Белее снега, слаще сахара…

– Мейери, – робко позвал он. – Что случилось? Все только и говорят, что тебя арестовали…

– Простое недоразумение, – отрезала я, продолжая метаться по комнате.

– Госпожа Любелин сказала, что ты пыталась навести порчу на короля…

– Глупости!

– А что ты делаешь… – тут мастер все понял и ворвался в комнату, уперев руки в бока. – Куда это ты собираешься?! – завопил он. – Это что значит?!

– Уезжаю подальше из этого проклятого города, – процедила я сквозь зубы, запихивая в сумку молитвослов, шкатулку с моими дешевенькими бусами и колечками, и мешочек со свечами.

– С чего бы это?! – мастер Лампрехт опомнился и вцепился в сумку, стараясь вырвать ее из моих рук. – А как же заказ госпожи Филиберт?! Она к завтрашнему приему ждет марципановый торт!

– Вот сами и приготовите, – я тянула сумку в свою сторону, а мастер Лампрехт в свою.

– Я тебя не пущу! – голосил он. – Я тебя запру! В розыск объявлю!

– Не имеете права! Я на вас в суд подам за произвол и удержание против воли! – не осталась я в долгу.

Запереть! Ха! Достало мне короля Иоганнеса!..

– А ну, отдайте сумку! – прикрикнула я на хозяина, и тут внизу звякнул колокольчик – пришли посетители.

Это придало мастеру силы и ловкости, и он всё-таки вырвал сумку у меня из рук и помчался вниз по лестнице во всю прыть, на которую были способны его короткие толстые ноги.

Я побежала за ним, перепрыгивая через две ступени, и внизу, напротив прилавка, где были разложены образцы сладостей, остановилась как вкопанная. Мастер Лампрехт с восторгом кланялся незнакомому мне господину – важному, с заметным животиком, в шубе с лисьим воротником. К шубе был пристегнут позолоченный вензель – скрещенные нож и ложка, а над ними – корона с пятью зубцами.

Королевский повар!..

Я уставилась на этот вензель, а мастер Лампрехт продолжал, не забывая прижимать мою сумку к груди:

– …конечно, мой господин! Сию секунду и все – только лучшего качества!

– Клади все, что посчитаешь достойным, чтобы попробовали его величество и ее высочество, – важно сказал королевский повар и неодобрительно покосился на меня.

– Мейери! – в голосе хозяина прозвучали знакомые деловитые нотки. – Немедленно упакуй наши лучшие сладости. Почему ты не предупредила меня, что его величество желает попробовать наши конфеты?! Быстро! Не заставляй господина Мейнгеера ждать!

Я по-привычке направилась за прилавок, а мастер Лампрехт заливался соловьем:

– У нас лучшие конфеты во всем королевстве! А пирожные – лучшие во всем свете! Мы рекомендуем обратить особое внимание на заварные кольца с орешками, на кофейное печенье и слоеные пирожные – они особенно удаются моей помощнице.

Тут я опомнилась и сказала:

– Вообще-то, у меня срочный заказ на том конце города, господин Лампрехт. Вы позабыли, наверное. Обслужите господина королевского повара сами, а я пока сбегаю по делам, – и я с милой улыбкой подплыла к хозяину и попыталась забрать у него сумку.

– Заказ подождет, – с такой же милой улыбкой ответил мастер. – Не задерживай господина Мейнгеера. Он приехал с королевской охраной…

Этот хитрец очень вовремя упомянул об охране. Я сразу передумала выходить из лавки и вернулась, чтобы упаковать сладости.

Пока я заворачивала маковые крендельки в вощеную бумагу, и укладывала пирожные из лимонного желе в сундучок, мастер Лампрехт рекламировал мои таланты:

– Моя помощница лучше всех готовит свадебный шодо. Если его величество решит соблюсти все традиции, шодо просто необходим.

