Дух тайги

Наталья Швец

Дух тайги

© Швец Н.В., 2024

* * *

Голубоглазый котенок-леопард Гик пребывал в состоянии полного отчаяния. Он остался совершенно один. Никого теплого и родного рядом с ним не наблюдалось. Пятнистый малыш сидел на земле, широко расставив слабенькие лапки, и растерянно крутил круглой головенкой. Он судорожно шевелил маленьким носиком, пытаясь определить по запаху в какую сторону уволокли его мать, красавицу Нирео и никак не мог понять, почему позволила себя захватить в плен!

Ведь она была самая сильная в мире и легко могла справиться с врагом. В последнее время немного ослабела, но удар ее лапы по-прежнему не имел равных. Малыш видел, что произошло, и жутко огорчился: помочь родительнице ничем не мог. Поэтому продолжил сидеть в зарослях густого папоротника и молча наблюдал, как злобные двуногие набросили на ее гибкое и сильное тело прочную сеть.

Вначале Гик хотел кинуться на помощь и даже попытался выскочить из своего укрытия, но мать грозно рыкнула, приказав оставаться на месте. Ее оскаленные белые клыки красноречиво свидетельствовали: осмелится сделать шаг, вздует так, что мало не покажется. Пришлось подчиниться. Более того, на всякий случай даже уполз подальше. А когда рискнул выйти, окончательно растерялся. Запахов в воздухе царило настолько много, что было сложно выделить основной, тот, который принадлежал похищенной родительнице. К тому же, все вокруг забивали резкие ароматы, оставшиеся после чужаков. От них хотелось постоянно чихать, а глаза и вовсе начинали слезиться.

Наконец, котенок, у которого лишь недавно окончательно открылись глазки, а лапки стали более-менее уверенно ступать по земле, сообразил, что справиться со столь сложной задачей ему не под силу, и несколько раз отчаянно мяукнул. Он очень надеялся, что родительница услышит зов и поспешит на помощь, как это обычно происходило.

Первым делом мама начнет ласково мурлыкать, облизывать шершавым языком, обязательно упадет на бок и подставит свой мягкий живот. А он уткнется мордочкой в соски наполненные молоком и примется с наслаждением сосать. Виденье оказалось таким реальным, что котенок даже почувствовал во рту вкус материнского молока и сделал несколько жадных глотков.

На самом деле этого не произошло, более того, немного затихшее чувство голода взыграло еще сильнее. А вместе с ним пришел страх. Гик вдруг вспомнил, как мать всегда учила молчать, если останется один, а дабы урок запоминался еще сильнее, внушительно хлопала тяжелой лапой по лбу. Ах, как бы он хотел, чтобы эти уроки повторились вновь!

Ему стало очень горько, ибо с ужасом осознал – вполне возможно, никогда больше не уткнется тупой мордочкой в теплый живот строгой родительницы и не почувствует ласковый шершавый язык на своем лбу. Ах, как много бы сейчас отдал за эти столь надоевшие бани, от которых становился мокрым с головы до кончиков маленького хвостика, и валился без сил!

Как же это было глупо пытаться ускользнуть от ее ласк и постоянно показывать свое неудовольствие. Ведь на самом деле ему очень нравилось ее внимание, просто хотелось казаться взрослым! Хорошо еще, что мать не обращала на его сопротивление внимания и продолжала наводить чистоту, лишь слегка придерживала его лапой, дабы не сбежал. Да иногда хваталась клыками за загривок, строго порыкивая. Только в этих звуках не было злости, скорее нежность и любовь к своему малышу!

Как бы хотелось повернуть время вспять, вновь завалиться рядом с мурлыкающей родительницей и крепко спать в ее объятиях, ничего не опасаясь. Ну и пусть жилось трудновато, но, главное, они были счастливы. А теперь мамы нет и без нее, в чем не имелось сомнений, Гик обязательно погибнет. Впрочем, вполне вероятно, мелькнуло в его голове, что они бы погибли и будучи вместе. Как это случилось с дедушкой Хованом, лисицей Кицуне и многими другими обитателями тайги.

– Ну и что! – вдруг философски подумалось котенку, – с ней было бы не так страшно!

