скачать книгу бесплатно
Он нас обнял и повел в палатку.
–Будете спать рядом со мной.
Палатка вся пропиталась папиросным дымом. В ней не было кроватей, как в казарме, по двум сторонам возвышались настилы, на которых лежала солома. Такова постель казаков. Мне это очень не понравилось, но что делать? Спать мне все равно не придется.
Молодых с этого дня уже не мучили. Их заставляли только делать грязную работу: собирать мусор, чистить конюшню. Нас с Богданом это не касалось. Мы ездили на конях, махали саблями. Так и проходило время.
Вечером я тихо перелез забор, пришел на наше с Дашей место. Чуть подальше по ручью я заметил очень красивое место. Здесь росло небольшое, но очень раскидистое дерево, немного похожее на нашу иву.
От дерева к ручью разлёгся огромный камень, похожий на лодку. Вода бесшумно огибала его, пузырьки уплывали дальше, вниз по течению. Я притащил небольшое бревно, подложил под него камни, и получилась хорошая скамья. Очистив место от сухих веток, я отошел немного подальше и со стороны посмотрел на свою работу.
–Очень красиво, – послышался голос Даши,– я за тобой уже минут десять наблюдаю. У тебя так хорошо получилось. Ты можешь видеть красоту, а это не всем дано. Скажи, Коля, ты можешь любить красоту так, как ее любят поэты?
Я посмотрел на нее взглядом ученика. Она продолжала:
–Когда мне было три года, к нам в гости часто захаживал Михаил Юрьевич Лермонтов, ты слышал о нем?
–Нет.
–Я была маленькая, но хорошо помню его. Он был небольшого роста, плотного сложения, имел большую голову, крупные черты лица, широкий и большой лоб, глубокие, умные и пронзительные черные глаза, невольно приводившие в смущение того, на кого он смотрел долго. В тот вечер, когда я видела его последний раз в нашем доме, он не снимал ни сабли, ни перчаток. На нем был мундир лейб-гвардии Гусарского полка. В наружности Михаила Юрьевича было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз. Михаил Юрьевич был прекрасным человеком. С ним было всегда интересно. Он видел природу глазами художника, он слушал ее, как музыкант. В его поэтическом мире все звучит и поет, все сверкает и переливается красками. Горы, скалы, утёсы, потоки, реки, деревья – вся природа живет в его произведениях. У него даже камни говорят, а горы думают, хмурятся, спорят между собой, как люди, утёсы плачут, деревья ропщут на бога и видят сны. Я помню, как вечерами у нас собирались друзья. А как зачарованно мы слушали его стихи!
–Даша, я никогда не слушал стихи, ты можешь прочитать мне что-нибудь?
–Да, конечно, с удовольствием. Скажи, что бы ты хотел услышать?
– Конечно, Лермонтова. Ты так интересно о нем говоришь.
– Я прочту, но стихи надо уметь слушать. Поэзия Лермонтова – исповедь человеческой души. Его стихи обращены непосредственно к человеческому сердцу. Они отличаются исключительной полнотой и так же насыщены внутренним чувством – идеями, эмоциями, желаниями, жизнью, – как переполнена и душа поэта. Ты представь человека, у которого есть все: богатство, власть, но ему не безразлична судьба простых людей. Он бросает все и идет бороться с несправедливостью и злом. Лермонтов мне сказал, что это стихотворение про моего отца.
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?
Играют волны, ветер свищет,
И мачта гнется и скрипит:
Увы! Он счастия не ищет
И не от счастия бежит!
Под ним струя светлей лазури,
Под ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
-Коля, почему ты плачешь?
–Дашенька, мне всегда казалось, что богатые все, как наш барин, и то, что есть твой отец и его друзья, которые бросили все и пошли нам на помощь, глубоко затронуло мое сердце.
Я прошел под дерево и сел на самодельную скамью. Даша сорвала с дерева большой листок, проткнула его сухой палочкой и пустила в ручей, как кораблик. Быстрое течение подхватило его. Кораблик немного покружился у камня, как бы показывая свое превосходство над волнами, и поплыл дальше, не боясь ни ветра, ни быстрого течения. Мы смотрели ему вслед, пока он не исчез в темноте.
–Хочешь, я еще прочту? – спросила Даша.
–Не знаю, мне бы этот переварить. Еще один такой стих, и мое сердце не выдержит.
