На углу Вселенной

На работе написал заявление об отпуске и весело рассказывал коллегам, как буду ловить рыбу и собирать грибы в подмосковном посёлке. Но странное дело – облегчение, которое я испытал в самом начале дня, сменялось разочарованием по мере того, как этот день клонился к вечеру. Как будто стою перед дверью, за которой меня ждут удивительные приключения, а я боюсь открыть её. Почему? Что мне грозит? Разве мне не опостылела толкучка в метро в час пик, когда чувство локтя постепенно сменяется чувством злости из-за того, что один попутчик упирается этим самым локтем в грудную клетку, да так, что становится больно дышать, а другой громко дышит в затылок и при этом ещё хлюпает носом? Можно, конечно, работать на удалёнке, но не в моём случае.

Постепенно недовольство собой сменилось глухим раздражением. О чём я, собственно говоря, думаю? Ведь пуховки всё равно нет, очередная моя фантазия. Надо поменьше читать на ночь научной фантастики. Поеду в отпуск, отдохну, а потом примусь за новое интересное дело. Мне предложили место на Симеизской обсерватории, буду там старшим инженером на радиотелескопе. Хоть диаметр телескопа не очень большой, всего двадцать два метра, но для наших целей вполне подходит.

С такими мыслями, почти примирившись с собой, я поехал после работы к Глебу, предварительно созвонившись с ним по телефону. Просидел у него четыре часа, потом резко встал и засобирался домой.

– Ты куда? – удивился Глеб. – Мы же партию в нарды не доиграли!

– Понимаешь, мне надо домой. Совсем забыл – должны позвонить вечером.

– Ну-ну. Раз надо, значит, надо.

Друг ничего больше не сказал, но, пока я зашнуровывал в прихожей ботинки, боковым зрением ловил на себе его удивлённый взгляд.

– Пока, старик.

– До скорого. Звони, если что, – Глеб открыл дверь и выпустил меня на лестничную площадку.

Домой я прибыл без пяти минут одиннадцать. Ещё с порога увидел, как на прикроватной тумбочке мерцает сиренево-алым цветом круглый шар, то расширяясь до размеров крупного заварочного чайника, то сжимаясь в почти невидимую точку. Я, как был, в обуви и в верхней одежде, протопал в комнату.

«Что ты решил?» – Одеяло висело в воздухе рядом с тумбочкой. Его края заколыхались. Один угол протянулся к моей руке, и я непроизвольно пожал его. Как будто обменялись рукопожатием.

Времени на раздумья уже не оставалось. Сейчас или никогда. Я подошёл к тумбочке и взял в руки мерцающую сферу».

*      *      *

Роман закончил чтение, отложил в сторону листы с напечатанным текстом и задумался. Действующие лица в рассказе – Роман и его друг Глеб. Странно. Как будто про них с Глебом написано. Автору известно даже, что Роман занимается поиском внеземного разума. Только никакой дачи у него нет, да и на Симеизскую обсерваторию никто пока не приглашал. Пока? А что, если это письмо из будущего? Или из параллельной реальности, в которой всё похоже, да не совсем?

Для чего ему подсунули это письмо? Главное – кто? И что это за «интернет» такой? Сплошные вопросы и ни одного ответа. Уже засыпая, Роман подумал, что надо поинтересоваться у Глеба, играет ли он в нарды.

Глава 6. Институтские будни

Вокруг института творилось что-то непонятное. Ворота настежь, внутри грузовая машина с герметичным кузовом без опознавательных знаков, лай собак. Леночка Фролова – Роман её часто встречал в буфете, она работала в отделе межзвёздного излучения – пыталась отнять у мордоворота в рваной фуфайке тощего пса, которого мордоворот уже почти засунул в кузов своей душегубки. «Опять собак отлавливают. Но и то сказать, расплодилось их вокруг многовато в последнее время».

Наверное, если бы профессор Преображенский пересадил человеческие органы облезлому коту, тот с таким же сладострастием отлавливал бы бездомных собак, как этот дядька. Облезлый кот с трёхдневной щетиной держал собаку одной рукой, а другой отмахивался от наседавшей на него Леночки. Роман подошёл поближе.

– Что вы себе позволяете?

– У меня план! – рявкнул облезлый кот. – Не мешайте работать!

– И это вы называете работой? – У Леночки от возмущения голос сорвался на фальцет. – Отлавливать бедных бездомных животных, а потом их умерщвлять? Куда вы их везёте? Я знаю – вы прямо в кузове будете газ пускать!

