Родина (сборник)

Накануне светлого праздника

I

Я ехал к РостовуВысоким холмом,Лесок малорослыйТянулся на нем:Береза, осина,Да ель, да сосна;А слева — долина,Как скатерть ровна.Пестрел деревнями,Дорогами дол,Он все понижалсяИ к озеру шел.Ни озера, дети,Забыть не могу,Ни церкви на самомЕго берегу:Тут чудо-картинуЯ видел тогда!Ее вспоминаюОхотно всегда…

II

Начну по порядку:Я ехал весной,В Страстную субботу,Пред самой Святой.Домой поспешаяС тяжелых работ,С утра мне встречалсяРабочий народ;Скучая смертельно,Решал я вопрос:Кто плотник, кто слесарь,Маляр, водовоз?Нетрудное дело!Идут кузнецы —Кто их не узнает?Они молодцыИ петь и ругаться,Да день не такой!Идет кривоногийГуляка-портной:В одном сертучишке,Фуражка как блин, —Гармония, трубка,Утюг и аршин!Смотрите — красильщик!Узнаешь сейчас?Нос выпачкан охройИ суриком глаз;Он кисти и краскиНесет за плечом,И словно ландкартаПередник на нем.Вот пильщики: сайкуУгрюмо жуютИ словно солдатыВсе в ногу идут,А пилы стальныеУ добрых ребят,Как рыбы живые,На плечах дрожат!Я доброго всем имЖелаю пути,В родные деревниСкорее прийти,Омыть с себя копотьИ пот трудовойИ встретить СвятуюС веселой душой…

III

Стемнело. БолтаяС моим ямщиком,Я ехал все тем жеВысоким холмом;Взглянул на долину,Что к озеру шла,И вижу — долинаМоя ожила:На каждой тропинке,Ведущей к селу,Толпы появились;Вечернюю мглуОгни озарили:Куда-то идетС пучками горящейСоломы народ.Куда? Я подуматьО том не успел,Как колокол громкоОтвет прогудел!У озера яркоГорели костры, —Туда направлялись,Нарядны, пестры,При свете горящейСоломы, — толпы…У Божьего храмаСходились тропы, —Народная массаСдвигалась, росла.Чудесная, дети,Картина была!..

1872—1873

Утро

Ты грустна, ты страдаешь душою:Верю — здесь не страдать мудрено.С окружающей нас нищетоюЗдесь природа сама заодно.Бесконечно унылы и жалкиЭти пастбища, нивы, луга,Эти мокрые, сонные галки,Что сидят на вершине стога;Эта кляча с крестьянином пьяным,Через силу бегущая вскачьВ даль, сокрытую синим туманом,Это мутное небо… Хоть плачь!Но не краше и город богатый:Те же тучи по небу бегут;Жутко нервам — железной лопатойТам теперь мостовую скребут.Начинается всюду работа;Возвестили пожар с каланчи;На позорную площадь кого-тоПровезли — там уж ждут палачи.Проститутка домой на рассветеПоспешает, покинув постель;Офицеры в наемной каретеСкачут за город: будет дуэль.Торгаши просыпаются дружноИ спешат за прилавки засесть:Целый день им обмеривать нужно,Чтобы вечером сытно поесть.Чу! из крепости грянули пушки!Наводненье столице грозит…Кто-то умер: на красной подушкеПервой степени Анна лежит.Дворник вора колотит — попался!Гонят стадо гусей на убой;Где-то в верхнем этаже раздалсяВыстрел — кто-то покончил с собой…

1874

Страшный год

(1870)

