Необыкновенные истории из жизни Фена и Белка

– Басню знаете?

– По части басен он – непревзойденный мастер! – заметил Белк.

Для начала Фен объявил, что они споют и спляшут.

Он хрипло спел все, что знал (Белк, аккуратно повесив кепочку на спинку стула, усердно отбивал ритм лапами, тряс кисточками и отстукивал особо сложный рисунок хвостом). На народных фенячьих песнях комиссия оживилась, но все испортила нервная бледная дама на высоченных каблуках: то ли секретарша директора, то ли помощница. Вбежав за какими-то документами в зал, где шло прослушивание, и увидев отплясывающих Фена и Белка, она в ужасе всплеснула руками, раскашлялась, вытащила надушенный кружевной платочек и стала кричать, что здесь повсюду шерсть и ей дурно.

Все переполошились, усадили ее на стул, замахали руками и забегали. Белк притащил воды, но она, открыв глаза и увидев перед собой кисточки и стакан, зашлась в новом приступе кашля.

Фена Потетена и Белкана Кисточкина внесли в резерв как не успевших пройти прослушивание полностью "в силу вмешательства обстоятельств непреодолимой силы" – Фен настоял, чтобы записали именно так. Точно так же написали и в справочке, которую им выдали. Белк положил ее дома за зеркало и иногда доставал, показывал желающим. А Фен сетовал, что, найди они училище раньше, они бы успели все показать до прихода дамы с платочком. Ведь их уже почти взяли в артисты.

––

*Изображение лисицы фенёк есть на мелкой алжирской монете в четверть динара.

История шестая. О том, как Фен и Белк жилище обустраивали

Лето постепенно шло под уклон. Фен подумывал, что надо бы обустроить и свою землянку. Не все же время у Белка жить. Да и тесно вдвоем в одном домишке. Он даже начал собирать и сушить мох, но тут на чай заглянула тетка Ворон. Она послушала фенячье-бельчачьи размышления, усмехнулась и посоветовала не заниматься ерундой, а просто расширить и утеплить бельчачий домик: тогда и места всем хватит, и Лис не будет простужаться зимой в своей землянке. «Все равно вы будете скакать из одного дома в другой, не проще ли сразу остаться в более теплом и пригодном для жизни?» – рассуждала она, – «Да и не успеть уже по-хорошему землянку утеплить: там работы не на одну неделю. Вы там лучше кладовую для припасов сделайте».

Лис поначалу насупился и с достоинством проговорил, что он живет в лесах всего ничего, и неизвестно еще, какую землянку вырыли бы в пустыне тетка Ворон и Белк, и на что бы она сгодилась, но быстро отошел. Уж больно заманчивой показалась идея большой кладовки, куда можно отнести все припасы. Да и накопилось их уже немало: Фен времени не терял, а быстро освоился и шнырял по лесу не хуже коренного жителя. Белк, повязав кисточки белым платком, развел на дворе летнюю кухню и только и успевал перерабатывать горы грибов и ягод. А с появлением идеи кладовой припасов стало вдвое больше, тут уж оба расстарались.

Пока шли приготовления к обустройству, и Белк договаривался с Бобрами, Фен понял, что надо действовать. Для начала он решил покрасить печку. Остатки побелки у Белкана были, а кисточку Фен соорудил сам: после линьки у них накопился целый мешок шерсти, которую они обычно отдавали тетке Ворон для утепления окон на зиму. Вытащив здоровенный клок и намотав его на палку, Фен окунул свою самодельную кисточку в ведро и… вытащил голую палку. Шерсть просто сползла и скрылась в краске.

Фен не унывал: у него же был целый мешок. Вытащил еще один клок, намотал покрепче на палку, окунул в краску, посадил на пол кляксу и начал мазать печку. Через пару мазков шерсть слезла с палки и липким комком осталась на печном боку. «Высохнет – снимем, а пока надо красить», – решил Фен, и, не теряя времени, усердно принялся за дело.

Когда Белк привел Бобров определяться с фронтом работ, их встретили уляпанные пол, Фен и клочковатая печка. Мешок был пуст. Белк перебрал в голове все, что хотел сказать, но посмотрел на довольного Фена и только сказал: «Нет, Фен. Не так». Бобры переглянулись и молча кивнули.

