Памятник впрок

Утром свет не дали. Не было его и на следующий день. За кустом смородины опять разговаривали.

– Ну и как вам в век новейших технологий? – донесся язвительный вопрос.

В ответ раздалось смущенное фырканье.

***

На другом конце поселка, где еще остались дома деревенских, баба Нюра возилась в подполе. Под потолком мигнула одинокая лампочка, висящая на скрученном грязно-белом проводе, и погасла. Нащупывая ногой знакомые ступеньки старой деревянной лесенки, пожилая женщина вылезла наверх. Задвинула крышку люка.

Вышла во двор. Ополоснула руки в бочке, стоящей под водостоком. Вода за день нагрелась. На поверхности скользили водомерки и плавали березовые семена. От опущенных в воду рук шарахнулись во все стороны личинки мотыля и, виляя красными тельцами, ринулись на глубину.

Старый колодец, вырытый еще ее отцом, слава богу, сохранился. Медленно крутя скрипучий ворот, женщина достала ведро ледяной воды. Не пропадем. Да и речка неподалеку. С полкилометра всего-то.

В летней кухне Баба Нюра пошарила на полке, висящей у плиты, достала коробок спичек. Чиркнула и зажгла газ под конфоркой. Водрузила эмалированный чайник.

Стемнело. Из глубины кухонного шкафчика достала пучок свечей, поправила фитильки и зажгла парочку. Села на крылечке. Вздохнула. Проживем.

В кладовочке стояли мешок сахара, с десяток пачек соли, разные крупы в стеклянных банках, консервы и тюк старых газет, перетянутых бечевкой. Запас на всякий случай. Мало ли что.

Забренчала гитара, раздался девичий смех. Жизнь налаживалась.

Бим

Бим, это его сценическое имя, вышел покурить. Только-только закончилось дневное представление. В цирке днем основной публикой были детишки садовского возраста. Их приводили бабушки и дедушки.

Надо смыть грим. В запасе имелось несколько часов до вечернего выступления, и клоун хотел метнуться в город прикупить кое-что из еды для старого пуделя, заодно в хозяйственном попытаться найти пару вещей для реквизита. В голове давно зрела идея нового номера.

Цирк расположился в промзоне, размазанной вдоль нового жилого района. Вдали за полем виднелись луковки церкви и кубик торгового центра. Вечером красным горела неоновая вывеска, заметная издалека. Автобус ходил, как попало, не соблюдая никакого расписания.

      К шапито вела асфальтированная дорога. Главный вход в цирк облагородили: поставили яркие тумбы и даже воткнули пару кустов. Но за шатром после дождя земля размякла, стояли лужи, на их поверхности плавал мелкий мусор и радужные пятна бензина. Вид вокруг навевал тоску.

Передвижной цирк выглядел, как молодящаяся старуха, одетая не по возрасту в яркое платье. Издали нарядно, а подойди ближе, пудра осыпалась, кружева на платье пожелтели, и веет застарелым запахом мочи. В цирке всегда стоит специфический дух с нотками навоза, опилок, и актерского пота.

Бим не представлял себе жизни вне цирка. Он родился и вырос в опилках. Был он цирковым, если вы, конечно, понимаете, что это означает. Начинал с вольтижировки, как и его братья и сестры, но потом ушел в клоунаду. Ему нравилась его профессия, несмотря на бесконечные переезды и постоянную жизнь на колесах. Он не знал другой. Образ у него был грустный клоун. Иногда его сравнивали с Карандашом, иногда с Чарли Чаплиным. Сравнения по молодости льстило, а потом уже стало неважно. Да и новый зритель не знал ни Карандаша, ни Шуйдина, ни клоуна Андрюшу.

Роста он был маленького, щупленький. Последыш. До сих пор со спины его принимали за мальчишку. А обернется – на лице борозды глубоких морщин. Но главное глаза. Глаза старого уставшего спаниеля с тоской смотрели на мир.

Клоун, как говорится, употреблял. До запоев не доходило, но почти каждый день в каморке появлялась новая пустая бутылка. Да и кто не пьет? Старый пудель укоризненно смотрел на хозяина и ложился в ногах, когда тот засыпал. Старый пес страдал артритом, а по полу немилосердно тянуло сквозняком.

Бим выбросил окурок и медленно пошел в гримерку. Жена давно умерла. А месяц назад погиб сын. Отслужил в армии, женился на медсестричке из училища, находившегося рядом с воинской частью, и в цирк не вернулся. Медсестричка очень быстро забеременела и родила мальчика. Сын остался в городе. Но, конечно, по цирку тосковал. Все собирался приехать.

