Попроси у неба счастья

Поэтому и горели счастьем её глаза и песня лилась из самого сердца. И видно, даже не помышляя о таком, пленила она Игоря, заставила сильнее биться его сердце, отодвинула на второй план дела державные… Это он сам ей потом рассказал и добавил, что трудно было не заметить утреннюю зорьку, весёлого жаворонка – её, Ольгу. Она же, перевезя на другой берег мужчину и забыла о нём, как и о всяком другом путнике, которых она переправляла через реку.

О следующем периоде в её жизни Ольга не могла вспоминать спокойно. Мечты о спокойной семейной жизни с любимым человеком разлетелись прахом. Оказалось, что простая она девушка, а сыну князя для укрепления княжества и жена должна быть под стать быть. Отец Мала и не против бы был, но бояре настояли на своём, много раз свои советы собирали, всё решали…А что решать. И так уже всё решено. Тогда и голос у неё пропал и глаза перестали изнутри сиять.

Такой её и увидел Игорь в следующий раз, но не вдаваясь ни в какие расспросы внимательно посмотрев на неё, спросил:

– Не хочешь ли ты девица женою моею стать?

– Не знаю я тебя совсем, – равнодушно повела плечом.

– Ну так узнаешь, коли захочешь. Времени у нас впереди много.

Хотелось подальше от этих ненавистных мест уйти, чтобы забыть о том, как здесь счастлива была с любимым человеком.

– А имя у тебя есть?

– А как же не быть, Игорем зовусь.

– Откуда же ты, Игорь?

– Из Киева. Князь я киевских земель.

– А отец то позволит?– спросила с издёвкой.

– У меня уже родителей давно нет. А кого любить мне всегда решаю сам.

Не думала больше, ничего не взвешивала, ни у кого не отпрашивалась. Сиротой была. Просто поверила этому человеку, подумала, что хуже не будет. Лишь бы подальше от Мала и от такой горькой и несправедливой любви.

Ольга плакала, вспоминая свою жизнь… Когда стала женой этого человека, избегала его, втайне вспоминая Мала и сравнивая их. И конечно, это сравнение было не в пользу Игоря: и возраст и шрамы, и молчаливость…Но постепенно она стала замечать и выделять для себя его доброту, щедрость, умение выслушать и пожалеть… И уже шрамы не казались ей уродством, она просто больше их не замечала. А когда, смущаясь сказала, что ждёт от него ребёнка, то счастливее человека не видела. Игорь подхватил её на руки и закружил, смеясь по- мальчишески весело и задорно.

– У меня будет сын. Сын! Святослав!

– Почему же сын, а если дочь?

– Только если она хотя бы немного была похожа на тебя…– Ласково поцеловал её. – Но следующим всё равно будет сын, правда?

Вот тогда, взглянув в его счастливые глаза Ольга окончательно поняла , что любит этого ставшего близким ей человека.

Думала, что счастье это ей навсегда, а оказалось ненадолго.

Ольга стояла и смотрела в окно, покачиваясь от горя и ненависти. Как могли, как посмели поднять руку на киевского князя древляне?

– Здрава будь, княгиня!

Голос Свенельда отвлёк от горьких мыслей.

– Прости, княгиня, но не время сейчас горю предаваться. Пока мал сын твой, Святослав, а врагов вокруг много. Знаешь ведь, что Игорь с двадцати племён русичей подати собирал. А вот если эти княжества почувствуют слабинку, не удержаться тебе, Ольга у власти. Хорошо бы замуж тебе выйти за сильного князя, чтобы крепить землю нашу до отрочества Святослава.

Бояре ропщут. Сейчас Киеву сильная рука нужна, а ты в унынии, горю предаёшься.

Ольга круто развернулась, хотела сказать что-то резкое, но разумом понимала, что воевода прав, а сердце просило о покое.

– А пришёл, княгиня я тебе сказать, что ждут тебя бояре древлянские. Сегодня прибыли, хотят с тобой говорить.

У Ольги на мгновение отобрало речь. Древляне? Те, которых она хотела забыть навсегда и сумевших всё же сумели нанести такую глубокую рану. Как посмели они так рушить её жизнь, ломать существующие устои? Княгиня резко подняла руку, вытерла слёзы и холодно взглянув на воеводу, сказала:

– Я приму их, выслушаю, но хорошего от меня пускай не ждут. Забыли наши законы. За жизнь – жизнь.

Впервые Свенельд видел Ольгу такой – надменной, холодной, решительной.