В последние дни они сильно голодали. Из-за этих белых людей, явившихся с другого берега Большой реки, все живое покинуло окрестности. Никакой подходящей добычи поймать стало невозможно, словно все живое вымерло. Гик был искренне огорчен: даже бабочки за которыми так любил охотиться, больше не порхали над цветами.

В глубоком озере, которое всегда кипело рыбой, теперь нельзя было поймать даже малька. И все потому, что пришельцы на реке, что впадала в него, сделали плотину, после чего вода покинула водоем и обнажила каменистое дно, где даже водорослей не росло. Странное дело, рыба исчезла, словно ее никогда и не было. Да что там рыба! На суше даже ящериц не осталось, к охоте над которыми Гик начал проявлять интерес.

О птицах и прочем зверье и вовсе мечтать не приходилось. Пернатые улетели сразу, едва появились бледнолицые. Что же до зверья, то оно сбилось в стаи и двинулось куда-то в только им ведомые места.

Прежде матушка, большая кошка-леопард Нирео никогда не возвращалась в логово без добычи. Удача всегда улыбалась ей. Природа наделила животное стройным туловищем, подарила длинный и ровный хвост, благодаря которому большая кошка могла высоко прыгать. У нее были крепкие когти и зубы – так что хваткой обладала мертвой. Но сейчас все это оказалось бесполезным. Каждый раз Нирео приходилось раздраженно щелкать клыками и огорченно вздыхать, понимая, что охотиться ей не за кем…

Маленький Гик даже не представлял, как от голода у родительницы больно сводит живот, слабость постоянно охватывает тело, порой хочется только одного – просто лежать… Если бы не вечно голодный котенок, который беззубым ротиком постоянно слюнявил грудь, вообще бы никогда не вставала. Так и осталась бы на траве живой шкурой, которой нет никого дела до окружающего мира.

Но в последнее время даже Гик стал замечать, как материнские ребра стали выпирать из впалых боков и того и гляди пробьют мягкую шкуру. Как ни странно, родительская шерсть, не взирая на обрушившиеся невзгоды, по-прежнему смотрелась великолепно и переливалась в лучах солнца всеми оттенками желтого цвета. А черные пятна только подчеркивал эту желтизну! Но особенно замечательными смотрелись огромные зеленые глаза с узкими светящимися зрачками, внимательно наблюдавшими за происходящим.

Котенок знал: от острого материнского взора ничего не укрывалось. Она все видела и знала наперед. Даже тронутая ветерком тонкая травинка не оставалась незамеченной. Обычно Нирео быстро шевелила ушами и настороженно замирала, всегда готовая к прыжку. В прежние времена к ней приходил хозяин тайги, старый Хован и они о чем-то подолгу шептались, усевшись на большой поляне.

Высокие дубы склоняли к ним свои кроны и, казалось, что-то пытаются подсказать. Ах, как давно это было! Порой кажется, Гику это только приснилось или намурлыкала матушка, желая поскорее уложить спать.

Только не всегда получилось. Голодным засыпать было сложно. Порой счастье Гику все же улыбалось. Нирео удавалось что-нибудь поймать и съесть. Только это случалось довольно редко.

А ведь еще недавно все смотрелось прекрасным и удивительным. Все радовались друг другу и были счастливы. Сама Нирео не скрывала гордости, любуясь своим первенцем. По ее мнению, он был самым лучшим! По утрам, когда тайга еще спала, вытаскивала за загривок из надежного убежища на дневной свет, ложилась рядом и любовалась своим сокровищем. Пока котенок забавно играл в густой траве, горделиво поглядывала по сторонам, с восторгом слушала, как ранние птицы распевают песни в его честь. Ну, по крайней мере, ей казалось, что они восхваляют Гика. А там, как знать… Быть может, просто смеялись над гордой мамашей и бросали обидные слова на своем звонком языке.

К сожалению, сейчас стало не до этих утренних прогулок. И все из-за незваных гостей, которые вместе со странным желтым человеком по имени Мун, налетели словно стая голодных ворон. Впрочем, о чем это она? Даже эти жадные птицы не ведут себя столь безобразно по отношению к окружающим. В страшном сне не могла себе представить, во что превратится любимая тайга и как вокруг все будет уничтожаться жестокой рукой.