Два месяца назад сын погиб в шахте. По глупой случайности. Нет, он не был шахтером. Полезли с друзьями в законсервированную штольню. Что они там искали? Его сын шел первым. Остальные задержались на входе и это их спасло. Он умер практически сразу. В шахту пошел рудничный газ. Вдохнул и не смог выдохнуть.

На похоронах старый коверный не был. Не смогли найти его телефонный номер. В то время Бим был на гастролях где-то в глухой провинции, а когда, наконец, его нашли, сына уже похоронили. Невестка, совсем молоденькая девочка, растерялась от внезапно свалившегося на неё горя. Её родители, хорошо пьющие, мало чем могли ей помочь.

Когда Бим узнал, что произошло, он словно застыл внутри. Говорил, выходил на арену, шутил. А вечером в гримерке медленно выпивал свою бутылку и тихо выл, смотря остекленевшими глазами на дощатую стену, оклеенную старыми потрепанными афишами. Обнимал свалявшуюся собаку и засыпал. Во сне он видел огромную освещенную арену цирка. Себя молодого. Сыночка маленького. Жену в платье с блестками и высоких сапожках. Это была жизнь.

А днем он не жил. Он просто играл свою роль. Хорошо играл.

Мусорная инсталляция

Есть у меня закадычные друзья, я их всегда рада видеть в любое время суток. Вовка – один из них. Как-то звонит: «Что, говорит, делаешь?» А я на выставку собираюсь и планов своих менять не желаю. У меня там важная встреча с художницей Алисой из Бельгии. Она привезла для меня свою акварель. Настоящую. Это вам не произведение искусства в виде мятой туалетной бумаги с надписью « Наше прошлое» или «Все через желудок». А Вовка, как оказалось, уже на пороге стоит и на звонок жмет. «Я с тобой поеду!» – радостно сообщает мне.

      Но сегодня я не в восторге от такого предложения. Люблю одна побродить. С людьми познакомиться. Не спеша, чтобы никто не дергал и не ныл то попить, то пописать.

Вовку ни книги, ни акварели, ни выставки, если это не автомобильные или строительные, сроду не привлекали. Он больше по железкам. А вот художница из Бельгии его очень даже заинтересовала.

Приехали на выставку, забрали акварель, бродим по залам. Вовка вокруг Алисы вьется. То за локоток возьмет, то комплимент сделает. Зависли мы у стенда с фантастикой, смотрим – пропал Вовка. Возвращается с букетом цветов и Алиске преподносит. Гусар хренов. Она порозовела, и так красотка, а сейчас вообще глаз не оторвать. Вовка кофе её угощает, мороженое покупает. Алиса от такого напора смущается и все время порывается за себя сама заплатить.

Ей уходить нужно, опаздывает куда-то по делам. Вовка ручку ей на прощанье поцеловал и со словами «Девочки, встаньте поближе» на Алискин телефон нас сфотографировал. Под шумок контакт ее себе скинул. Она убежала, а Вовка заскучал.

Мы с ним продолжаем экскурсию, гуляем по залам. Я злюсь. На всех стендах лекции идут. Авторы свои книги презентуют. Только я пристроюсь послушать, так Вовка через пять минут начинает канючить и шипеть мне в ухо: «Пойдем отсюда!» А если и соглашается присесть, то засыпает и начинает храпеть, да так громко, что я сама быстренько ухожу.

Идем мимо зала, где идет презентация книги «Искусство ХХ века. Ключи к пониманию. События, художники, эксперименты». Автор Алина Аксёнова.

      Даже от названия дрожь по телу, но прислушалась. Интересно. Про современное искусство. Покосилась на Вовку. Навязался, мешает мне только. И с Алисой не дал толком поговорить и сейчас тащит меня по выставке чуть ли не бегом. А он вдруг: «Погодь, давай-ка посидим. Послушаем» . Я в шоке. Неужели проняло толстокожего бегемота!

Как вы относитесь к современному искусству? У меня отношение сложное. Не всегда я отличаю арт-объект от невыкинутого по лености мусора. А оказалось, что все очень просто. Теперь я знаю, как отличить свалку от инсталляции. Мусор у забора – это мусор, а тот же мусор на выставке – это инсталляция. Все зависит, где этот мусор лежит и под каким углом освещается. И самое интересное, объект помойки может быть признан арт-объектом. Вполне достаточно мнения двух людей, чтобы решить, что это творческий продукт. Выстраданный.