– Скажи им, что зову завтра для чести великой. Мол, зла не держу на них.

А ещё скажи…

*

Древляне стояли в Людной палате и ждали княгиню, но кресло её пустовало.

Роптали мужи древлянские, разговоры вели промеж собой вполголоса:

– Мужа её убили… Так он как волк расхищал и грабил, а наш князь хороший, потому, что ввёл порядок на Древлянской земле. Такой порядок и здесь был бы.

Вошёл Свенельд и передал слова княгини, что Ольга рада будет их видеть.

– Хочет воздать княгиня вам честь перед людьми своими: завтра садитесь в ладью, а лучшие мужи Киева принесут вас к княжескому терему, где и воздадут вам честь по праву.

– Согласна ли княгиня замуж выйти за князя нашего?

– Думает она, завтра ответ услышите.

Радовались древляне и только воевода Стемид молчал. Не мог понять он такой покладистости Ольги. Об этом и сказал Малу, который вместе с Алексом вечером вернулись из города. Они обошли северную часть, не пропуская ни одной улицы, вглядывались в лица проходящих женщин, но Любавы среди них не было. Договорились, что пока бояр будут чествовать у Ольги, они завтра осмотрят южную часть города. И если бы Мал меньше думал о сестре, его бы тоже как и Стемида насторожила покладистость Ольги, но ни капли сомнений не появилось в его голове: он помнил её доброй и милосердной, забывая о том, что жизнь и обстоятельства могут неузнаваемо изменить человека и не обязательно в лучшую сторону…

Наступила ночь, но спокойствия она не принесла. Алекс всё-таки надеялся как впрочем и Мал, встретить в Киеве Любаву. Эта надежда теплилась где-то глубоко в душе, но она угасала как свеча на ветру и он уже почти не надеялся, что когда-нибудь он встретит княжну…

Вода укачивала и скоро все уснули. Они даже стражей не выставляли, видя такую доброту и сговорчивость Ольги.

Когда стало светать, Мал разбудил Алекса и они, одев плащи, вышли на берег.

С рассветом просыпался киевский люд, на базары выносились разные товары: керамику, ткань, ювелирные изделия, шкуры куниц, выверок. Всё это обменивалось на продукты, изделие на изделие. Люди торговались, споря до хрипоты, отстаивая свой интерес. Здесь можно было узнать о многом и о многих. Сюда и хотели попасть друзья, чтобы утвердиться в мысли продолжить поиски Любавы или прекратить их. Мал строго- настрого приказал древлянам Ольге не перечить, вручить ей дары и просить от его имени стать княгиней земли древлянской.

Когда солнце поднялось над горизонтом, к реке подошли дружинники во главе с воеводой.

– Зовёт вас Ольга для чести великой и чтобы вы не пешком шли, ни на лошадях ехали, а таких дорогих гостей мы в вашей же ладье к терему понесём.

Ещё раз порадовались древляне за ум княгини и за всепрощение, которое ей подарили боги.

Сидели в ладье, свысока поглядывая на горожан. Тяжело в гору нести киевлянам ладью и Стемид даже попытался остановить их. Зачем им такая честь? Ноги есть. Сами могут пройти этот путь.

На подходе к княжескому терему, по обе стороны дороги стояли люди, молча смотрели на эту процессию.

Алекса и Мала удивили почти пустые улицы, изредка можно было увидеть прохожего. Остановив одного из них, князь поинтересовался, не праздник ли какой у них где, что люда в центре не видно.

– Да все, кто может ходить к княжьему двору пошли. Сказывают, что Ольга одаривать гостей- древлян будет. А подарки такие, что вовек ни они, ни дети их не забудут, – засмеялся мещанин.

Алекс вспомнил, что должно было случиться. И хотя Мал решил продолжить поиски Любавы, он потянул его к княжескому терему.

– Быстрее, Мал, быстрее, может ещё успеем что-то сделать,– запыхавшись от быстрого бега, кричал Алекс.

– Постой, я ничего не понимаю…Куда мы так спешим? Вечером узнаем ответ Ольги.

Алекс пропихивался через толпу, которая молча за чем-то наблюдала. А когда смог увидеть то на что смотрели люди, ужаснулся. Посреди двора была вырыта большая, глубокая яма и ладью с древлянами несли прямо к ней. Он видел лица людей с которыми не так давно познакомился. На одних было недоумение, на других, которые уже всё поняли – ужас. На крыльце терема стояла княгиня Ольга. В длинном, белом, расшитом платье с тонкого полотна и под цвет этой одежды было её лицо. Белое, ни слезинки, губы, без кровинки, сжаты в тонкую нить. Махнула рукой, требуя тишины.

