Это ваше танго

Спаситель наконец пробрался сквозь толпу и предстал перед Алисой во всей красе: высокий, мощный, глаза серые, голова обрита налысо, но, судя по бровям, мужчина когда-то был русой масти.

Манера смотреть смутила обычно решительную Алису.

Покраснев еще на пару полутонов, девушка все-таки выдавила:

– Да. Спасибо огромное, вы очень меня выручите, честно говоря.

– Ну, пойдемте вас спасать, – добродушно улыбнувшись, ответил мужчина и начал искусно лавировать в толпе.

Алиса выдохнула, приложила прохладные пальцы к пылающим щекам и пошла следом. На ходу она размышляла над внезапностью своей реакции.

Широкая спина спасителя рассекала толпу. От него веяло устойчивостью и уверенностью. Есть такой тип – мужчина-медведь: сила, добродушие, принципиальность и встроенное умение заботиться о тех, кто слабее. Из таких выходят очень чуткие партнеры, подумала Алиса. И сразу посмотрела на него с этой перспективы. Рост хоть куда – где-то метр восемьдесят пять, походка уверенная, не сутулится, двигается мягко, может, в прошлом спортом занимался, судя по неплохой фигуре, на вид ему что-то около сорока. Правда, джинсы эти простенькие и толстовка. Но в костюме точно смотрелся бы хорошо.

Алису всегда развлекало придумывать истории жизни людям, которых она видит впервые. Этой игрой на воображение ее в долгих поездках развлекал дед Семен. Со временем и опытом точность предсказаний выросла, а этот странный навык «видеть сквозь движение» пригодился и в танго. Сколько она повидала мерзких типчиков с идеальной техникой на танцполе! Но взглянешь на то, как бокал держит, как на других смотрит, как сидит, как взаимодействует, общается, и становится понятно, стоит ли кабесеить[2] или не обменивать свое время на отточенные, но бессмысленные движения и пустые объятия.

В этих мыслях Алиса чуть не врезалась в мужскую спину.

– Ну вот мы и пришли. Простите, присесть здесь совершенно не на что, но розетка рабочая.

«Боже, – подумала Алиса, – он еще и извиняется, вот ведь интеллигенция. Питерец, наверное».

– Что вы, все отлично. Я же не про посидеть интересовалась.

И усмехнулась. Главное, чтобы он ей сейчас не начал задвигать о возможности отморозить почки от сидения на холодном полу.

– Я подготовленная, – добавила Алиса и стала доставать из рюкзака зарядку, куртку, чтобы подложить под попу, и книжку, чтобы скоротать время.

* * *

Алиса углубилась в карманное испаноязычное издание «Белого сердца» Хавьера Мариаса и старательно делала вид, что читает, но Женя нутром чуял, что долго это не продлится: слишком уж бойкая натура. Так и вышло. Не прошло и получаса, как она начала говорить. Сперва это было больше похоже на монолог.

– Не знаю, что бы я без вас делала. Телефон сел, а там меня уже ждут. Понятия не имею, как теперь с ними встретиться. Как по-вашему, мы надолго застряли в этом лимбе? Надеюсь, что нет. Скорей бы уже распогодилось…

Жене казалось, что ответ девушке и не требуется, можно просто молчать и кивать участливо, но мысль о том, что ее лицо ему смутно знакомо, была сродни занозе.

– Да, небо не обещает нам легкой жизни… – протянул он, – Меня, кстати, Евгений зовут. Но можно просто Женя. Не сочтите, за пошлость, но мне кажется, мы могли где-то видеться. До меня тут донеслись знакомые слова, пока ваш телефон еще не отключился… Вы, часом, танго не занимаетесь?

Услышав эти слова, девушка импульсивно повернула голову в его сторону.

– Да быть того не может! – изумилась она, – Серьезно? А вы, наверное, еще и в Байрес летите?

– Летим, – скромно улыбнулся Женя, – так как мне к вам обращаться?

– Алиса, – ошарашенно произнесла девушка и протянула ладонь с длинными красивыми пальцами.

