скачать книгу бесплатно
– Карл, почему вас так раздражает мой вопрос?
– Меня? Раздражает? Клавдий, я отвечаю не на вопрос, а на плохо разъяснённую тревогу.
– Что ж… – протянул священник.
Он сел, устало потёр лоб и внезапно продолжил в странной, какой-то безэмоциональной тональности. Как будто смирился с неадекватностью собеседника и невозможностью найти с ним общий язык.
– Недавно мне рассказали о множестве странных исповедей. В них прихожане делились не совершёнными грехами, а борьбой с искушениями, настигавшими их внезапно и толкавшими к черте запретного. В этих исповедях я отметил общую черту – их более всего заботило медиаосвещение их деяния. При этом само искушение часто подводило этих верующих к границам убиения, но не пугало исчезновением и неискупимым грехопадением. Их пугало отсутствие должного освещения их поступка.
– И что в этом нового? На контенте зарабатывают, и желание дураков выделиться…
– Две недели назад мой хороший товарищ, сельский настоятель из соседнего уезда, попал в крупную автокатастрофу.
– А, так это ещё не всё? Хорошо.
– В этой аварии погибло восемь человек. Он и ещё трое чудом выжили.
– Да, я читал об этом. Странный отказ автоматики.
– Дело не в автоматике. Я посетил его в госпитале. По его сбивчивому рассказу выходило, что люди не уклонялись от столкновения, а стремились к нему. Все, включая первых участников, могли его избежать. Но не избегали. Последний погибший, казалось, вообще сделал круг и, разогнавшись, въехал в самый центр.
– Ничего себе. Вы сообщили это инспекторам?
– Сообщил. Они списали на шоковое состояние очевидца.
– Так, может, это действительно так?
– Может. А на прошлой неделе в двух храмах посетители устроили массовые драки. Мордобой в церкви, месте примирения и прощения. И участники не случайные прохожие, а известные и достойные прихожане.
– Да? Странно, об этом я не читал…
– Это не значит, что их не было.
– Удивительно, что не попало в прессу. Все-таки нетривиальное событие… И что ваши славные прихожане не поделили?
– Карл, неужели вас волнует только это? Послушайте, давайте сегодня отложим споры о первичном, о призмах и мироощущениях. Я попросил вас о встрече не с целью опровергать ваши теории и критиковать размышления. Я прошу вас о помощи.
– В чём, Клавдий? События и вправду странные, но чем я могу здесь помочь?
– Чем? Я могу ошибаться в своих выводах. Но во многом вы правы – сейчас для многих внешнее сильно преобладает над внутренним. Человечество растворяется в медиа. Да, эта эпидемия началась не сейчас и вроде бы была незаметной. Но изменения всегда незаметны, они накапливаются, не меняя общего фона. А затем происходит фазовый сдвиг.
– Он же сдвиг по фазе? – аккуратно уточнил Разуто. Но Клавдий намёка не оценил и не ответил.
Он ещё раз потёр лоб и, подняв глаза, требовательно уставился на посетителя.
– Карл, я хочу знать о любом масштабном медиапроекте, готовящемся или запускаемом в ближайшее время. О любом, Карл!
– Мне докладывать по пятницам или позволителен свободный график? Оплата, как я понимаю, отпущением грехов?
– Карл, не нужно иронии! Я прошу.
Разуто внимательно посмотрел на Клавдия. Таким священника он ещё не видел.
– Клавдий, мне сложно будет помочь, абсолютно не понимая, в чём именно. Хорошо, я расскажу вам о любом крупном проекте, буде такой появится. Ну, если, конечно, вы не будете вставлять сюжет в проповедь. И готов обсуждать с вами странности вашего прихода вне зависимости от моего отношения к его актуальности. Только, мне кажется, вам нужно слегка отвлечься, что ли, смазать чёткость картины, вами нарисованной. Не нужно материализовывать непонятное в каком-то единственном ракурсе. Упустите остальное.
– Я просто не смог объяснить.
– Ну, из того, что я услышал… – задумчиво протянул Разуто. – Мне кажется, «Икс-Д» здесь не причем. Это не внешнее, это внутреннее противоречие. Да, люди мечтают стать источником новостей, но при этом абсолютно не верят в новости. Потому что просто не могут представить стимул быть честным. Сейчас легче поверить в бога, чем в новостной сюжет. И знаете почему? Потому что богу не нужны деньги.
– Но большинство умоляет создателя деньгами поделиться, – еле заметно улыбнулся Клавдий, и Разуто облегчённо рассмеялся:
– Именно! Вам давно пора объединиться с каким-нибудь кредитным учреждением. Ведь ничто так не способствует вере, как вовремя восполненный кредит.
– Возможно. Так вы собираетесь в «Глянец»?
– Составите компанию? Чудесно. Там понять ваши тревоги будет значительно легче.
