
Полная версия:
Хенкан. Последний эксперимент
В подтверждение его слов в комнату завалились Кристоф и Фрэд и молча унесли корыто. Напоследок Дэвис скользнул взглядом по сжавшемуся от холода Кимуре, улыбнулся и вышел.
Генри поморщился:
– Даже у меня аппетит пропал. Кажется, и правда надо будет прояснить с ним вопрос по поводу «корейской подружки».
Сората кивнул и стянул волосы в короткий хвостик. Это делало его лицо более мужественным.
– Ты тоже собирайся. Не стоит пренебрегать гостеприимством, на нас и так смотрят очень странно. Неизвестно, как долго придется задержаться, лучше не рисковать.
– Постой, – Генри покосился на дверь. – Не знаю, в чем именно дело, но стоит проявить бдительность. Сделай вид, что не понимаешь английского.
– Зачем? – не сразу сообразил Сората.
– Вдруг они сболтнут что-то лишнее при тебе.
– А, ясно. Хорошо, если ты считаешь это необходимым. Не придется с ними разговаривать.
Генри не пожелал объяснять Сорате причину своего беспокойства, наверное, потому что сам ее не до конца понимал. Он чувствовал себя больным и разбитым, хотелось спать, но отпустить Сорату одного он не мог.
В гостиной уже накрыли скромный стол, за ним собрались люди, не было только хозяйки. Генри внимательно окинул всех взглядом: двое знакомых, Фрэд и Кристоф, что приносили воду. Еще двоих им сразу же представил Джон Дэвис: Эскиль Хольм, низкорослый чуть обрюзгший мужчина средних лет с рыхлым лицом, тоже швед, говорил по-английски плохо и неохотно. На Сорату он посмотрел с легким интересом, но не более того, Генри удостоил лишь сухим приветствием. Габриэль, судя по едва сдерживаемой улыбке и пушку на щеках, только-только перешагнул порог совершеннолетия. Он единственный пришелся Генри по душе.
– Привет, – сказал он на чистом английском. – Вы из Лондона?
– Можно сказать, что из Лондона, – ответил Генри.
– Я там родился. Моя фамилия Уинтер, и еще никто здесь ни разу не произнес ее правильно.
– Что ты здесь забыл?
– Приезжал к друзьям. А вы?
Генри хмыкнул:
– Тоже.
Дэвис не перебивал, но видно было, как ему не терпится перевести внимание на себя. Он постоянно смотрел на Сорату, и Генри представил его и извиняющимся голосом добавил:
– Мой друг не знает английского. И он мужчина, а вы, кажется, ошибочно приняли его за девушку.
Кимура сложил руки, поклонился присутствующим и, пролепетав «сумимасен», присел на свободное место справа от Генри. Рядом шлепнулся Джон, явно намереваясь ухаживать за японцем, несмотря на то, что Генри только развеял миф о «корейской крошке».
– А хозяйка не будет с нами обедать? – поинтересовался он. Дэвис цокнул языком.
– Что, запал на эту цыпочку? Хочу тебя огорчить, она почти не появляется.
– Цы… цыпочку? – Генри поперхнулся.
– Ты же ее видел, – Джон откинулся на спинку и вздохнул. – Хороша… Говорят, молодая вдовушка, но повторю, почти ни с кем не общается, хотя буря длится уже четвертый день.
Генри бросил на Сорату быстрый взгляд и снова вернулся к разговорчивому американцу.
– Четвертый?
Он был уверен, что метель началась всего пару часов назад. Джон отмахнулся:
– Никакая буря не будет длиться вечно. Давайте лучше проведем эти дни весело, – и он подмигнул Сорате. Тот качнулся в ответ, как китайский болванчик, и продолжил есть. Если он и удивился, то не показал этого, делая вид, что ни слова не понимает. Однако Генри заметил, как нервно дрогнули его пальцы.