Я не удержалась и хмыкнула. В нашем королевстве бытовало поверье, что жизнь молодоженов будет легкой и сладкой, а новобрачный будет всегда ласков к жене, если новобрачная перед тем, как удалиться в спальню, угостит мужа сладким кушаньем, приготовленным по особому рецепту.

Десерт «шодо» готовился на водяной бане и требовал ловкости и внимания. Яичные желтки смешивались с виноградным вином и сахарной пудрой, а потом сбивались, подогреваясь на небольшом огне, до пышной упругой пены. То, что нужно для поддержания сил в первую брачную ночь – нежно, сладко, сытно и не отягчает желудок.

Я представила, как невеста кормит его величество Иоганнеса с ложечки, чтобы подобрел. Едва ли шодо – каким бы нежным и сладким оно не получилось – способно заставить короля подобреть.

Гензель!..

Я вспомнила имя, которым назвала короля сестра, и едва опять не фыркнула. Это ласковое прозвище подходило королю примерно так же, как мне – имя Мейери. Мама словно в насмешку подобрала для дочери имя «молочно-белая».

А он обозвал меня Головешкой!..

Я укладывала заварные кольца почти с яростью. Не такая уж я и черная, чтобы заслужить подобное прозвище. Всего-то смуглая. Как будто хорошо загорела. Я украдкой посмотрелась в витрину, не удержалась и вздохнула. Поганец король знал, как ударить побольнее. В юности я страшно переживала, что уродилась в маму – такой же смуглянкой, черноглазой, с черными волосами. Мне хотелось быть высокой, голубоглазой, с золотистыми локонами и беленькой, как сахарок.

Наверное, маме тоже этого хотелось, поэтому она и назвала меня «белой», понадеявшись, что имя изменит внешность.

Увы.

Черное не станет белым, назови его хоть сахарком, хоть бланманже.

Наконец, сладости были упакованы, слуга, сопровождавший королевского повара, с великой осторожностью подхватил сундучки и свертки, и мастер Лампрехт сам открыл двери, провожая влиятельного гостя.

Мы встали у окна, глядя, как повар важно идет до саней, похожий в своей лисьей шубе на огненный колобок, потом садится на сиденье, забросанное подушками, а слуга складывает сладости в короб у ног повара.

– Вся улица сбежалась! – потирал руки мастер. – Поистине, счастливый день!

– Он опустошил всю вашу лавку и не заплатил ни грошена, – заметила я.

Кучер подхлестнул лошадей, и сани помчались по улице, сопровождаемые восторженным улюлюканьем мальчишек. Особо отчаянные тут же вскочили на полозья, чтобы прокатиться с ветерком, но кучер погрозил кнутом, и мальчишки со смехом повалились в сугробы.

– Что значит потеря дневной выручки по сравнению с королевской рекомендацией! – возмутился мастер Лампрехт. – Да это все равно, что сам король появился бы на пороге «Пряничного домика» и попросил продать ему дынных цукатов!

Мастер не заметил, а я при одном упоминании о дынных цукатах залилась краской до ушей.

Грубиян король еще и поцеловал меня! Совсем потерял чувство совести и чести!

Но вместе с тем я вынуждена была признать, что в том поцелуе не было ничего грубого. Наоборот, поцелуй получился нежным, свежим и сладким… И одни только воспоминания о том, как твердые мужские губы прикасались к моим губам, растревожило и взволновало…

Взволновало!.. Вот еще!..

Я разозлилась на весь мир сразу – и на город, равнодушно глазевший, как тиран-король похищает меня средь бела дня, и на короля, столько лет пестовавшего какие-то глупые обиды, и на себя саму…

Подумаешь, поцеловал!..

Но воспоминание держало сетями, и я вместе с волнением испытала еще и обиду. Слишком он стал умелый в поцелуях. Научился за десять лет.

– Так, а что мы стоим? – переполошился мастер Лампрехт. – Витрины пусты! Быстро, быстро! Готовим новые пирожные!

