скачать книгу бесплатно
Корабль Вифлеема качают верблюды,
Рождается чудо, великое чудо.
Осень поздняя. Город Питер
Этот город колюче сер
И по виду надрывно мрачен.
Просто он из возможных эр
Эрой осени обозначен,
Что неспешно и грустно пьёт
Остывающий кофе странствий,
Аскетичное сняв жильё,
Всё мечтает о постоянстве.
Не вдовица и не жена,
Не кокетка и не матрона…
Убывающая луна,
Несияющая корона,
Превращенная в бурый тлен
Вперемешку с болотной тиной,
И продрогшие плечи стен
В ожидании карантина.
Только есть и подход иной —
На бесцветье заметить знаки:
Между небом с бронёй стальной
И землёй в камуфляже хаки
Есть рубиновые плоды —
Пенье рифм в бормотанье прозы.
От попавшей в глаза звезды
Непрозрачны бывают слёзы.
Утро
Город собран, город убран,
Город полностью готов,
Чтоб субботним спелым утром
Собирать пожар костров
Из осеннего раздолья,
Огнедышащих красот.
Белым перцем, бурой солью
Солнце сыпется с высот.
По Московскому налево
Парк колышет в тёплой мге
Осень. Спящей королевой
замирает на дуге
У центрального фонтана.
Неподвижна и свежа.
Неужель это не странно
Торопиться и бежать?
То по графику работа,
То по графику дела…
А сентябрь беззаботно
Бьёт во все колокола.
Невесомость
Быть во времени невесомой,
Цельнокроеной, кочевой,
И, сжимая ключи от дома,
Прошуршать огневой листвой,
Растянув на пятьсот мгновений
Только этот недолгий миг,
В тишине до того келейной,
Что не слышно шагов своих.
Слабый шелест и шорох мыслей,
Осыпающихся в пути,
А с ветвистой верхушки мыса
Парашютик ко мне летит,
Зацепился кленовым шёлком
За шершавый рукав осок.
Счастье милое, к нам надолго
Или так, на один часок?
Помещаются ли в лукошко
Многоценные все дары?
А листок постоял на ножке
И опять надо мной парит.
Эта нота осенней саги
И в миноре почти светла,
Словно лист золотой бумаги
Отражается от стекла.
Межсезонье
Так бывает, не все поймут.
Так бывает, совсем не любят.
Это, верно, сизифов труд —
На восточном и злом ветру
Убегать от унылых будней.
Когда запад притворно ал,
Когда север – отец и крёстный,
Увлажняя дождем глаза,
На московский идти вокзал,
Провожать соляную осень.
Без размена даётся жизнь.
Без размена – одним пакетом.
Не запомнишь, так запиши.
Неделимая плоть души
Навсегда понимает это.
И тягучая темень век,
И тягучий калёный морок…
Всё проходит. Играет снег.
И трамвай, как святой ковчег,
Забирается на пригорок.
Своя тропа
Полагаю, любовь права,
Когда любит без объяснений.
У меня есть своя тропа,
Наподобие той, оленьей.
Но не в джунглях и не в лесах,
Не в степях и болотах вязких —
Тротуарная полоса
До одной кольцевой развязки*.
Вдоль неё жемчуга дворцов
Не нанизаны ожерельем,
Здесь ветра холодят лицо
Сентябрём, февралём, апрелем,
На рогатку похожий спуск
Обозначен скупой разметкой…
Но люблю я свою тропу
Каждой бьющейся в теле клеткой.
Вплоть до клеточного ядра
Колорит её мил неброский,
Могут камни в себя вбирать
То же солнце, что и берёзки.
Могут память они хранить,
Полагая о ней заботу…
И врастают корнями дни
В зеленеющий полог ДОТов.
Здесь разорванного кольца
Кровоточит поныне сердце**.
Так заходит любовь с торца,
Чтобы выжить и обогреться,
Чтобы вжиться. Во времена
Неприятия и бедлама
Ей одной подперта стена
То ли плача, а то ли храма.
Переход, и конец тропы,
Всё кончается, что поделать.
Будет стрелка победно плыть
В циферблате с гранитной Стелой.
_____________________________________
*пеший путь вдоль Пулковского парка
и площади Победы в районе Петербурга,
известном как Средняя Рогатка
**монумент Защитникам Ленинграда,
возведенный в память о подвиге горожан
во время Великой Отечественной войны
«Когда мне шагнуть случится…»
Когда мне шагнуть случится
За грани земных дорог,
С собой унесу крупицы
По-детски наивных строк,
Горчичное семя веры
И тихую радость дней,
И солнце, что вглубь пещеры
Доходит в стране теней,
И жажду отцовской силы,
Спасающей из огня,
И Слово, что приручило
И выучило меня.
НАТАЛЬЯ ЗАПРЯГАЕВА
Классицизм в Санкт-Петербурге
В самом сердце Петербурга поселился этот стиль
И задумчивые воды стройностью заворожил.
Удлиняются колонны и колышутся слегка —
Образ красоты державной убаюкала река.
Как не вспомнить Филофея – возродился Третий Рим.
На двойное воплощенье в восхищении глядим.
В вечной сырости и дымке реют светлые дворцы.
Щедро тайной, лёгкой силой одарили их творцы,
Итальянцы и французы – с русской странною мечтой,