– Очень приятно, – бережно отозвался на рукопожатие Женя, – вы не против перейти на ты?

По лицу Алисы на краткий миг пронеслась волна раздражения – похоже, ее бесили церемонии. Тем не менее она смолчала.

«Наверняка решила не ссориться с обладателем розетки», – ухмыльнулся про себя Женя.

– Учиться? Плясать? Или еще какие планы? – он постарался придать голосу неформальный тон.

– Всего понемногу, – хмыкнула Алиса. – Давно уже собиралась подругу навестить. Возможность наконец-то представилась, и я полетела. Хотя до ужаса боюсь полетов, можешь себе представить?

– Так выпить надо было, – улыбнулся Женя.

– Так я выпила в полете. И перед ним тоже немного. Помогло, но ненадолго – трясло так, что все выветрилось на нервной почве.

– Понимаю. Меня тоже потрясло. Но дело того стоит.

– Ну да, ну да… – пробормотала Алиса неопределенно.

Похоже, разговор начал ее тяготить, а Женя так и не успел подобраться к разгадке своего внезапного гештальта.

– А ты откуда?

– Из Москвы. А ты?

– Из Питера.

– Здорово. Девчонки много хорошего про вашу Касу[3] рассказывали, но я сама пока только в Квартале и Мансарде была. Может, там?

– Каса. Исключительно Каса. По крайней мере, последние лет пять…

– А у тебя в Байресе какие планы? – спросила Алиса.

– Да никаких, если честно. Ясное дело, что потанцевать на милонгах мне особо не светит, а значит, еду посмотреть, поучиться немножко. Пятнадцать лет в танго и ни разу не побывать в Мекке – это как-то совсем моветон.

– Пятнадцать?! – оживилась Алиса.

– Ну да. – сдержанно ответил Женя.

– И ни разу?!

– Ну да.

– Вот это да…

– Что есть, то есть. В общем, это был долгий путь к мечте, так что небольшая задержка в аэропорту – мелочи жизни.

– Да уж, – усмехнулась Алиса. – Ну, хорошо, а как насчет Москвы? Вамос? Планетанго? Рандеву? Калашный?[4]

– Я редко у вас бываю, меня и дома неплохо кормят…

– А Европа? Сиракузы? Лодзь? Ситжес[5]?

И вот тут, наконец, в голове пронеслась вспышка узнавания. Ситжес, ну конечно! Но сколько лет прошло!

– Ситжес! Шестнадцатый или семнадцатый? – выпалил он.

– Офигеть!!! Семнадцатый!!! Это дело надо обмыть!

– А есть чо?

– Нет…

– И у меня…

– Так я сгоняю? Ты ведь не сбежишь? У нас стратегическая точка, ее нельзя оставлять?

– Это какая?

– Розетка!

– А, ну да…

– Тебе что взять?

– Вино белое или брют полусухой. Мы же празднуем.

– Окей, я мухой.

Обрадовавшийся удачному распутыванию мысленного узла Женя ушел по направлению к аэропортовым кафешкам. Алиса тем временем впала в несвойственную себе задумчивость. В этом непривычном состоянии ей пришла на ум история, которую поведала ей Марго накануне поездки.

Adiós, Buenos Aires!

Сашу уволили. Опять. Произошло это ужасающе буднично. В родной России признаки надвигающейся грозы наверняка были бы видны издалека. Эдакие грозовые тучи в виде загадочного шепота коллег или частых вызовов к начальству. Да чего там, многие управленцы и вовсе не стесняются выразить неудовольствие твоей персоной в грубой и оскорбительной форме. Зато честно. И ты либо кидаешься в ножки, что не пристало делать уважающей себя прогрессивной женщине за тридцать, либо начинаешь изучать рынок в поисках новой кормушки.

Но рафинированный бюргер, которого не скроешь за хипстоватой бородкой и татухами, просто поставил ее перед фактом. Мол, бизнес и ничего личного, детка. Успехов тебе в дальнейшей карьере и вот это все.

Эта пресная постановка с Сашиным участием разыгрывалась уже в третий раз.