– Не твоё дело, дамочка! Куда надо, туда и везём. Сказано – отловить всех собак на прилегающей территории и доставить по адресу… Ах, твою ж каналью!

Извивающийся в правой руке мордоворота пёс изогнулся и исхитрился цапнуть обидчика за руку повыше локтя. Тот взвыл и от неожиданности выпустил животное. Пёс кинулся в сторону и, отбежав на безопасное расстояние от врага, обернулся и зашёлся в заливистом лае. Ему дружно вторили другие собаки, в количестве не менее пяти, которые реагировали на всю сцену поимки своего товарища гавканьем, тявканьем, воем и скулежом, находясь при этом на почтительном расстоянии от машины и поблизости от спасительных кустов.

– Пошло оно всё к…!

Неразборчивая ругань облечённого властью преследователя собак потонула в общем хоре четвероногих представителей этого славного класса млекопитающих. Братьев наших меньших. Братьев – кому? Этот облезлый кот им братом точно никогда не будет, подумал Роман. Ни братом, ни другом. Только теперь Роман заметил разбросанные рядом с машиной куски отдельной колбасы по два двадцать. Очевидно, чтобы приманить собак и поймать их. Но что-то пошло не так.

– На кой мне всё это надо? – с этими словами неудачливый зверолов забрался в машину и, громко хлопнув дверью, завёл машину, нервно развернулся перед лестницей, чуть не наехав на нижнюю ступеньку, и, рыча мотором, выехал за ворота.

Никого, кроме Леночки, эта история, видимо, за живое не задела. Все сотрудники оставались в своих кабинетах, только две или три физиономии торчали в окнах коридора на втором этаже. В холле первого этажа за большим овальным деревянным столом сидела Волобуева Ирина и собирала заявки на продуктовые заказы.

– Роман, заказ брать будешь? Сегодня икру красную дают и колбасу сырокопчёную. – Ирина сделала вид, что не заметила Лену, вошедшую в институт следом за Романом.

– Да нет, не буду.

– А что так? Деньги кончились? Займи у меня, в зарплату отдашь.

– Просто не люблю красную икру. Вот если бы жёлтую… – отшутился Роман. – А из колбасы предпочитаю докторскую, она полезнее.

Группе профессора Кардашевского выделили комнату на втором этаже, на месте бывшего музея астрономии. Посчитали, что музей можно перенести в подвальное помещение, всё равно туда никто не ходит, кроме школьников во время экскурсий, а экскурсии бывают от силы один раз в месяц. Каждый из четверых сотрудников профессора имел в собственном распоряжении стол. Конторку профессора тоже сюда перенесли из круглой комнаты на первом этаже. Для этого пришлось вызвать пару дюжих молодцов, которые, обвязав конторку специальными тросами, подняли её с первого на второй этаж с помощью лебёдки за две минуты.

Комната была открыта, за своим столом сидел Михаил и читал старый выпуск журнала «Нэйчур» на английском языке.

– Привет, Михаил! Что читаешь?

– Да вот, решил обратиться к истокам. Статья «Поиски межзвёздных сообщений», 1959 год. После этой статьи радиоастрономы и стали искать сигналы на длине волны двадцать один сантиметр. Логично, конечно. Излучение нейтрального водорода, а водорода больше всего во вселенной. Ну, да ты всё это знаешь, а мне ещё предстоит познакомиться.

– Миша, а кто ты по специальности? Я на прошлой встрече толком не понял…

– А, извини! Я – кибернетик. Вот моя настольная книга, – Михаил показал Роману зачитанный томик. – Норберт Винер, «Кибернетика, или управление и связь в животном и машине». Павел Григорьевич пригласил меня в свою группу как специалиста по теории информации. Буду писать диссертацию по теме «Возможные способы передачи информации между живыми и неживыми организмами».

– Даже так? И как же информация может передаваться между неживыми организмами? И что это вообще такое – неживой организм?

– Твой сарказм почувствовал. Имеешь право. А ты знаешь, что до сих пор никто не знает, что такое вирусы? Что это? Живые или неживые организмы? А ведь они передают информацию! Да-да! Они содержат генетическую информацию в виде молекул ДНК или РНК и способны её передавать.

– Так ты биолог, что ли?

– Да нет, я же тебе говорю – ки-бер-не-тик. Помнишь, как в «Кавказской пленнице»: «И он совершенно точно сосчитал, сколько зёрен в мешке, сколько капель в море и сколько звёзд на небе. Так выпьем же за кибернетикэ!»