Страшный год! Газетное витийствоИ резня, проклятая резня!Впечатленья крови и убийства,Вы вконец измучили меня!О любовь! — где все твои усилья?Разум! — где плоды твоих трудов?Жадный пир злодейства и насилья,Торжество картечи и штыков!Этот год готовит и для внуковСемена раздора и войны.В мире нет святых и кротких звуков,Нет любви, свободы, тишины!Где вражда, где трусость роковая,Мстящая — купаются в крови,Стон стоит над миром не смолкая;Только ты, поэзия святая,Ты молчишь, дочь счастья и любви!Голос твой, увы, бессилен ныне!Сгибнет он, не нужный никому,Как цветок, потерянный в пустыне,Как звезда, упавшая во тьму.Прочь, о, прочь! сомненья роковые,Как прийти могли вы на уста?Верю, есть еще сердца живые,Для кого поэзия свята.Но гремел, когда они родились,Тот же гром, ручьями кровь лила;Эти души кроткие смутилисьИ, как птицы в бурю, притаилисьВ ожиданье света и тепла.

1874

«Смолкли честные, доблестно павшие…»

Смолкли честные, доблестно павшие,Смолкли их голоса одинокие,За несчастный народ вопиявшие,Но разнузданы страсти жестокие.Вихорь злобы и бешенства носитсяНад тобою, страна безответная.Все живое, все доброе косится…Слышно только, о ночь безрассветная,Среди мрака, тобою разлитого,Как враги, торжествуя, скликаются,Как на труп великана убитогоКровожадные птицы слетаются,Ядовитые гады сползаются!

1874

Три элегии

(А. Н. Плещееву)

I

Ах! что изгнанье, заточенье!Захочет — выручит судьба!Что враг! — возможно примиренье,Возможна равная борьба;Как гнев его ни беспределен,Он промахнется в добрый час…Но той руки удар смертелен,Которая ласкала нас!..Один, один!.. А ту, кем полныМои ревнивые мечты,Умчали роковые волныПустой и милой суеты.В ней сердце жаждет жизни новой,Не сносит горестей оноИ доли трудной и суровойСо мной не делит уж давно…И тайна все: печаль и мукуОна сокрыла глубоко?Или решилась на разлукуБлагоразумно и легко?Кто скажет мне?.. Молчу, скрываюМою ревнивую печаль,И столько счастья ей желаю,Чтоб было прошлого не жаль!Что ж, если сбудется желанье?..О, нет! живет в душе моейНеотразимое сознанье,Что без меня нет счастья ей!Все, чем мы в жизни дорожили,Что было лучшего у нас, —Мы на один алтарь сложили —И этот пламень не угас!У берегов чужого моря,Вблизи, вдали он ей блеснетВ минуту сиротства и горя,И — верю я — она придет!Придет… и, как всегда, стыдлива,Нетерпелива и горда,Потупит очи молчаливо.Тогда… Что я скажу тогда?..Безумец! для чего тревожишьТы сердце бедное свое?Простить не можешь ты ее —И не любить ее не можешь!..

II

Бьется сердце беспокойное,Отуманились глаза.Дуновенье страсти знойноеНалетело, как гроза.Вспоминаю очи ясныеДальней странницы моей,Повторяю стансы страстные,Что сложил когда-то ей.Я зову ее, желанную:«Улетим с тобою вновьВ ту страну обетованную,Где венчала нас любовь!Розы там цветут душистее,Там лазурней небеса,Соловьи там голосистее,Густолиственней леса…»

III

Разбиты все привязанности, разумДавно вступил в суровые права,Гляжу на жизнь неверующим глазом…Все кончено! Седеет голова.Вопрос решен: трудись, пока годишься,И смерти жди! Она недалека…Зачем же ты, о сердце! не миришьсяС своей судьбой?.. О чем твоя тоска?..Непрочно все, что нами здесь любимо,Что день — сдаем могиле мертвеца,Зачем же ты в душе неистребима,Мечта любви, не знающей конца?..Усни… умри!..1873

