скачать книгу бесплатно
Она целую неделю упорно не вспоминала о карте. Но к выходным кран отвалился окончательно, а наличных – с гулькин нос, так что пришлось пойти в магазин сантехники и совершить первое кредитное безумство. Плюс к тому – на работе ее нервы регулярно использовали в качестве балалаечных струн, и отпуск – пусть за свой счет! – был необходим, как никогда. Вспомнилась эсэмэска от подруги с окраины России, ее несвоевременное приглашение, и она решила написать: «А что, если я приеду?» «Приезжай», – просто и радушно ответствовала та, и Ника решила узнать цены на железнодорожные билеты.
До города Анны ехать нужно было восемь суток, билеты стоили запредельно, но с учетом кредитного лимита хватало как раз туда, обратно и на сувениры. Она упросила отца на время ее отсутствия не забывать кормить и выгуливать Жама, собрала чемодан, купила билет и взяла отпуск за свой счет. Где-то в районе гипоталамуса скулила мысль о том, что долг по карте платить будет нечем, но безудержное желание перемены мест глушило этот скулеж и гнало вперед.
– Где ты только деньги берешь? – докучали добродетельные коллеги, но Ника делала глупо-терпеливое лицо и отвечала: «Рисую».
День отъезда был переменчив – несколько раз принимался дождь, потом небо расчищалось и проглядывало солнце. Отец с Жамом провожали ее на вокзале, Жам заметно страдал, отец был индифферентен.
– Пап, ты не пей много, у тебя же стенокардия, – тщетно просила она. – Жама за калитку не выпускай, его бездомные собаки порвут. Я звонить оттуда не буду, дорого, но ты не волнуйся, суповые пакеты я тебе купила, на кухне лежат в среднем ящике, а Вулканчику кости из морозилки вари…
– Ладно, разберусь, – нетрезво убеждал отец.
Ника перекрестила его и Жама, на мгновение вся внутренне сжалась, но переборола себя и поднялась в вагон.
Попутчиками в купе оказались две неопределенного возраста дамы, исполненные тела и золотых колец. Одна, с опасно красным лицом, уже пила «Балтику» из банки, другая, покопавшись в сумке, извлекла толстый «Караван» и принялась листать его в поисках наиболее душераздирающей истории из жизни богато-знаменитых. Ее веки, выполненные в модной технике «смоки айс», нервно дрожали, а у основания нереально длинных ресниц сверкали крошечные стразы. Гламур 50+ в чистом виде. Нике стало стыдно за свой лишний вес, скрытый платьем-мешком, но она превозмогла его, улыбнулась своему мысленному образу и положила на стол пакет с яблоками.
– Добрый день, – сказала она попутчицам. – Угощайтесь.
Стразы блеснули в вежливом отказе, а «Балтика» поднялась и со словами «Пойду, покурю», исчезла.
Нике захотелось заплакать. Она считала себя неплохим человеком, легко идущим на незатейливое общение, и прямой пофигизм по отношению к себе воспринимала болезненно. Мысленно проворчав невразумительную гадость, Ника принялась есть яблоко, стараясь хрустеть им как можно тише.
Поезд тронулся, Ника смотрела на ускользающий в прошлое город и переживала за Жама. Даже яблоко есть расхотелось. Гипоталамус опять разнылся, но она, стиснув зубы, сказала себе, что хватит всех этих сентиментальных соплей в духе Стефани Майер, и то, что впереди – это необходимый жизненный опыт. И, возможно, новый роман, который придется издателю по душе.
«Балтика» вернулась с шестибаночной упаковкой «Велкопоповицкого козела», брякнула ее на стол и изрекла:
– Давайте знакомиться, девочки. Наташа.
– Ника.
– Маргарита, – царственно блеснули стразы.
– Я на верхней полке спать не могу, – деловито сообщила Наташа, добавляя к пиву некую сушеную рыбину из своей сумки в стиле кантри. – Почки больные, то и дело в туалет…
– Я наверх тоже не полезу, – оторвалась от глянцевого мира Маргарита. – У меня слабый вестибулярный аппарат.
Само собой, Нике пришлось заверить их в том, что она всю свою сознательную жизнь провела на верхних полках поездов дальнего следования. При том, что билет у нее был именно на нижнюю.