Я подошел, присел на край камня. Вода, набегая на камень, намочила мои сапоги. Я пытался представить себя корабликом, который оторвался от своих берегов, и волны его несут вдаль от тех, с кем жил, кого любил. И никто не знает, что ждет его впереди. А самое главное то, что он не ждет ничего хорошего, а, наоборот, просит бури. Я поймал себя на том, что вновь и вновь повторяю про себя этот стих.
–Как он называется?
–Не знаю, Михаил Юрьевич записал его мне на листочке без названия, этот листочек лежит у меня в шкатулке. Я берегу его, как память о великом человеке.
Мы молчали. Каждый думал о чём-то своём. И так мне было хорошо среди этих деревьев, в таинственной тишине леса. Я даже забылся на мгновение. Очнулся, когда услышал голос Даши. Она вновь читала Лермонтова.
Со стороны гарнизона доносились чуть слышные звуки и не давали мне покоя, шум становился все громче и громче.
–Дашенька, прости мне надо идти. Может, там что-то случилось? До завтра.
Я побежал. Еще издали увидел открытые ворота гарнизона, из них кто-то выбежал навстречу мне. Я узнал Богдана. Подбегая ко мне, он быстро говорил, что меня ищет есаул.
–Зачем я понадобился ему?
–Не знаю, но он требовал привести тебя к нему, будто знал, что тебя нет.
Мы незаметно прошмыгнули в ворота, все солдаты уже были одеты и стояли с винтовками. Все бегали в темноте, непонятно, куда и зачем. Около штаба стоял майор Семкин и держал в руках часы. Богдан сказал:
– Смотри, видишь, по часам засекает. Тренировка это.
Казаки уже выводили из конюшен коней. Есаул увидел нас и заорал: -А ну, подь сюды!
Я подошел.
–Где был?– заорал он. Все обратили внимание, мне это очень не понравилось. Я перешел на шепот.
–Андрей, что ты орешь? Нормально спросить не можешь?
–Я с тобой потом поговорю, где ты всю ночь шлялся, а сейчас бери винтовку, коня, стройся у ворот, я – в штаб.
Полковник Степанов сидел за столом, рассматривал карту. Майор Семкин нервно ходил из угла в угол, поджидая, пока все офицеры соберутся. Последним зашел Русаков.
–Господа, перемирие на вас плохо влияет, я – командир гарнизона, уже двадцать минут жду есаула, пока он соблаговолит подойти.
–Виноват, ваше благородие.
–Не перебивай меня, в бою минуты не прощу… Теперь слушай приказ, который пришел только что от командующего Барятинского. Трем казачьим сотням надлежит во главе с майором тотчас отправиться по дороге на север, по направлению к городу Ростов. Там было совершено нападение на карету с царской казной. Я думаю, вы понимаете, что это проделки Широкова. И в связи с этим, у Сергея Александровича есть соображения, которые представляют собой некий план наших действий. Кроме наших казаков в поиске бандитов принимают участие еще пять тысяч человек.
Полковник сел, уступая свое место майору. Семкин вышел к карте, осмотрел суровым взглядом всех присутствующих и спросил:
–Господа, я хотел бы задать вопрос вам, почему мы шестой год не можем поймать атамана?
Майор перевёл взгляд на Павлова:
–Изворотлив, хитер, много лет прослужил....
–Нет!– перебил его Семкин и посмотрел на Русакова.
–Я понимаю, к чему вы клоните, господин майор, но я промолчу.
–Знаешь, есаул, я бы с тобой на любого врага пошел, только не на Широкого.
–Почему же такое недоверие, ваш бродь?
–Мне, есаул, кажется, что ты бандитов будешь не ловить, а помогать им. А посему вашей сотней в походе будет командовать ваш вахмистр, а вы остаетесь здесь.
Есаул сурово посмотрел на майора, но спорить не стал, да и бесполезно это. Степанов встал:
–Майор, вы обвиняете есаула в измене?
–Аркадий Степаныч, у меня нет доказательств, но у меня есть предчувствие, что есаул сочувствует бандитам.
–Ступайте, есаул.
Есаул вышел.
–Продолжайте, майор.
Семкин немного подумал и продолжил:
–Господа, насчет поимки бандитов у меня есть план действий. Как мы знаем, бандиты ограбили царскую казну. Исходя из этого, у меня вот какое предложение. Прошу взглянуть на карту. Приказ выступать к нам пришел по железной дороге. А мы знаем, что Широков делает с награбленным: он ездит по станицам и раздает все награбленное бедным и нуждающимся. Как вы все помните, неделю назад в станице Соломенской, что в одном дне пути в сторону Ростова, при пожаре сгорело двенадцать дворов.
