На углу Вселенной

– Какую идею? – заинтересовался Глеб.

Лена смутилась.

– Я точно не знаю. Что-то насчёт сигнала от внеземных цивилизаций… Вы лучше у него сами спросите. Я только краем уха слышала, я же не у них в группе работаю.

Глеб задумался о чём-то, и Лене показалось, что он мыслями унёсся куда-то далеко-далеко.

– Уже поздно, – неуверенно произнесла она. – Пожалуй, мне пора. Спасибо вам большое за приятную познавательную прогулку и за угощение. Всё было очень вкусно.

Глеб медленным жестом положил свою руку на её пальчики, которыми она теребила белую сервировочную салфетку. Она вздрогнула от прикосновения, но руку не убрала.

– Вам спасибо, – проговорил Глеб необычно низким голосом, в котором сквозило неподдельное волнение. – Я очень рад познакомиться с вами. Вы мне дадите свой телефон? Можно я буду вам звонить?

– Дам, конечно, – Лена достала из сумочки маленькую записную книжку, вырвала из неё листок, достала ручку и написала телефон. – Только не звоните, пожалуйста, после десяти. Телефон стоит в гостиной, там же спит тётя, а она рано ложится спать.

– Спасибо. А вот мой телефон, – Глеб порылся в карманах своей куртки, висевшей на соседнем стуле, и нашёл бумажку с номером телефона. – Я заранее написал для вас. Возьмите, мне будет очень приятно, если позвоните. Не хочу потерять с вами связь, я такую девушку первый раз в жизни встречаю.

Лена вспыхнула, но ничего не сказала. Вышли на свежий воздух. Глеб согнул руку в локте и вопросительно посмотрел на Лену. Она с благодарностью взяла его под руку. К вечеру людей на улицах стало больше, даже в тихих и безлюдных арбатских переулках появились прохожие. Некоторые из них шли быстрым шагом – очевидно, по делам. Другие вышли просто погулять.

– Меня всегда трогают такие старенькие люди, которые через годы сохранили верность друг другу, – Лена указала на старичка со старушкой, которые шли, взявшись за руки, и о чём-то тихо беседовали. – Они такие милые. Кажется, что время над ними не властно. Я думаю, они поняли, в чём смысл жизни.

– И в чём же, по-вашему?

– Не знаю, я-то пока не дожила до их возраста.

Оба рассмеялись, но Лена не услышала веселья в смехе Глеба. Скорее наоборот: в нём послышалась ей печаль; какая-то нездешняя грусть, от которой вдруг защемило сердце. За оставшийся путь они не проронили ни слова. Между ними установилась та особая близость, которая красноречивее слов; виновато было лёгкое прикосновение друг к другу, от которого волнуется сердце и делается тревожно на душе – одновременно и радостно, и немножко больно.

Доведя Лену до дома, Глеб неохотно отпустил её руку. Она невольно отстранилась и быстро посмотрела на него, а он приобнял её за плечи правой рукой и тихо сказал, глядя в глаза:

– Я позвоню завтра, хорошо?

– Хорошо.

Глава 13. Старые знакомые

В среду пятого мая профессор Кардашевский вошёл в конференц-зал, в котором уже собралась вся его группа. Роман до сих не мог решить, говорить ему о своих ощущениях от прослушивания сигнала или нет. С одной стороны, рассказать надо бы – нехорошо утаивать информацию от своих сподвижников; с другой – вполне могут поднять на смех. Ведь Андрей ничего не увидел и не услышал, да и сам Роман при повторном прослушивании записи тоже ничего, похожего на первоначальные ощущения, не испытал. Остаётся признать, что это было случайное помутнение. «Что-то с памятью моей стало… Какие только фантасмагорические картины не привидятся в изменённом состоянии сознания! Стоп. А почему, собственно, сознание было изменено? – думал Роман. – Уж не потому ли, что я в то самое утро вспомнил о письме, которое мне Глеб передал? О спецпосланнике с планеты Росс из созвездия Девы? Я-то серьёзно к этому письму никогда не относился. Прочёл и забыл. Ну да, научно-фантастический рассказ, который мне передали по ошибке. А в то утро вдруг вспомнил. Ерунда, конечно… Но что, если это воспоминание было как пароль? Который открыл мне доступ к информации, содержащейся в послании. Причём одноразовый доступ. Поэтому в следующий раз, когда слушал запись, я ничего и не увидел…»

– Друзья, хочу рассказать вам о моей поездке в Париж, – Павел Григорьевич уютно расположился на сцене и поставил на стол кружку с кофе, которую принёс с собой. – Кто-нибудь из вас бывал в Париже? – Увидев дружное пожимание плечами и слегка саркастические улыбки присутствующих, добавил: – Да, понимаю, специальное приглашение, рекомендация треугольника, собеседование в парткоме… Не у всех получается через это пройти. Однако не переживайте, будет и на вашей улице праздник. Я тоже долгое время был невыездной.