– Хороша ли вам честь? – спросила у древлян.

Те молча стояли в ладье, которая привезла их из дому к своей смерти. Алекс повернулся назад и увидел глаза Мала, который непонимающе смотревшего на происходящее. Вдруг ужас исказил его лицо. Многое видел этот воин, не раз встречался лицом к лицу со смертью, но такого он даже не мог себе представить.

Мал, прибежав за непонятно почему встревоженным Алексом, нашёл глазами Ольгу и рассматривал её издали. Ведь сколько прошло времени и такие чувства были между ними… Княгиня почему-то стояла очень бледная и Мал даже заволновался не больна ли она. Но услышав внезапно установившуюся тишину, перевёл глаза на знакомую ладью и сразу же всё понял.

Княгиня взмахнула рукой и ладья вместе с людьми обрушилась в яму. А следом полетела земля. Их живьём закапывали, наказывая за смерть Игоря, хотя никто из приехавших сюда древлян в том не прилагал свою руку.

Но уже видно ненависть к этому народу переполняла вдову, да и решила в назидание другим племенам жестокость такую учинить, чтобы не смели впредь головы поднимать…

Старики встречали смерть молча, но среди древлян было два отрока, друзей Любавы, которые сами вызвались искать девушку.

Алекс не думал, что эти дети так стойко будут встречать свою смерть. Они взялись за руки, а Стемид их приобнял, прижал к себе. Только широко раскрытые глаза выдавали их ужас от происходящего.

Алекс, чтобы не видеть этой трагедии, отвернулся к Малу. Тот смотрел на Ольгу и лицо его искажала гримаса боли, а во взгляде было восхищение.

– Вот моя княгиня, – услышал шепот Мала Алекс и даже почему-то не удивился, Он вспоминая историю, понимал: жестокость и жесткость, клыки и когти – это была власть, это было первое тысячелетие из многих других…

Люди расходились, посмотрев на зрелище, которое немного разнообразило их такую размеренную жизнь.

У Алекса подкашивались ноги. Нет, он был мужчиной, но мужчиной мирного времени, когда нечего было делить. Ссоры между людьми случались, но так, по мелочёвке. Вспомнил, что когда- то поссорился с Надей, своей девушкой и очень из-за этого переживал. Обидно было когда на международном конкурсе получит второе место за свой проект, потому что в глубине души надеялся на первое. Да и все в группе наперебой расхваливали его.

Теперь это показывалось такими мелочами по сравнению с увиденым… И удивительно было слышать слова Мала, ещё совсем недавно ни о чём не думающем, кроме поисков сестры.

– Знаешь, Алекс, теперь я очень жалею, что в своё время послушал бояр и отца. Я ведь до сих пор думаю о ней. И никто из женщин так и не смог затмить в моём сердце её образ. Ах, какая женщина! Она просто рождена быть княгиней и чтобы все поклонялись ей, а она только кивала головой в знак одобрения или непринятия. Я попытаюсь снова завоевать её любовь. Она будет моей, попомнишь моё слово. Жаль, что у нас ни ладьи не лошадей. Пойдём на торг высмотрим тебе лошадь, а я останусь здесь. Поедешь, друг в город, найдёшь воеводу и отдашь грамоту, которую напишу.

– Поедем вдвоём домой, нечего тебе здесь делать. Боюсь я за тебя. Ты же видел, что Ольга сделала с твоими земляками. Тебе просто повезло, что тогда не был с ними. А как же твоя сестра, ты ведь не откажешься от её поисков? Я сам ведь не найду её – здесь всё ново для меня…

Мал смотрел на Днепр и не понятно было, о чём думал этот древлянский князь. Может о том, что жизнь так коротка и хочется в ней испытать всё, а в первую очередь любовь. А может передумал оставаться, вспомнив о том, что ждёт его древлянская земля, его народ. Его отечество, где с таким трудом устанавливал законы, соединяя ими людей.

Оказывается совсем не о том были его мысли.

– Когда я женюсь на Ольге, значит жертва, которая была сегодня не напрасна. Если бог Сварог решит, что я и моя земля достойны Ольги – принесу ему большие пожертвования в благодарность за его помощь. Когда же мои мечты останутся только мечтами и я погибну, то я буду не один, а вместе с моими друзьями, погибшими сегодня.