– Вот ты скажи, Михаил, когда у нас появятся такие компьютеры, чтобы у каждого на столе стояли? Я слышал, на западе уже есть.

– Да, у них с семьдесят седьмого года выпускают. Мы отстали немного. Но ты знаешь – совсем немного. В Зеленограде в НИИ «Научный центр» уже вовсю разрабатывают отечественные. У меня там однокурсник работает. Года через три-четыре и у нас будут, – уверенно заявил Михаил, упрямо мотнув подбородком. – Вот посмотришь!

– Вместе посмотрим, – поправил его Роман и направился к своему столу.

На столе белел сложенный пополам листок бумаги.

– Там тебе из канцелярии принесли. Сказали, как появишься – срочно зайти к замдиректору. Извини, сразу забыл сказать.

Роман развернул записку. На бланке канцелярии была написана его фамилия и указано время, когда Роману надлежало явиться к замдиректора по научной части Герасимову Игорю Николаевичу. Через десять минут. Роман пришёл вовремя. Заведующая канцелярией, чтобы не тратить своё время попусту на телефонные звонки, рассылала такие записки с курьером тем сотрудникам, кому была назначена аудиенция у начальства. Не увидел – сам виноват. Значит, на рабочем месте отсутствовал. Либо в курилке пропадал, либо в буфете прохлаждался. Конечно, никаких дисциплинарных мер к такому сотруднику не применялось, но когда факты накапливались, о систематическом отсутствии сотрудника на рабочем месте становилось известно в первом отделе. Попасть же на учёт в первый отдел автоматически означало стать невыездным.

– Здравствуйте, Игорь Николаевич, – Роман осторожно прикрыл за собой дверь, войдя в кабинет замдиректора.

– Входите, Покровский. Садитесь, – Герасимов указал Роману, куда именно ему надлежало сесть, а сам продолжал удерживать у правого уха чёрную телефонную трубку. – Это я не вам. Продолжайте.

Роман присел возле стола, поставленного перпендикулярно к тому, во главе которого сидел замдиректора. Вместе оба стола образовывали букву «Т». Вокруг ножки литеры обычно сидели сотрудники во время пятиминуток, заседаний, совещаний, летучек и планёрок, до которых весьма охоч был теперешний замдиректора. Злые языки поговаривали, что профессор Игорь Герасимов утвердился в своей должности после того, как женился на дочери предыдущего директора института. Но – злые языки есть злые языки! На чужой роток, как говорится, не накинешь платок.

Игорь Николаевич наконец положил трубку и всем корпусом развернулся к Роману.

– Хочу с вами посоветоваться, уважаемый Роман – как вас по батюшке?

– Анатольевич, – подсказал Роман.

– Да. Так вот, Роман Анатольевич, к нам в два часа приезжает журналист из газеты «Горизонты науки». Хочет взять интервью у учёных по поводу проблемы SETI1. Вы же состоите в группе Кардашевского? Кому, как не вам, давать это интервью.

– А сам профессор Кардашевский?

– В данный момент в Москве отсутствует. Уехал вчера в командировку в Париж. Другие члены вашей группы могли бы, но… Двое из них вообще не из нашего института, работают у нас на полставки, а четвёртый, Виктор Макеев, отказался. Мне, говорит, некогда интервью давать, я работаю. Так что, – Герасимов картинно развёл руками, – сами видите, Роман Анатольевич, больше некому. Не подведите, побеседуйте с корреспондентом. Реноме нашего института зависит и от того, что о нас будут писать в средствах массовой информации.

– Что я им скажу? Группа только-только образовалась…

– Ну, уж это ваше дело. Расскажите о планах, о перспективах, о значении для народного хозяйства, наконец! Год назад, я помню, был парад планет – все газеты и журналы об этом писали. Расскажите об этом.

– Какое отношение имеет парад планет к поиску внеземной жизни?

– Ну как же, как же! Многие только тогда и вспомнили о том, что есть другие планеты. Астрономию в школе прогуливали. А раз есть другие планеты, значит, и другая жизнь может быть. В общем, сами сообразите, как и что сказать. Но если не хотите давать интервью – мы можем попросить Емельяна Афанасьевича…

– Я согласен, – быстро сказал Роман. – Не надо Емельяна Афанасьевича.