– Вот и готовьте, – я вспомнила, что собиралась бежать из города и шагнула, чтобы забрать у лавочника сумку, но тот проворненько спрятал ее за спину. – Не глупите, господин Лампрехт, – сказала я по-доброму. – Я все равно уеду, ноги моей больше в этом городе не будет.

– Не позволю! Не позволю! – мастер затрясся, как желейное пирожное. – Ты в уме?! Мы можем получить заказ на королевскую свадьбу, а ты решила все бросить?!

– У вас четыре помощницы, справитесь.

– Четыре помощницы с руками со спины! – воскликнул отчаянно мастер. – Ты не можешь меня бросить!

– Вы не умрете от несчастной любви, – пообещала я ему. – Давайте сумку, и я…

Колокольчик снова звякнул, и мы с хозяином оглянулись на дверь. В лавку вошли две дамы, одетые богато и элегантно. Они сбросили капюшоны плащей, отороченных мехом, и я немедленно узнала и ту, и другую. Блондинка из свиты принцессы Маргрет и дама Диблюмен, следившая за разгрузкой королевского каравана.

– Добрый день, сударыни! – тут же бросился к ним навстречу мастер Лампрехт. – Чем могу быть полезен? Королевский повар только что забрал все сладости подчистую, но у меня остались припрятаны коврижка и ромовый пирог, если будет угодно…

– Мы возьмем коврижку и пирог, – любезно сказала госпожа Диблюмен, оглядывая лавку. – Нам рекомендовали обратиться к вам, и в придачу к покупке я хотела бы сделать заказ.

Скользнув по мне взглядом, госпожа взяла блондинку под руку, и я поняла, как они похожи. Наверняка – мать и дочь. Но если у блондинки личико было розовым и сдобным, дама Диблюмен обладала тяжеловатым волевым подбородком и колючим пристальным взглядом.

– Нам нужны заварные пирожные, – принялась перечислять она, – бисквит и десятка два шоколадных конфет на ваш выбор.

– Завтра именины у принцессы, – защебетала блондинка, – это будет подарок…

– Незачем говорить об этом, Клерхен, – остановила ее госпожа Диблюмен. – Сколько это будет стоить? – она достала кошелек, и мастер Лампрехт тут же назвал цену.

Дама не стала торговаться, чем поразила моего хозяина до глубины души, и он едва не прослезился от счастья. А блондинка Клерхен заметила меня, стоявшую у витрины.

– О! Барышня Цауберин! – пропела она, – Как мило встретить вас! Вы так быстро убежали, что мы с матушкой не успели спросить, где находится ваша милая лавка. Пришлось спрашивать у местных.

– Надеюсь, вы искали недолго? – участливо поинтересовался мастер Лампрехт, пересчитывая талеры. – В Арнеме каждый знает, где находится «Пряничный домик».

– Да, и все вас очень хвалили, – с улыбкой заметила дама Диблюмен. – Когда мы сможем получить заказ?

– Сегодня вечером, – щедро пообещал хозяин. – Куда прикажете доставить?

– В замок, – ответила дама. – Для баронессы Динеке Диблюмен, будьте любезны.

Сказав это, она бросила на меня взгляд – вроде бы и ничего особенного, но мне сразу стало холодно, как будто я по шею провалилась в сугроб. Баронесса Диблюмен… Наверное, важная особа.

– Пусть заказ принесет ваша доченька, – защебетала Клерхен, обращаясь к мастеру. – Мне будет очень приятно снова встретиться с ней. Принцесса была очень к ней добра.

– Конечно, несомненно, – забормотал хозяин, но я тут же разоблачила его ложь.

– Я ему не дочь, – объяснила я с улыбкой, заставив мастера Лампрехта помрачнеть. – Я просто работаю в «Пряничном домике».

Диблюмены переглянулись, а потом дама Динеке сказала с оскорбительным высокомерием:

– О! Вот как.

Так могла бы сказать королева, услышав какую-то странную или неприличную новость.

– Но нам сказали, что вы живете здесь?! – изумилась Клерхен, вытаращив голубые глаза.

