Родина (сборник)

«Я посетил твое кладбище…»

Я посетил твое кладбище,Подруга трудных, трудных дней!И образ твой светлей и чищеРисуется душе моей.Бывало, натерпевшись муки,Устав и телом и душой,Под игом молчаливой скукиВстречался грустно я с тобой.Ни смех, ни говор твой веселыйНе прогоняли темных дум:Они бесили мой тяжелый,Больной и раздраженный ум.Я думал: нет в душе беспечнойСочувствия душе моей,И горе в глубине сердечнойДержалось дольше и сильней…Увы, то время невозвратно!В ошибках юность не вольна:Без слез ей горе непонятно,Без смеху радость не видна…Ты умерла… Смирились грозы.Другую женщину я знал,Я поминутно видел слезыИ часто смех твой вспоминал.Теперь мне дороги и милыТе грустно прожитые дни, —Как много нежности и силыДушевной вызвали они!Твержу с упреком и тоскою:«Зачем я не ценил тогда?»Забудусь, ты передо мноюСтоишь — жива и молода:Глаза блистают, локон вьется,Ты говоришь: «Будь веселей!»И звонкий смех твой отдаетсяБольнее слез в душе моей…

1856

Поэт и гражданин

Гражданин

(входит)

Опять один, опять суров,Лежит — и ничего не пишет.

Поэт

Прибавь: хандрит и еле дышит —И будет мой портрет готов.

Гражданин

Хорош портрет! Ни благородства,Ни красоты в нем нет, поверь,А просто пошлое юродство.Лежать умеет дикий зверь…

Поэт

Так что же?

Гражданин

Да глядеть обидно.

Поэт

Ну, так уйди.

Гражданин

Послушай: стыдно!Пора вставать! Ты знаешь сам,Какое время наступило;В ком чувство долга не остыло,Кто сердцем неподкупно прям,В ком дарованье, сила, меткость,Тому теперь не должно спать…

Поэт

Положим, я такая редкость,Но нужно прежде дело дать.

Гражданин

Вот новость! Ты имеешь дело,Ты только временно уснул,Проснись: громи пороки смело…

Поэт

А! знаю: «Вишь, куда метнул!»Но я обстрелянная птица.Жаль, нет охоты говорить.

(Берет книгу.)

Спаситель Пушкин! — Вот страница:Прочти — и перестань корить!

Гражданин

(читает)

«Не для житейского волненья,Не для корысти, не для битв,Мы рождены для вдохновенья,Для звуков сладких и молитв».

Поэт

(с восторгом)

Неподражаемые звуки!..Когда бы с Музою моейЯ был немного поумней,Клянусь, пера бы не взял в руки!

Гражданин

Да, звуки чудные… ура!Так поразительна их сила,Что даже сонная хандраС души поэта соскочила.Душевно радуюсь — пора!И я восторг твой разделяю,Но, признаюсь, твои стихиЖивее к сердцу принимаю.

Поэт

Не говори же чепухи!Ты рьяный чтец, но критик дикий.Так я, по-твоему, — великий,Повыше Пушкина поэт?Скажи пожалуйста?!.