Карл улыбнулся священнику, поднялся и направился к вешалке. Быстро одевшись и залихватски закрутив шарф, он прислонился к стене в ожидании неторопливого облачения священника.
– Кстати, о «Глянце». Так что именно вас так встревожило в этом дурацком случае? Это же мелочь в сравнении с вашими ужасами.
– Вы сами ответили. Неординарность этого случая. Карл, это объединяет то, что происходит. До прихода страха, ужаса, жалости или скорби первым приходит удивление. Удивление тем, что это вообще происходит.
– Браво, падре. Ваш случай войдёт в учебники.
– А вот ваша реакция меня не удивляет.
– На том стоим, отче, – очень серьёзно кивнул Разуто, открывая перед Клавдием дверь. – Наше кредо – стабильные удовольствия. А значит, да здравствует медиа, источник неудивительного. Сценаристы «Тёмного экспресса» это особенно хорошо оформили: там главный герой четыре сезона хмурил лоб в предвкушении тайны и тревожно водил фонариком по закоулкам. А убийцей оказался проводник.
– Вы к чему это?
– А к тому, что смотреть под ноги нужно чаще. Глядишь, и в небе ничего не упустишь.
6. Метроном недели
Чат «К-роль, парни, наш стиль К-роль» (индекс цитирования участников ноль – тридцать три, коэффициент социальной активности высокий).
Вольт: Кто в курсе, как Шафа угораздило?
Фапир: Полный тьма. Обычный секс-райдер, он даже не чухнул, что она из «Трепетных».
Лоскут: А выложил зачем? Или это она?
Вольт: Ей на хрена? Чтоб повод был?
Фапир: У неё видоса не было, а он в тех чатах не трётся. Нет, на ровном месте и такой пиар!
Вольт: Что там было хоть? Сам блуд или что?
Фапир: Если бы! Шаф же с фантазией не дружит
(Фапир выкладывает видео.)
В кадре явно хорошо употребившие юноша и девушка снимают себя на коммуникатор и обсуждают дальнейшие планы на вечер. Диалог ведет юноша.
– Я сразу говорю: четыре минимум. Я страстный перец, жёсткий, но нежный! Устраивает?
– Смотря насколько нежный, – хихикает девушка.
Юноша высовывает язык и облизывает объектив.
– Гарантирую не меньше!
– Дурак, – улыбается девушка, – один уже мимо!
– У меня огромный запас, – юноша играет языком возле её лица, – не разочаруешься!
Девушка смеется и закрывает его рот рукой. Юноша отстраняет её ладонь, приникает к уху девушки и, понизив голос, шепчет:
– Без ограничений, согласна? Я проникну везде, я буду повсюду, и ты будешь на небе! Согласна?
– Ну что ж, попробуй, – поворачивается к нему девушка.
(Видео обрывается.)
Вольт: Херь какая-то, детский лепет
Лоскут: Угу, я даже петтинг подробней согласую. А тут бикса явно стрёмная, а он за секунду на весь карнавал! Обезопасился, пля… Но как же это всплыло в этих чатах? У Шафа двойные пароли даже на обычные галереи!
Вольт: Да-а… Вроде чушь, но в там… Девку жалко
Фапир: Всех жалко. И фиг знает, как теперь перепихнуться, чтоб не зависнуть. Что снимать, как хранить?
В «Матовый глянец» Клавдий не пошёл. Не пройдя и квартала, священник извинился и, сославшись на упущенное, пообещал навестить Грабова «может, попозже».
– Конечно, падре. Я займу вам место.
– Спасибо, Карл. Я постараюсь не задерживаться.
Обманув друг друга, собеседники разошлись.
Редактор вздохнул с облегчением. Разговор со священником вызвал недоумение и оставил после себя один только вопрос – что происходит с Клавдием? Ответ лежал в области фантазий, а фантазировать не хотелось. Ведь вечер пятницы… Время индульгенции, полученной на два следующих дня. Это как прикасание к неге отсутствия обязательств, как погружение в суть желаний, когда предвкушение ярче желаемого…
Если бы у Карла спросили, как он себе представляет идеальный вариант времяпрепровождения, он не задумываясь ответил бы:
– Каждый день как вечер пятницы. С на бесконечность отложенной субботой.
* * *
В пятницу «Глянец» преображался. Из тихого и в чем-то действительно респектабельного клуба он превращался в шумный вертеп, перемешивающий в алкогольном экстазе все слои населения маленького городка. В такие дни золотой зал оправдывал свое эксклюзивное предназначение. Доступ посетителей в зал определялся лично Грабовым по каким-то его собственным представлениям об эксклюзивности. Предполагалось, что здесь дороже, и Тори каждый год рассказывал об увеличении стоимости членского взноса, но редактор не помнил, чтобы ему выставляли какой-нибудь счёт. К тому же большинство посетителей золотого зала часто не могли позволить себе лишний коктейль, а не то что вечно дорожающее членство. Завсегдатаи были совершенно различны по социальному положению и достатку. Единственное, что их объединяло, – это, пожалуй, симпатия владельца и его фантазии о светском обществе. Но тем интересней здесь было.