– Павел Григорьевич, вы на Эйфелевой башне были?

– А как же, дорогой мой, первым делом туда пошёл. Поднялся на верхний ярус, обозреть, так сказать, Париж с высоты птичьего полёта.

– А Нотр-Дам, а Сорбонну видели? – посыпались вопросы.

– Нотр-Дам-де-Пари я не заметил, пока не подошёл к нему близко-близко. Соседние дома закрывают обозрение. А вот Сорбонна меня, честно говоря, вообще разочаровала.

– Как же так?

– Сам удивляюсь. Старейшее высшее учебное заведение Франции, один из крупнейших и древнейших университетов Европы, богатые и славные традиции. Но если честно, и рядом не стоит с нашим московским университетом. В Лувре был, конечно, полюбовался на Мону Лизу, на шедевры живописи и скульптуры. Белоснежный Сакре Кёр была мечта увидеть воочию – посетил, там молодые люди играли на гитарах, расположились прямо на ступеньках. Ну и, конечно, улочки, кафе, музеи, сады, парки… Но главная цель моей поездки заключалась не в этом. – Павел Григорьевич обвёл присутствующих внимательным взглядом. – В Париже есть центр Помпиду, а в нём – публичная библиотека. И вот именно туда я и стремился попасть. Я неплохо знаю французский, и мне разрешили поработать в читальном зале с книгой, которую давно искал. Эта книга называется Une misterie d'albigeois77 .

У Романа появился холодок внутри, как перед прыжком с трамплина в глубокую воду. Он весь обратился в слух.

– Книга малоизвестная, я сам о ней узнал случайно, когда просматривал статьи в научных журналах, посвящённые проблеме SETI. Начало этого проекта, как вы, наверное, знаете, было положено работой Коккони и Мориссона «Поиски межзвёздных сообщений». Эта статья опубликована в пятьдесят девятом году в научном журнале «Нэйчур». Я стал читать другие статьи этих учёных, просто из интереса. Хотелось понять, что авторов навело на эту мысль. И в одной более ранней работе нашёл ссылку на рассказ о странном событии в Провансе на рубеже двенадцатого и тринадцатого веков. Сам автор книги ссылается на трактат святого Доминика, сыгравшего немалую роль в искоренении катарской ереси по приказу римской католической церкви. Катары – они же альбигойцы – пытались основать своё «справедливое царство божие» в одной отдельно взятой французской провинции. Но им это не удалось. Католики их разгромили. Специально для этого инквизицию придумали. Святая инквизиция, она такая святая…

Павел Григорьевич дотянулся до кружки, отпил остывший кофе и продолжал:

– Так вот, трактат Доминика посвящён материалам инквизиционных допросов магов и колдунов, как он называет катаров. Кстати, в переводе с греческого «катары» означает «посвящённые». За несколько лет католики истребили или сгноили в подвалах инквизиции почти всех альбигойцев, последним их оплотом оставался замок Монсегюр в глубине Пиренейских гор. С осадой этого замка связана сплошная мистика. Он держался долго, но в конце концов и его пришлось сдать. В самый последний момент четырём осаждённым удалось сбежать из замка, захватив с собой тайный предмет поклонения. Что это была за реликвия – никто не знает; считается, что по своему значению она равна святому Граалю или ковчегу завета. Как им удалось покинуть замок, тоже непонятно, потому что все подходы к нему были блокированы осаждающими.

Все слушали профессора, затаив дыхание. Роман знал историю замка Монсегюр, но ему было интересно познакомиться с трактовкой Кардашевского. Оказывается, не он один интересовался историей альбигойцев. Павел Григорьевич допил остатки кофе и продолжал:

– Таков краткий экскурс во французскую историю средних веков. Надо сказать, что Аквитания, Лангедок и Прованс в то время были очагами просвещения и изысканной культуры, самыми цветущими областями Европы, резко выделявшимися на фоне всеобщего фанатизма и невежества. Осада замка Монсегюр крестоносцами продолжалась одиннадцать месяцев, это была практически неприступная крепость. Катары могли бы удерживать её и дольше, но среди доверенных людей из местных жителей, доставлявших им воду и еду по тайным тропам, оказался предатель. За большое вознаграждение он провёл крестоносцев до самых подступов к замку.