Гражданин

                             Ну, нет!Твои поэмы бестолковы,Твои элегии не новы,Сатиры чужды красоты,Неблагородны и обидны,Твой стих тягуч. Заметен ты,Но так без солнца звезды видны.В ночи, которую теперьМы доживаем боязливо,Когда свободно рыщет зверь,А человек бредет пугливо, —Ты твердо светоч свой держал,Но Небу было неугодно,Чтоб он под бурей запылал,Путь освещая всенародно;Дрожащей искрою впотьмахОн чуть горел, мигал, метался.Моли, чтоб солнца он дождалсяИ потонул в его лучах!Нет, ты не Пушкин. Но покудаНе видно солнца ниоткуда,С твоим талантом стыдно спать;Еще стыдней в годину горяКрасу долин, небес и моряИ ласку милой воспевать…Гроза молчит, с волной бездоннойВ сиянье спорят небеса,И ветер ласковый и сонныйЕдва колеблет паруса, —Корабль бежит красиво, стройно,И сердце путников спокойно,Как будто вместо корабляПод ними твердая земля.Но гром ударил; буря стонет,И снасти рвет, и мачту клонит, —Не время в шахматы играть,Не время песни распевать!Вот пес — и тот опасность знаетИ бешено на ветер лает:Ему другого дела нет…А ты что делал бы, поэт?Ужель в каюте отдаленнойТы стал бы лирой вдохновеннойЛенивцев уши услаждатьИ бури грохот заглушать?Пускай ты верен назначенью,Но легче ль родине твоей,Где каждый предан поклоненьюЕдиной личности своей?Наперечет сердца благие,Которым родина свята.Бог помочь им!.. а остальные?Их цель мелка, их жизнь пуста.Одни — стяжатели и воры,Другие — сладкие певцы,А третьи… третьи — мудрецы:Их назначенье — разговоры.Свою особу оградя,Они бездействуют, твердя:«Неисправимо наше племя,Мы даром гибнуть не хотим,Мы ждем: авось поможет время,И горды тем, что не вредим!»Хитро скрывает ум надменныйСебялюбивые мечты,Но… брат мой! кто бы ни был ты,Не верь сей логике презренной!Страшись их участь разделить,Богатых словом, делом бедных,И не иди во стан безвредных,Когда полезным можешь быть!Не может сын глядеть спокойноНа горе матери родной,Не будет гражданин достойныйК отчизне холоден душой,Ему нет горше укоризны…Иди в огонь за честь отчизны,За убежденье, за любовь…Иди и гибни безупречно.Умрешь не даром: дело прочно,Когда под ним струится кровь…А ты, поэт! избранник Неба,Глашатай истин вековых,Не верь, что не имущий хлебаНе стоит вещих струн твоих!Не верь, чтоб вовсе пали люди;Не умер Бог в душе людей,И вопль из верующей грудиВсегда доступен будет ей!Будь гражданин! служа искусству,Для блага ближнего живи,Свой гений подчиняя чувствуВсеобнимающей Любви;И если ты богат дарами,Их выставлять не хлопочи:В твоем труде заблещут самиИх животворные лучи.Взгляни: в осколки твердый каменьУбогий труженик дробит,А из-под молота летитИ брызжет сам собою пламень!

Поэт

Ты кончил?.. чуть я не уснул.Куда нам до таких воззрений!Ты слишком далеко шагнул.Учить других — потребен гений,Потребна сильная душа,А мы с своей душой ленивой,Самолюбивой и пугливой,Не стоим медного гроша.Спеша известности добиться,Боимся мы с дороги сбитьсяИ тропкой торною идем,А если в сторону свернем —Пропали, хоть беги со света!Куда жалка ты, роль поэта!Блажен безмолвный гражданин:Он, Музам чуждый с колыбели,Своих поступков господин,Ведет их к благодарной цели,И труд его успешен, спор…

Гражданин

Не очень лестный приговор.Но твой ли он? тобой ли сказан?Ты мог бы правильней судить:Поэтом можешь ты не быть,Но гражданином быть обязан.А что такое гражданин?Отечества достойный сын.Ах! будет с нас купцов, кадетов,Мещан, чиновников, дворян,Довольно даже нам поэтов,Но нужно, нужно нам граждан!Но где ж они? Кто не сенатор,Не сочинитель, не герой,Не предводитель, не плантатор,Кто гражданин страны родной?Где ты? откликнись! Нет ответа.И даже чужд душе поэтаЕго могучий идеал!Но если есть он между нами,Какими плачет он слезами!..Ему тяжелый жребий пал,Но доли лучшей он не просит:Он, как свои, на теле носитВсе язвы родины своей.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Гроза шумит и к бездне гонитСвободы шаткую ладью,Поэт клянет или хоть стонет,А гражданин молчит и клонитПод иго голову свою.Когда же… Но молчу. Хоть мало,И среди нас судьба являлаДостойных граждан… Знаешь тыИх участь?.. Преклони колени!..Лентяй! смешны твои мечтыИ легкомысленные пени!В твоем сравненье смыслу нет.Вот слово правды беспристрастной:Блажен болтающий поэт,И жалок гражданин безгласный!