Редактор давно вписался в этот разношёрстный коллектив и даже считался здесь щедрым человеком. Ведь для страждущих поменять реальность он всегда делал исключение из своих правил.
Он пришел в клуб, когда веселье было в самом начале. На сцене разминался племянник Грабова, задавая музыкальный фон гомону выпивающей публики. Карл считал, что в этом главный талант Дарвика: казалось бы, полная импровизация его «оркестра» очень точно ложилась на обстановку и в конце концов подчиняла её себе – посетители и не замечали, как начинали двигаться и говорить в задаваемом им ритме, постепенно увлекаясь звучанием. Когда Дарвик начинал основную программу, равнодушных уже не оставалось.
«Ему бы саундтреки писать, – решил Разуто, остановившись на пороге большого зала и послушав пару минут. – Парень напрасно считает себя поэтом».
Он подошел к бару и поприветствовал Бруно.
– Бородатый из группы больше не появлялся? – спросил он у бармена.
– Вообще больше никто из этих не приходил. Ну и отлично, я считаю, толку от них ещё меньше, чем прибыли.
– Ясно. Бруно, сделай мне что-нибудь духоподъёмное, но в рамках восприятия. Долгий вечер немолодого мужчины, как-то так.
– Хорошее название, господин Разуто. Я постараюсь.
– Постарайся, косорукий, а то в соцбюро тобой давно интересуются!
Из-за спины редактора выскочил ещё один завсегдатай золотого зала, талантливый механик Лорк.
– Это нужный парень, – кивнул он на Разуто, – хотя по виду обыкновенный жлоб. Но тем и цепляет.
Вечно одалживающий на выпивку механик считал себя принципиально честным человеком и каждой фразой эту принципиальность доказывал. Его нарочитая откровенность не снискала особой любви у окружающих, на механика постоянно жаловались, но Тори ценил Лорка и из списков «важных персон» не вычёркивал. Такую оценку редактор полностью разделял, и «откровения» механика его даже забавляли.
Карл давно убедился, что Лорк не только «откровенен» на словах, но честен и даже отважен на деле. В первый раз редактор это отметил ещё при переезде – приглашённый по совету Грабова механик, кроя владельца трёхсоставными эпитетами, привёл долго пустовавший дом в полный порядок, по собственному почину проверил все коммуникации и исправил «безруко сляпанные» участки. А затем, ещё где-то через год, заметив редактора среди фанатов космобола, Лорк с урной наперевес вломился в толпу, окружавшую недоумевающего Карла, и крутился вокруг, пока фанаты не отступили. Его энергичные действия позволили Разуто покинуть агрессивное окружение, хотя и показались Карлу излишне избыточными. И только потом случайно выяснилось, что механику это геройство обошлось в четыре глубоких пореза и кучу мелких ссадин – любители виртуального спорта отстаивали свои предпочтения реальными колюще-режущими предметами. После этого даже самые нелицеприятные и некорректные высказывания Лорка перестали для Карла иметь значение.
– Привет, Лорк. Коктейль будешь?
– Чаянья считываешь, но хреново получается. Чистым угощай, без примесей, мне вдолгую прозябать некогда. Слышал, стаканотёрка, двойной организуй, редактор справедливость оплатит.
Оплатив «двойной без примесей» Лорка, Карл дождался свой коктейль и хотел ещё немного послушать Дарвика, но появился Грабов и потащил его в золотой зал.
– Тори, умерь пыл, – притормозил друга Разуто. – О твоей эмоциональности и так уже в колокола звонят.
– Карл, у меня нет времени на загадки, – остановился Грабов. – О чем ты сейчас?
– С Клавдием пообщался. Он заинтригован мордобоем Калюжного. Считает это предтечей конца света.
– И правильно считает, – твердо кивнул Тори. – Я их больше на порог не пущу! Это что это такое, никакого уважения! Так они совсем обнаглели, – завёлся он и снова подхватил редактора под руку. – Не хотят забирать свою агитацию, представляешь?! И платить не хотят!
– Да ладно. Добились справедливости без демонстрации её желания?
– Я не знаю, чего они там добились, но еле-еле нашёл одного, кто хоть как-то в курсе. «Отпала целесообразность!» – плохо передразнил оппонента Тори. – Что это вообще значит?
– То, что мир полевел достаточно, боятся переборщить. Выкинь, коль неактуально.
– Там больше двадцати страйк-ап-панелей! Вот связался на свою голову: гардероб не работает, драку устроили, Барий до сих пор злится!