Путешественник

В городе волки по улицам бродят,Ловят детей, гувернанток и дам,Люди естественным это находят,Сами они подражают волкам.В городе волки, и волки на даче,А уж какая их тьма по Руси!Скоро уж там не останется клячи…Ехать в деревню? Теперь-то? Merci![20]Прусский барон, опоясавши выюБелым жабо в три вершка ширины,Ездит один, изучая Россию,По захолустьям несчастной страны:«Как у вас хлебушко?» — Нет ни ковриги! —«Где у вас скот?» — От заразы подох! —А заикнулся про школу, про книги —Прочь побежали. — Помилуй нас Бог!Книг нам не надо — неси их к жандару!В прошлом году у прохожих людейМы их купили по гривне за пару,А натерпелись на тыщу рублей! —Думает немец: «Уж я не оглох ли?..К школе привешен тяжелый замок,Нивы посохли, коровы подохли,Как эти люди заплатят оброк?»«Что наблюдать? что записывать                                          в книжку?» —В грусти барон сам с собой говорит…Дай ты им гривну да хлеба коврижку,И наблюдай, немчура, аппетит…

1874

Уныние

I

Сгорело ты, гнездо моих отцов!Мой сад заглох, мой дом бесследно сгинул,Но я реки любимой не покинул.Вблизи ее песчаных береговЯ и теперь на лето укрываюсьИ, отдохнув, в столицу возвращаюсьС запасом сил и ворохом стихов.Мой черный конь, с Кавказа приведенный,Умен и смел, — как вихорь он летит,Еще отцом к охоте приученный,Как вкопанный при выстреле стоит.Когда Кадо[21] бежит опушкой лесаИ глухаря нечаянно спугнет,На всем скаку остановив Черкеса[22],Спущу курок — и птица упадет.

II

Какой восторг! За перелетной птицейГонюсь с ружьем, а вольный ветер нивСметает сор, навеянный столицей,С души моей. Я духом бодр и жив,Я телом здрав. Я думаю… мечтаю…Не чувствовать над мыслью молоткаЯ не могу, как сильно ни желаю,Но если он приподнят хоть слегка,Но если я о нем позабываюНа полчаса, — и тем я дорожу.Я сам себя, читатель, нахожу,А это все, что нужно для поэта.Так шли дела; но нынешнее летоНе задалось: не заряжал ружьяИ не писал еще ни строчки я.

III

Мне совестно признаться: я томлюсь,Читатель мой, мучительным недугом.Чтоб от него отделаться, делюсьЯ им с тобой: ты быть умеешь другом,Довериться тебе я не боюсь.Недуг не нов (но сила вся в размере),Его зовут уныньем; в старинуЯ храбро с ним выдерживал войнуИль хоть смягчал трудом, по крайней мере,А нынче с ним не оберусь хлопот.Быть может, есть причина в атмосфере,А может быть, мне знать себя дает,Друзья мои, пятидесятый год.

IV

Да, он настал — и требует отчета!Когда зима нам кудри убелит,Приходит к нам нежданная заботаСвести итог… О юноши! грозитОна и вам, судьба не пощадит:Наступит час рассчитываться строгоЗа каждый шаг, за целой жизни труд,И мстящего, зовущего на судВ душе своей вы ощутите Бога.Бог старости — неумолимый бог.(От юности готовьте ваш итог!)

V

Приходит он к прожившему полвекаИ говорит: «Оглянемся назад,Поищем дел, достойных человека…»Увы! их нет! одних ошибок ряд!Жестокий бог! Он дал двойное зреньеМоим очам; пытливое волненьеРодил в уме, душою овладел.«Я даром жил, забвенье мой удел, —Я говорю, с ним жизнь мою читая, —Прости меня, страна моя родная:Бесплоден труд, напрасен голос мой!»И вижу я, поверженный в смятенье,В случайности несчастной — преступленье,Предательство в ошибке роковой…

VI

Измученный, тоскою удрученный,Жестокостью судьбы неблагосклоннойМои вины желаю объяснить,Гоню врага, хочу его забыть,Он тут как тут! В любимый труд, в забаву —Мешает он во все свою отраву,И снова мы идем рука с рукой.Куда? увы! опять я проверяюВсю жизнь мою, — найти итог желаю, —Угодно ли последовать за мной?