– Клерхен, – тихо и строго одернула ее мать, и блондинка виновато повела золотистыми бровями.

Мастер Лампрехт покраснел, но я не позволила себя смутить.

– Да, живу здесь, – сказала я почти весело. – Мои родители умерли, и мастер Лампрехт позаботился обо мне, за что я ему очень благодарна. Он – самый добрый и отзывчивый человек, какого я только знала. А лучшие сладости получаются именно у добрых людей, поэтому покупайте наши конфеты смело – они самого лучшего качества и вкуса.

Хозяин взглянул на меня с благодарностью.

– Это достойный поступок, – степенно сказала дама Диблюмен. – Значит, вы – сирота? Мне очень жаль. Отчего же умерли ваши родители?

– Отец умер еще до моего рождения, – ответила я, немного удивленная таким участием, – а мама умерла десять лет назад, у нее были слабые легкие.

– Печально, – почти прошептала дама. – И вы всю жизнь прожили здесь, в Арнеме?

– Совсем нет, – возразила я. – Мама умерла в Брохле, а я потом жила в Маркене, там меня встретил мастер Лампрехт и предложил пройти обучение в его кондитерской. В Арнеме я лет пять.

– И всему научилась лучше меня, – подхватил хозяин. – Какие Мейери делает ореховые крендельки!..

– Чудесно, их мы тоже закажем, – сказала дама Диблюмен, и хозяин просиял и бросился целовать ей ручку. – Надеюсь, ваши горести закончились, барышня, – дама кивнула мне и мягко, но непреклонно  остановила мастера Лампрехта. – Всего доброго, будем ждать заказ.

– И вам всего доброго! Удачной дороги до замка! Ясного дня! – мастер придержал двери, пропуская женщин, и мы с ним снова встали у окна, глядя, как дамы из королевской свиты садятся в легкие сани, запряженные серыми в яблоках лошадьми, укрываются медвежьими шубами, приветливо кивают горожанам, выбежавшим на улицу поглазеть на новых посетителей нашей лавки.

– Сейчас заказы точно повалят! – произнес мастер дрожащим голосом. – О, славный день!.. – он бросился за прилавок, пряча выручку в тайничок в столе.

– Отдайте сумку, – сказала я устало.

– Никуда ты не поедешь! – отрезал хозяин. – С чего вдруг?!

– Есть причины, – на меня вдруг навалилась такая усталость, что пришлось сесть на скамеечку у входа. В самом деле, удивительно, что я не свалилась сразу после встречи с его величеством, а еще пробежала половину города.

– Ты что-то неважно выглядишь, – соизволил присмотреться ко мне хозяин, предусмотрительно убрав сумку подальше под прилавок. – Возьми пастилы или цукатов, а то побледнела вся.

Я вытащила из поясной сумочки свое любимое лакомство – дынные цукаты, и сжевала несколько штучек.

«Твои поцелуи сладкие, как дынные цукаты…».

Едва не застонав, что на ум приходят всякие глупости, я поднялась со скамейки, снова обретая силу и бодрость. Правильно говорила моя мама – когда все плохо, съешь конфету, и сразу полегчает.

– Мейери, не делай глупостей! – заблажил хозяин, но я уже отодвинула его в сторону и схватила с пола сумку. – Вы должны мне еще пять талеров, – обрадовала я мастера Лампрехта, – и если не хотите получить синяк под глаз, то не смейте…

Зазвенел колокольчик, стукнула дверь, впуская нового посетителя, и я ахнула, торопливо поклонившись, а следом за мной – ничего не понимая, но на всякий случай – поклонился хозяин.

В нашу лавку вошла принцесса. Принцесса Маргрет. Гретель.

– Как замечательно здесь пахнет корицей, – сказала она, сияя глазами – такими же синими, как у брата. – Обожаю этот запах! Он сразу напоминает о празднике! А я к вам, барышня Цауберин, – она присмотрелась к дорожной сумке, которую я держала в руках, и спросила: – Но вы куда-то уезжаете?