– А что сталось с теми, кто сбежал из крепости и унёс святыню? – это спросил Михаил.

– Неизвестно. Следы их затерялись. А что касается спасённой ими реликвии, в этом и заключается суть истории, ради которой я поехал в Париж.

Кардашевский умел держать паузу. Если бы он не был учёным, наверное, стал бы артистом. И сейчас, заинтриговав всех своих сотрудников, обвёл их торжествующим взглядом; потом встал, прошёлся по сцене и завершил свой рассказ неожиданным финалом:

– То самое доверенное лицо, оказавшееся впоследствии предателем, в своём доносе упоминало некий предмет сферической формы, из которого появлялись бестелесные ангелы и вели беседы с посвящёнными. Суть разговоров он не понял, так как они велись на незнакомом языке. Запомнил только слова Virgo constellatio8 и слово, похожее на «Росс». Что скажете, друзья?

На минуту в зале повисло напряжённое молчание, а потом все заговорили наперебой:

– Инопланетяне из созвездия Девы!

– Аппарат, передающий голограммы!

– Пришельцы с землянами установили мгновенную связь!

– Ну-ну, фантазия у вас буйная, и это хорошо. Мне именно такие сотрудники нужны. А вы что скажете, Роман? Вы один молчите, как воды в рот набрали; такое впечатление, что о чём-то знаете, но боитесь сказать.

При этих словах Роман вздрогнул, как будто вышел из транса; слабо улыбнулся и кивнул.

– Да, у меня есть что сказать. Три дня назад я был в Пущино. Со мной связался сотрудник, который сообщил о необычном сигнале в миллиметровом диапазоне.

– Откуда пришёл сигнал? – быстро спросил профессор.

– От одиночной звезды в созвездии Девы. Расстояние одиннадцать световых лет от Солнца, тусклый красный карлик, масса в шесть раз меньше солнечной. Относится к классу вспыхивающих звёзд. Средний интервал между вспышками несколько суток.

– На планете вокруг такой звезды – если даже там есть планета – жизни быть не может, особенно разумной, – уверенно заявил Николай. – Я, как биолог, могу сказать, что для возникновения, а тем более развития и поддержания жизни нужны стабильные условия. Если только альтернативная биохимия… Но это уже надо обращаться скорее к фантастам, а не к учёным.

– Подождите, Николай. Мы ещё не выяснили, что за сигнал, – профессор встал и подошёл к Роману. – У вас есть с собой запись?

– Да, конечно. Вот она, – Роман достал из «дипломата» регистрограмму и подал Кардашевскому. – Мы отконвертировали сигнал по частоте и прослушали в звуковом диапазоне.

– И?..

Роман помедлил.

– И ничего интересного. Если хотите послушать, мы записали звук, – Роман извлёк из чемоданчика аудиокассету «Филипс». – Андрей, дежурный сотрудник на антенне, ничего не услышал. – Подумал и добавил: – Тоже.

– М-да, – Кардашевский с интересом посмотрел на Романа. – Давайте послушаем. А вдруг? Четыре уха хорошо, а четырнадцать – лучше. Виктор, а вы что скажете? Как можно ещё обработать сигнал?

– Можно сделать частотно-амплитудный анализ. А потом конвертировать по частоте в видимый диапазон. Но мне понадобится помощь Михаила.

– Вы хотите сказать, что мы сможем «увидеть» глазами этот сигнал?

– Почему нет? Любой диапазон энергии можно конвертировать вверх или вниз по частоте. Можно даже в инфракрасный диапазон преобразовать, и вам будет тепло или холодно при прослушивании.

– Логично, конечно, – Михаил с увлечением присоединился к идее. – Я с удовольствием помогу Виктору.

– Сколько вам понадобится времени?

– За неделю, думаю, управимся.

– Тогда на сегодня всё. А вас, Покровский, я попрошу остаться, – Кардашевский пристально посмотрел на Романа.

Когда все остальные разошлись, профессор обратился к молодому человеку:

– Рассказывайте, Роман, всё, что вы услышали и увидели.