Поэт

Не мудрено того добить,Кого уж добивать не надо.Ты прав: поэту легче жить —В свободном слове есть отрада.Но был ли я причастен ей?Ах, в годы юности моей,Печальной, бескорыстной, трудной,Короче — очень безрассудной, —Куда ретив был мой Пегас!Не розы — я вплетал крапивуВ его размашистую гривуИ гордо покидал Парнас.Без отвращенья, без боязниЯ шел в тюрьму и к месту казни,В суды, в больницы я входил.Не повторю, что там я видел…Клянусь, я честно ненавидел!Клянусь, я искренно любил!И что ж?.. мои послышав звуки,Сочли их черной клеветой;Пришлось сложить смиренно рукиИль поплатиться головой…Что было делать? БезрассудноВинить людей, винить судьбу.Когда б я видел хоть борьбу,Бороться стал бы, как ни трудно.Но… гибнуть, гибнуть… и когда?Мне было двадцать лет тогда!Лукаво жизнь вперед манила,Как моря вольные струи,И ласково любовь сулилаМне блага лучшие свои —Душа пугливо отступила…Но сколько б ни было причин,Я горькой правды не скрываюИ робко голову склоняюПри слове «честный гражданин».Тот роковой, напрасный пламеньДоныне сожигает грудь,И рад я, если кто-нибудьВ меня с презреньем бросит камень.Бедняк! и из чего попралТы долг священный человека?Какую подать с жизни взялТы — сын больной больного века?..Когда бы знали жизнь мою,Мою любовь, мои волненья…Угрюм и полон озлобленья,У двери гроба я стою…Ах, песнею моей прощальнойТа песня первая была!Склонила Муза лик печальныйИ, тихо зарыдав, ушла.С тех пор не часты были встречи:Украдкой, бледная, придетИ шепчет пламенные речи,И песни гордые поет.Зовет то в города, то в степи,Заветным умыслом полна,Но загремят внезапно цепи —И мигом скроется она.Не вовсе я ее чуждался,Но как боялся! как боялся!Когда мой ближний утопалВ волнах существенного горя —То гром небес, то ярость моряЯ добродушно воспевал.Бичуя маленьких воришекДля удовольствия больших,Дивил я дерзостью мальчишекИ похвалой гордился их.Под игом лет душа погнулась,Остыла ко всему она,И Муза вовсе отвернулась,Презренья горького полна.Теперь напрасно к ней взываю —Увы! сокрылась навсегда.Как свет, я сам ее не знаюИ не узнаю никогда.О Муза, гостьею случайнойЯвлялась ты душе моей?Иль песен дар необычайныйСудьба предназначала ей?Увы! кто знает? рок суровыйВсе скрыл в глубокой темноте.Но шел один венок терновыйК твоей угрюмой красоте…

1856

Прости

Прости! Не помни дней паденья,Тоски, унынья, озлобленья, —Не помни бурь, не помни слез,Не помни ревности угроз!Но дни, когда любви светилоНад нами ласково всходилоИ бодро мы свершали путь, —Благослови и не забудь!

1856

«В столицах шум, гремят витии…»

В столицах шум, гремят витии,Кипит словесная война,А там, во глубине России —Там вековая тишина.Лишь ветер не дает покоюВершинам придорожных ив,И выгибаются дугою,Целуясь с матерью-землею,Колосья бесконечных нив…

1857

«Стихи мои! Свидетели живые…»

Стихи мои! Свидетели живые       За мир пролитых слез!Родитесь вы в минуты роковые       Душевных грозИ бьетесь о сердца людские,       Как волны об утес.