Все началось две недели назад. Именно тогда в стойбище айнов, с которыми звери долгие годы мирно существавали, появились странные люди с непривычно белой кожей. Привел их Мун, человек с узкими глазами. Нирео его прекрасно знала. Ей приходилось с ним встречаться, когда была таким же маленьким котенком, как Гик. Она сразу узнала его по странному сладковатому запаху, от которого у кошки всегда кружилась голова. Вот и в этот раз она едва не потеряла разум, когда ветер донес до ее ноздрей этот до боли знакомый аромат.

На ее счастье рядом оказался шаман Тоги, который тут же повесил ей на широкую шею небольшой мешочек с травами и велел никогда его не снимать, иначе быть беде. Из опыта общения со стариком леопард знала: так просто говорить не станет и послушно склонила свою лобастую голову.

Кстати, ей и верно стало легче и зверь даже вспомнила в деталях тот день, когда впервые увидела Муна. Тогда он привел с собой отряд таких же белых людей в кожаных одеждах. Нирео не помнит, эти были они или другие, но в том, что несли зло, сомнений не имелось. Ибо точно также в округе довольно быстро исчезли звери, стада олени пали, а сами айны заболели какой-то непонятной болезнью и их вскоре не стало.

Леопард никогда не забудет, как чужаки метались между чумами и искали какой-то желтый металл. Когда выяснилось, что его нет, принялись ругаться и обвинять друг друга в том, что поторопились. Громче всех кричал Мун. Как оказалось, у него имелась своя цель: он пришел за волшебным посохом, который Дух тайги некогда отдал самому достойному айну. Нирео не запомнила его имени, но знала точно: желтолицый не успокоится, пока его не найдет.

Сейчас он появлялся в стойбище, где жило миролюбивое племя айнов. Они жили мирно и никогда не обижали дикое зверье. К незваным гостям отнеслись приветливо, даже не обратив внимания, что не похожи на прежних гостей и ведут себя иначе. Те, кто приезжал раньше, были знакомы с правилами тайги и вели себя достойно. Обычно они надолго не задерживались, быстро совершали обмен товаров и исчезали, словно никогда и не было.

А вот эти странные чужаки явно не были обучены лесному этикету. Они постоянно шумели, дышали дымом из ноздрей, по делу и без дела стреляли из ружей и требовали им во всем подчиняться. Не удивительно, что звери быстро почувствовали опасность и стремительно покинули насиженные места. К сожалению, всем уйти не удалось! Сколько раз Гику, спрятавшись в густой траве, приходилось наблюдать, как пришельцы принимались стрелять по кабанам, приходившим полакомится желудями.

Эти животные отличались большим упрямством и никак не хотели слушать Хована. Главный аргумент у них был простой:

– Сам-то почему остаешься?!

Медведь пытался им объяснить, что он, как хозяин и самый главный зверь в тайге, должен уйти последним, но они слушать не хотели и рассерженно хрюкали.

Вот и получили. Пришельцы расстреляли их просто так, ради собственного удовольствия. Ибо сами этого мясо никогда не ели. Говорили, что оно слишком жесткое и неприятное на вкус. Поэтому с радостными воплями поднимали тушу и с непонятными криками бросали на дно озера, чего делать было никак нельзя. Ведь там жил дух воды и ему для жизни требовалась чистая вода. Нирео сокрушалась: покинет нас и что тогда? Без еды еще можно прожить, а вот без воды погибнет все!

По счастью, в стаде кабанов все-таки нашлись разумные головы. Дикие свиньи, устав от этого безобразия, собрались в стадо и прихватив с собой свое маленькое, хрюкающее потомство, поспешно переправились на другой берег Большой воды в полной уверенности, что там их не найдут…

К ним хотели присоединиться белки. Да только быстро собраться им помешала их привычка запасаться продуктами на зиму. Пока они собирали свои припасы, злодеи напали на них и с гоготом принялись выбрасывать бельчат из дупла, а потом затаптывать ногами в тяжелых сапогах. Странное действо доставляло им огромное удовольствие и свидетельством тому служил громкий смех. Хотя громко смеяться в лесу никому не позволялось! Все знали – тайга не терпит шума. Духи могут рассердиться и наказать нарушителей! Но сейчас эти защитники почему-то молчали…

А чем им помешала пара белых гусей, что плавала по гладкой поверхности голубого озера? Мерзавцы скрутили длинные шеи и радовались, наблюдая за их конвульсиями. Когда им надоело это развлечение, отправились в свой лагерь, забыв жертвы на берегу. Нирео была в тот момент очень счастлива. Ей удалось утащить одну птицу и честно поделить добычу с Хованом, который также страдал от голода. Это помогло им немного продержаться и подкормить Гика.