«У, сраные немцы! – кипела она внутренне, – влепить бы тебе по роже поганой!»

А сама делала понимающее лицо. Улыбаемся и машем, парни, улыбаемся и машем.

Хорошо еще в этот раз она успела нагулять жирок. Финансовый, разумеется. Как и все «прогрессивные девушки за тридцать», Саша время от времени занималась то йогой, то фитнесом, питалась то бургерами, то семенами чиа и киноа и потому выглядела весьма сбалансированно. Не сушеная вобла, но и не кусок шпика. Так вот, в эмиграции ей удалось не только прикупить студию на задворках Москвы, но и создать подушку безопасности, куда она сейчас и плюхнулась после толчка под зад от теперь уже бывшего босса.

Благодаря этому она могла себе позволить не метаться истерично в поисках работы, как это незамедлительно сделали бы ее оставшиеся в родном болоте подруги. Эти квакши, конечно, метались бы уже в истерике: ах, как же теперь жить, да я не нужна никому и тому подобная ересь.

Как и большинство подруг, Саша так и не нашла себе принца в белом кабриолете, но в отличие от них чувствовала себя вполне уверенно в этом суровом и беспощадном мире.

Прежде всего, она представитель востребованной пока еще профессии: тестирует приложения для мобильных платформ. «Яблоки» и «зеленые роботы». С таким набором навыков уже можно чувствовать себя относительно спокойно в плане финансов даже в России. Но Саша – самое настоящее дитя своего времени, человек мира. По-английски говорит свободно. Правда, этим сейчас никого не удивить – этот навык уже почти повсеместно идет в стартовом пакете. У Саши есть много дополнительных лингвистических опций. Немецкий, польский, французский, итальянский. Ну и, конечно же, испанский, наследие давней страсти – аргентинского танго.

Его она учила самым эффективным способом – с помощью носителей. Благо аргентинская культура была до невозможности на них плодовита. На милонгах города Добрых Ветров, или как его там на местном, ей, эффектной блондинке с широкими скулами, зелеными глазами и полными губами, приходилось буквально отбиваться от местных Хосе, Хавьеров, Маркосов и иже с ними, как от мух.

Удивительная все-таки метаморфоза для российской тангеры… Дома ты или товар на прилавке, или львица в засаде. Причем львиц по той саванне гуляет куда больше, чем буйволов. Да что там буйволы! Кабанчиком бы разжиться! Но за них конкуренция еще хлеще. Война на чужой территории. Налетят гиены, присядут кабанчику на коленки и давай ржать и сопеть томно в ухо. Для львицы – слишком дешево и унизительно. Буйвола так не завалить. Но бородавочники ведутся, и гордой охотнице раз за разом остается лишь хлебать винишко с подругами по прайду.

Свою первую поездку в Буэнос-Айрес, он же БА, он же Байрес, Саша запомнила как путешествие в зазеркалье. Ее внешность и в Москве позволяла выделиться из толпы. Даже из толпы красавиц. Среди одинаково штампованных кукол она всегда была, что называется, авторской работой. Но в Латинской Америке, среди смуглых толстушек, Саша была прямо-таки богиней. Нет, встречались и среди местных достойные красавицы, да и поток паломниц к святым местам – Canning, El Beso, La Viruta[6] – вряд ли иссякнет, пока живо ЭВТ[7], но все они тонули в море тестостерона, испускаемого черноглазыми брюнетами.

И вот она уже не просто Саша. Она Алехандра. Это уже звучит почти божественно. Ну или, по крайней мере, державно. Теперь она не охотница, а объект охоты, не товар, а богатый и придирчивый потребитель. И неважно, что танцует она, откровенно говоря, средне. Не плохо, но и не безупречно.