1858

Размышления у парадного подъезда

Вот парадный подъезд. По торжественным                                                        дням,Одержимый холопским недугом,Целый город с каким-то испугомПодъезжает к заветным дверям;Записав свое имя и званье,Разъезжаются гости домой,Так глубоко довольны собой,Что подумаешь — в том их призванье!А в обычные дни этот пышный подъездОсаждают убогие лица:Прожектеры, искатели мест,И преклонный старик, и вдовица.От него и к нему то и знай по утрамВсе курьеры с бумагами скачут.Возвращаясь, иной напевает «трам-трам»,А иные просители плачут.Раз я видел, сюда мужики подошли,Деревенские русские люди,Помолились на церковь и стали вдали,Свесив русые головы к груди;Показался швейцар. «Допусти», — говорятС выраженьем надежды и муки.Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!Загорелые лица и руки,Армячишка худой на плечах,По котомке на спинах согнутых,Крест на шее и кровь на ногах,В самодельные лапти обутых(Знать, брели-то долгонько ониИз каких-нибудь дальних губерний).Кто-то крикнул швейцару: «Гони!Наш не любит оборванной черни!»И захлопнулась дверь. Постояв,Развязали кошли пилигримы,Но швейцар не пустил, скудной лепты                                                   не взяв,И пошли они, солнцем палимы,Повторяя: «Суди его Бог!»,Разводя безнадежно руками,И, покуда я видеть их мог,С непокрытыми шли головами…А владелец роскошных палатЕще сном был глубоким объят…Ты, считающий жизнью завидноюУпоение лестью бесстыдною,Волокитство, обжорство, игру,Пробудись! Есть еще наслаждение:Вороти их! в тебе их спасение!Но счастливые глухи к добру…Не страшат тебя громы небесные,А земные ты держишь в руках,И несут эти люди безвестныеНеисходное горе в сердцах.       Что тебе эта скорбь вопиющая,Что тебе этот бедный народ?Вечным праздником быстро бегущаяЖизнь очнуться тебе не дает.И к чему? Щелкоперов забавоюТы народное благо зовешь;Без него проживешь ты со славоюИ со славой умрешь!Безмятежней аркадской идиллииЗакатятся преклонные дни:Под пленительным небом Сицилии,В благовонной древесной тени,Созерцая, как солнце пурпурноеПогружается в море лазурное,Полосами его золотя, —Убаюканный ласковым пениемСредиземной волны, — как дитяТы уснешь, окружен попечениемДорогой и любимой семьи(Ждущей смерти твоей с нетерпением);Привезут к нам останки твои,Чтоб почтить похоронного тризною,И сойдешь ты в могилу… герой,Втихомолку проклятый отчизною,Возвеличенный громкой хвалой!..Впрочем, что ж мы такую особуБеспокоим для мелких людей?Не на них ли нам выместить злобу? —Безопасней… Еще веселейВ чем-нибудь приискать утешенье…Не беда, что потерпит мужик:Так ведущее нас провиденьеУказало… да он же привык!За заставой, в харчевне убогойВсе пропьют бедняки до рубляИ пойдут, побираясь дорогой,И застонут… Родная земля!Назови мне такую обитель,Я такого угла не видал,Где бы сеятель твой и хранитель,Где бы русский мужик не стонал?Стонет он по полям, по дорогам,Стонет он по тюрьмам, по острогам,В рудниках, на железной цепи;Стонет он под овином, под стогом,Под телегой, ночуя в степи;Стонет в собственном бедном домишке,Свету Божьего солнца не рад;Стонет в каждом глухом городишке,У подъезда судов и палат.Выдь на Волгу: чей стон раздаетсяНад великою русской рекой?Этот стон у нас песней зовется —То бурлаки идут бечевой!..Волга! Волга!.. Весной многоводнойТы не так заливаешь поля,Как великою скорбью народнойПереполнилась наша земля, —Где народ, там и стон… Эх, сердечный!Что же значит твой стон бесконечный?Ты проснешься ль, исполненный сил,Иль, судеб повинуясь закону,Все, что мог, ты уже совершил, —Создал песню, подобную стону,И духовно навеки почил?..

1858

«Ночь. Успели мы всем насладиться…»

(Отрывок)

Ночь. Успели мы всем насладиться.Что ж нам делать? Не хочется спать.Мы теперь бы готовы молиться,Но не знаем, чего пожелать.Пожелаем тому доброй ночи,Кто все терпит, во имя Христа,Чьи не плачут суровые очи,Чьи не ропщут немые уста,Чьи работают грубые руки,Предоставив почтительно намПогружаться в искусства, в науки,Предаваться мечтам и страстям;Кто бредет по житейской дорогеВ безрассветной, глубокой ночи,Без понятья о праве, о Боге,Как в подземной тюрьме без свечи…