Дальше обед прошел в спокойной обстановке. Немного обсудили погоду, а когда собрались перейти на более личные темы, Генри поднялся и поспешил откланяться.
– Мы очень устали и хотели бы отдохнуть.
Он помог Сорате выбраться из-за стола. Кимура вежливо поклонился, пролепетал благодарности по-японски и засеменил за Генри к крутой деревянной лестнице на второй этаж. Пока поднимались, казалось, что стены смыкались вокруг них, ступени опасно скрипели, а притолока почти задевала макушки. Генри так спешил, что едва не срывался на бег. Оставшись с Соратой наедине в сомнительном укрытии их комнаты, он немного успокоился.
– Мне кажется, мы что-то упускаем. – Он запустил пальцы в волосы. – Ну ладно, все равно нам надо выспаться. Давай ложиться.
Сората забрался на свою постель и, не раздеваясь, завернулся в одеяло.
– Это странное место, Генри, – заговорил он на японском, видимо, предпочел играть роль до конца. – Женщина, которую мы видели, она ведь хозяйка? А если не она, то о ком говорил Дэвис? Кроме нее, здесь нет ни одной женщины.
– Может, мы не всех постояльцев видели? – не слишком уверенно откликнулся Генри и забрался под тонкое холодное одеяло.
– Больше тут и не поместилось бы.
– Утром мы уедем, – напомнил Генри, больше успокаивая себя, чем его. – Давай все-таки спать.
Он лег на бок и закрыл глаза. Уставшее тело гудело, но мозг упорно сопротивлялся дремоте. Генри перекатился на спину, но и в таком положении заснуть не удавалось. Погруженная в темноту, комната внушала безотчетный страх, стоило только закрыть глаза, как тут же мерещилось всякое. Наконец, не выдержав, Генри тихо позвал:
– Сората.
Кимура откликнулся не сразу, сначала завозился под одеялом, и шорох чистой ткани смешался со скрипом половиц за дверью. Генри напрягся.
– М-м-м? – недовольно промычал Кимура. – Я почти уснул. Что случилось?
– Ты замерз, наверное, – Генри на ходу придумывал повод заговорить. Он встал, порылся в рюкзаке и достал шерстяные носки со снежинками, купленные в той же лавке, что и свитер. – Если простудишься, мы даже врача тут не найдем.
– С тобой все в порядке? Ты себя странно ведешь.
– Я… – Генри беспомощно замер посреди комнаты. – Все в порядке.
Он все еще не мог объяснить то волнение, что испытывал, стоило переступить порог дома. Он боролся, сам не зная, с чем и с кем, и это ощущение беспомощности очень сильно досаждало.
Генри протянул Сорате носки, и тот послушно натянул их на ноги.
– Точно? Когда ты такой, я нервничаю. Скажи, если что-то будет не так, ладно?
Генри даже не задумывался, что своим молчанием мог лишь сильнее напугать друга. Он кивнул и вернулся к себе, Сората тоже завозился, заворачиваясь обратно в одеяло. Удивительно, но почти сразу Генри удалось заснуть, хотя приятными его сны сложно было назвать. Он захрипел и проснулся, не помня ничего из того, что видел. Как оказалось, он сильно ворочался и едва не рухнул на пол. Света из окна, забранного решетчатыми створками, было вполне достаточно, чтобы заметить, что соседняя постель пуста.
– Сората? – позвал Генри, выскользнул из-под одеяла и вздрогнул, коснувшись пятками голых досок.
Кимура же спокойно открыл дверь и вышел в коридор, точнее, почти вышел. Макалистер схватил его за плечо и развернул к себе:
– Сората, ты… Ты спишь, что ли?
Закрытые веки дрогнули, Кимура с видимым трудом открыл глаза и болезненно сощурился.
– Генри? – Он оперся о его руки, чтобы устоять на ногах, но почти сразу обмяк. – Холодно… Куда ты меня ведешь?