Критерии Сашиного отбора развернулись на сто восемьдесят градусов: если раньше конкурс могла пройти любая относительно вменяемая мужская особь, не смердящая потом, то теперь она даже не смотрела в сторону тех, кто не носил пиджака и не пользовался парфюмом. Исключение делала только ради знаменитых аргентинских пенсионеров со стажем вождения женщин по танцполу тридцать лет и более. Танцевать с ними считалось хорошим тоном среди знающих милонгер[8], и Саша обычно благосклонно соглашалась на танду с каким-нибудь похожим на таксиста пузатым усачом или тем более ископаемым свидетелем живого Освальдо Пульезе[9].

В остальном ее выбор – либо мускулистый мачо, словно из киноленты об итальянской мафии, либо романтический юноша худощавой конституции с томными карими глазами. Первые нравились ей ощущением скрытой угрозы. Эдакие тигры, которых очень хочется приручить. Вторые тоже походили на кошачьих, но поменьше. Их хотелось приласкать.

Очевидно, что подобные экземпляры обитают и в старушке Европе, но все-таки не в таких количествах. Именно поэтому, переступив черту, обозначавшую на карте времени возраст Христа, и в очередной раз получив от жизни болезненный пинок, Саша решила, что чувства собственного достоинства ей маловато. Нужно чувство собственного превосходства. И взяла билет в Аргентину.

Не за полгода, как раньше, без дурацких многочасовых ночных бдений на пересадках. В город черных и преимущественно бедных мужчин едет белая и состоятельная госпожа.

Неподготовленного европейского туриста легко может шокировать хаос латиноамериканской жизни, но Саша в Буэнос-Айрес прибыла уже в пятый раз. Она бегло лепетала на жекающем испанском, знала, где менять деньги и в каких районах не стоит бродить ночью. В общем, она была тут если не как дома, то в гостях у старого приятеля. Правила чужой берлоги знала и чтила.

Повинуясь нахлынувшему на нее барскому настрою, Саша, вопреки обычаям предыдущих поездок, не стала метаться по всем известным урокам и милонгам, и вверила судьбу путешествия тем самым добрым ветрам.

Они плавно доставили ее в приличный отель в районе Палермо, подождали, пока она примет душ, и так же ласково понесли в ближайшее кафе.

Несмотря на адский джетлаг, с годами дававшийся Саше все труднее, ощущала она себя тополиным пухом в свете яркого южноамериканского солнца. Тепло и покой, затопившие тело и разум. Что и говорить, решение приехать сюда было верным. Всеобщее состояние «Manana-tranquilo-poco-poco»[10] целиком захватило ее.

Во времена своих первых вылазок в Буэнос-Айрес Саша бежала на милонгу, едва очутившись в городе. Она долго и тщательно готовилась к этим «балам» и с головой ныряла в пучину аргентинских страстей. Теперь ей было лень.

В первый день Саша не спеша прогулялась по городу и пораньше легла спать. На второй – тоже гуляла.

А Танго следовало за ней тенью, шуршало, шептало из радиоприемников, Bluetooth-колонок уличных попрошаек, плясавших за копейки для туристов. Танго было в сигналах клаксонов таксистов, костюмах и шляпах мужчин, каких уже почти не встретишь в Европе. Даже булочные напоминали о милонгах и манили запахом свежих медиалунас – местных рогаликов. Ничего необычного, если вдуматься, они из себя не представляют. Но когда ты всю ночь кочуешь с милонги на милонгу и по традиции к трем часам приплываешь в La Viruta с ее непередаваемой атмосферой, пляшешь снова, неизвестно откуда добыв заначку сил, в изнеможении падаешь за столик, и тут тебе приносят это свежее и ароматное чудо… Есть в этом свой неповторимый шарм.

Вечером второго дня Саша приняла ванну, и обмотав голову полотенцем, медитативно выбирала платье с туфлями. Она словно видела эти вещи не глазами, а сердцем. Выбирала не цвет и фасон, а энергетику. Или ауру, если угодно.