1858

Песня Еремушке

— Стой, ямщик! жара несносная,Дальше ехать не могу! —Вишь, пора-то сенокосная —Вся деревня на лугу.У двора у постоялогоТолько нянюшка сидит,Закачав ребенка малого,И сама почти что спит;Через силу тянет песенкуДа, зевая, крестит рот,Сел я рядом с ней на лесенку,Няня дремлет и поет:«Ниже тоненькой былиночкиНадо голову клонить,Чтоб на свете сиротиночкеБеспечально век прожить.Сила ломит и соломушку —Поклонись пониже ей,Чтобы старшие ЕремушкуВ люди вывели скорей.В люди выдешь, все с вельможамиБудешь дружество водить,С молодицами пригожимиШутки вольные шутить.И привольная, и празднаяЖизнь покатится шутя…»Эка песня безобразная!— Няня! дай-ка мне дитя! —«На, родной! да ты откудова?»— Я проезжий, городской. —«Покачай; а я покудоваПодремлю… да песню спой!»— Как не спеть! спою, родимая,Только, знаешь, не твою,У меня своя, любимая…Баю-баюшки-баю!В пошлой лени усыпляющийПошлых жизни мудрецов,Будь он проклят, растлевающийПошлый опыт — ум глупцов!В нас под кровлею отеческойНе запало ни одноЖизни чистой, человеческойПлодотворное зерно.Будь счастливей! Силу новуюБлагородных юных днейВ форму старую, готовуюНеобдуманно не лей!Жизни вольным впечатлениямДушу вольную отдай,Человеческим стремлениямВ ней проснуться не мешай.С ними ты рожден природою —Возлелей их, сохрани!Братством, Равенством, СвободоюНазываются они.Возлюби их! на служениеИм отдайся до конца!Нет прекрасней назначения,Лучезарней нет венца.Будешь редкое явление,Чудо родины своей;Не холопское терпениеПринесешь ты в жертву ей:Необузданную, дикуюК угнетателям враждуИ доверенность великуюК бескорыстному труду.С этой ненавистью правою,С этой верою святойНад неправдою лукавоюГрянешь Божьею грозой…И тогда-то… — Вдруг проснулосяИ заплакало дитя.Няня быстро встрепенуласяИ взяла его, крестя.«Покормись, родимый, грудкою!Сыт?.. Ну, баюшки-баю!»И запела над малюткоюСнова песенку свою…

1859

Убогая и нарядная

1

Беспокойная ласковость взгляда,И поддельная краска ланит,И убогая роскошь наряда —Все не в пользу ее говорит.Но не лучше ли, прежде чем бросимМы в нее приговор роковой,Подзовем-ка ее да расспросим:«Как дошла ты до жизни такой?»Не длинен и не нов рассказ:Отец ее, подьячий бедный,Таскался писарем в Приказ,Имел порок дурной и вредный —Запоем пил — и был буян,Когда домой являлся пьян.Предвидя роковую схватку,Жена малютку уведет,Уложит наскоро в кроваткуИ двери поплотней припрет.Но бедной девочке не спится!Ей чудится: отец бранится,Мать плачет. Саша на кровать,Рукою подпершись, садится,Стучит в ней сердце… где тут спать?Раздвинув завесы цветные,Глядит на двери запертые,Откуда слышится содом,Не шевелится и не дремлет.Так птичка в бурю под кустомСидит — и чутко буре внемлет.Но как ни буен был отец,Угомонился наконец,И стало без него им хуже.Мать умерла в тоске по муже,А девочку взяла «мадам»И в магазине поселила.Не очень много шили там,И не в шитье была там сила…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