Видя такое настроение Мала, Алекс понял, что в первую очередь тому нужна дружеская поддержка, нужна была родина, чтобы подпитаться энергией её лесов, полей, озёр… И постараться жить дальше.

– Боюсь вызвать твой гнев, но всё же скажу – остынь немного. Ещё раз вспомни как поступила она с древлянами. Ведь наверняка многих она знала, но рука не дрогнула заживо их похоронить.

– Не она это сделала, не она, я знаю. Бояре киевские думают, что слаба она и отхватить хотят побольше земель, пока она в горе. Это у них, у бояр и воевод свои законы: если убьёт муж мужа, то мстит брату брат, сыну – отец, отцу – сын. За смерть всегда смерть.

– Тогда на что ты надеешься, Мал? Остались те же воеводы и те же бояре, та же Ольга… Неужели думаешь, что оттает её сердце и впустит тебя к себе? Невольна она. Княжить придётся ей, пока сын не подрастёт. И Олег и Игорь приумножали киевские богатства, присоединяли земли других племён. А Ольге придётся трудно, ведь нужно будет хотя бы удерживать эти земли, пока к власти не придёт Святослав, а тот будет великим воином, он покажет где раки зимуют и печенегам, и хазарам, и коганам.

Алекс почти кричал, размахивая руками, стараясь переубедить Мала, но внезапно взглянув на него увидел широко раскрытые, удивлённые глаза древлянского князя.

– О чём ты? Святослав ещё мальчик, откуда ты можешь знать, что будет?

– Да это же и так понятно – какой сын, такой и отец.

– А откуда ты знаешь об Олеге и Игоре, князьях киевских, о делах их?

– Ты забыл, что странник я. Ходил много и слушал. Кое –что знаю.

– А что будет, не знаешь?

– Об этом не знает никто, но думаю, что твоя попытка мира с Ольгой ни к чему не приведёт. Сердце женщины растопить можно, а сердца бояр, которые тянут жадные руки в казну княжескую вряд ли. Остынь немного, Мал, подумай. А думается всегда легче, если есть с кем обсудить. Забыл ты о сестре своей, Мал. Может, жива и ждёт тебя… А пойти сейчас к Ольге – это самоубийство. Смерть в бою – честная смерть, самоубийца – трус. По закону русских людей такого и после смерти ждёт вечное проклятие, стыд. Ты помни себя, Мал.

Алекс понимал, что ему постоянно нужно быть на древлянской земле, там где покоится на дне озера его корабль. На Земле наверняка увидели сбой системы и он верил, что за ним прилетят. А прилетят туда, где его сейчас нет. Очень хотелось домой к друзьям, к нормальному человеческому быту. Но если он не уговорит Мала, всё может закончиться плачевно для них обоих. Алекс посмотрел вокруг – они уже давно стояли одни. Люди разошлись, дети которые как груши висевшие на деревьях и смотревшие на казнь, нашли другие занятия.

Снова на Подоле, возле реки кипел торг. Издали было видно многолюдную толпу, которая заполняла большую площадь, посредине которой стояло высеченное из дубового бревна подобие животного и человека.

Туловище было человеческим с большой, почти женской грудью. Длинные руки опускались ниже колен. Голова была похожа на голову животного, кроме глаз и носа. Рот растянут до больших ушей, из него выглядывали острые клыки, а над головой торчали железные рога.

Это был Велес – бог торговли. Перед ним, на каменном жертовнике горел огонь, на который жители клали свою дань: мёд, просо, ячмень, воск.

Возле Велеса играли на свирелях и били в бубен жрецы. Огонь горел и днём и ночью, это они подкладывали туда дрова.

Товар отдавали за товар: пшеница за соль, мёд. Мёд за лошадей…

Туда и поспешили Мал и Алекс. У Мала были в запасе гривны и резы – кусочки серебра, нарезанные с прута. За них он и хотел купить лошадь. Пока князь ходил приценивался, Алекс был рядом, рассматривал и слушал. Ему было всё интересно, всё ново. Смотрел на этот театр, где каждый что-то покупал или продавал, а третий просто ходил, смотрел , а потом спонтанно вступал в торг. Алекс даже немного отстал, настолько всё было живо и интересно. А Мал уже заинтересовано разглядывал белого жеребца: смотрел ему в зубы, поднимал ногу животного и осматривал копыта. Жеребец дико водил чёрным глазом, храпел и отступал от князя. Мал что-то ему сказал, положил руку на холку и, о чудо! Конь присмирел и доверчиво протянул морду, обнюхивая князя. Видно было, что жеребец сейчас занял все мысли Мала. Глаза его озорно сверкнули, он потрепал гриву животного и приобняв рукой голову, чмокнул его в доб. Ну ты и красавец! Уплатив деньги продавцу, он выбрал лошадь и Алексу: покладистую, гнедую. Потом купили для лошадей сбрую и отойдя немного, Мал оседлал своего жеребца, а потом повернулся к Алексу.Тот, конечно пытался запрячь свою лошадь, подсматривая, как делает это Мал, но что-то не заладилось. Князь подошёл к гнедой и быстро закончил начатое Алексом, немного насмешливо посмотрев на своего товарища.