Емельяна Афанасьевича в институте знали все. Очень общительный был человек. «Мели, Емеля, твоя неделя» – поговорка была придумана как будто специально про него. Он выступал на всех без исключения профсоюзных, открытых партийных собраниях и международных конференциях, проходящих в стенах института. Доверить дело Емеле – значило зарубить дело на корню. Роман понял, что ему не отвертеться.

– Хорошо, Игорь Николаевич. Я могу идти?

– Идите, конечно. Готовьтесь, Роман Анатольевич. Да, вот они прислали примерный список вопросов, ознакомьтесь пока.

Список был обширный. Начинался он, ни много ни мало, с каналов на Марсе. Та-ак, придётся освежить свои знания. В каком году, говорите, Скиапарелли открыл каналы на Марсе? Ах, вон оно что! Это был вовсе не Скиапарелли, он только нарисовал карту Марса, и произошло это спустя пятнадцать лет после того, как иезуит и по совместительству астроном Анджело Секки увидел на Марсе сеть из тонких линий. Тысяча восемьсот семьдесят седьмой год, великое противостояние, Марс находится всего в пятидесяти шести миллионах километров от Земли. А ведь бывает и четыреста миллионов километров! Скиапарелли чётко увидел полоски на Марсе, назвал их каналами и поэтому стал знаменит. Как много значит удачно подобранное название! И не важно, что планета красного цвета, сухая и безжизненная. Раз каналы – должна быть вода, и всё тут!

Ну ладно, с каналами понятно. Что там дальше по списку? Ага, Циолковский. Статья называется «Планеты заселены живыми существами». Какие подкованные корреспонденты у нас, оказывается. Циолковский гораздо раньше Ферми задался вопросом, почему нас никто не посещает. И сам же на этот вопрос и ответил: «Не пойдем же мы в гости к волкам, ядовитым змеям или гориллам. Мы их только убиваем. Совершенные же животные небес не хотят то же делать с нами. Должно прийти время, когда средняя степень развития человечества окажется достаточной для посещения нас небесными жителями».

За полтора часа Роман прошёлся по списку, подготовленному журналистами, и решил, что он готов к интервью. Теперь можно и пообедать. В столовую идти не хотелось. В подвальном помещении института был буфет, и хотя ассортимент разнообразием блюд не отличался, в нём вполне можно было подкрепиться. Дежурное блюдо – винегрет с сосисками – там имелось всегда. И кофе с пирожными. Буфетчица Алевтина Марковна начинала работать здесь ещё в то время, когда в ходу была контактная электрическая сосисковарка в виде коробки с шипами. Сосиски нанизывались на шипы, крышка коробки закрывалась, и аппарат включался в сеть. Сосиски, сваренные без воды, были даже вкуснее, чем приготовленные по обычному «водяному» рецепту. Но в шестидесятых годах начался переход на двести двадцать вольт, а этот прибор был рассчитан на сто двадцать семь вольт и поэтому оказался не у дел.

В очереди в буфете перед Романом стояла Лена Фролова и читала книжку. Он заглянул ей через плечо. «Глава 3: Лев Толстой и его первая ступень». Ого! Леночка, кажется, вегетарианка. Ну что ж, вот и общая тема для разговора.

Когда Роман подошёл к столику, за которым сидела Лена, она уже доедала свой винегрет.

– Можно к вам?

– Пожалуйста.

От Романа не укрылось, что глаза у Лены припухли и покраснели.

– Что с вами? Вы плакали? Это из-за собак?

– Представляете, эти изверги разбросали по территории института отравленную колбасу! Две собаки наелись и сдохли. Остальные убежали и спрятались в эллингах у строителей. Вахтёрша звонила в службу отлова животных, чтобы приехали и их забрали.

– Кого, строителей?

– Вы шутите? Трупы собак, конечно.

– Вы очень любите собак?

– Ненавижу подлость! Собаки – как маленькие дети, такие доверчивые. Они к людям очень дружелюбно настроены. За редким исключением. Некоторых собак специально воспитывают агрессивными, это другое дело. Я бы взяла этого пса домой, – глаза Лены наполнились слезами, – если бы он остался жив. Он лежал под кустом, я подошла и присела на корточки, а он поднял морду и положил мне на колени. И так жалобно заскулил! Просил, чтобы я ему помогла, а я уже ничего не могла сделать! Понимаете?

– Понимаю. – Роман помолчал. – Знаете что? Я могу с вами поехать на птичий рынок.

– Зачем?

– Купите себе там пёсика, будет о ком заботиться.