2

«Впрочем, что ж мы? нас могут заметить, —Рядом с ней?!..» И отхлынули прочь…Нет! тебе состраданья не встретить,Нищеты и несчастия дочь!Свет тебя предает поруганьюИ охотно прощает другой,Что торгует собой по призванью,Без нужды, без борьбы роковой;Что, поднявшись с позорного ложа,Разоденется, щеки притретИ летит, соблазнительно лежаВ щегольском экипаже, в народ —В эту улицу роскоши, моды,Офицеров, лореток и бар,Где с полугосударства доходыПоглощает заморский товар.Говорят, в этой улице милойВсе, что модного выдумал свет,Совместилось волшебною силой,Ничего только русского нет —Разве Ванька проедет унылый.Днем и ночью на ней маскарад,Ей недаром гордится столица.На французский, на английский ладИсковеркав нерусские лица,Там гуляют они, пустоты вековойИ наследственной праздности дети,Разодетой, довольной толпой…Ну, кому же расставишь ты сети?Вышла ты из коляски своейИ на ленте ведешь собачонку;Стая модных и глупых людейПровожает тебя вперегонку.У прекрасного пола тоска,Чувство злобы и зависти тайной.В самом деле, жена бедняка,Позавидуй! эффект чрезвычайный!Бриллианты, цветы, кружева,Доводящие ум до восторга,И на лбу роковые слова:«Продается с публичного торга!»Что, красавица, нагло глядишь?Чем гордишься? Вот вся твоя повесть:Ты ребенком попала в Париж,Потеряла невинность и совесть,Научилась белиться и лгатьИ явилась в наивное царство:Ты слыхала, легко обиратьНаше будто богатое барство.Да, не трудно! Но должно входитьВ этот избранный мир с аттестатом.Красотой нас нельзя победить,Удивить невозможно развратом.Нам известность, нам мода нужна.Ты красивей была и моложе,Но, увы! неизвестна, беднаИ нуждалась сначала… О боже!Твой рассказ о купце разрывалНам сердца: по натуре бурлацкой,Он то ноги твои целовал,То хлестал тебя плетью казацкой.Но, по счастию, этот дикарь,Слабоватый умом и сердечком,Принялся за французский букварь,Чтоб с тобой обменяться словечком,Этим временем ты завелаРысаков, экипажи, нарядыИ прославилась — в моду вошла!Мы знакомству скандальному рады.Что за дело, что вся дочистаПредалась ты постыдной продаже,Что поддельна твоя красота,Как гербы на твоем экипаже,Что глупа ты, жадна и пуста —Ничего! Знатоки вашей нацииПорешили разумным судом,Что цинизм твой доходит до грации,Что геройство в бесстыдстве твоем!Ты у Бога детей не просила,Но ты женщина тоже была,Ты со скрежетом сына носилаИ с проклятьем его родила;Он подрос — ты его нарядилаИ на Невский с собой повезла.Ничего! Появленье малюткиНе смутило души никому,Только вызвало милые шутки,Дав богатую пищу уму.Удивлялась вся гвардия наша(Да и было чему, не шутя),Что ко всякому с словом «папаша»Обращалось наивно дитя…И не кинул никто, негодуя,Комом грязи в бесстыдную мать!Чувством матери нагло торгуя,Пуще стала она обирать.Бледны, полны тупых сожаленийПотерявшие шик молодцы, —Вон по Невскому бродят как тениРазоренные ею глупцы!И пример никому не наука,Разорит она сотни других:Тупоумие, праздность и скукаЗа нее… Но умолкни, мой стих!И погромче нас были витии,Да не сделали пользы пером…Дураков не убавим в России,А на умных тоску наведем.

1859

«Что ты, сердце мое, расходилося?…»

Что ты, сердце мое, расходилося?..       Постыдись! Уж про нас не впервойСнежным комом прошла-прокатилася       Клевета по Руси по родной.Не тужи! пусть растет, прибавляется,       Не тужи! как умрем,Кто-нибудь и об нас проболтается       Добрым словцом.

1860

«. . .одинокий, потерянный…»

. . . . . . . . .одинокий, потерянный,       Я как в пустыне стою,Гордо не кличет мой голос уверенный       Душу родную мою.Нет ее в мире. Те дни миновалися,       Как на призывы моиЧуткие сердцем друзья отзывалися,       Слышалось слово любви.Кто виноват — у судьбы не доспросишься,       Да и не все ли равно?У моря бродишь: «Не верю, не бросишься! —       Вкрадчиво шепчет оно. —Где тебе? Дружбы, любви и участия       Ты еще жаждешь и ждешь.Где тебе, где тебе! — ты не без счастия,       Ты не без ласки живешь…Видишь, рассеялась туча туманная,       Звездочки вышли, горят?Все на тебя, голова бесталанная,       Ласковым взором глядят».