Генри на мгновение растерялся.
– Никуда. – Он взял его за плечи, поддерживая. – Ты не говорил, что начал ходить во сне, а следовало бы предупредить. Пошли, лунатик.
Он потянул его обратно к кровати и аккуратно усадил.
– Я не хожу во сне. И никогда не ходил, – сказал Кимура с сомнением и покосился на дверь. Он что-то чувствовал, Макалистер был уверен в этом наверняка, Сората всегда был очень восприимчивым к тому, чего не мог увидеть.
– Ты спал, это совершенно точно, если, конечно, тебя не загипнотизировали, – Генри замялся, не зная, стоит ли говорить о своих подозрениях. Решил, что все же стоит. – Есть еще один вариант. Это призрак.
То, что Кимура желанен для всяческих потусторонних сущностей, Генри понял со времен жизни в «Дзюсан». Духи так и липли к нему, а дни, проведенные на Синтар после, лишь утвердили Генри в этом мнении. Он ждал реакции Сораты.
В коридоре скрипнули половицы, словно кто-то остановился под их дверью и прислушался, убедился, что в комнате тихо, и ушел. Сората закрыл лицо руками.
– Ненавижу, – простонал он, но тон его тут же переменился. – Если это действительно так, значит, меня куда-то вели.
Генри не хотел говорить об этом сейчас, потому что достаточно хорошо знал Сорату: под маской деловой отстраненности плескалась настоящая паника. Он поднялся и велел:
– Засыпай. Я пока не хочу спать, посмотрю, чтобы ты больше никуда не собрался.
– Спасибо, Генри, – Сората улыбнулся ему, зевнул и зарылся в одеяло по самую макушку.
Генри вернулся в постель, развороченную, со съехавшим на пол одеялом и твердой, плоской подушкой. Засыпать он действительно не собирался, учитывая, что за час сна ему приснился кошмар, который он не мог вспомнить. Макалистер перевернулся на живот и подтянул подушку под подбородок.
Их окружала обычная ночная тишина, наполненная негромкими тревожными скрипами и шорохами, которые, прислушавшись, можно было услышать в любом старом доме. Но все-таки здесь чувствовалось нечто иное, какая-то особая напряженность. Генри мог видеть призраков, но понять, что в этой гостинице не так, был не в силах. Повернув голову, он посмотрел на спокойно спящего Сорату. Сейчас было самое удачное время, чтобы перейти на теневую сторону и посмотреть на так удачно приютившее их место оттуда. Генри встал с кровати, медленно выдохнул и, пытаясь абстрагироваться от холода, кусающего за пятки, перешагнул через границу живого и мертвого. Но несмотря на легкость перехода, Генри сразу почувствовал себя странно. Теневая сторона никогда не баловала его яркими ощущениями, но сейчас – он готов был поклясться – пахло кровью.
Он пошел к двери, взялся за ручку, и когда уже собирался выйти в коридор, перед ним возник темный силуэт. Генри отпрянул, и только это спасло его от тянущихся к нему костлявых рук. Теневую сторону заволокло едким не то дымом, не то туманом, но это жуткое нечто все еще было где-то тут, совсем рядом. В панике Генри попытался вернуться, и вдруг невыносимо захотелось спать. «Нельзя!» – подумал Генри, и веки отяжелели…
Сората проснулся в холодном поту, резко сел, хватаясь за горло заледеневшими пальцами, и огляделся, но в комнате никого постороннего не было.
Приснилось. Просто сон.
Сквозь замерзшее стекло почти не проникало света, и не разобрать по серым хмурым сумеркам тесной комнаты, наступило утро или еще нет. Сората немного успокоился, облизнул сухие губы и обернулся на спящего Генри. Тот выглядел бледным и больным, дышал так тихо, что в первый момент Сората застыл в ужасе, вначале не расслышав его вовсе. И если бы не бегающие под веками зрачки, ударился бы в панику. И Сората не стыдился в этом признаваться, потому что на самом деле он был напуган. Серьезно напуган.