– Ну-у, не знаю…

– Подумайте. Если надумаете, заходите. Я сижу в комнате семьдесят восемь, на втором этаже.

– Я знаю, – Лена подняла на Романа глаза, которые до этого старалась скрывать. – У нас в отделе обсуждали создание новой группы профессора Кардашевского и вас упоминали. Спасибо вам.

– За что?

– За сочувствие. Уже уходите?

– Да. Сейчас корреспонденты приедут, будут выспрашивать, как мы собираемся искать внеземные цивилизации. Надо их встретить, пока Емеля не опередил.

Глава 7. Кутузовский проспект и его окрестности

– Роман! Привет. Что, на сегодня работу закончил? Если хочешь – садись, подвезу. Или прогуляться хочешь? В такую погоду только и гулять. Тепло, настоящая весна начинается.

Роман поздоровался с Глебом, который протирал переднее стекло у своего «Москвича».

– Опять дела в меховом ателье?

– И не только. Хочу и тебе предложить выгодное дельце. Здесь недалеко, как ты знаешь, гостиница «Украина», но сотрудникам не хочется тратить своё обеденное время, чтобы стоять в очередях. А печеньем и конфетками девушки любят полакомиться. Они меня попросили привозить им товар прямо в гостиницу. Готовы доплачивать, конечно. Я сказал, что у меня клиентов много, но обещал поговорить с надёжным человеком. Ты как?

– Что как? – не понял Роман.

– Не хочешь подработать? Или в обеденный перерыв, или после работы привезти им несколько коробок конфет и пачек хорошего печенья. Того, что обычно на полках в магазинах не залёживается.

– Как же я буду возить? У меня в отличие от тебя машины нету.

– Да ты за день здесь больше перетаскиваешь! Возьмёшь большую сумку, сядешь на троллейбус, проедешь одну остановку – всего делов-то. А потом, глядишь, и на машину заработаешь. У меня тоже машина не сразу появилась.

Глеб внимательно посмотрел на Романа.

– Ничего в этом противозаконного нет. Купишь конфеты за свои деньги, имеешь право.

– Я подумаю.

– Подумай. Только недолго. Желающие быстро найдутся. – Глеб помолчал. – Слушай, Роман, ты когда последний раз в кино был?

– Я? Давно. А что?

– Не хочешь сходить со мной на фильм «Полёты во сне и наяву»? У нас тут в кинотеатре «Киев» идёт.

– Это там, где Янковский в главной роли?

– Кажется, да.

– Я не против. Только мне к половине одиннадцатого надо быть дома. Одна знакомая обещала позвонить. Понимаешь, я обещал съездить с ней на птичий рынок. – Роман вкратце пересказал Глебу события вчерашнего дня.

– Могу предложить свою помощь, – неожиданно сказал Глеб. – У моего знакомого ощенилась сука. Помесь ретривера с лабрадором. Не ахти каких дворянских корней, но и не из подворотни. Красивые щенки, мохнатые, чёрные. Он как раз ищет, кому бы пристроить. Один мальчик и одна девочка.

– Я завтра могу у неё спросить. А ты пока своего знакомого не обнадёживай.

– Договорились. Ну так как насчёт кино? Согласен? Тогда садись в машину. Доедем, тут недалеко.

Глеб вёл машину аккуратно, но немного залихватски. Правил не нарушал, проезжая мимо гаишников, в их сторону не смотрел или не поднимал взгляд выше пупка.

– Когда едешь мимо гаишника, никогда не смотри ему в глаза. Он взглядом цепляет и в пяти случаях из десяти останавливает. – При повороте с Киевской улицы на набережную Тараса Шевченко Глеб притормозил и переключил передачи. – Это я тебе рассказываю на будущее. Пригодится.

Роман хотел поддержать разговор, но не знал, о чём рассказать. Глеб первым нарушил молчание:

– К нам вчера в магазин итальяшки набежали. Толпа человек в двадцать: гогочут, смеются. У них тут посольство через мост. У одного – маленького, чёрненького – ожерелье на шее висит. Сделано из монеток наподобие наших копеек. И он самый многоголосый. Кричит и кричит: «Кавиар, кавиар!» Остальные поддерживают. Я им говорю – здесь кондитерский, «кавияр» на соседней улице. Не понимают, хотя я по-английски объяснял. Пришлось проводить до дверей валютной «Берёзки». Отблагодарили. Сунули целый доллар. Что мне теперь с ним делать?