Вернулись домой, Вовка весь светится от радости по непонятной причине.

– Что, – спрашиваю, – так развеселило?

А он мне:

– Спасибо тебе, дорогая, что взяла с собой на выставку.

Вот уж не ожидала благодарности! Более вероятными были бы слова «Зачем пошли? Только время потеряли».

Встретились мы с ним через месяц. В этот раз никуда не поехали, а решили дома шашлыки затеять, пока ещё погоды стоят теплые. Вовка выпил коньячку и, потягиваясь по-кошачьи, рассказал, как лекция о современном искусстве его на интересную мысль натолкнула.

Живет Вовка в частном доме, в дорогом, я бы даже сказала, элитном поселке. Поселок старый, заселен в основном творческой интеллигенцией. Вовкин дед был не то ученым-физиком, не то знаменитым химиком, а бабушка – переводчиком, участок достался внуку по наследству. Кое-кто из коренных жителей в поселке дома попродавал, заселились новые и не всегда русские.

Вместо милой Глафиры Федоровны, поэтессы, Вовкиным соседом стал некий бизнесмен. Разбогател и мнил себя знатоком искусств. Картины скупал, выставки устраивал, опять же меценатствовал потихоньку. Даже художественную галерею приобрел. Модно. На всех сверху вниз глядит и через губу разговаривает. Дом купленный решил перестраивать. А строительный мусор весь к Вовкиному заборчику скидывает. Вначале по мелочи, а через некоторое время – глядь, а там уже свалка.

В поселке жители мусор вывозят до ближайших бачков сами, а этот новоявленный буржуй ленится и продолжает складировать мешки с бытовыми отходами у общего забора. Участки огромные и сначала незаметно, но постепенно куча на углу растет. Уже и крысы появились. На машину для вывоза мусора меценату жалко денег тратить.

Вовка раз ему намекнул, два напомнил. Тот ноль внимания.

– Тебе, – говорит, – мешает, вот сам и вывози. А мне некогда! У меня выставка современного искусства скоро намечается. Занят я, и всякими глупостями заниматься мне недосуг.

Вовка, когда со мной на выставке был, не зря сидел и слушал про современное искусство ХХ века. Он мне процитировал фразу, которая его сподвигла на подвиги. «Мусор у забора – это мусор, а тот же мусор на выставке – это инсталляция».

Вовка узнал, где этот галерист выставку устраивает и арендовал там стенд. Не пожалел денег. Заказал машину и вывез весь скопившийся мусор на вернисаж. Скоренько сгрузил. Бодрые гастарбайтеры за скромное вознаграждение мешочки быстро в зал занесли и высыпали. Прямо в центральном холле. Вонизм стоял! А что скажешь! Арт-объект! И уплачено!

В середину кучи Вовка табличку воткнул: «Инсталляция “Продукты жизнедеятельности галериста N.” И адрес указал.

Спрашиваю:

– А что сосед-то?

– А ничего. Я же уехал. Когда встретились, он посопел и промолчал. А домашним устроил грандиозный скандал, как потом его домработница насплетничала. Он в мусорной инсталляции обнаружил своего плюшевого медведя, которого жена тайком выкинула по причине старости. Сосед очень расстраивался, что медведь пропал. Раз игрушку свою детскую приволок обратно домой, значит, точно кучу видел в зале.

А через несколько дней попался в интернете ролик. Показывают галерею Вовкиного соседа. И вижу я, что над Вовкиной инсталляцией висит табличка «Продано».

Почему никто не сказал

На открытой веранде сидела компания. Трое мужчин и одна дама неопределенного возраста. Представители творческих профессий. Все были давно знакомы, но встречались нечасто: московская суета.

После обсуждения новостных событий плавно перешли к теме инвестиций. Тут и прозвучала эта роковая фраза Антонины:

– При моей пенсии в одиннадцать тысяч…

В этих словах одновременно слышались гордость – целых одиннадцать тысяч, некоторым платят и пять, и желание показать стойкость – умею жить и на такие деньги, и вскользь упоминание заслуг – ветеран, лауреат. Интеллигентный человек способен смешать коктейль из несовместимых ингредиентов. Смешать, но не взбалтывать.

– Ну, скажем, не одиннадцать. Про социалку не забудьте, – Валерий сел на любимого конька.

Тема для Валерия была больная. Он числился директором в компании друга. Иногда он не глядя подписывал отчеты, бравируя полным непониманием законов бизнеса. Денег друг ему само собой, не платил. Какие счеты между своими!