– Генри, – тихо позвал он, но Макалистер не пошевелился. Воздух был стылым и сырым, тонкая прозрачная занавеска на окне вздымалась и опускалась от сквозняка. Сората потрогал кончик носа и подышал на руки. Холодно. Казалось, здание не отапливали всю ночь, и теплый свитер и – спасибо Генри – шерстяные носки слабо защищали. Сората вообще часто мерз, особенно после событий в академии «Дзюсан», но тогда его жизненные силы были подорваны потусторонним вмешательством. Сейчас же он замерзал по вполне прозаичным причинам.
Наверное.
В коридоре раздались шаги. Сората вцепился в край одеяла и весь превратился в слух. Кто-то прокрался мимо, скрипнули старые половицы. Потом между дверью и косяком появилась тоненькая щель, и Сората нырнул под одеяло и зажмурился, притворяясь спящим. Судя по звуку, дверь открылась достаточно, чтобы в нее войти, и на лицо Сораты упала тень. Первая мысль, которая посетила его, – Джону Дэвису плевать, что перед ним мужчина. Это и напугало, и разозлило одновременно, но Сората не успел ничего сделать, потому что почувствовал щекочущее прикосновение длинных волос к коже. Следом за этим нос уловил металлический запах крови и морозную свежесть. Выдержка подвела, и Сората распахнул глаза.
По комнате гулял сквозняк, тянущийся от окна к приоткрытой двери. И снова никого.
– Генри, – уже громче позвал Сората, потом сполз с кровати и буквально навалился на Макалистера. – Проснись!
По телу Генри прошла дрожь, как будто он силился преодолеть оцепенение, потом дернулся и проснулся.
– Сората? – Голос у него был хриплым, невнятным. – Что случилось?
Он слепо зашарил по тумбочке между их кроватей в поисках своих наручных часов, с которыми нигде не расставался. Сората перехватил его руку, привлекая внимание.
– Генри, тут кто-то был. Только что.
– Дэвис? – мгновенно отреагировал Генри.
– Не уверен. Мне кажется… – Сората замолчал, вдруг осознав, как бредово звучат его слова.
– Кажется?
– Кажется, это была женщина. У нее точно были длинные волосы.
Про запах крови он решил не говорить, он вполне мог ему почудиться.
– У тебя тоже были длинные волосы, – рассеянно заметил Генри. – Хотя здесь у всех мужчин короткие стрижки.
Он подтянулся, чтобы сесть, и Сората забрался на его кровать с ногами. Деревянный каркас жалобно застонал, резное изголовье ударилось о стенку.
– Я ничего не слышал, спал как убитый, – наконец, сказал Генри и взъерошил волосы. – Только что, говоришь?
Сората неуверенно кивнул. Пару минут назад он мог поклясться, что все происходит на самом деле, сейчас же начал сомневаться.
– Прости, я обещал покараулить, но, похоже, вырубился.
– Все в порядке, – успокоил Сората. – Ты же не робот, и тебе тоже нужно было отдохнуть.
– Знаешь, это просто наваждение какое-то, – внезапно пожаловался Генри. – Мне опять снились кошмары, но я не помню какие, не помню даже, когда успел заснуть. Перед тем, как ты пошел лунатить, было то же самое.
– Мне тоже снились кошмары, – сказал Сората и зябко натянул на ладони рукава свитера. – И я тоже их не помню. Генри, мне это совсем не нравится. Что, если опять призрак?
Лицо Генри смягчилось, он положил ладонь Сорате на плечо и уверенно сказал:
– Пусть так. С тобой ничего не случится.
Его рука была теплой, несмотря ни на что, и Сората покачал головой.
– Ты все такой же дурак, Генри. И все так же не понимаешь: мне важно другое. Я не хочу, чтобы что-то плохое случилось с тобой.