Три дня ушло на то, чтобы общипать, подстричь и побрить печь. Еще три – на ее покраску и приведение в порядок остального жилища. Бобры старались на совесть. Белк тем временем продумывал благоустройство кладовой, а Фен расхаживал в огромной треугольной шляпе, которую соорудил себе из газеты. В ней он был похож на Наполеона и вел себя соответственно: строил планы каждый день. На удивление, на этом его дуракаваляние закончилось. Видимо, чувствовал свою ответственность за печку и мешок шерсти, а потому не встревал.

И вот Бобры закончили и ушли. Стены и пол в обновленном, теперь уже фенячье-бельчачьем домике, радовали глаз приглушенными теплыми тонами. Печь стояла нарядная, даже стала как будто больше. Разве что шерсть с нее Бобры так и не сумели снять полностью, просто закрасили, и под белой краской она образовывала причудливые узоры. И оконные рамы утеплять в этом году тетке Ворон было нечем. Но она сказала, что попросит мох, что Фен для своей норы собирал, и получится не хуже. А шерсти они еще навычесывают, впереди целый сезон, чтобы ее вырастить.

Только с узорами на печке ничего было не поделать. Поначалу Фен смущался, когда гости спрашивали, почему печь не гладкая. Но потом стал говорить, что это – нанесение узора под краску, буквально новое слово в ремонте печей. А то, что узор белый на белом фоне – так это для пущего изящества. И что с кладовой он тоже что-нибудь новенькое придумает. Как-никак, кладовой будет нора, да не простая, а бывшая фенячья. Есть где развернуться. «И что переделать и перекрасить», – обычно заканчивал эту тираду Белк.

Тут Фен умолкал и улыбался загадочно и плутовато.

История седьмая. О грозном воине Фене

Завершив обустройство домика, Фен и Белк, как и планировали, плотно взялись за кладовую в бывшей фенячьей норе. Фен снова надел свою треугольную шляпу и всячески помогал Белкану обустраивать кладовку. Он тщательно простукивал стены перед тем, как прибивать полочки. Белк подозревал, что это неспроста, но помалкивал.

Затем Фен долго рыл подпол. Белк только диву давался, как ловко Фен работал лопатой, киркой и лапами. Он снова договорился с Бобрами, и те смастерили лесенку, по которой можно было без опаски спускаться и подниматься, даже если в каждой лапе находилось по банке и еще корзина в зубах. Белк, кстати, проделывал это с истинно бельчачьей ловкостью. Фенёк взялся было не отстать, но разбил банку варенья из одуванчиков – вторую Белк на лету подхватил – и одумался.

И вот кладовая полностью готова. Все припасы перекочевали в нее, на стенах в кухне остались только гирлянды сушеных грибов. А Фен снял свою наполеоновскую треуголку и скис. Как выяснилось, он оставил в норе тайник и не смог найти.

– Ты не это ищешь? – спросил Белк и вынес в кухню гремящий мешок.

Фен посмотрел на мешковину и ответил, что мешков у него отродясь не водилось. У него был сундучок. С ценными фенячьими вещами, которые передавались в их фенячьем роду по наследству из поколения в поколение. Древние Фены брали их с собой на ратные подвиги и всегда возвращались домой с честью. И бережно складывали их на хранение обратно в сундучок. Сундук был крепким и прочным, как все вещи, которые делались в старину, потому что их делали на века. На нем только заклепки в последнее время подразболтались. Фен как раз собрался их подтянуть, а тут зима, бельчачий домик, простуда, поступление в артисты, за Бобрами глаз да глаз… Наверное, кто-то стащил, пришел к выводу Фен и добавил: «Хулиганствие какое!»

Пока Фен произносил свою речь, Белк вытряхнул на пол содержимое мешка. Из него выпали: жестяная миска; старая, чуть погнутая трехзубая вилка; какие-то ремни разной ширины и та самая монета с изображением фенячьего предка, которую Фен тоже долго искал и не мог вспомнить, куда положил, хоть и не признавался в этом. А с печки, с самого верха Белк, кряхтя, спустил сундучок. Сначала хотел было пнуть, чтобы он слетел кубарем, да передумал. Все же вещь старинная, уважения требует.

Фен очень обрадовался, увидев свое добро в целости и сохранности. Вспомнил, что сундучок он в первые же морозы притащил в домик: это Белк посоветовал, чтобы красноватого оттенка дерево не рассохлось. И тут же уселся чистить свое вновь обретенное снаряжение.