– И пожалуйста, женщина, не чавкайте так своими яблоками, – деликатно потребовала Маргарита.
– Я не чавкаю, – уязвилась было Ника, но «Караван» опять отправился в гламурные дали.
Обидно, черт. Сунув чемодан под сиденье, Ника демонстративно достала книгу Мамлеева (это вам не биографии Алсу и Максим, сударыня, да-с!) и полезла наверх. При весе в девяносто с лишним это было актом беспримерного героизма, но она справилась. Кошмарно неудобно. В поездах она не ездила лет двадцать и успела отвыкнуть от этих дорожных прелестей. Да и Мамлеев своей метафизической мрачностью подливал масла в огонь. Зато она испытала язвительную радость, узрев со своих высот, как под прикрытием журнала гламурная Маргарита беззастенчиво ковыряет в носу наманикюренным пальцем.
Заглянула слегка нетрезвая проводница, осведомилась насчет чая. Ника заказала, очень хотелось соблюсти чайно-дорожную церемонию, в которой обязательно фигурировали подстаканники. Слезла с полки (это труднее, чем наверх), села у окна, заглушая запах сушеной рыбы процессом созерцания летящих мимо пейзажей.
– В поездах не чай, а помои, – авторитетно констатировала Маргарита. – Не понимаю, как это можно пить, да еще за такие бешеные деньги.
Понятно, в чьи ворота гол. Плевать. Она порылась в сумке, извлекла свой фотоаппарат и стала примеряться снять заоконные картины природы. Получалось блекло и размыто.
Проводница принесла чай, почему-то пахнувший кока-колой. Ника пила его маленькими глотками, стало жарко, по спине потекла струйка пота под резинку трусиков, она терпеть не могла это ощущение. А еще Нике вдруг стало жутко при мысли о том, что целую неделю она будет прикована к этому неуютному мирку с неуютными, чужими людьми.
– Вы до конца едете? – спросила она попутчиц. – До К.?
– Допустим, – сверкнула стразами Маргарита. – А что?
– Просто я впервые еду так… далеко. Все равно, что на другую планету.
– Планета везде одна, – допила банку «Козела» Наташа. – Сплошь Расея.
– Ну нет! – возмутилась Маргарита. – Есть ведь и цивилизация помимо России!
– Ага, – Наташа хмыкнула. – Только она не про нас. Вон, далеко ходить не надо – в нашем вагоне сортир просто мама не горюй. Кто-то опростался мимо унитаза, а убираться некому, вот и вся цивилизация!
– Оу! – возмутилась Маргарита. – Надо было сообщить проводнице! Это невыносимо, мы платим такие деньги, мы не должны это терпеть!
– Вам надо, вы и сообщайте, а я и так схожу, – Наташа была невозмутима.
Гламурная леди гневно свистнула ноздрей, но с места не сдвинулась. А Ника меж тем поняла, что ей пора посетить обсуждаемое место, а значит, столкнуться с неоспоримым доказательством российского безобразия.
Она вышла в коридор. Пахло так, словно под вытертой ковровой дорожкой захоронили биологические отходы категории В. Ника морально подготовилась к зрелищу российского сортира, но все равно было противно. Преступная куча выглядела свежо и мучительно напоминала о горечи бытия. Кое-как помыв руки и используя влажные салфетки для открывания двери, Ника вышла в коридор и решила, что надо-таки найти проводницу и поставить ей на вид, а то подумают, что это она напакостила.
Проводница сидела в своем купе перед ополовиненной бутылкой дешевого ликера и рассеянно что-то слушала через наушники от смартфона. У нее была огромная грудь, напоминающая дремлющий вулкан, и серое лицо с розовым пятном губ.
– Простите, можно вас на минутку, – начала Ника.
– А? – проводница отсутствовала в реальности, выходит, ликер был непрост.
– Там, в туалете… – Ника повысила голос.
– Орать-то чего, – устало скривилась проводница и вытащила из ушей наушники. – Чего?
Казалось, через огромные поры ее кожи на щеках сочится такое уныние, что тревожить ее – смертный грех.
– В туалете кто-то сходил мимо унитаза, – обрисовала ситуацию Ника.