Социальную доплату Валерию срезали. Почти за год. Как работающему пенсионеру.

В общем-то, друга обвинить в злом умысле тоже было нельзя. Будучи жителями Ростовской области, ни он, ни его бухгалтер никогда не вникали в тонкости выплат московских пенсий.

– Какая социалка? – Антонина потрясла кудряшками легких волос, – и засмеялась, – какая социалка? – повторила она, отрывая от бумажной салфетки кусочки, понимая, что пропустила нечто важное в своей жизни.

– Как какая? Всем пенсионерам в Москве доплачивают до двадцати четырех тысяч…

Валерий сначала решил, что Антонина кокетничает, и сейчас скажет что-то типа

«Ах, эти копейки!». Но она сидела молча, губы ее шевелились. В уме она подсчитывала, сколько денег за все годы недополучила. Перевела в уроки, которые она давала, бегая по ученикам. Количество впечатлило.

Михаил, мужчина лет сорока пяти, отвернулся. Тема его не интересовала. Ему до пенсии еще шестом не достать. Пахать и пахать.

– Как же вы так, милочка? – пожурил полный, с бородкой эспаньолкой, представив с ужасом, что мог тоже влипнуть. Выдохнул.

– Сегодня же напишите заявление на госуслугах! – велел Валерий.

Доплаты к пенсиям ввели в 2009 году. Хозяин дома посмотрел сочувственно на даму, прикидывая, сколько ей лет. И промолчал.

Антонина кивала и недоуменно спрашивала:

– Как же так? Мне никто ничего не сказал. Я ничего не знала и даже не слышала…

В голосе сквозили нотки обиды и удивления, хотя она старалась придать голосу безразличие. Выдавали руки, судорожно комкавшие салфетку. Она, нервно смеясь, все повторяла:

– Ну, почему, почему мне никто ничего не сказал!

В её голосе слышалась одновременно и радость от приятной новости, и сожаление о потерянных деньгах. Но радости было все-таки значительно больше.

Розовые труселя

– Юлька! – прорвался сквозь сон голос мужа, – Юлька, где мои чистые трусы?

Юлька с трудом разлепила глаза. Вчера она целый день занималась отгрузкой товара, вернулась ночью. Сил подняться не было. Плохо соображая, ответила:

– В шкафу, где всегда.

– Нет там ничего! – голос мужа бился в голове, как муха в оконное стекло.

– Надень мои, – пробормотала Юлька и провалилась в сон. Встать и искать чистые трусы мужу не было сил.

– Они маленькие!

– Надень мамины, глянь в верхнем ящике, – ляпнула она лишь бы от нее отвязались.

      Через некоторое время ее опять выдернули из забытья. Она услышала топанье босых ног по паркету и приоткрыла глаза. Увиденное ее позабавило. Муж стоял в розовых шелковых трикотажных трусах тещи, отделанных понизу кокетливым белым кружевом.

– Вроде налезли, – отметил муж.

Юлька кивнула и заснула. Проснулась она уже ближе к одиннадцати дня. Потрясла головой, вспоминая утренний разговор. Сегодня у мужа корпоратив. Значит, придет поздно и навеселе. Степень «веселости» предсказать трудно. Юлька вздохнула.

      Муж вернулся рано и трезвый. На вопрос Юльки, что случилось, сердито буркнул:

– Ты же меня знаешь, если я начну, то обязательно набухаюсь. А я в розовых тещиных трусах! Не дай бог, забудусь, мужики увидят! Поэтому и не пил, – добавил он грустно.

Закопанные туфли

Лилька сидела на веранде и задумчиво смотрела на пару туфель из последней коллекции Bruno Magli. Это были изящные кожаные лодочки. Туфли были облеплены сырой землей и выглядели непрезентабельно. Туфельки принес садовник. Случайно наткнулся.

Садовник был ленивым и старался не делать лишнего, руководствуясь принципом «само вырастет», но хозяйская собака постоянно закапывала кости, а что хуже, постоянно их перепрятывала. Нагоняй за ямы на участке получал садовник. Видимо работник предположил, что там зарыта очередная сахарная косточка. Заметил свежий холмик, решил достать захоронку и вырыл неожиданный клад.

Лилька – настоящий обувной маньяк. Обуви у нее столько, что Кэрри Брэдшоу со своей коллекцией могла бы сгрызть ногти по локоть от зависти. Туфли Лилька приобретает не для того, чтобы носить. Она покупает, потому что не может НЕ купить. Как коллекционер замирает при виде редкого экземпляра, так и она, заметив необычную пару туфель, впадает в ступор и, как зомби, идет к кассе.