И вот, вернувшись однажды домой, Белк остолбенел от удивления: его встретил полностью снаряженный воинственный Фен. Миска оказалась каской. Она сияла, когда на нее попадал свет, и по всей кухне прыгали солнечные зайчики. Ремнями Фен опоясался крест-накрест, завернул их вокруг живота, а за пояс воткнул вилку, на которой держал правую лапу. Монету он повесил на шею. Каска была немного великовата и периодически сползала на нос, и тогда Фен задирал подбородок, чтобы из-под края было видно, куда ставить лапы. И, хоть картина была уморительной, смеяться Белк не посмел: Лис был тщедушен, но решителен и грозен.

– Ты куда? – спросил Белк.

– Опробовать снаряжение, – коротко ответил Фен и шагнул в дверь.

Он дошел до кладовой, обогнул ее трижды, проверил замок и отошел в сторону: понаблюдать.

Спустя два часа он доложил дома, что вокруг своей бывшей норы заметил следы мышей. А значит, снаряжение он достал не зря: надо будет идти в дозор, чтобы поймать разбойников с поличным и сохранить до весны их замечательную кладовую, а то растащат. Больше он никого не видел, и само собой, за два часа в лесу его тоже никто не видел и не слышал.

А пока Фен и Белк обсуждали, когда им лучше выдвигаться, удивленные тетка Ворон с племянником и Бобры, сидя рядышком на бревне, ломали голову: что за бряцающий грибок ходил сегодня по лесу?

История восьмая. О том, как Фен и Белк в дозор ходили

Обнаружив у кладовой мышиные следы, Фен и Белк первым делом перетащили в домик самое ценное, чего было жальче всего. А потом они собрались в дозор, чтобы как следует припугнуть серых разбойников и сохранить припасы в целости и сохранности хотя бы до весны. Тем более что насобирали, назапасали, трудились в поте ушей, а тут раз – и кто-то все повытащит. Перед самой зимой. «Хулиганствие какое!» – ворчал Фенёк, пока они собирались.

Перво-наперво надо было сбить мышей с толку. Они наверняка знали, чья это кладовая и как выглядят ее владельцы: Белкан и раньше был известен, а нафеневник зимой очень уж примелькался в лесу. Поэтому Фен решил надеть свое снаряжение.

Он снова начистил каску и вилку. Потом подумал и решил, что сияющая каска – это красиво и воинственно, но больше подходит для парадов, а для засады нужно что-то более скромное. Но расставаться с каской не хотелось, поэтому Фен, скрепя сердце, перемазал ее сажей из самоварной трубы. Но вилку оставил как есть. Сказал, полой плаща прикроет. Он, правда, не представлял себе, где он достанет плащ, но решил соорудить его во что бы то ни стало.

Затем надо было хитрым тактическим ходом сбить противника с толку. Мыши явно ожидали, что охоту на них откроют оба товарища, вот Фен и решил: пойдут оба, но это будут два Фена. Белк все-таки создание добродушное, и мыши вряд ли его испугаются, а вот Фена они плохо знают. И пока они будут думать, где Фен, а где не он, друзья их и сцапают. А чтобы Белк не расстраивался из-за своего добродушного и негрозного вида, то в дозоре под видом замаскированного Фена будет Белк, а Фен, так и быть, посидит в засаде.

Белк выслушал эти путаные объяснения, почесал левую кисточку и согласился, что есть тут рациональное зерно.

Цветастым кушаком от платья друзья долго подвязывали Белку хвост, который так и выскальзывал из-под веселенького ситца. Устав, они попросили тетку Ворон придумать что-нибудь. Она посоветовалась с племянником, и тот принес из города полтора метра медной проволоки. Белк был в совершенном восторге: мало того, что она отлично удерживала хвост, так еще и гармонировала с цветом шерсти. Сложнее всего было соорудить из бельчачьей головы фенячью. Нафеневник хоть и пришелся впору, но было видно, что чехлы для ушей пустые. Пришлось набить их ватой, и они, хоть и немного неровно, все же стали издалека напоминать фенячьи уши. А в темноте, сказал Фен, вообще будет прекрасно.

И вот в сумерках друзья вышли в дозор. Фен, как и обещал, шел в плаще, сделанном из мешка. Белкан нес нафеневник в рюкзачке. Дойдя до кладовой, они спрятались в кустах. Белк молча раскрыл рюкзак, вытащил оттуда большую клеенку (нашел у себя в запасах и взял на случай дождя), кусок бересты и спички. Вместе они бесшумно натянули клеенку на нижние ветки большой ели, спустив край до земли. Это была засада. Туда и юркнул Фен дожидаться нарушителей спокойствия, а Белк надел нафеневник и отправился ходить вокруг кладовой.