«Я этого не выдержу», – мысленно добавил Сората, потому что постоянно повторяемая вслух правда рано или поздно начинается казаться фальшью. Сората слишком дорожил тем, что связывало их с Генри, чтобы позволить этому обесцениться.
Генри же со временем научился без стеснения говорить то, что думает. Он нахмурил светлые брови и упрямо наклонил голову.
– Я поклялся, что рядом со мной ты всегда будешь в безопасности, и это самое важное в моей жизни.
– Генри…
– И я знаю все, что ты можешь сказать, и мне плевать. Пока я тебе еще нужен.
Сората низко опустил лицо, но пальцы беспокойно комкали край одеяла.
– Прекрати уже, – прошептал он. – Я все и так знаю.
Тогда, когда Генри вернул его душу в мертвое тело на мокром причале, и когда Сората помог ему найти путь из закоулков иного мира, их жизни окончательно переплелись, и это невозможно было объяснить словами. Попробуй Сората рассказать кому-то и будет если не осмеян, то подвергнут осуждению. Их особенную связь могли понять только они двое.
– Половина шестого. – Генри все-таки посмотрел на часы. – Для завтрака, наверное, рановато. Можешь еще поспать, а я пока просто поваляюсь.
Сората кивнул, вернулся на свою кровать и уже там услышал слова Генри:
– И я верю тебе. Постарайся быть осторожен и не теряй меня из виду. Вдвоем безопаснее.
Вопреки всему Сорате и правда удалось заснуть, хотя какая-то часть его продолжала прислушиваться к окружающим звукам и запахам, но в тишине были слышны только дыхание Генри и скрип старой кровати под ним. Когда он поднялся, Сората тоже сразу сел и нашел его взглядом.
– В чем дело?
Одновременно с этим хлопнула соседняя дверь, и Сората уже был готов к появлению на пороге Джона Дэвиса.
Так оно и случилось.
– Эти кровати сильно скрипят, да? – с мерзким смешком спросил Дэвис и подмигнул Сорате. – И узковаты, как на мой вкус.
– Я плохо спал, – сказал Генри с напором. – Прости, если сильно мешал.
– Да ерунда. Давайте лучше поедим и после глянем, что там с вашим снегоходом.
Сората воспрял духом, но не спешил вылезать из-под одеяла, пока американец так смотрит. У него был скользкий неприятный взгляд, пускай агрессии в нем Сората и не ощущал. Хотя за свою жизнь сталкивался с самыми разными людьми и научился не сразу доверяться внешнему виду.
Генри порылся в рюкзаке и достал темно-зеленый свитер крупной вязки. Этот тоже должен был стать сувениром из заснеженной Швеции, но сейчас оказался нужнее по прямому назначению. Пока Генри утеплялся, Сората причесался и собрал волосы в хвост. Безумно хотелось умыться, но сомнительно, чтобы в такой глуши были желанные ему удобства.
– У меня изо рта пахнет, – пожаловался он. – Как думаешь, тут есть где-нибудь уборная?
– Подожди меня, поищем вместе.
Сората вынужденно согласился, хотя в туалет бы все-таки предпочел сходить в одиночестве, к тому же его не отпускало дурное предчувствие, что для этого придется выходить на улицу. Однако повезло, и нужное место нашлось внизу под лестницей, хотя привыкшего к цивилизации Сорату оно в первые секунды и повергло в шок, потому что представляло собой просто дыру в деревянном возвышении, а вместо раковины над тазом висел рукомойник. Впрочем, выбирать не приходилось, и Сората запер за собой дверь.
Дожидаясь Генри, он тщательно продезинфицировал руки. Желание поскорее убраться из этой глуши росло с каждой минутой. Напряжение так прочно поселилось в теле, что почти физически было больно, и Сората чувствовал себя очень уставшим и вялым, хотя только недавно проснулся.