1860

На Волге

(Детство Валежникова)

1

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Не торопись, мой верный пес!Зачем на грудь ко мне скакать?Еще успеем мы стрелять.Ты удивлен, что я приросНа Волге: целый час стоюНедвижно, хмурюсь и молчу.Я вспомнил молодость моюИ весь отдаться ей хочуЗдесь на свободе. Я похожНа нищего: вот бедный дом,Тут, может, подали бы грош.Но вот другой — богаче: в немАвось побольше подадут.И нищий мимо; между темВ богатом доме дворник-плутНе наделил его ничем.Вот дом еще пышней, но тамЧуть не прогнали по шеям!И, как нарочно, все селоПрошел — нигде не повезло!Пуста, хоть выверни суму.Тогда вернулся он назадК убогой хижине — и рад,Что корку бросили ему;Бедняк ее, как робкий пес,Подальше от людей унесИ гложет… Рано пренебрегЯ тем, что было под рукой,И чуть не детскою ногойСтупил за отческий порог.Меня старались удержатьМои друзья, молила мать,Мне лепетал любимый лес:Верь, нет милей родных небес!Нигде не дышится вольнейРодных лугов, родных полей,И той же песенкою полнБыл говор этих милых волн.Но я не верил ничему.Нет, — говорил я жизни той, —Ничем не купленный покойПротивен сердцу моему…Быть может, недостало сил,Или мой труд не нужен был,Но жизнь напрасно я убил,И то, о чем дерзал мечтать,Теперь мне стыдно вспоминать!Все силы сердца моегоИстратив в медленной борьбе,Не допросившись ничегоОт жизни ближним и себе,Стучусь я робко у дверейУбогой юности моей:— О юность бедная моя!Прости меня, смирился я!Не помяни мне дерзких грез,С какими, бросив край родной,Я издевался над тобой!Не помяни мне глупых слез,Какими плакал я не раз,Твоим покоем тяготясь!Но благодушно что-нибудь,На чем бы сердцем отдохнутьЯ мог, пошли мне! Я устал,В себя я веру потерял,И только память детских днейНе тяготит души моей…

2

Я рос, как многие, в глуши,У берегов большой реки,Где лишь кричали кулики,Шумели глухо камыши,Рядами стаи белых птиц,Как изваяния гробниц,Сидели важно на песке;Виднелись горы вдалеке,И синий бесконечный лесСкрывал ту сторону небес,Куда, дневной окончив путь,Уходит солнце отдохнуть.Я страха смолоду не знал,Считал я братьями людей,И даже скоро пересталБояться леших и чертей.Однажды няня говорит:«Не бегай ночью — волк сидитЗа нашей ригой, а в садуГуляют черти на пруду!»И в ту же ночь пошел я в сад.Не то чтоб я чертям был рад,А так — хотелось видеть их.Иду. Ночная тишинаКакой-то зоркостью полна,Как будто с умыслом притихВесь божий мир — и наблюдал,Что дерзкий мальчик затевал!И как-то не шагалось мнеВ всезрящей этой тишине.Не воротиться ли домой?А то как черти нападутИ потащат с собою в пруд,И жить заставят под водой?Однако я не шел назад.Играет месяц над прудом,И отражается на немБереговых деревьев ряд.Я постоял на берегу,Послушал — черти ни гу-гу!Я пруд три раза обошел,Но черт не выплыл, не пришел!Смотрел я меж ветвей деревИ меж широких лопухов,Что поросли вдоль берегов,В воде: не спрятался ли там?Узнать бы можно по рогам.Нет никого! Пошел я прочь,Нарочно сдерживая шаг.Сошла мне даром эта ночь,Но если б друг какой иль врагЗасел в кусту и закричал,Иль даже, спугнутая мной,Взвилась сова над головой, —Наверно б мертвый я упал!Так, любопытствуя, давилЯ страхи ложные в себеИ в бесполезной той борьбеНемало силы погубил.Зато добытая с тех порПривычка не искать опорМеня вела своим путем,Пока рожденного рабомСамолюбивая судьбаНе обратила вновь в раба!

3