Вскоре стало темно и неуютно: поднялся ветер, густые ели шумели тяжело и грозно, а потом начал накрапывать дождь. Белк смаргивал капли, но продолжал упорно ходить и высматривать. Фен в это время у себя в засаде развел небольшой костерок и прислушивался. Ему было жутковато, но утешало, что есть хоть какой-то свет.

Непогода между тем разыгралась, дождевые капли падали редко, но звучно, а ветер поднимался все сильнее. Фен давно снял каску, чтобы она не мешала слушать, и сидел, выпрямившись и перепуганно глядя в темноту поверх углей.

И вдруг с другой стороны костра метнулась тень. «Сюда, давайте сюда», – прозвенел чей-то голосок, и к Феньку робко подошли три зверька. Они были совсем маленькими, на голове у каждого была шапочка, а в лапах – мешок. Фен моментально напялил каску обратно и подбоченился. Он сразу понял, что бояться ему нечего. Зверьки попросили разрешения погреться у костра и рассказали, что отправились за добычей, но потерялись.

– Не беда, – повеселел Фен, – оставайтесь! Вместе веселее и не так страшно… – и прикусил язык, – то есть, я хотел сказать, не так холодно и одиноко, вот! – поправился он, – а там и мой друг придет, и совсем хорошо станет!

Зверьки протянули лапы к углям, Фен подбросил несколько хворостин, и огонь тут же вырос и оранжево заулыбался. Зверьки оживились и наперебой стали рассказывать, как вышли из дома, как быстро стемнело, как они решили свернуть раньше, чтобы срезать путь, а тут ветер, и дождь, и лиса еще явно была поблизости, и они снова решили свернуть, а потом совсем сбились с пути. Фен важно кивал и поддакивал: не стоит ходить ночью, надо либо с опытным провожатым, либо в ясную погоду начинать.

Мало-помалу беседа стала совсем непринужденной. Новые друзья по очереди начали рассказывать страшные истории, которые в темноте и дожде звучали вовсе не страшно, пока ветер не сорвал клеенку с еловых веток. Вторым сильным порывом он задул огонь, и вся компания оказалась в кромешной тьме. И тут они увидели, что в их направлении движется чудище: светясь по контуру, оно медленно перемещалось, а на голове у него росли тяжелые рога. «Сидите тихо, в темноте не заметит», – прошептал Фен, умирая от ужаса. Зверьки пискнули и забились за него. Чудище приближалось. Оно хрустело ветками, грузно ступало и ворчало на ходу. Фен закрыл глаза, чтобы его не заметили, а когда открыл, страшная фигура была уже рядом. Он понял, что спрятаться не удастся, завопил: «Помогиииите!», метнул в монстра шишку, подпрыгнул, ударился каской о еловую ветку и рванул оттуда, унося ноги и ничего не видя на своем пути: темно, да еще и каска сползла на нос.

– Стой, стой, дурень! – догнал его знакомый голос, – да куда ж ты, лисья голова?! Я это, я! Белк!!

Это и правда был Белк. Он шел с фонариком, держа его над головой, потому и светился так странно. А рога оказались вовсе не рогами. Это ватные уши раскисли от дождя.

Вдвоем они быстренько подняли клеенку и пристроили ее на еловые ветки. Вновь развели огонь, а зверьки предложили Белкану сушеных ягод и слегка остывший чай, чтобы он мог согреться. Фен опять почувствовал себя уверенно и даже начал раздавать указания, не снимая каски.

– А ты, гляжу, времени не терял, – сказал Белк, придя в себя и с любопытством рассматривая зверьков. – Давайте знакомиться! Я – Белк, – сказал он и снял, наконец, нафеневник.

При виде кисточек зверьки приуныли. Тот, который был у них за главного, стянул с головы шапочку и вздохнул.

– Мыши мы, – сказал он, глядя в землю, – за добычей шли.

– Мыыыыши??!! – завопил Фен, подпрыгнул от неожиданности и снова треснулся каской о еловые ветки, – да как же так???! – причитал он, снимая каску и потирая ушибленное место, – что же это, как же это?! Мы же тут!!. огонь!!. я же вам… прячьтесь!.. а вы… – от возмущения ему не хватало слов.