Роман вздохнул и рассказал. Павел Григорьевич слушал внимательно, ни разу не перебивал, наводящих вопросов не задавал и только в конце спросил:

– Вы упомянули про какое-то письмо? Оно у вас с собой?

– Дома. Если хотите, принесу и покажу.

– Принесите, пожалуйста. Всё, что вы рассказали, очень любопытно. На первый взгляд складывается такая картина: с вами действительно пытаются установить связь каким-то неизвестным земной науке способом. С какой целью? Это вопрос. И почему именно с вами? А не со мной, например? Сплошные вопросы. То, что вы не рассказали об этом при всех, – правильно. Пока рано. Будем ждать и наблюдать. Не пропускайте знаки. Я думаю, они не заставят себя ждать.

– Павел Григорьевич, а как вы поняли, что я не всё рассказал?

– Увлекался актёрской деятельностью, даже служил одно время в молодости в захудалом театрике. Язык жестов, знаете ли, он о многом способен рассказать, даже если человек что-то намеренно умалчивает. Особенно если намеренно. Вы поправили на носу очки, а потом провели пальцами под нижней губой – неосознанный сигнал, что всю информацию раскрывать не собираетесь.

– Так просто?

– Кроме того, раздумывали чуть дольше, чем обычно, прежде чем ответить. В первый момент все остальные искренне заинтересовались и возбудились, а вы вели себя так, как будто вас это не удивляет. Всё просто, если уметь наблюдать. Качество немаловажное для экспериментатора.

Профессор прошёлся по сцене из конца в конец и изрёк:

– Выходит, не зря я пригласил вас в нашу группу. Возможно, через вас с нами пытается связаться внеземная цивилизация.

– С кем – с нами?

– Ну, с учёными, с жителями планеты Земля… Не исключено, что это представители того же мира, который установил в своё время контакт с альбигойцами.

– Вы верите в это? Что с ними был контакт?

– Всё указывает на это! Расцвет науки и искусства – раз; наверняка катарам оказывали помощь при сопротивлении – два; хрустальная сфера, очень похожая на шар из вашего рассказа – три; наконец, содействие в побеге – четыре. А пуще всего остального, интуиция! Я вообще считаю, что вначале приходит озарение, а потом учёный долго пытается доказать, что дело обстоит именно так, как его «озарило»: пишет уравнения, придумывает теории, обосновывает так и эдак… Так что, дорогой мой, ждём и работаем, работаем и наблюдаем.

Глава 14. В гостях у детства

Глеб, как и обещал, позвонил Лене на следующий день.

– Лена, мне очень хочется погулять с вами по моим любимым местам. Какие у вас планы на субботу?

– Восьмого мая?

– Точно, восьмого.

– Я свободна. Пока никаких дел нет.

– Отлично. Тогда давайте так: вы выходите на Арбат, садитесь на тридцать девятый троллейбус в сторону Киевского вокзала и доезжаете до остановки «Улица Дунаевского». Это уже на Кутузовском проспекте. Справа от вас будет магазин «Овощи – фрукты», потом арка, а потом художественный салон. Так что не ошибётесь. На этой остановке я буду вас ждать в одиннадцать утра. Ну как, договорились?

– Договорились. Тогда до встречи в субботу?

– Да. Буду ждать субботы.

И вот наступило восьмое мая. Погода с самого утра задалась: тепло, на небе почти безоблачно. Глеб проснулся рано, побрился. Почистил ботинки, что случалось с ним нечасто. Аппетита не было, выпил только стакан молока. Время тянулось медленно, стрелки старых настенных часов с маятником как будто заснули на циферблате. Родители занимались своими обычными делами: отец раскладывал пасьянсы, а мама вязала спицами свитер для сына. Но вот наконец маленькая стрелка заползла за цифру десять, а большая дотянулась до шестёрки. Половина одиннадцатого. Глеб накинул пиджак и обратился к родителям:

– Пойду прогуляюсь часок-другой. Зайду в магазин, куплю чего-нибудь сладенького к чаю.

– К обеду не опаздывай, – отозвалась из кухни мама.