Гик знал, что родительнице было очень стыдно, что в тот момент ела птицу не разбирая, даже перьев не оставила. Она сама ему об этом поведала и заметила, что в другой ситуации никогда бы себе подобного не позволила! Это сейчас, когда наступили голодные дни, забыла о всяких приличиях и готова глотать все подряд, лишь бы наполнить желудок и успокоить дорогого сыночка, который жалобно плачет и беспомощно открывает розовую пастенку.

– Смотреть на твои страдания невыносимо больно и мое материнское сердце разрывается от жалости, – сетовала горестно родительница.

* * *

Надо сказать, что животное давно с большим удовольствием поменяло бы дислокацию и, как многие представители фауны, переселилась бы на другую территорию, не обращая внимания на то, что кто-то из сородичей пометил ее своими когтями и мочой. Первое время ее присутствие никто бы не заметил, а потом она набралась бы сил и смогла дать достойный отпор.

Проблема заключалась в том, что молодая мама безумно любила свое сокровище и не представляла, как прежде жила без этого сорванца. А взять его с собой пока не представлялось возможным. Котенок еще слишком мал, чтобы преодолеть большое расстояние., а тащить его в зубах сил не имелось. Тут, что говорится, самой бы дойти..

Надо сказать, что Гик, когда с питанием не имелось проблем, рос очень шустрым ребенком. Умей Нирео смеяться, наверняка бы постоянно улыбалась, наблюдая, как малыш ходит вперевалочку на кривых лапках.

Едва у котенка открылись глазки, запросто мог куда-нибудь убежать, спрятаться в только ему известном месте и оттуда наблюдать за родительницей, которая мгновенно бросалась на его поиски, призывно мяукая. Заботливая мать очень опасалась врагов, которые могли затаиться в густых зарослях. У крохи подобных имелось предостаточно. Одна бесстыжая росомаха чего стоила!

Первое время пыталась объяснить малышу, что подобное делать никак нельзя, и свои уроки дополняла крепкими шлепками. Гик громко рыдал от обиды, но потом все забывал и вновь принимался за свое… Правда, в последнее время его активность несколько приутихла. Сказывался голод.

Да и она сама не могла двигаться, как прежде по той же причине. Поэтому леопард, как ей это было не противно, уже серьезно подумывала над тем, чтобы перейти на подножный корм и начать питаться высохшими стеблями папоротника, пусть и не очень вкусного, но полезного. Опять же, хоть что-то упадет в желудок. Тем более, выбора особого не имелось… Неожиданно окружающий мир наполнился шумом. Это вновь появились чужеземцы, которые просто не могли передвигаться тихо. Им всегда требовалось громко и во весь голос заявлять о своем присутствии. Леопард мгновенно переместилась в густые кусты орешника и залегла, плотно прижавшись к земле. Она внимательно наблюдала за пришельцами и не переставала удивляться – почему Хозяин тайги, огромный бурый медведь Хован позволяет вести в его угодьях себя столь смело, если не сказать, нагло.

Незваные гости без разрешения рубили вековые сосны и строили огромные плоты, на которых переплавляли добычу вниз по реке, сдирали белоснежную кору с вековых берез, оставляя деревья обнаженными и рыдающими от боли и стыда. Доставалось и кедровнику. Обычай требовал оставлять несколько шишек для белок и прочей живности, чтобы могла питаться зимой, эти же обирали все и до основания.

Прежде Хован мгновенно реагировал на подобные преступления и грозно взмахивал огромными лапами. Зверье тут же собиралось на огромное поляне, где обычно устраивались показательные судилища. Присутствовать на них требовалось представителю каждого звериного и птичьего племени. Дрожащий преступник держал ответ перед всем таежным сообществом.