Вот у этого синего с узором такая же синяя, сдержанная аура. В нем можно сходить на разведку, присмотреться, принюхаться. Потанцевать точечно, без фанатизма. Красное платье означало бы отчаяние. Эдакий крик души: да, я уже не молода, но тоже хочу танцевать! Ну, хоть кто-нибудь… Бр-р-р! Хорошо, что у Саши нет красного платья. Его время еще не пришло. Впрочем, Саша не была уверена, что она все еще будет ходить по милонгам, когда такой момент настанет. Но кто знает…

Стряхнула тоскливые мысли и взглянула на коротенькое черное платье – униформу диверсантки. Это облачение танго-синоби. Идеальный наряд для операций по ловле особо ценной добычи. Правда, работает она, только если ты молода, стройна и хороша собой.

Саша внимательно посмотрела на себя в зеркало.

Мимические морщины легко спрятать, к тому же в местах типа той же La viruta лица особо и не видно. Темно как на школьном дискаче. Ноги у Саши такие же стройные, как и в восемнадцать – если где и отложился жирок, то на них это не сказалось.

Вопрос с туфлями быстро разрешился сам собой: из пяти привезенных с собой пар к черному платью подходили одни – серебристые Madame Pivot.

Саша знала, что местные пигалицы красятся довольно вульгарно, чтоб за версту было видно, но идти на поводу у толпы и косплеить стриптизершу не стала – это пошло. Обилие штукатурки старит, а ей это ни к чему. Юной особе важно показать самцам, что она уже достигла возраста согласия, у нее же цель скорее обратная. Ее боевой образ – кавайная блонди. Именно он подарил ей массу незабываемых моментов как на милонгах, так и за их пределами.

По результатам техосмотра в зеркале Саша пришла к выводу, что в этот образ она, как и в школьные джинсы, все еще влезает. И настроение сразу заискрилось бенгальским огоньком.

Правда, пока она мылась и вертелась перед зеркалом, на экране мобильника появилась цифра 23. Ехать в Cachirulo уже поздновато, лучше уже сразу в La Viruta. Оно и к лучшему – все дороги все равно ведут туда.

Намарафетилась и в путь.

Желтое такси, улыбчивый дядька-водитель.

– В первый раз в БА? – спросил на ломаном английском.

– В пятый… – бойко отрапортовала она по-испански.

– Ого! – удивился таксист, – да ты почти местная!

– Можно и так сказать, – улыбнулась Саша.

– А зачем приехала?

– Не знаю, если честно. Раньше всегда приезжала танго танцевать, а теперь просто захотелось.

– Танго? – удивился таксист. – Это ж для стариков, вроде меня. Молодежь танцует сальсу или кумбию.

– Так получилось, – пожала плечами Саша.

Она и сама теперь не знала, почему из всего многообразия способов сублимации горизонтального желания выбрала именно этот. Говорить напыщенные и затасканные фразы про то, что танго само ее выбрало, не стала.

Остаток поездки водитель был молчалив. Лишь изредка ругал на люмфардо[11] вполголоса коллег по цеху и правительство.

Саша восприняла это как знак того, что для него она больше не туристка, с которой не стыдно содрать пару лишних песо, а своя. Приятное чувство.

La Viruta не изменилась с последней встречи. Саше казалось, что она могла бы пройти между столиков с завязанными глазами. Впрочем, тут было так темно, что в повязке не было нужды.

Она заняла предложенное распорядителем место, заказала бокал каберне совиньон и принялась изучать обстановку.

Время наплыва выживших со всех городских милонг еще не пришло[12], и на танцполе властвовали фрики – невнятного вида доходяги, именовавшие отсутствие мастерства «новым стилем». Они с трудом держались на ногах из-за фернета и плохой техники, но выделывали ногами партнерш всякие заковыристые кренделя.

Саша не пошла бы с такими плясать, будь они последними танцорами во всей Аргентине – она слишком давно в танго, чтобы позволить использовать себя в качестве метательного снаряда или танго-груши.

Многие из девушек, к слову, и впрямь походили на груши: милая в силу молодости, мордаха, дряблые, словно студень, ручки, животик, кокетливо торчащий из-под маечки, ножки с попой – что пирожки сдобные. С ходу видно, что не утруждали себя многочасовой шлифовкой танцевальной техники.