– Мы же не знали же, что ты – Фен же! – пробубнил старший Мыш*, – ты же в каске же был. Вот Белка увидели и поняли.

Затем они удалились в угол самодельной палатки, пошептались, вернулись, выстроились в шеренгу и хором пообещали в благодарность за приют ненастной ночью никогда-никогда не трогать фенячье-бельчачью кладовую.

– Мы, конечно, Мыши, – сказал старший Мыш, – но и у нас есть друзья! А потому: надеть шапки! Кру-гом! – скомандовал он, и мыши, помахав Фену с Белком, друг за другом вышли из палатки.

Старший Мыш сдержал свое обещание. С той поры возле кладовой никто никогда не видел ни единого мышиного следа. Фен и Белк очень радовались, что могут даже не запирать двери, ведущие к припасам, хотя и помалкивали об этом. Только иногда Белк нет-нет да вспоминал, какого деру дал Фен, испугавшись его в ночи. Но Фен возражал: он сразу понял, что это Белк возвращается из дозора. Ну кто еще мог там ходить в темноте? А сам он намеревался сделать круг и вернуться. Да и побежал он по очень простой причине: хотел убедиться, что Белкану в его возвращении никто и ничто не угрожает.

-–

*Автору известна литературная норма и грамматическая парадигма существительного «мышь»; в данном случае словоформа «Мыш» без мягкого знака является именем собственным, а также дополнительно подчеркивает принадлежность существа к мужскому полу и склоняется как существительное мужского рода. Можно считать это маскулинизацией языка с одной стороны и авторским неологизмом (или позерством

) с другой.

История девятая. О том, как Фен справлялся с житейскими трудностями

Как и следовало ожидать, после ночного дозора в сырой шапке и под дождем Белк основательно простудился и заболел. Он хрипел, сипел, булькал и пузырился, но хорохорился как мог. «Сопли – не болезнь!» – повторял он, пока окончательно не свалился. Вот прямо так и свалился: тетка Ворон заглянула на огонек проверить болящего, заодно малины принесла. Белк, обмотавшись шарфом, сидел-сидел с ней за самоваром, пил горячий чай с малиной чашку за чашкой, а потом сказал, что он полежит немножко – и заснул прямо тут, на лавке. Тетка Ворон потрогала бельчачий нос, покачала головой и сказала Белкана не трогать, пусть поспит.

Следующие несколько дней были похожи один на другой: по утрам Белк вскакивал, полоскал горло, умывался и собирался по делам. Фен с разбега налетал на него с криком, чтобы Белкан оставался в кровати, никаких ему дел, пока не поправится. Вот ведь только накануне вечером температура была! Белк в споре слабел, садился на стульчик и пил очередную чашку, откуда тепло пахло летним лугом. А дальнейшие события Фен уже знал: Белк объявлял, что полежит минутку, и ложился. Минутка превращалась в сутки, потому что из-за температуры голова тяжелела, и Белк незаметно для себя засыпал.

Фен сбивался с ног, чтобы помочь другу: таскал ему сушеные яблочки, заваривал чаи, мял клюкву с медом. Послушно повязывал уши косыночкой, пока готовил снадобья: пару раз Белк пожаловался, что в чашке шерсть. Шерстинки были светлыми, так что тут Фен возразить ничего не мог. Готовить еду Лис перестал: у Белкана аппетита не было, а только для себя Фен не готовил. Да и дел много навалилось: одни перебежки между домиком и кладовой чего стоили! Тут не до изысков. На ручей надо было ходить по нескольку раз за день: на чаи и полоскания уходило много воды. А когда Белк парил лапы, Лис утаскался ведер и дров так, что вечером упал возле печки и уснул.

А стирка! Поди поменяй постельное белье после того, как больной пропотеет! Ему же чистое надо постелить, а это постирать. И пока кисточки сутками спали, отвернувшись к стене, Фен через день затевал стирку. А это значило натаскать воды, протопить печку, согреть воду, налить, закинуть белье, начавкать мылом пену и стирать. В первые же два раза Фен стер лапы о стиральную доску, а потом изобрел более хитроумный способ, хотя и долгий способ: запрыгнув в корыто, Фен бултыхался в мыле и топтался по белью всеми четырьмя лапами. Пена иногда поднималась чуть не до потолка, переваливалась через край, бесшумно падала на пол и тихо шипела, угасая. Со стороны казалось, что белье ворочается в корыте само по себе, а мыльная гора равномерно движется от бортика к бортику тоже совершенно самостоятельно. Внутри этой горы был Фен со стеклянной миской на голове, чтобы мыло не попадало в глаза. До миски Фен додумался не сразу, а только после того, как пулей вылетел из корыта и выплакивал у умывальника едкую резь. Отплакав, он поднял мокрую голову и увидел подходящую посудину. Благодаря сложенным ушам она не падала, а держалась довольно ловко. В первое использование миска запотела. Фен поскользнулся и чуть было не тюкнул ее о бортик, но потом понял, что миску можно намочить, и стекло останется прозрачным. А надеть на голову сырое – это ничего, все равно Фен весь искупается. Замедляла процесс необходимость высохнуть после такой стирки, прежде чем идти во двор развешивать, но Фен не унывал. Главное, что дело шло.