– Да я всё пешком. – начал оправдываться Алекс и умолк, почти загипнотизированный тем, как легко Мал вскочил на коня и тот закусил узду, пытаясь сбросить седока, но князь крепко прижал пятки к бокам животного, натянул уздечку и тот успокоился. Стройная фигура царственно восседала на красавце коне.

– Ну быстрее, Алекс, – ты помог мне увидеть то, что я так упорно отметал.

Ты прав, я князь древлянский и не по чину мне унижения терпеть. Да, зацепила меня Ольга сильно – забыл о друзьях своих, о земле древлянской, забыл о сестре Любаве. Ей я должен подставить своё плечо, как и обещал своему отцу. А слово своё я умею держать.– Кричал он это уже на ходу.

Ветер развевал его волосы, теребил накидку на плечах. Ноги крепко прижимались к бокам жеребца.

Алекс поставив ногу в стремено он к своему удивлению, тоже довольно ловко сел в седло. Мал уже был довольно далеко и нужно было его догонять. Он пришпорил гнедую и лошадь тихой рысью побежала по дороге.

Как хорошо! – пела душа Алекса. А-ну быстрей, быстрее.

Лошадь почувствовала всадника, она застоялась, ей тоже хотелось бежать. Бежать туда, где есть высокая, сочная трава, подалее от шумных людей и она не уставая, несла всадника всё дальше и дальше.

Алекс догнал Мала и они вместе двинулись в путь, тихо разговаривая между собой.

Глава 7

Ночь была тихая, звёздная,т ёплая. Если лечь неприкрытым и то не холодно , может только под утро ветерок потянет от реки и станет прохладней. А сейчас тихо, тихо.Только огонь горит, потрескивают угольки, пытаясь разогнать темень,к оторая сгустилась вокруг.

Подвизду хочется спать, день вымотал его, но нельзя. Возле него под дубом спит Любава. Он бросает в огонь сушняк и ложиться на спину на землю, устремив глаза в небо: сколько звёзд, а он раньше и не замечал. Когда прибыл на службу князю киевскому было не до любования звёздами. Походы, а ночью быстрее бы забыться сном, тело молодое просило хоть немного отдыха.

А сейчас для него всё как бы внове: и этот лес, напоенный ароматами цветов, и загадочная тревожащая тишина, и высокое звёздное небо.

Он приподнялся и пошарил возле себя. Сушняк закончился, нужно было отойти немного за ним. Юноша помнил, где лежали сухие ветки.

– Ты куда? – услышал мелодичный и сонный голос.

– Веток принесу для костра, неровен час, волки учуют, а так огонь их отпугнёт… А ты, Любава, спи, завтра как только денница покажется так и двинем дальше.

Девушка снова опустилась на траву и закрыла глаза. Вдруг возле них раздалось громкое уханье.

Княжна вскочила и перепугано уставилась на Подвизда.

– Не бойся, не бойся, княжна. Это мавки, лесные девушки. Видишь, уже и не слышно. У нас огонь, ни зверь, ни духи в лесу не страшны.

Девушка в испуге прислонилась к нему.

– А я испугалась. Подумать только, как будто никогда не слышала ни о мавках, ни о русалках.

– Лучше о них и не знать. а то услышишь их пение и пойдёшь за ними. Мама, когда я был маленьким, рассказывала, что русалки и мавки так умеют петь и танцевать, что люди как заговоренные не удерживаются и идут к ним.

Подвизд увидел, что своими речами ещё больше испугал девушку и сразу же поменял тему разговора.

– Почему ты так испугалась, это же наверное, филин.

– Устала я вот и мерещится всё. А не подумала бы, что умеешь так красиво говорить: мавки, русалки…

– Ты ничего не бойся, милая. Отдыхай… Смотри, какая вокруг тишина. – Он улыбнулся. – Всё же те шалуньи ушли дальше. Это мы их место для хоровода заняли.