4

– Да, ваше высочество… – пробормотала я, смущенная тем, что принцесса могла услышать, как я разговаривала с хозяином лавки. – У меня дела в соседней деревне…

– Очень жаль, – принцесса посмотрела на меня с огорчением. – А я так надеялась, что вы поможете мне.

– Конечно, она поможет! – завопил мастер Лампрехт. – Все дела подождут! Какие могут быть дела, когда ее высочеству нужна помощь! – он воспользовался моим замешательством и выхватил у меня сумку, прижав ее к груди. – Сказать по-правде, ваше высочество, – заявил этот предатель, – она напугана тем, что его величество приказал ее схватить при всех. Я-то убежден, что произошло обыкновенное недоразумение, но вот Мейери решила бежать – и куда подальше.

– Мастер Лампрехт! – возмутилась я, но принцесса всплеснула руками и засмеялась.

– Неужели вы и в самом деле испугались, барышня Цауберин? – спросила она ласково. – Мой брат такой шутник, не обращайте на него внимания. И ничего не бойтесь, вам совершенно никто не угрожает.

– Вот видишь? – засуетился хозяин, засовывая мою сумку за ларь с мукой. – Ее высочество говорит, что тебе незачем никуда бежать. Так что немедленно выслушай ее просьбу и приложи все усилия, чтобы выполнить.

– Вы необыкновенно любезны, – сказала я ему ледяным тоном, но он предпочел не заметить намека.

– Какая вам нужна помощь, моя госпожа? – хозяин с собачьей преданностью вглядывался в лицо принцессы.

Та поднесла к губам платок, пряча улыбку, а потом сказала:

– Завтра мои именины, и я хотела бы устроить небольшое торжество… на сто пятьдесят шесть персон.

– Сколько?! – схватился за сердце мастер Лампрехт.

– Cто пятьдесят шесть, – принцесса посмотрела на него с беспокойством. – Приглашены все невесты моего брата… Вам плохо, мастер?

– Не волнуйтесь, уже все в порядке, – успокоил ее хозяин. – Итак, сладкое на сто пятьдесят шесть персон…

– Блюда к столу будет готовить наш повар, – продолжала принцесса, – но мне бы хотелось, чтобы ваша лавка приготовила какие-нибудь особые сладости. «Шоколадный лев» пообещал приготовить заварные пирожные, а вы сделайте что-нибудь другое. Мы с девушками попробуем и решим, какая из кондитерских получит заказ на королевскую свадьбу.

Мы с мастером Лампрехтом невольно переглянулись.

– Это огромная честь, ваше высочество, – сказал затем хозяин. – Огромная честь, и мы приложим все силы, чтобы выполнить ваш приказ!

– Не приказ, просьбу, – мягко поправила она его. – Мне хотелось, чтобы барышня Цауберин сама занялась приготовлением, но если она собирается уезжать…

– Она уже передумала! – невежливо перебил принцессу хозяин. – Мейери, ответь! – и он добавил углом рта: – Сделаю совладелицей лавки, получишь тридцать процентов.

– Пятьдесят, – ответила я немедленно.

– Что вы сказали? – принцесса улыбнулась нам. – Простите, я не расслышала.

– Это мы подсчитываем, сколько надо муки, чтобы выполнить заказ вашего высочества, – ответил хозяин лживым добрым голосом. – Я говорю, что тридцати пяти фунтов будет достаточно.

– Мало, господин Лампрехт, – возразила я. – Пятьдесят. Не меньше пятидесяти. Не экономьте на королевском заказе, иначе ее высочество сочтет вас жадиной.

На мгновение хозяин потерял дар речи, а потом прошипел еле слышно:

– Ну ты и ведьма! – и громко добавил: – Хорошо, пятьдесят. Ты меня убедила, маленькая плутовка.