Спустившись по лестнице с третьего этажа, Глеб вышел во двор. У соседнего подъезда уже стояла чёрная служебная «Волга» бывшего коменданта Кремля генерала Веденина. На радиаторе машины гордо красовался «МОС-овский» номер. Генерал, как всегда по субботам, собирался поехать на дачу. Проходя мимо машины, Глеб кивнул водителю. Дальнейший его путь лежал мимо родной двадцать седьмой школы. К остановке он подошёл без десяти одиннадцать. По случаю выходного дня народу на остановке не было. Чтобы скрасить ожидание, Глеб принялся расхаживать перед витринами овощного магазина. Через окна было видно, что покупателей в нём было мало, только у прилавка, где продавали картошку, стояла небольшая очередь из четырёх-пяти человек. Из полуоткрытой двери магазина сочился весьма аппетитный запах квашеной капусты.

Наконец со стороны Большой Дорогомиловской улицы важно выплыл тридцать девятый троллейбус. В проёме сложившейся гармошкой передней двери появилось улыбающееся лицо Лены. Глеб кинулся ей навстречу.

– Леночка, милая, как я рад!

Лена протянула руку, и он помог ей выйти из троллейбуса.

– Видите: вот овощной, вот арка, а вон там и художественный салон. Всё правильно! Как вы доехали?

– Хорошо, троллейбус подошёл быстро. Полюбовалась Бородинским мостом, родным МГУ. Красивые места! И Кутузовский, конечно, очень благоустроенный. Здесь я в первый раз.

– Ну вот, теперь и погуляем. Давайте начнём с первой моей школы, она как раз за этой аркой. Туда я пошёл в первый класс. Сдавал, между прочим, вступительный экзамен: читал стихотворение Михалкова «В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора, я поведу тебя в музей, сказала мне сестра…»

– Вот через площадь мы идём и входим наконец, – поддержала Лена.

– В большой красивый красный дом, похожий на дворец, – вместе закончили молодые люди и рассмеялись.

– Вот она, моя семьсот одиннадцатая школа, – указал Глеб на пятиэтажное красное здание в глубине двора. – Такие школы строили в Москве вскоре после войны. Я в ней учился всего один год. Там в классах были старинные парты с откидными досками, мы писали перьевыми ручками, макая их в чернильницы-непроливайки. На моей форме были металлические пуговицы, я носил ремень и фуражку. А рядом с нашим тридцатым домом в это время строили мою будущую школу, двадцать седьмую. Туда я пошёл уже во второй класс. И без всяких экзаменов, потому что жил с ней рядом. Но о ней позже, а сейчас вернёмся в ещё более далекое детство – конец пятидесятых годов. Для этого свернём направо, а теперь налево – в арку. И мы во дворе дома двадцать шесть. Дом этот – не что-нибудь как: сюда я ходил в ясли, а потом в детский сад. Сейчас мы увидим эти исторические окна, а пока пройдём мимо подъезда номер Один всего Советского Союза. Здесь живёт наш Генеральный, дядя Лёня. Я его так называю, потому что они с моим отцом знакомы ещё с конца пятидесятых годов, когда Леонид Ильич был Председателем Верховного Совета СССР. Тогда они вместе встречали иностранных гостей на аэродромах: дядя Лёня со стороны советской власти, а отец – со стороны партийной. Здесь же живёт Председатель нашего Комитета Глубокого Бурения, дядя Юра. Папа с ним тоже знаком с конца пятидесятых годов – Андропов был его начальником в Международном отделе ЦК. Ну, и глава славного Министерства Внутренних Дел, товарищ Щёлоков, тоже живёт в этом подъезде.

Лена с интересом слушала рассказ Глеба и внимательно обозревала окрестности.

– А вот и первые ступени по длинной образовательной лестнице, – Глеб показал на неказистое деревянное крыльцо. – Это вход в мои ясли. Смотрите, этот лозунг появился здесь тоже в конце пятидесятых годов.

Лена увидела на стене дома фразу, аляповато написанную кем-то масляной краской большими белыми буквами: «МИРУ – МИР!»

– Она уже здесь почти двадцать лет, и никто не счищает, – улыбнулся Глеб. – Ни у кого рука не поднимается. И никто команду не даёт замазать. Любим мы мир во всём мире!

– Вот здесь вход в старшую группу детского сада. Ничего здесь с тех пор не изменилось, даже соседний подъезд остался таким же. Между прочим, в нём жил Аджубей, зять Хрущёва. Я в этом детском саду начал учить английский язык и доучился до того, что принимал участие в спектакле, который записали на международном радио и транслировали потом за границу. Играл сапожника и громко стучал молотком по деревяшке, иногда вставляя отдельные английские слова.

Лена с интересом посмотрела на Глеба.

– Do you speak English?