– Готов? – Генри появился рядом, а Сората умудрился слишком задуматься и не заметить его.
– Давай покончим со всем сегодня, – слабо улыбнулся он и пошел точно за Генри, след в след, надеясь, что сегодня удастся избежать пристальных взглядов и попыток себя разговорить. Конечно, для местных он был диковинкой, но такая роль ему не нравилась. Под прикрытием широкой спины друга Сората чувствовал себя увереннее.
В большом зале, занимавшем почти весь первый этаж, за столом уже собрались все вынужденные постояльцы гостиницы. Сората чуть позорно не замер, когда они в едином порыве подняли головы и посмотрели на них.
– Доброе утро! – юный Габриэль широко улыбнулся. – Садитесь, пока не остыло.
Генри поблагодарил его, и вездесущий Дэвис подскочил и отодвинул для Сораты стул.
– Я вчера так и не понял, Кимура – это имя?
Сората честно смотрел непонимающим взглядом – благодаря идее Генри, можно было без стеснения уклоняться от диалогов, едва ли среди этих мужчин найдется знаток восточных языков.
– Как же вы общаетесь? – обратился Дэвис с Генри.
– На японском.
– Да ладно, что можно понять в этой его тарабарщине?
Генри пожал плечами, и Сората послал ему благодарный взгляд, большего себе позволить не мог.
– То есть он нас не понимает? – уточнил Эскиль.
– Не понимает, – уверенно подтвердил Генри.
– Тогда скажите ему, – влез Дэвис, – что он красивый. Я много путешествую, но до Японии пока не добрался. Если там все такие, надо поскорее выбираться из Швеции и лететь на восток.
Генри посмотрел на Сорату и не моргнув глазом сказал:
– Обязательно передам.
Сората произнес на японском:
– Что ж, можешь передать прямо сейчас.
Генри улыбнулся и ответил в том же духе:
– Мне придется переводить тебе комплименты, пока мы отсюда не уедем. Это, знаешь ли, может быть утомительно.
Сората в который раз отметил про себя, что японский Генри стал если не идеальным, то очень даже хорошим, сказывалась практика, но при этом совершенно не вязался с его внешностью и нравом. Он уже редко путал слова и умел быстро составлял довольно длинные фразы, хотя прежде старался их избегать.
Их переглядывания, похоже, затянулись, потому что Дэвис вертелся на стуле, пытаясь привлечь к себе внимание.
– Так все-таки, имя или фамилия?
– Фамилия.
– Значит, Сората – это имя, – продемонстрировал Дэвис чудеса памяти. – Надо подложить дров в камин, иначе Сората замерзнет.
Становилось все сложнее делать, непонимающий безмятежный вид.
Дэвис подложил дров в камин, и пламя разгорелось ярче, заполняя комнату уютным потрескиванием. Должно было стать теплее, но Сората продолжал мерзнуть. Только бы не заболеть, не доставить Генри новых трудностей.
– Вы мало едите, – Эскиль махнул рукой, обводя стол. – В здешнем климате нужно больше есть, чтобы не замерзнуть.
Сорате кусок в горло не лез, поэтому он больше налегал на чай – густой, мутный, пахнущий травами. От него становилось теплее внутри.
– Мы сейчас сможем посмотреть снегоход? – спросил Генри.
– Разумеется, – ответил Дэвис. – Вижу, вам не терпится продолжить путь, Генри?
То, с какой легкостью он называл чужих людей по именам, не нравилось Сорате, и дело не в менталитете и другом воспитании. Словно таким образом Дэвис вторгался в личное пространство, причем с заметным удовольствием.
– Верно. У нас еще много дел… в других местах. Нам давно пора было вернуться домой.
– Домой, – повторил Дэвис задумчиво. – Это в Англию или в Японию?
– Дом не обязательно должен находиться в одном месте.
– А вы интересный человек, Генри, – усмехнулся Дэвис. – Что ж, тогда не будем тянуть.