– Значит, вы согласны? – принцесса протянула мне руку, и мне ничего не оставалось, как пожать ее. – «Шоколадный лев» будет сам представлять свои сладости, – сказала принцесса, пожимая мою ладонь. – Надеюсь, вы с вашим милым хозяином тоже придете на мои именины, чтобы представить свои сладости.

Хозяин второй раз потерял дар речи, но быстро пришел в себя:

– Конечно, ваше высочество! – заверил он принцессу. – Это огромная честь, и я выполню свой долг с усердием и удовольствием! Завтра мы будем у вас, с самыми лучшими сладостями! Мы приготовим нечто потрясающее! Нечто особенно! Мы докажем вам, что только «Пряничный домик» достоин называться кондитерской лавкой, а этот обманщик Римус, с вашего позволения…

– Жду вас завтра к десяти утра, – принцесса еще раз пожала мою руку. – И рассчитываю на вас, барышня Цауберин. Отложите на время ваши дела, королевский двор нуждается в вас… – она смешливо прищурила синие глаза – такие же синие, как у ее брата. – Точнее, в вашем искусстве, колдунья из «Пряничного домика».

Мастер Лампрехт громогласно расхохотался, а мне шутка не очень понравилась, и я лишь выдавила улыбку, показывая, что оценила остроумие принцессы.

Её высочество покинула нашу лавку, хозяин побежал провожать знатную гостью до саней, а я смотрела в окно, глядя, как жители нашей улицы бегут со всех ног, чтобы поклониться принцессе.

Когда хозяин вернулся, я стояла, задумчиво скрестив руки на груди.

– Имей в виду, – начал грозно хозяин, – ты хитростью заставила меня сказать про пятьдесят! Сорок! И не больше!

– Сорок пять, – согласилась я. – И не меньше.

– Сорок пять?! Это грабеж! – хозяин вцепился себе в волосы. – Я жизнь положил на эту лавку! Ты не представляешь, какие унижения я терпел, не знаешь, что мне пришлось вытерпеть, чтобы «Пряничный домик» удержался на плаву в этом городе!

– Но все было без толку, пока не появилась я, – сказала я невинно.

– Ты.. ты!.. – хозяин побагровел и ткнул в мою сторону пальцем. – Сорок три процента!.. Если получим заказ на королевскую свадьбу!

– Идет, – тут же согласилась я и перешла на деловитый тон. – «Шоколадный лев» приготовит заварные. Это отличный ход, чтобы наверняка понравиться принцессе. Я слышала, она сама говорила, что заварные – ее любимые пирожные.

Хозяин побледнел так же мгновенно, как покраснел до этого.

– И тут он меня обскакал! – простонал он. – Ах, этот Римус, пройдоха!.. Так и знал!.. Прямо сердцем чувствовал!..

– У нас есть один способ обойти любимые сладости ее высочества, – сказала я, переждав порыв отчаяния мастера Лампрехта.

– Какой? – он позабыл стенать и уставился на меня.

– Надо приготовить пирожное, которое не уступит по вкусу, но покорит новизной. Что-то новое, чего никто еще не пробовал.

– И что же это? – хозяин смотрел мне в рот, как зачарованный.

– Еще не знаю, – разочаровала я его. – Я вам кладезь кулинарных новаторств, что ли? Но я не знаю ничего более вкусного, чем миндальные пирожные.

– Точно! Миндальные пирожные! – обрадовался мастер Лампрехт. – Помнишь, ты делала такие в прошлом году? Все были от них в восторге.

– Не пойдут, – разочаровала я его во второй раз. – Слишком простые. Надо что-то другое. Что-то необычное…

– У нас совсем нет времени! Сладости нужны завтра к десяти утра!

– Значит, нам надо будет начать в три ночи, только и всего, – сказала я сурово. – А сейчас нам лучше успокоиться и подумать. Я не смогу ничего придумать, если вы кричите и паникуете.

– Я паникую?! – обиделся мастер Лампрехт. – Да я – само хладнокровие!

– Ага, а я – белый воробей.