– Итальянцы вообще не любят иностранные языки учить. На севере Италии ещё немного немецкий знают, потому что Швейцария рядом. По-испански понимают, разговорный испанский похож на итальянский. Но английский знают только в пределах «кавиара». Больше знать не хотят. Впрочем, так же как и во Франции. Даже если знают, сделают вид, что не понимают. Есть даже анекдот про французского попугая.

– Какой?

– Французу выписали штраф за то, что его попугай ругался по-английски. Я, говорит, его покупал когда, не знал, что он английским ругательствам обучен. Ему отвечают: переучивайте, попугаи в нашей стране должны быть патриотами!

Повернув на набережную Тараса Шевченко, Глеб припарковался прямо у кинотеатра.

– Я тут недавно смотрел документальный фильм, как у них там на Западе паркуются. Машина почти у каждого, улочки маленькие, могут полчаса колесить, пока место себе найдут. Как ты думаешь, Глеб, у нас так когда-нибудь будет?

– Как? Чтобы припарковаться было нельзя? Вряд ли. Новые машины дорогие, да и не купишь их так просто. Года два надо в очереди стоять. У меня-то в Южном порту куплена. Знаешь песенку? «Мы пришли сегодня в порт… и стоим, разинув рот». Опять же, с запасными деталями тяжело. Если у тебя нет знакомого человечка на автосервисе, то пиши пропало: днём с огнём будешь искать – не найдёшь. Тут у меня недавно аккумулятор полетел, так несколько дней по мастерским мотался, и только пару дней назад удалось выменять свой горелый на более-менее отремонтированный. Вот пока стартёр крутит.

До начала сеанса оставалось десять минут. Глеб предложил:

– Успеем выпить по кружечке пивка. Здесь буфет замечательный. Ты как, не против?

Буфет в зелёном зале действительно был великолепный. Бутерброды с сыром, с колбасой сырокопчёной стоили всего по десять копеек. Роман с интересом огляделся по сторонам.

– Ты часто здесь бываешь?

– Где? – не понял Глеб.

– В этом кинотеатре.

– Конечно. Я же живу в этом доме. Удобно. Мальчишкой ни одного нового фильма не пропускал, особенно мы с ребятами любили «Песни моря». Иногда вместо уроков бегали сюда, не стану скрывать. А на зимних каникулах по утрам крутили детские фильмы. И мы на всю неделю покупали абонемент. Толю Клюквина и Кроша наизусть выучил. Пошли в зрительный зал, пора.

После фильма молодые люди решили прогуляться по набережной. Темнело. Глеб посмотрел наверх и указал Роману на балкон на третьем этаже, второй слева.

– Вон мой балкон. Я там антенну соорудил – вбил крюк прямо в стенку между кирпичами. Знаешь, с детства люблю радиодело, в армии был радистом. А в юности сделал свою передачу, «Радио Сокол» называлась.

Глеб сделал небольшую паузу и голосом диктора произнёс:

– Говорит «Радио Сокол», говорит «Радио Сокол»! В эфире знаменитый вокальный квартет Beatles: P.S. I love you!

– Радиохулиганство?

Глеб усмехнулся:

– Можно и так сказать. К моему величайшему удивлению, меня почему-то не трогали. Наверное, решили: пусть мальчишка развлекается, принимая во внимание номер дома и название улицы. А улица – Кутузовский проспект, а дом – номер тридцать. А в доме двадцать шесть весь наш триумвират живёт: Генеральный дядя Лёня, председатель Комитета Глубокого Бурения дядя Юра и Глава Внутренних Дел Николай Анисимович. Отцу подарили как-то приёмник «Альпинист». У него диапазон средних волн. А я как раз вещал на средних волнах – триста метров. С этим «Альпинистом» были интересные истории. Однажды выхожу из своего подъезда, проверить, насколько далеко мой «Сокол» долетает. В нашем дворе стоит такси, водитель сидит в машине, ждёт кого-то и моё радио слушает. То есть я слышу «Битлов» и из «Альпиниста», и из машины. Как раз, помню, «Can't buy me love» играло. И пошёл я со своим приёмником к центру, в сторону гостиницы «Украина». Дошёл до двадцать шестого дома, прошёл мимо подъезда дяди Лёни, дяди Юры и Николая Анисимовича – слышно прекрасно. И так по набережной почти до фабрики «Сакко и Ванцетти» дошёл, упёрся в её забор и на этом решил эксперимент закончить. А ты?