VII

Идем! Пути, утоптанные гладко,Я пренебрег, я шел своим путем,Со стороны блюстителей порядкаЯ, так сказать, был вечно под судом.И рядом с ним — такая есть возможность! —Я знал другой недружелюбный суд,Где трусостью зовется осторожность,Где подлостью умеренность зовут.То юношества суд неумолимый.Меж двух огней я шел неутомимый.Куда пришел? Клянусь, не знаю сам,Решить вопрос предоставляю вам.

VIII

Враги мои решат его согласно,Всех меряя на собственный аршин,В чужой душе они читают ясно,Но мой судья — читатель-гражданин.Лишь в суд его храню слепую веру.Суди же ты, кем взыскан я не в меру!Еще мой труд тобою не забыт,И знаешь ты: во мне нет сил героя, —Тот не герой, кто лавром не увитИль на щите не вынесен из боя, —Я рядовой (теперь уж инвалид) …

IX

Суди, решай! А ты, мечта больная,Воспрянь и, мир бесстрашно облетая,Мой ум к труду, к покою возврати!Чтоб отдохнуть душою несвободной,Иду к реке — кормилице народной…С младенчества на этом мне путиЗнакомо все… Знакомой грусти полныЛенивые, медлительные волны…О чем их грусть?.. Бывало, каждый деньЯ здесь бродил в раздумье молчаливомИ слышал я в их ропоте тоскливомТоску и скорбь попутных деревень…

X

Под берегом, где вечная прохладаОт старых ив, нависших над рекой,Стоит в воде понуренное стадо,Над ним шмелей неутомимый рой,Лишь овцы рвут траву береговую,Как рекруты острижены вплотную.Не весел вид реки и берегов.Свистит кулик, кружится рыболов,Добычу карауля, как разбойник;Таинственно снастями шевеля,Проходит барка; виден у руляВысокий крест: на барке есть покойник…

XI

Чу! конь заржал. Трава кругом на славуНо лошадям невесело пришлось,И, позабыв зеленую атаву,Под дым костра, спасающий от ос,Сошлись они, поникли головамиИ машут в такт широкими хвостами.Лишь там, вдали, остался серый конь,Он не бежит проворно на огонь.Хоть и над ним кружится рой докучный,Серко стоит понур и недвижим.Несчастный конь, ненатурально тучный!Ты поражен недугом роковым.

XII

Я подошел: алела бугоркамиПо всей спине, усыпанной шмелями,Густая кровь… струилась из ноздрей…Я наблюдал жестокий пир шмелей,А конь дышал все реже, все слабей.Как вкопанный стоял он час — и боле,И вдруг упал. Лежит недвижим в поле…Над трупом солнца раскаленный шар,Да степь кругом. Вот с вышины спустилсяСтепной орел; над жертвой покружилсяИ царственно уселся на стожар.В досаде я послал ему удар,Спугнул его, но он вернется к ночиИ выклюет ей острым клювом очи…

XIII

Иду на шелест нивы золотой.Печальные, убогие равнины!Недавние и страшные картины,Стесняя грудь, проходят предо мной.Ужели Бог не сжалится над нами,Сожженных нив дождем не оживит,И мельница с недвижными крыламиИ этот год без дела простоит?

XIV

Ужель опять наградой будет плугу

Голодный год?.. Чу! женщина поет!Как будто в гроб кладет она подругу.Душа болит, уныние растет.Народ! народ! Мне не дано геройстваСлужить тебе, плохой я гражданин,Но жгучее, святое беспокойствоЗа жребий твой донес я до седин!Люблю тебя, пою твои страданья,Но где герой, кто выведет из тьмыТебя на свет?.. На смену колебаньяТвоих судеб чего дождемся мы?..