– Снова напугать меня хочешь? – сонным голосом спросила она.

– Спи и ничего не бойся, пока я рядом.

Голос у него спокойный, убаюкивающий и ночь взяла своё. Мысли начали путаться и потом оборвались совсем. Девушка спала. Подвизд смотрел на Любаву и боялся пошевелиться, чтобы не разбудит её.

Впервые так доверчиво и по детски позволила обнять себя…Утром, когда проснётся, снова отдалится от него и будет такой неприступной.

Жар огня понемногу остывал, становилось темнее и Подвизд, глядя на девушку, почувствовал, что пьянеет, а темнота разбудила в нём желания и не мог больше бороться с собой: он наклонился над Любавой и впился страстным поцелуем в её полуоткрытые губы.

Княжна не сразу поняла, что случилось. Попробовала встать и не смогла. Кто-то большой, сильный горячим поцелуем накрыл её губы. Спросонок никак не могла понять, где она и что с ней.

В его поцелуе сквозила неприкрытая страстная чувственность, которая грозила переполнить её до краёв. Она целиком отдалась во власть этого огня. Юноша обхватил её за талию, приподнял и поцеловал в грудь. Девушка слабо охнула, когда он бережно положил её на зелёную молодую траву. Любава не понимала, что с ней происходит и это беспокоило. Не означает ли это, что она теряет над собой контроль и беспрекословно поддаётся, подчиняется ему, чего ей вовсе не хотелось, но было, если говорить правду, так приятно.

Мысли путались, стали разрозненными, нечёткими, сосредоточиться она не могла. Накатывали странные волны радости, нет – блаженства. Потом отступили, чтобы снова нахлынуть. Они зависели от действий его губ и рук. Дрожь наслаждения пронизывала её. Но когда рука Подвизда поползла выше по бедру, он почувствовал как прошла по телу пугливая дрожь. Любава резко оттолкнула его и села. То что произошло, поразило её и встревожило. Сколько прекрасных ощущений: его тёплые ладони, его жаркие губы, льнувшие к груди и волны восторга, наплывающие друг на друга. Как это сладко, когда тебя целуют по настоящему.

Княжна заставила себя поднять глаза и посмотреть на него. И такое у неё в эту минуту было выражение лица, что Подвизд озабочено нахмурился. Любава смотрела на него не то чтобы с ненавистью, но так, словно искала чего-то и не находила. Или напротив, увидела такое, чего видеть не хотела. Или ещё что – не разберёшь. Во всяком случае что-то её расстроило. Девушка присматривалась к Подвизду. Припухшие от поцелуев губы приоткрылись, чёрные брови пытливо, недоуменно изогнулись. Он тоже молчал, чувствовал, что горит от стыда, гнётся под тяжестью своей совести: испугалась или просто отвергла как недостойного? Как, у него оказывается есть ещё совесть? Чувство, о котором он так давно не вспоминал и которое загнал так глубоко, зная, что в этом мире лучше быть без совести, чтобы чего то достичь. Почему же так больно и стыдно?

Он не может понять нрава княжны. Он княжий человек и думает по своему, чего то не понимает, в чём-то ошибается. Отвергла его как недостойного… Да, да и это наиболее всего вероятно. Отрок князя… Вот она причина мук его. Она княжна, ей негоже знаться с такими как он. Как мотылёк полетел на свет и обжег крылья. Вот это правда. Но как больно обжёгся, кричать хочется.

Подвизд повернул голову и тихонько прошептал:

– Прости меня, княжна.

Она молчала, покусывая стебелёк травы.

– Мила мне очень, не хотел я тебя обидеть, веришь?

– Ты забыл кто я, отрок. Ты пытался украсть то, что тебе не принадлежало.

Любава лукавила, это «воровство», которое пытался устроить юноша, её странно волновало, тревожило, беспокоило. Можно было ещё придумать много разных слов, но никак нельзя было назвать неприятным.

Она представила глаза Мала, если бы рассказала о её путешествии с этим юношей, о двух таких чудесных, волнующих попытках добиться её и хмыкнула: о таком рассказывать стыдно. Алекс! Как давно она о нём не вспоминала. Странно… И такая светлая улыбка озарила её лицо, что даже свет костра, казалось не был таким ярким.

Подвизд заметил эту улыбку и странная, непонятная не изведанная никогда раньше боль, обожгла его сердце.

– Ты любишь другого?

Любава молчала, она не могла разобраться в своих чувствах. Но сейчас с уверенностью сказать, что она любит Алекса значило обмануть себя.