– А я-то что? – осклабилась проводница. В наушниках стонала тошнотворная песня про букет белых роз с любовью в каждом лепестке. Проводница, как все женщины, не была чужда глобальной сентиментальности.
– Надо убрать бы, – несмело предложила Ника.
– Уберу, – заверила вагонная страдалица. – Сию минуту.
И налила себе полстопки тягучего ликера, напоминавшего по цвету клей ПВА. Пахло чем-то сладким.
Ника всё топталась в дверях.
– Еще что-то? – хлопнула ресницами страдалица.
– Нет, всё.
Ника вернулась в купе, не уверенная в том, что проводница выполнит ее жалкую просьбу. Наташа дремала, а Маргарита, разложив на столике боевой косметический комплекс, снимала стразы вместе с дополнительными ресницами. Процесс был кропотливый, Ника не посмела мешать, вытащила пачку влажных салфеток и протерла лицо.
За поездом вслед гнался стремительный осенний вечер, в окно ударили косые струи дождя, и словно не было никакого мира за пределами вагона, словно тьма, и дождь, и дорога – были воображаемы и предположительны, как и вся остальная жизнь.
Глава третья
В дороге
На третьи сутки дождь сменился снегом, поскольку из средней полосы с ее мягким климатом, поезд вгрызся в края суровые и легендарные своим непокладистым норовом. Ника жалела, что не взяла зимнее пальто, но надеялась, что Анна добавит какой-нибудь теплый шарф к ее немудрящей куртке. Попутчицы развлекались, как могли; Наташа проводила время в вагоне-ресторане с некими настойчивыми и смугло-усатыми мужчинами. Мужчины предлагали свое общество и Маргарите, но та, ссылаясь на головную боль и диету, штудировала очередной глянцевый журнал либо полировала длинные острые ногти. На Нику вагонные мужчины не среагировали, что с одной стороны, ее утешало, а с другой – оскорбляло и раздражало – неужели она такая непривлекательная? Впрочем, и без того хватало переживаний за отца и Жама; она уже раз тридцать отругала себя за то, что опрометчиво сорвалась в эту ненормальную поездку. Даже Юрий Мамлеев был от скуки прочитан до библиографического описания на последней странице.
Кстати, в сортире наконец навели порядок, правда, проводницу подвигла на это Маргаритина истерика (а может, еще кто-то по вагону психанул). Хлоркой несло по всему вагону, этот запах Ника ненавидела с детсадовского периода, что опять-таки не прибавляло оптимизма. Плюс немытая голова и немытое все остальное. Плюс безбашенные цены на лежалые бутерброды и салат оливье в ресторане. Короче, дорожные жалобы, век ХХI.
Однако Ника не сдавалась. С собой были взяты пять штук толстых тетрадей и «Паркер» с запасом стержней. «Паркер» подарил ей Сережа в первый год ее писательства, и она пользовалась ручкой, только когда раздавала автографы. Теперь можно было фиксировать в тетрадях дорожные впечатления. Ника забиралась на свою полку, пристраивалась поудобнее и писала. Было так удивительно после стольких лет сидения за компьютером ощущать запахи бумаги и чернильной пасты… Она описала Наташу и Маргариту, отметив в скобках, что их типы могут пригодиться в каком-нибудь романсеро про суровые ведьмовские будни. Тем более, что к концу четвертого дня дороги Наташа проявила к Нике некий интерес.
Был вечер, поезд несся сквозь снежную мглу, Маргарита вышла в тамбур курить, Наташа опять общалась в ресторане с настойчивыми мужчинами, поэтому Ника спустилась со своих высот и писала, положив тетрадь на столик, наслаждаясь минутой одиночества и общения только с собственными мыслями. Она увлеклась – получалось неплохое стихотворение, – и когда грохнула дверь купе, даже вздрогнула от неожиданности, так далеко ее унес простой трехдольный анапест с ассонансными рифмами.
На пороге купе стояла Наташа и рассматривала Нику как редкостное насекомое.
– Всё пишешь, – непонятно сказала она. – Писатель, что ли?
Она была в том градусе опьянения, когда любая попытка избавиться от ее внимания воспринималась, как демонстрация глобального неуважения. Поэтому Ника натянула на лицо внимательную улыбку и ответила:
– Писатель. Точнее, писательница.