Но в отличие от собирателя антиквариата, она забывает о сделанной покупке через некоторое время, поэтому в ее коллекции можно встретить одинаковые пары. Обнаружив дубликаты, она решила начать фотографировать приобретенную обувь и теперь периодически сверяется со своим каталогом перед новой покупкой.

У этой совершенно повернутой на туфлях дамочки есть маленький сын. Прелестное кудрявое существо, так же как и мама, имеет свои пристрастия. Он тоже фанат. Его интересует фауна. Особенно насекомые и пресмыкающиеся. Да-да, змеи, ящерицы, вараны. Как говорится «на вкус и цвет товарищей нет».

Илюха с младенчества мог часами любоваться на какого-нибудь страшного паука или листать энциклопедию, рассматривая фотографии змей. Сейчас ему около семи лет. Знания в биологии поражают. С ним всегда просто в плане подарков. Красочный альбом с изображением насекомых – и ребенок счастлив. Правда, в последнее время порадовать его удается все реже. У него почти есть все издания, благо родственников много.

Лилька двумя пальцами приподняла одну из туфель и покачала, рассматривая.

– Илюша! – позвала Лилька.

Никто не ответил.

– Илья! – прибавила она громкости.

На ее зов прибежал сын, в одной руке он держал альбом, а другую прятал за спину.

– Твоя работа? – грустно спросила Лилька, вытянув руку с грязной туфелькой.

Илюша, переминаясь с ноги на ногу, глаз не отвел, а только молча кивнул головой.

Лиля, сцепив тонкие пальцы на коленях, смотрела на сына.

– Илюша, я не буду говорить о том, сколько стоят эти туфли, я не буду говорить, что ты меня очень расстроил, я хочу знать: зачем ты зарыл туфли в саду? Ты уже не маленький, чтобы ждать чудо-дерево, обвешанное сапогами и ботинками. Объясни, мне, пожалуйста.

Илюха опустил руку, которую он держал за спиной. Из кулака выпрыгнула лягушка и поскакала в кусты сирени. Мальчик насупился, но объяснил. История была незамысловатой.

Летом они с семьей отдыхали на Мальте. Сынишка не доставлял маме беспокойства. Рядом с домиком, который они снимали, был неглубокий овражек, пересекавший поле. Там в поросших кустами камнях водилось множество насекомых и ящериц. Ядовитых змей на Мальте нет, Илюхе в этом вопросе можно доверять, поэтому Лилька не беспокоилась о сынишке, изучавшем насекомых, пока она лежала у бассейна.

У Илюхи завелся друг с четырьмя лапами. Это была огромная ящерица. Мальчик прибегал, садился на камень, нагретый на жарком солнце, и вел с ней беседы, а ящерица привыкла к Илюхе и не убегала при его появлении. Она была очень красивой. Глянцево-бордовой с разводами. Достаточно упитанной ящерицей.

Как и любому ребенку, Илюхе хотелось поделиться своей радостью с мамой, поэтому однажды он взял маму за руку и повел знакомиться с Гаврошей, так он назвал свою ящерицу.

Лилька не любила пресмыкающихся, но любила сына, поэтому безропотно пошла вглубь овражка к камням, где жил Илюхин друг. Лилька была уверена, что ящерицы глухие и топала как слон.

– Т-с-с! – прижал Илюха палец к губам, – погляди, вон он спрятался. Какой красивый!

Мальчик радостно смотрел на маму и пальчиком тыкал в сторону, призывая разделить его восторг. На камне замерла крупная ящерица.

Лилька разглядывала бордовое чудо, и смутное воспоминание оживало в ее памяти. Определенно Гавроша ей кого-то напоминал. Лилька наморщила лоб и машинально посмотрела на свои сабо. Точно! На днях Лилька приобрела в бутике пару туфель из кожи ящерицы от Bruno Magli. Точь-в-точь такой окраски. Она кисло кивнула сыну и, резиново улыбаясь, вернулась к бассейну. Илюха остался любоваться своим четырехлапым другом.

Прилетев домой в Россию, Лилька засунула коробку с кожаными лодочками на полку подальше. Она не хотела расстраивать ребенка. Илюха такой чувствительный. Он сразу поймет, из кого пошиты туфли, и будет переживать. Сын к Гавроше так привязался. «Не понимаю, как можно дружить с ящерицей?» – размышляла Лилька.