XV

День свечерел. Томим тоскою вялой,То по лесам, то по лугу брожу.Уныние в душе моей усталой,Уныние — куда ни погляжу.Вот дождь пошел и гром готов уж грянуть,Косцы бегут проворно под шатры,А я дождем спасаюсь от хандры,Но, видно, мне и нынче не воспрянуть!Упала ночь, зажглись в лугах костры,Иду домой, тоскуя и волнуясь,Беру перо, привычке повинуясь,Пишу стихи и, — недовольный, жгу.Мой стих уныл, как ропот на несчастье,Как плеск волны в осеннее ненастьеНа северном пустынном берегу…

1874

Отъезжающему

Даже вполголоса мы не певали,       Мы — горемыки-певцы!Под берегами мы ведро прождали,       Словно лентяи-пловцы.Старость подходит — недуги да горе;       Жизнь бесполезно прошла.Хоть на прощанье в открытое море,       В море царящего зла,Прямо и смело направить бы лодку. —       Сунься-ка!.. Сделаешь шаг,А на втором перервут тебе глотку!       Друг моей юности (ныне мой враг)!Я не дивлюсь, что отчизну любезную       Счел ты за лучшее кинуть;Жить для нее — надо силу железную,       Волю железную — сгинуть.

1874

Пророк

Не говори: «Забыл он осторожность!Он будет сам судьбы своей виной!..»Не хуже нас он видит невозможностьСлужить добру, не жертвуя собой.Но любит он возвышенней и шире,В его душе нет помыслов мирских.«Жить для себя возможно только в мире,Но умереть возможно для других!»Так мыслит он — и смерть ему любезна.Не скажет он, что жизнь его нужна,Не скажет он, что гибель бесполезна:Его судьба давно ему ясна…Его еще покамест не распяли,Но час придет — он будет на кресте;Его послал бог Гнева и ПечалиРабам земли напомнить о Христе.

1874

Элегия

А. Н. Е<рако>ву

Пускай нам говорит изменчивая мода,Что тема старая «страдания народа»И что поэзия забыть ее должна,Не верьте, юноши! не стареет она.О, если бы ее могли состарить годы!Процвел бы Божий мир!.. Увы! пока народыВлачатся в нищете, покорствуя бичам,Как тощие стада по скошенным лугам,Оплакивать их рок, служить им будет Муза,И в мире нет прочней, прекраснее союза!..Толпе напоминать, что бедствует народ,В то время как она ликует и поет,К народу возбуждать вниманье сильных мира —Чему достойнее служить могла бы лира?..       Я лиру посвятил народу своему.Быть может, я умру неведомый ему,Но я ему служил — и сердцем я спокоен…Пускай наносит вред врагу не каждый воин,Но каждый в бой иди! А бой решит судьба…Я видел красный день: в России нет раба!И слезы сладкие я пролил в умиленье…«Довольно ликовать в наивном увлеченье, —Шепнула Муза мне. — Пора идти вперед:Народ освобожден, но счастлив ли народ?..»       Внимаю ль песни жниц над жатвой золотою,Старик ли медленный шагает за сохою,Бежит ли по лугу, играя и свистя,С отцовским завтраком довольное дитя,Сверкают ли серпы, звенят ли дружно косы —Ответа я ищу на тайные вопросы,Кипящие в уме: «В последние годаСносней ли стала ты, крестьянская страда?И рабству долгому пришедшая на сменуСвобода наконец внесла ли переменуВ народные судьбы? в напевы сельских дев?Иль так же горестен нестройный их напев?..»       Уж вечер настает. Волнуемый мечтами,По нивам, по лугам, уставленным стогами,Задумчиво брожу в прохладной полутьме,И песнь сама собой слагается в уме,Недавних, тайных дум живое воплощенье:На сельские труды зову благословенье,Народному врагу проклятия сулю,А другу у небес могущества молю,И песнь моя громка!.. Ей вторят долы, нивы,И эхо дальних гор ей шлет свои отзывы,И лес откликнулся… Природа внемлет мне,Но тот, о ком пою в вечерней тишине,Кому посвящены мечтания поэта, —Увы! не внемлет он — и не дает ответа…

