойкая бессонница. Днём, если себя не подстегну, с ног валюсь.
***
Тёплым майским днём вместе с другими родителями она сидела в сквере перед школой. Ждала, когда на крыльцо с весёлым весенним гомоном выплеснутся выпускники с алыми лентами через плечо – вместе с ними её Максимка.
Тут же молодые мамочки выгуливали своих малышей.
– Сынок, не уезжай далеко! – крикнула одна.
Пухлый шустрик лет четырёх, гордо крутя педали толстенькими ножками, нарезал круги вокруг школы. Новенькие велосипедные колёса сверкали как солнышки.
– Сынок, пора домой!
Давно ли её Максимка так же гонял здесь на трёхколёсном велике… Правда, тогда в голову не приходило тревожно окликать детей каждую минуту, быть настороже, глаз не спускать. Время было другое.
Солнце зашло за облако. Широкая тень наползла на посеревшие кусты и дорожки, и сразу женщины знобко передёрнули плечами, стали накидывать кофточки.
– Мальчика не видели? – испуганно спрашивала всех молодая мать. – Он на велосипедике за школу заехал, буквально минуту назад? Там, кажется, люки неплотно прикрыты…
Территорию вокруг школы усыпали встревоженные люди. Среди них нарядными пятнышками выделялись выпускники с лентами и цветами: вмиг выдернутые из беспечного детства, с лицами, которые вмиг посерьёзнели и нахмурились.
Максимка с друзьями лазил в канализационные шахты, перепачкал костюм и белоснежную рубашку. Он первым и наткнулся на пацанчика, вынес его на руках.
И быстро отошёл в сторону. Мать пригнула, притянула к себе сыновнее побледневшее, осунувшееся лицо. Максим морщился и отворачивался, чтобы скрыть слёзы.
Он всегда был таким – будто его выдернули из позапрошлого тепличного золотого века. Вступая в спор, отстаивая свою точку зрения, он задыхался от волнения, лицо шло нежными розовыми пятнами. Когда классом ехали в автобусе – вскакивал один Максимка, учтиво одёргивал штопаную курточку и уступая место старикам. Стойко сносил насмешки одноклассников:
– Ой-ой, какие мы вежливые!
– Слизняк!
– Лыцарь старушечий!
Престарелая учительница говорила матери: «Берегите его – такие горят за идею». И, отходя с трясущейся головой, суеверно бормотала под нос: «Такие ангелы не живут долго. Нет, не живут». Что взять со старой учительницы, старая маразматичка?
***
Пропала Максимкина девушка. Они собирались на пикник. Но декан упросил Максима пошарить в каталогах институтской библиотеки в поисках какой-то древней книги. Тело девушки нашли вздетым на крюк высоко в теле Башни. Издали казалось, что на вешалке болтается короткое весёленькое, в горох, платьице.
– Мама, это я виноват! Мама, если бы я был с ней – этого бы не случилось! – Максим бился в материных руках.
До того он неделю лежал вытянувшись на кровати, со стиснутыми кулаками: когда их разжали, в ладонях от впившихся ногтей остались рубцы. На восьмой день он всхлипнул и разразился мальчишескими ломкими рыданиями. Мать плакала с облегчением – их слёзы смешивались на слепо-щенячьих тычущихся друг в друга мокрых лицах.
Поздней осенью она узнала, что сын с друзьями сговорились дежурить у Башни: устраивать ловушки, засады на маньяка, самим выступать в роли подставы.
– Не пущу, и не думай!! – крикнула она. – Это не ваше дело! Пускай полиция занимается!
– Я совершеннолетний, мама. Я изловлю эту мразь и приволоку на городскую площадь.
***
Та зима казалась бесконечной, а ночи бессчётны. Каждый час она набирала в телефоне номер Максимки. Тот смеющимся (всё для них игра, что взять с мальчишек: охотники за маньяком!) шёпотом отчитывал её:
– Ма, из-за тебя мы никогда его не поймаем. Все мамы как мамы, одна ты… У него звериный слух, он даже вибрацию телефона может учуять… Ты всегда ругалась, что я мало провожу времени на свежем воздухе. Считай, у меня ночной моцион. Всё, родная, целую, ложись спать.
Какое спать. Однажды его телефон не ответил. Она не забилась в истерике, как другие матери юных сыщиков, у которых также в эту ночь замолчали сыновние телефоны.
Страшно, грешно признаться, но она подспудно, со страхом ждала этого, мысленно давно была готова к худшему. Сжимала тёплую нагретую трубку, будто это была рука Максима, последняя связь с ним. Она могла поклясться, что на миг экранчик высветился, и донёсся его далёкий крик: отчаянный, изумлённый, полный муки.
…Какие-то мужчины неловко, неуклюже топчась, толкаясь, мешая друг другу, внесли в спальню на второй этаж тело сына. Она видела запрокинутое белое, без кровинки, милое лицо. Отчего-то казался огромным каменный лоб с запёкшейся кровью. В рассыпанные густые волосы набился и не таял плотный мартовский снег.