Подвернулся случай обновить покупку. Однажды мужа пригласили на прием. Лиля решила надеть ящеричные туфли. А, вернувшись поздно вечером, забыла убрать в шкаф, бросив в коридоре. Видимо, выпитое шампанское притупило бдительность. Утром туфель она не нашла. На ее вопрос, не брал ли муж ящеричные туфельки, муж выразительно посмотрел на нее:

– Я был замечен в пристрастии к женской обуви? – насмешливо поинтересовался он.

Туфли исчезли.

Рано утром Илюша наткнулся на валявшиеся в коридоре лодочки, все понял и похоронил их. И вот сейчас пара, покрытая землей, лежала перед Лилькой.

Способный молодой человек

Славик был способным молодым человеком. Язык у него подвешен как надо. Уболтать он мог кого угодно. Проявлялось это еще с детства, когда ему приходилось помогать бабушке продавать разную зеленушку с огорода на рынке райцентра.

Товарки, смеясь, просили: «Славик, ты бы и наше продал!» Мальчуган деловито оговаривал условия: «Мои десять процентов». Женщины честно рассчитывались с мальчишкой, понимая, что бизнес есть бизнес.

Славик все лето жил с бабушкой, лишь перед школой возвращаясь домой в город. Мама постоянно устраивала личную жизнь, в доме толклись незнакомые мужики, и Славик чувствовал себя лишним. Он думал, что мама пытается найти крепкое мужское плечо, денег в семье катастрофически не хватало. Еще подростком Славик брался за любую подработку, пытаясь помочь.

Один из очередных «временных пап» был неплохим мужиком и, когда не пил, вел со Славкой разговоры за жизнь, а однажды приволок ему с работы компьютер. Компания обновляла технику и разрешила сотрудникам забрать ненужные агрегаты.

      Славка быстро освоился в виртуальном пространстве и начал подрабатывать, беря подряды все виды работ. Договорившись с заказчиком, он тут же находил исполнителя, готового работать за меньшую цену. Славка не наглел, рассчитывался аккуратно, обе стороны были довольны.

Параллельно он учился везде, где мог, используя бесплатные вэбинары. Потом, скорешившись с такими же серферами интернета, легко находил любую нужную информацию.

Подросток окончил школу и даже сумел поступить в институт. Факультет выбирал по принципу «лишь бы попасть». Он давно понял, что удача в жизни не связана с образованием. Главное – правильные люди. Диплом же в любом случае пригодится. Вдруг Славик станет депутатом, амбициозный паренек не отвергал такую возможность. Жизнь длинная, неизвестно, как обернется.

Паренек вертелся ужом, помогая старенькой бабуле, вышедшей давно на пенсию. Мать неожиданно вышла замуж за пожилого немца и укатила за бугор. Нет, она не забыла про сына, но посылать ему много денег не могла. Немец на жену денег не жалел, но совершеннолетнего пасынка содержать не желал.

Но Славик, по его меркам, прилично зарабатывал, за маму был рад и претензий никаких к ней не имел. Жизнь ему казалась полной перспектив.

Однажды в холле бизнес-центра он столкнулся со старым знакомым. Когда-то они учились в одной школе, а потом парень, как это часто бывает, переехал в другой район и сменил школу. Кто будет мотаться в старый двор? Ну, раз, ну два, а потом появились новые приятели-знакомые и связь оборвалась. Но сейчас, встретившись, Славик обрадовался. Борька выглядел солидно, одет был в строгий офисный костюм, на пальце покручивал брелок с символикой БМВ.

Похлопав друг друга по плечам, после стандартных расспросов, решили посидеть в ближайшем кафе. Слово за слово, и разговор коснулся работы. Борька рассказал, что работает в одной «крутой» секретной компании, при этих словах он таинственно улыбнулся, но дальше распространяться не стал, как Славик ни пытался его разговорить. «Напускает Боря туману на ровном месте, – усмехнулся он про себя. О своих делах Славик рассказывал мало, в основном балагурил и сыпал шуточками. Расставшись, приятели обменялись телефонами и договорились пересечься как-нибудь еще.

Вечером Славик открыл соцсети и от нечего делать решил посмотреть аккаунты Борьки. Удивительно, но не было того ни в ОК, ни ВКонтакте, ни в других сетях. Славик даже в Одноклассники залез. Нигде и ничего. Поисковик тоже ничего не выдал. Это было странно. Впрочем, Борька же упомянул, что компания «секретная». На всякий случай Славик поиски прекратил, мало ли какая это была организация.