– Съезжу на мельницу, прикуплю крупитчатой муки, – объявил хозяин с таким видом, будто я уже завладела половиной его лавки, – и нужны будут свежие яйца. И.. что еще?

– Пожалуй, сахар, – проговорила я медленно, – и сухофрукты. Самые лучшие, чтобы не надо было долго размачивать. И мед…

– Значит, начинаем в три, – объявил хозяин. – Я поехал, а ты не закрывай лавку до вечера. У нас еще остались ромовые пироги. Вдруг придут покупатели.

И здесь он боялся упустить выгоду. Какие покупатели, если на кону королевский заказ?.. Пусть только уедет, я сразу запру лавку, чтобы хорошо поразмыслить в тишине.

Но хозяин, видимо, понял мои намерения, потому что сказал, надевая меховую шапку и подпоясывая шубу:

– Я попрошу госпожу Блумсвиль присмотреть, не закроешь ли ты лавку раньше времени.

– У меня просто слов нет, – сказала я. – Вы поражаете, дорогой господин Лампрехт!

– Пока еще я здесь хозяин, – сказал он многозначительно. – А ты получишь сорок три процента, лишь если я получу заказ на королевскую свадьбу.

– Катитесь уже, – сказала я ему беззлобно.

Он и в самом деле покатился – в саночках, на мохнатом пони.

Я закрыла за ним дверь, наконец-то сбросила полушубок, и села на скамейку у входа, подперев голову руками. Миндальные пирожные, чтобы поразить принцессу… Чтобы поразить всех…

Нет ничего проще миндальных пирожных – тесто делается из яичных белков, миндальной муки, ложки самой лучшей пшеничной муки и сахара. Вкусно, сладко, по-новогоднему волшебно. И очень просто. Надо что-то другое. Наверняка, мастер Римус приготовит такие заварные, что впору будет их золотом украшать. Надо, чтобы наши пирожные получились не хуже.

Посетителей не было, и госпожа Блумсвиль не заглядывала, но я не запирала лавку, а продолжала сидеть, уставившись перед собой. Постепенно сгустились мягкие зимние сумерки, я слышала, как фонарщик прошел мимо, разговаривая с дворником, а потом зажегся фонарь – оранжевым приглушенным светом.

Вздохнув, я наконец-то встала со скамейки, чтобы зажечь лампу, и в это время дверной колокольчик звякнул.

В лавку ввалился Филипп, таща на закорках мешок.

– Принимай муку! – сказал он весело. – Твой хозяин не поскупился, взял целый мешок. Отличная мука, сам молол! Слушай, я ведь чуть не спятил, когда король велел тебя схватить! Это что было такое?! Он свихнулся?

– Поставь муку возле ларя, – сказала я, думая о своем. – Всего лишь недоразумение. Маленькое, досадное недоразумение.

Филипп поставил мешок, но не ушел, а старательно отряхивал от муки рукавицы.

– Мастер Лампрехт не заплатил на месте? – спросила я. – Ты деньги ждешь?

– Нет, он заплатил, – ответил Филипп, засовывая рукавицы за отворот рукава полушубка. – Я вот тут подумал, Мейери…

– И я тоже подумала, – перебила я его. – Завтра мы с хозяином должны предоставить в замок две сотни пирожных. И мне надо выспаться и все приготовить. Закрою-ка я лавку пораньше.

– Мейери! Почему ты меня никогда не слушаешь?!

Я и глазом не успела моргнуть, как Филипп оказался рядом и обхватил меня за талию, прижав к себе.

– Вот мы здесь одни, – сказал он тихо и хрипло, – и ты, и я… Может, теперь ты скажешь прямо…

– Флипс, не занимайся ерундой, – рассердилась я напоказ, пытаясь разжать его руки. – Мы сто раз с тобой говорили! У меня катастрофическое неприятие свадеб! Я каждую неделю по десять штук их обслуживаю! Вот стану совладелицей «Пряничного домика»…