Семкин все четко, по-военному, рассказывал и показывал на карте. По нему было видно, что он – опытный офицер и не первый год на войне.
–Вот мне и кажется, что разбойники придут именно в эту станицу, чтобы отдать награбленное добро погорельцам.
Семкин прикурил сигару, выпустил дым к потолку и подошел к карте:
–Я предлагаю не прочесывать лес, как это было ранее, что как всегда не дает никаких результатов, а сесть в засаду в станице и, дождавшись его, можно взять в плен живым.
–Вот именно: дождавшись, а не дождавшись, а если он пойдет в другое место, как прикажете мне докладывать, почему я вместо того, чтобы прочесывать местность, как мне приказано, буду сидеть и ждать его в какой-то станице. Вы, Сергей Александрович, предлагаете мне приказ нарушить?
Майор опустил голову, немного помолчал и продолжил:
–Я предлагаю разбойников поймать, и то, что я предлагаю, продумал до мелочей. Но давайте сделаем так: две сотни казаков отправятся лес прочесывать, а я с сотней Русакова отправлюсь разбойников ловить. Как вам такой план?
Аркадий Степанович встал, походил по комнате, по нему было видно, что он сильно сомневался и не решался нарушить приказ. Наконец сказал:
–Сделаем так, господа. Казачья сотня, усиленная канонирами и пехотой, отправятся лес прочесывать. Вы, майор, возьмете сотню поручика Чистякова и сотню Русакова под мою ответственность.
–Спасибо, Аркадий Степаныч.
–Учтите, Сергей Александрович, говорят, что у Широкова полусотня, и все они лихие казаки. Расскажите подробнее ваш план.
Майор опять подошел к карте.
–Смотрите, господа, я начну все сначала. Приказ пришел поездом. Это значит, быстрее, чем верхом. От Ростова до станицы Соломенской два дня пути, от нас до станицы – один день пути. И если мы поспешим, то поспеем раньше, чем бандиты.
–Хорошо, господа, не теряйте времени! Отправляйтесь.
Я сидел верхом на коне и ждал приказа на выступление. Из штаба вышел Русаков. Сразу было видно: он сильно нервничал. Я вспомнил, как он на меня накричал, про себя подумал: «Наверное, есаулу влетело в штабе, так ему и надо, не будет орать на земляков». Он подошел ко мне:
–Пойдем, отойдем, разговор есть.
Мы отошли так, чтобы никто нас не слышал.
–Николай, скажи, тебе можно доверить очень серьезное и опасное дело, не проболтаешься?
–Если только с Богданом поделюсь.
–С ним можно. Он казак добрый, ну ладно, слушай. У нас мало времени, сейчас вы отправляетесь ловить Широкова, меня не берут, за вами следует обоз. В одной телеге, на которой будет ехать Кузьмич, под соломой лежат винтовки и патроны к ним, надо их атаману передать. Плохо у них с этим. Ну что, согласен?
–Согласен, – не раздумывая, сказал я.
–Самое главное – в этом деле нельзя ни на кого положиться, потому, как у нас в сотне доносчик есть.
–Кто?
–Если бы я знал. Не могу вычислить уж сколь годов. И что бы ни случилось у нас, сразу становится известно Семкину. И ты никому не доверяй; если будет сложно, то не рискуй, вези оружие обратно, понял?
–Понял! Как же жить нам, когда рядом доносчик?
–Да вот, привыкай, и прежде чем слово сказать, подумай сначала. Если по доносу приедет ревизор, в лучшем случае запорют до полусмерти.
–А в худшем?
Андрей достал папиросу, закурил и грустно сказал:
–Кандалы. Мы с Серегой Широковым вместе служить пришли, вместе врагов пять лет били. Семкин был тогда еще поручиком, сильно он любил по морде солдат бить. Вот и Сереге он дал, а тот ему в ответ, да так, что челюсть вылетела. Он в лазарете полгода провалялся. С того дня он люто атамана ненавидит. Ну а Серегу в кандалы упрятали, на каторгу. Он по дороге убежал, теперь вот по горам да по лесам прячется. Я тебе это вот почему говорю: мне скоро домой. Кто будет ему помогать? Кроме тебя, некому. Показался ты мне приличным, да и земляк, приедешь домой в отпуск – зайдешь ко мне, расскажешь.
–Отпуск?
–Я пять раз был. Ладно, светает, надо расходиться. Ты все понял?