– Yes, I do, – с удовольствием ответил Глеб. – А уж в школе – это была спецшкола – мне этим английским всю плешь проели. Как говорил знаменитый Копьетрясец: Two beer or not two beer, that is the question9.

Лена понимающе улыбнулась:

– Да, это актуально – насчёт пива.

– Мы сейчас от пива отвлечёмся и напоследок посмотрим на вход в Дом Пионеров. Именно здесь голосует Леонид Ильич. Когда берёт бюллетень в руки и идёт к урне для голосования, всегда говорит: «Я – ЗА».

Молодые люди прошли сквозь калитку металлического забора и вышли со двора дома номер двадцать шесть.

– Моя альма-матер, – Глеб подвёл Лену к невысокому непритязательному трёхэтажному строению из двух корпусов, соединённых переходом. – Там, за этими дверями, было совсем неплохо. Мы даже географию на английском учили. Этот предмет у нас вела молодая девушка, наверное, сразу после института. Мальчишки полюбили её после рассказа о Чехословакии. Точнее, о чешском пиве. Она дала ему очень высокую оценку и сказала буквально следующее: «And men, – подчеркнула слово «men» и продолжила, – like it very much»10.

– Видно, она сама была большой любительницей этого пива. А я никогда его и не пробовала, – с сожалением заметила Лена.

– У нас ещё всё впереди, – подхватил Глеб. – А сейчас, Леночка, я очень хочу пригласить вас домой. У меня дома папа и мама, они будут рады с вами познакомиться.

По внешнему виду Лены он понял, что она смущена.

– А будет ли это удобно? – тихо спросила она.

– Я знаю, что они вам будут рады. Давайте зайдём в наш «Гастроном», купим торт. Вы «Сказку» любите?

Видно было, что этот вопрос для Лены не самый главный, но она всё-таки ответила:

– Люблю…

– Тогда пошли за «Сказкой».

Молодые люди прошли мимо большой афиши кинотеатра «Киев», оставили по левую руку киоск «Мороженое» – в котором одно время работал продавцом знаменитый «А что это вы здесь делаете?» – и вошли в торцевую дверь «Гастронома». К удовольствию Глеба, на витрине стояла «Сказка», а народу было мало. Как-никак суббота. Поэтому в кассу очереди не было.

Минут через пятнадцать, пройдя по двору, они уже открывали двери подъезда. Глеб решил прокатить Лену на лифте, который быстро довёз их до третьего этажа. Молодой человек открыл дверь квартиры своим ключом.

– Мама, папа, принимайте гостей, – громко сказал он с порога.

Из глубины коридора показалась удивлённая мама.

– Мама, знакомься: это Лена, выпускница Московского Государственного Университета, молодой астроном, кандидат физико-математических наук.

Лена зарделась от смущения:

– Здравствуйте.

Мамино удивление сменилось тёплой улыбкой.

– Здравствуйте, очень приятно. Проходите, пожалуйста. Нет-нет, разуваться не надо, – добавила она, увидев попытку Лены снять обувь.

– О, Глеб, ты торт купил? «Сказку»? Прекрасно. Давай его мне, а ты приглашай Лену к себе в комнату. А вот и наш папа идёт.

В коридоре появился отец.

– Кажется, у нас гости? Весьма, весьма рад. Вас зовут Лена, насколько я слышал? А я Семён Николаевич. С удовольствием попью чаю с вами и с любимой «Сказкой».

– Ждём вас на кухне минут через пятнадцать, – добавила мама.

Глеб открыл застеклённую дверь. Лена увидела в комнате пианино, стоявшее по диагонали между двумя стенками. Слева от него двери с большими окнами вели на балкон. Лена подошла к окну и выглянула наружу.

– Можно выйти на балкон?

– Конечно. – Глеб распахнул створки. – Не удивляйтесь одеколонному аромату. У нас на первом этаже парикмахерская. Кстати, прекрасный дамский зал.

– Какой чудесный вид на Москву-реку! А что там, на другой стороне?

– У-у-у, там у нас «Камешки». Деревня не деревня, но что-то в этом роде. Прислушайтесь: может быть, нам повезёт.

И правда, с того берега как по заказу донёсся громкий крик петуха: «А-а-ааа-ааа!»

– Вот под это пение и прошло всё моё детство. Правильный петух. По азбуке Морзе выпевает букву «ю». Наверное, поэтому я и полюбил музыку и радиодело.

Налюбовавшись видом, молодые люди вернулись в комнату.