Обычно начале мероприятия обычно оповещали сойки. Сорокам подобное дело не доверяли. Они отличались жуткой болтливостью и могли заранее рассказать о том, что не следовало. Только сейчас птицы молчали. Впрочем, и грозный рык Хована давно не слышался в чаще леса. К тому же, ее чуткий нос, как ни старалась, не мог уловить знакомого медвежьего запаха на узкой тропе, где часто встречались во время охоты. Некоторое время назад слышала людские крики и грозное медвежье рычание, вой, потом прозвучало несколько хлопков, громкий стон и наступила подозрительная тишина…

Утром Нирео тихонько прокралась к лагерю, который разбили пришельцы, и рассмотрела огромную мохнатую шкуру, разложенную на поляне. Ей показалось, что это шкура прежде принадлежала Ховану. Только у него имелась белая отметина на шее, а после схватки с огромным тигром, случайно оказавшимся в его угодьях, остался глубокий шрам на боку. Тогда Хозяин тайги наглядно дал понять, кто здесь главный, и тигры больше никогда не заходили на его территорию. Жаль, конечно, что они не поладили. Сейчас бы мощь этих зверей очень бы пригодилась в борьбе с рыжебородыми…

Внезапно леопард обратила внимание на странное ожерелье на шее одного из бледнолицых. Эти черные когти и белоснежные зубы она ни с чем бы не перепутала. Больше сомнений не осталось: Хозяин тайги пал смертью храбрых, защищая свой народ…

Чуть в стороне от кибиток валялась требуха, только она, как не была голодна, не стала ее утаскивать. Обедать своим другом никак не хотелось. Если бы они столкнулись в честной схватке, другое бы дело! А вот так, подло… Это было не по правилам тайги питаться мясом друга…

Нирео вытерла лапой глаза, на которые, то ли от едкого дыма, то ли от грустных воспоминаний, навернулись слезы. Опять эти безумные что-то поджигают и как всегда громко смеются. Эти пришельцы никак не могли или не хотели понять – лес не простит подобных безобразий. Рано или поздно все может закончится. Никому не позволяется беспокоить духов. Никто не знает, как они поведут себя, когда проснутся. Однако нет сомнений: месть духов будет страшна и беспощадна!.. Не простят они подобного отношения к природе, ох, не простят!

* * *

Еще будучи юной кошкой она наткнулась на лесную поляну. Вокруг нее росли маленькие, совсем молодые деревья. Но, самое главное, здесь царила тишина, которую так любила Нирео.

От радости, что никто не нарушает покоя, зверь принялась носиться по густой траве и вдруг наткнулась на огромный муравейник. Она прекрасно знала, на что способны эти маленькие шустрые насекомые с острыми челюстями, и замерла в испуге. Однако вскоре поняла: муравьям не до нее. Они были слишком заняты работой и тащили на спинах елочные иголки, которые были в несколько раз больше их самих.

Наблюдать за муравьиной жизнью было очень увлекательно, особенно за тем, как они старались успеть в свой муравейник до заката солнца. Потом, когда выпадала свободная минутка, постоянно приходила на это место и восхищалась упорству мурашей.

Недавно вспомнила о своих старых знакомцах, пришла и замерла: муравейник был разрушен до основания. Не имелось сомнений в том, кто это сделал… Удивляло только одно: почему опять все прошло безнаказанно?

Сколько раз приходилось слушать поучения старого шамана Тоги, уверявшего, что духи могут жестоко наказать нарушителей, созданного еще в допотопные времена мира. Создатель учил: все должно находиться в соответствии с правилами и принятыми на общем совете законами.

Эти простые правила леопард уяснила еще в раннем детстве и всегда знала: в тайге сильный должен был оставаться сильным и при этом не использовать ее во вред окружающему миру. Добычу следовало добывать лишь в честной схватке, а не устраивая гадкие ловушки, типа ловчих сетей, развешанных на деревьях, или глубоких ям с острыми кольями на дне. Весной на самок охотиться было нельзя – они должны были выкормить родившихся детенышей.

Убивать птиц зазря также запрещалось. Во-первых, им следовало защищать деревья от вредных насекомых. А, во-вторых, в обязанности пернатых входило предупреждать все живое об опасности. Свои функции имелись и у растений. Например, лианы должны были связывать зарвавшегося врага. В общем, каждый обитатель тайги имел свое поручение и должен был его всегда выполнять. Но самым главным правилом для всех считалось такое: никто не мог нападать на человека. Это двуногое существо было табу.