Так прошло полторы недели. Белку стало значительно легче. И, как полагается выздоравливающему, он был зверски голоден и ел все подряд, а мечтал о еде еще больше. Фен варил бульончики и понимал, что надо звать на консультацию тетку Ворон, чтобы научиться готовить что-то посущественнее. А то и Белк не выздоровеет: так и будет лежать под одеялом, подняв коленки и поставив на них книжку, и Фен будет без конца что-то жарить и парить у плиты.

Тетка Ворон охотно вызвалась помочь, и три дня подряд исправно прилетала показывать Фену чудеса кулинарии. И потом наведывалась через день, чтобы Фен мог задать вопросы. К концу недели Фен говорил, что может работать в ресторане. Не шеф-поваром, но кое-какие блюда в его исполнении охотно были бы включены в меню. Поэтому, когда Белк попросил овощное рагу, Фен, уверенно взялся за дело. Долго тушил, томил на медленном огне и дегустировал. Добавлял то одно, то другое. Но Белк попробовал и задумался. В рагу чего-то не хватало. Тетка Ворон тоже была в растерянности: что-то надо было добавить, но она не могла понять, что же именно. Фен возмущенно сопел. Он и так открыл все самые-самые ценные запасы, а тут критика. Ворча, он направился в кладовую, чтобы посмотреть, что у них еще есть, и встретил по пути отряд мышей во главе со старшим Мышом. Они шли за добычей, как всегда, петляя, чтобы сбить с толку хищников. Мыш поинтересовался, как у кладовой, и Фен поведал, что все спокойно: за последние две недели следы там только фенячьи в большом количестве, и он сейчас еще добавит. Потому что только и делает, что ходит за припасами. Так, слово за слово, Фен рассказал о последних событиях. Мыш подумал немного и сообщил, что они большие знатоки всяких добавок, и зайдут после похода к Фену отведать его рагу и определить, чего же не хватает.

– Кореньев! – сообщил Мыш вечером, проглотив пару тарелок горячего варева, – кореньев, точно тебе говорю!

– Да где же мне их взять? – растерялся Фен, – я даже не знаю, что это такое. И где их искать? А если не достану, Белк не выздоровеет!

– Мы принесем! – пообещал Мыш и скомандовал отряду выдвигаться: ночь на дворе, а Фену еще посуду убирать, и белье в углу замочено.

На следующий день Мыш притащил запас на полгода. Повеселевший Фен тут же развел огонь и поставил тушиться большой горшок, чтобы всем хватило. Мыш тем временем помогал ему с мелким делами и развлекал друзей рассказами из мышиной жизни. Прилетевшая на рагу по фенячьему приглашению тетка Ворон тоже смеялась от души. Единственное, что мешало – это то, что Фен постоянно переспрашивал.

– Да ты не слышишь, что ли?! – рассердилась она после очередного фенячьего «А?»

– Да шумно тут, – смутился Фенек, – а вообще, знаешь, у меня очень чешется левое ухо. Надо, наверное, почистить, только я давно не занимался, времени все нет.

– Становись к окну! – скомандовал Мыш,– да не этим ухом, а тем, где чешется!

Мыш зажег мышиный фонарик, взобрался на табуретку и заглянул Фену в ухо. Мышиная голова ушла туда почти полностью.

– Тааак, так-так-так… Понятно, – сказал он, слезая. Переставил табуретку на другую сторону, снова забрался, набрал в грудь воздуха и сильно дунул Фену в правое ухо. Из левого вылетели пыль, паутина и два сухих паука.

– Вот теперь порядок! – сказал Мыш, спускаясь на пол.

– И правда! – удивился Фен, встряхивая головой, – все слышно!