Он поднялся из-за стола, и вместе с ним это сделали Фрэд и Кристоф. Юный Габриэль вскочил, готовый помочь, даже не зная толком, с чем. Сората тоже вышел из-за стола, но когда Генри позвал его, покачал головой.
– Идите без меня.
– Все в порядке?
– Да, в порядке. На улице слишком холодно, да и я едва ли сильно вам пригожусь.
Генри подошел ближе и, чуть наклонившись, тихо сказал:
– Тогда иди в комнату и не высовывайся, ладно? Я постараюсь вернуться быстро и с хорошими новостями.
– Буду ждать, – улыбнулся Сората и, как только мужчины пошли одеваться, отступил к лестнице. Промелькнувшая там женская фигура успела исчезнуть, но даже секунды хватило, чтобы понять – это не хозяйка. Другая женщина с длинными распущенными волосами. Значит, Сорате не приснилось и он не начал сходить с ума от переохлаждения. Убедившись, что за столом остался только массивный ленивый Эскиль, Сората быстро поднялся по крутой лестнице. Второй этаж состоял из прямого коридора с низким потолком и одинаковыми дверьми по обеим сторонам. Спрятаться можно было только в одной из комнат, или…
Половицы отчаянно скрипели, когда он шел к последней двери, заколоченной досками крест-накрест. Накануне Сората не обратил на нее внимания, но сейчас что-то буквально влекло его к ней.
Доски оказались прибиты не до конца, и гвозди легко вынимались из косяка. Сората аккуратно опустил обе доски и толкнул дверь. В лицо дохнуло горячим воздухом, запахом сена и еще чем-то, неуловимо неприятным. Так могла бы пахнуть очень давно забытая в коробке еда. Сората поежился, но вошел и прикрыл за собой дверь. За ней начинались грубо сбитые деревянные ступени, и Сората натянул рукава на ладони, чтобы не схватить занозу. Вероятно, над ним был чердак, потому что в итоге голова уперлась в люк, и Сората, откинув тяжелую крышку, выглянул из него.
Сначала темнота казалась непроглядной, но мерцание огня сквозь решетку печи быстро разогнало мрак. Тепло шло от нее. В жарко натопленной комнате никого не было, и Сората выбрался из лаза и отряхнулся. Запах стал навязчивее, от него засвербило в носу и начали слезиться глаза. Сората вытер их краем рукава и подошел ближе к печи, от его осторожных легких шагов пол чуть поскрипывал, но гул ветра в трубе был громче. Сората протянул озябшие ладони к огню. Казалось, он промерз насквозь и согреется, только если сунет их прямо в пламя.
Интересно, как дела у Генри?
На чердаке имелось одно окно, выступающее вперед, с широким подоконником, на него пришлось встать коленями, чтобы дотянуться до замерзшего стекла. Сората потер квадратные стеклышки, пока на них не появились прозрачные места, сквозь которые стало видно темное тяжелое небо и медленно падающий под сильным наклоном снег. И тень, которая легла сверху, накрыв собой Сорату.
Когда ладонь зажала рот, а рука перехватила поперек груди, Сората так испугался, что даже не подумал сопротивляться, только смазано царапнул ногтями по стеклу. Надо звать на помощь, но горло будто пережало спазмом, он мог только мычать, не в силах выдавить из себя крик. Навалилась тяжесть, пахнущая потом и луком. Это будто придало сил, и Сората отчаянно дернул головой и вцепился в чужую ладонь зубами. Тяжесть немного отпустила, и он извернулся, переворачиваясь на спину, и изо всех сил пнул нападавшего ногами в живот. Однако то ли сил не хватило, то ли размаха – Сората понял это, когда к нему снова потянулись руки. Фигура загораживала и без того тусклый свет от печи, и Сората не представлял, кто на него напал. Все, о чем он мог думать, – как не угодить в тиски рук, каждая из которых могла сломать его пополам.