1874

Как празднуют трусу

Время-то есть, да писать нет возможности.Мысль убивающий страх:Не перейти бы границ осторожности —Голову держит в тисках!Утром мы наше село посещали,Где я родился и взрос.Сердце, подвластное старой печали,Сжалось; в уме шевельнулся вопрос:Новое время — свободы, движенья,Земства, железных путей.Что ж я не вижу следов обновленьяВ бедной отчизне моей?Те же напевы, тоску наводящие,С детства знакомые нам,И о терпении новом молящиеТе же попы по церквам.В жизни крестьянина, ныне свободного,Бедность, невежество, мрак.Где же ты, тайна довольства народного?Ворон в ответ мне прокаркал: «Дурак!»Я обругал его грубо невежею.На телеграфную нитьОн пересел. «Не донос ли депешеюХочет в столицу пустить?»Глупая мысль, но я, долго не думая,Метко прицелился. Выстрел гремит:Падает замертво птица угрюмая,Нить телеграфа дрожит…

1870

Поэту

(Памяти Шиллера)

Где вы — певцы любви, свободы, мираИ доблести?.. Век «крови и меча»!На трон земли ты посадил банкира,Провозгласил героем палача…Толпа гласит: «Певцы не нужны веку!»И нет певцов… Замолкло божество…О, кто ж теперь напомнит человекуВысокое призвание его?..Прости слепцам, художник вдохновенный,И возвратись!.. Волшебный факел свой,Погашенный рукою дерзновенной,Вновь засвети над гибнущей толпой!Вооружись небесными громами!Наш падший дух взнеси на высоту,Чтоб человек не мертвыми очамиМог созерцать добро и красоту…Казни корысть, убийство, святотатство!Сорви венцы с предательских голов,Увлекших мир с пути любви и братства,Стяжанного усильями веков,На путь вражды!.. В его дела и чувстваГармонию внести лишь можешь ты.В твоей груди, гонимый жрец искусства,Трон истины, любви и красоты.

1874

Вступление к песням 1876–77 годов

Нет! не поможет мне аптека,Ни мудрость опытных врачей:Зачем же мучить человека?О Небо! смерть пошли скорей!Друзья притворно безмятежны,Угрюм мой верный черный пес,Глаза жены сурово-нежны:Сейчас я пытку перенес.Пока недуг молчит, не гложет,Я тешусь странною мечтой,Что потолок спуститься можетНа грудь могильною плитой.Легко бы с жизнью я расстался,Без долгих мук… Прости, покой!Как ураган недуг примчался:Не ложе — иглы подо мной.Борюсь с мучительным недугом,Борюсь — до скрежета зубов…О Муза! ты была мне другом,Приди на мой последний зов!Уж я знавал такие грозы;Ты силу чудную дала,В колючий терн вплетая розы,Ты пытку вынесть помогла.Могучей силой вдохновеньяСтраданья тела победи,Любви, негодованья, мщеньяЗажги огонь в моей груди!Крылатых грез толпой воздушнойВоображенье населиИ от моей могилы душнойНадгробный камень отвали!

1876

З<и>не

Ты еще на жизнь имеешь право,Быстро я иду к закату дней.Я умру — моя померкнет слава,Не дивись — и не тужи о ней!Знай, дитя: ей долгим, ярким светомНе гореть на имени моем:Мне борьба мешала быть поэтом,Песни мне мешали быть бойцом.Кто, служа великим целям века,Жизнь свою всецело отдаетНа борьбу за брата-человека,Только тот себя переживет…

1876

«Скоро стану добычею тленья…»

Скоро стану добычею тленья.Тяжело умирать, хорошо умереть;Ничьего не прошу сожаленья,Да и некому будет жалеть.Я дворянскому нашему родуБлеска лирой моей не стяжал;Я настолько же чуждым народуУмираю, как жить начинал.Узы дружбы, союзов сердечных —Все порвалось: мне с детства судьбаПосылала врагов долговечных,А друзей уносила борьба.Песни вещие их не допеты,Пали жертвой насилья, изменВ цвете лет; на меня их портретыУкоризненно смотрят со стен.