– Ух, ты. – не удивилась Наташа. – Детективы пишешь, как Донцова?
– Нет, фэнтези, фантастику.
– А-а. А фамилия твоя как?
– Перовская.
– Не, не читала. Я вообще мало читаю… И сколько ты платишь, чтобы твои книжки печатали?
– Вообще-то нисколько. Это, наоборот, мне издательство платит гонорар за публикацию книги.
– Большой?
– Что?
– Гонорар.
– На скромную жизнь хватает.
– Ага. То-то, смотрю, ты в ресторан редко заходишь, щемишься. Деньжата на подсосе?
– Да, – Нике был уже неприятен разговор, она не знала, как отвязаться. – Сейчас не очень удачная полоса…
– Ниче, все переменится, – широко улыбнулась Наташа. – Пойдем, выпьем, в ресторане коньяк неплохой, я угощаю!
– Да я…
– Пойдем-пойдем. Познакомлю с ребятами.
– А почему нет? – пробормотала Ника, понимая, что выглядит слишком тривиально: усталая от неуютной жизни вдовица пускается в авантюрно-железнодорожный роман. Однако достала из сумочки помаду и накрасила губы. Наташа ждала ее в коридоре, обозначив в лице веселое понимание.
Вагон-ресторан был оранжевым, как апельсин изнутри. Ника всегда любила этот цвет, но сейчас он был почему-то неприятен. Наташа подвела ее к столику, за которым вольготно разместились трое обремененных смоляными бородами и выразительными гагатовыми очами джентльменов.
«Джентльменов», это, само собой, с натяжкой. Никто из них даже символически не приподнял зад от сиденья, приветствуя дам. Восточные мужчины, что с них возьмешь, для них женщина – существо определенного статуса.
– Привет, мальчики, а я свою подружку привела, – проворковала Наташа голосом, несоответствующим ее инфернальной фигуре и макияжу. – Ее зовут Ника. Ника, а это Рза, Анвар и Ибрахим, очень классные ребята!
– Очень приятно, – улыбнулась Ника.
Взоры восточных мужчин умело скользнули по ней и остались недовольны. То, кто Рза, сказал, пришепетывая:
– Ты говорила, красивый подруга у тэбя. Этот разве красивая?
– Конечно, красивая! – Нике от медоточивости Наташиного голоса хотелось уйти в землю. – Она еще и умная!
– Да? – поднял мохнатую бровь Ибрахим. – Это нехорошо, когда женщина умный и нэкрасивый. Лучше наоборот. Садитэсь, раз пришли.
В Нике сразу вскипела кровь многочисленных поколений феминисток, начиная от Симоны де Бовуар. Она села и спросила:
– Почему плохо, когда женщина умная?
– Патамушта в жены ее только дурак и возьмет, – пояснил Ибрахим. – Но ты не умная, а все равно не замужем.
– Я вдова, – Ника почувствовала, что вместо лица у нее злобно-улыбчивая резиновая маска. – Мой муж умер от рака гортани.
– Ой, ну давайте не будем о печальном! – засуетилась Наташа. – Ребята, давайте выпьем за знакомство!
Рза заказал коньяк и бутерброды с икрой. Все, кроме Анвара, налили по стопке и выпили. Ника сделала глоток густо-янтарной жидкости и заставила себя не поморщиться – она не любила коньяк, вообще ее жутко мутило от запаха алкоголя. Если б не абсолютный целибат последние восемь лет жизни с мужем, подумала бы, что беременна…
– Отличный коньяк, – сказала она, изображая знатока. – А вы, Анвар, отчего же не пьете?
– Он правоверный мусульманин, не пьет и по-русски не говорит, – пояснил Рза.
– Но как же вы тогда живете в России? – Ника вспомнила, что периодически пыталась читать Коран.
– Женщина, – хмуро посмотрел на нее Рза. – Зачэм тебе знать больше, чэм надо?
Просто хамы какие-то, разозлилась Ника и сказала:
– Спасибо за коньяк и любезность, я пойду.
Она привстала, но Наташа одернула:
– Ну пожалуйста, посиди с нами, – и громко: – А вы знаете, ведь Ника – писательница! Она пишет фантастические романы!