Рассказывают, что когда тигр осмелился его нарушить, духи приказали деревьям его исхлестать, после чего шкуре зверя появились темные полосы, навсегда ставшие напоминанием о совершенном

– Интересно было бы знать, – промолвила однажды в задумчивости Нирео, – как бы Дух тайги поступил с тигром в свете сегодняшних событий? Скорее всего, сам бы отдал приказ разорвать двуногого на куски?

Малыш ничего не понял из ее тирады, но догадался: вечно приподнятое настроение белокожих матери не нравилось. Она серьезно думает, как прекратить царивший беспредел и судорожно решает, кто бы ей в это мог помочь. Котенок замечал, как родительница задумчиво смотрит в сторону стойбища айнов. Порой она рассуждает вслух и собирается вступить в союз с двуногими, что само по себе удивительно. Не она ли категорически запрещала общаться с людьми?

Гик знал, что племя айнов, много лет мирно живет с ними по соседству. Никто из его представителей никогда не делал попытки охотиться на леопардов, более того, встретив в лесу, всегда почтительно кланялся. Это было очень приятно.

Некоторых из них научился определять по запаху. На первом месте значились маленький Могач и его мать, красавица Ютлик, которая нравилась детенышу своей сдержанностью и спокойствием. От этой молодой женщины всегда так приятно пахло душистыми травами, что он, как впрочем и его родительница, с трудом удерживался от желания подползти к ней на брюхе и громко замурлыкать, положив голову на колени. В тайге все знал: ее муж, как и самец самой Нирео, погибли на охоте. Так что родительницам приходилось растить сорванцов в одиночку.

Мальчишка отличался веселым нравом, постоянно смеялся и чем-то напоминал Гика. Скорее всего, шустростью и любопытством. Пацаненок также, как ее малыш, любил убегать от своей родительницы и отчаянно визжал, когда мать, желая вырастить из него здорового человека, пыталась искупать в холодном лесном роднике.

Родительница крепко держала вырывающегося сына за руку, сердилась и что-то строго выговаривала. Но Могач ничего не желал слушать и требовал немедленно отпустить. А когда уставала с ним бороться, рассерженно бросала руку, мгновенно скрывался в ближайшем кустарнике и никакими силами его нельзя было заставить вернуться обратно. Гик прекрасно понимал мальчика. Он также не любил, когда родительница ему устраивала баню, и пытался спрятаться в укромном месте.

Иногда Гик замечал, что молодая женщина явно о чем-то грустит, но старается не показывать своей печали. Более того, даже если на глаза наворачивались слезы, ласково улыбалась и терпеливо отвечала на все вопросы любопытного мальчугана. А они у него сыпались, словно шишки с сосны во время ветра!

Что только не интересовала мальчугана!

– Почему небо голубое?

– Куда на ночь прячется солнце?

– Откуда появились цветы на земле?

И много, много еще чего. На некоторые вопросы мать отвечала, на другие несколько растерянно пожимала плечами. Иногда вместе с ними можно было увидеть шамана Тоги. У него была невероятно длинная борода, которая во время ходьбы постоянно цеплялась за колючие кусты, отчего в ней часто можно заметить засохшую листву или того хуже, колючки. Порой на ветках остаются седые клочья волос и Нирео всегда приветственно рычала, когда случайно на них натыкалась. Следует заметить, что злобы в этих звуках никогда не присутствовало. Просто она давал понять: увидела, узнала и очень рада.

Этого человека по праву считали верным другом и защитником всего живого в тайге. Скольких зверей и птиц он спас от верной гибели, не сосчитать! Одним залечивал глубокие раны, нанесенные в схватке, другим вправлял сломанные крылья… Возле его хижины, стоявшей вдалеке от общего поселения, всегда можно было встретить разную живность, которая приходила к нему за помощью.

В любое время года шаман был одет в один и тот же наряд, сшитый из кусочков меха животных, которые они отдали ему в знак благодарности за свое спасение. Смотрелось это довольно красиво. Еще бы! Ведь к изготовлению приложила руку сама Таткана, которую, если верить рассказам, рукоделию учили на небесах. Так это или нет, никто в тайге не ведал, но она и верно умела создавать необыкновенные вещи и щедро делилась своим умением со всеми, кто пожелал научиться данному искусству.