1876

«Угомонись, моя Муза задорная…»

Угомонись, моя Муза задорная,Сил нет работать тебе.Родина милая, Русь святая, просторнаяВновь заплатила судьбе.Похорони меня с честью, разбитогоНедугом тяжким и злым.Моего века, тревожно прожитого,Словом не вспомни лихим.Верь, что во мне необъятно безмернаяКрылась к народу любовьИ что застынет во мне теперь верная,Чистая, русская кровь.Много, я знаю, найдется радетелей,Все обо мне прокричат,Жаль только, мало таких благодетелей,Что погрустят да смолчат.Много истратят задора горячегоВсе над могилой моей.Родина милая, сына лежачегоБлагослови, а не бей!... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Как человека забудь меня частного,Но как поэта — суди…И не боюсь я суда того строгого.Чист пред тобою я, мать.В том лишь виновен, что многого, многогоЗдесь мне не дали сказать.

1876

Музе

О Муза! наша песня спета.Приди, закрой глаза поэтаНа вечный сон небытия,Сестра народа — и моя!

1876

З<и>не

       Двести уж дней,       Двести ночейМуки мои продолжаются;       Ночью и днем       В сердце твоемСтоны мои отзываются,       Двести уж дней,       Двести ночей!  Темные зимние дни,  Ясные зимние ночи…З<и>на! закрой утомленные очи!       З<и>на! усни!

1876

Друзьям

Я примирился с судьбой неизбежною,Нет ни охоты, ни силы терпетьНевыносимую муку кромешную!Жадно желаю скорей умереть.Вам же — не праздно, друзья благородные,Жить и в такую могилу сойти,Чтобы широкие лапти народныеК ней проторили пути…

1876

Сеятелям

Сеятель знанья на ниву народную!Почву ты, что ли, находишь бесплодную,       Худы ль твои семена?Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?Труд награждается всходами хилыми,       Доброго мало зерна!Где ж вы, умелые, с бодрыми лицами,Где же вы, с полными жита кошницами?Труд засевающих робко, крупицами,       Двиньте вперед!Сейте разумное, доброе, вечное,Сейте! Спасибо вам скажет сердечное       Русский народ…

1876

Молебен

Холодно, голодно в нашем селении.Утро печальное — сырость, туман,Колокол глухо гудит в отдалении,В церковь зовет прихожан.Что-то суровое, строгое, властное       Слышится в звоне глухом,В церкви провел я то утро ненастное —       И не забуду о нем.Все население, старо и молодо,       С плачем поклоны кладет,О прекращении лютого голода       Молится жарко народ.Редко я в нем настроение строже       И сокрушенней видал!«Милуй народ и друзей его, Боже! —       Сам я невольно шептал. —Внемли моление наше сердечное       О послуживших ему…Об осужденных в изгнание вечное,       О заточенных в тюрьму,О претерпевших борьбу многолетнюю       И устоявших в борьбе,Слышавших рабскую песню последнюю,       Молимся, Боже, Тебе».

1876

Отрывок

… Я сбросила мертвящие оковыДрузей, семьи, родного очага,Ушла туда, где чтут пути Христовы,Где стерегут оплошного врага.В бездействии застала я дружины;Окончив день, беспечно шли ко снуИ женщины, и дети, и мужчины,Лишь меж собой вожди вели войну…Слова… слова… красивые рассказыО подвигах… но где же их дела?Иль нет людей, идущих дальше фразы?А я сюда всю душу принесла!..

1877