Саша по опыту знала, что смотрится эта сдоба аппетитно ровно до той поры, пока источает аромат свежей выпечки. А потом… Молодость – товар скоропортящийся, а мастерство – инвестиция более надежная.

Пока она кисло философствовала под замечательно дешевое, но божественное на вкус винишко, в зале стали появляться персонажи совершенно иной породы – те, кого сама Саша называла «пиджаками».

Многие из этих пиджаков были на размер, а то и два больше нужного, но эта спецовка старых лет все-таки уже выходила из употребления. Наиболее успешные танцоры пошили костюмы по фигуре, а дедушкины обноски сдали младшим братьям и приятелям. Менее именитые обходились вовсе без пиджаков – просто широкие брюки и рубашки. Но чего они не утратили, так это умения обниматься, оно у них передается от одного поколения танцоров к другому, словно учение древних мудрецов.

В России-матушке, да и в Европе-старушке, встречаются превосходные танцоры, но навыком обволакивать женщину до полной потери ориентации в пространстве, которое частенько встречается у аргентинцев, из них владеют единицы. В Буэнос-Айресе, у истоков танго, партнеры могут мазать мимо бита, делать из раза в раз одни и те же фигуры, двигаться неуклюже и строить при этом идиотские рожи, но обниматься при этом как боги. Черт его знает, как им это удается!

Саша мгновенно перевела прожектор своего внимания на них.

«Если отбросить эмоции, – подумала она, попытавшись взять себя в руки, – толку от всех этих Хорхе с Мигелями не больше, чем от каких-нибудь тиктокеров. Но это оттого, что их неправильно используют. Почему бы не определить их лечить аутистов, которых кругом становится все больше и больше? Чем они хуже тех же дельфинов или собак? Эти улыбчивые, вечно сómo-estás-muy-bien-граждане способны моментально разгладить морщины и выветрить заботы из головы уставшей от забот женщины, по крайней мере, на время. Главное, чтобы лабрадор при этом не возомнил себя королевской болонкой…»

Матиас привлек Сашу почти сразу после своего появления в клубе. Ее типаж: худой и довольно высокий мальчик с легкой небритостью и томно-поэтическими карими глазами. Если провести аналогию с «Мушкетерами», то Матиас был бы в этом кино Арамисом. Одет неброско, но элегантно: черные брюки и белая рубашка. Простые черные лакированные ботинки блестят в свете прожекторов. Лицо спокойно и расслаблено. Не было шального блеска в глазах и суеты – парень пришел отдыхать, а не работать.

Облобызался с другими пиджаками за столиком в духе местных традиций, заказал бокальчик шампанского с энергетиком и завел с ними какую-то болтовню.

Скабесеить его не составило труда. С этим в Аргентине вообще нет проблем, если ты эффектная блондинка. Местные мужики куда ближе к природе, чем русские и европейцы, и потому на привлекательную самку реагируют однотипно и предсказуемо.

Потанцевали под волшебный бархатистый голос Анхеля Варгаса – отличное начало. В России мало кто может по достоинству оценить эту музыку. Оно и немудрено. Попробуйте спеть аргентинцу про ваше родное Купчино или Южное Бутово. В его голове едва ли найдутся инструменты для визуализации тамошних человейников и торговых центров, так что ностальгировать он не станет. Для жителей другого полушария песни о местных районах – это какой-то мифический конь в вакууме. Ни тебе динамики, ни пасьена[13]. Скука.

Но Сашу неслучайно местные принимали за свою. Она, конечно, не выросла где-то в Росарио[14], но о чем эти песни, представление имела.

Это ей помогало создать правильный настрой. Все-таки кто бы что ни говорил, а женщина в танго – не просто марионетка в мужских руках. Прежде всего она причина самого танго. Не будь ее, мужики в тридцатые годы прошлого века не плясали бы друг с другом[15]. Кроме того, непосредственно в танце у нее есть своя роль. Пара на танцполе – это что-то вроде команды из пилота и штурмана в гонке. Партнер выступает в роли пилота, тут нет спора, но пословицу про голову и шею наши бабушки придумали не случайно. Именно партнерша создает магию, превращает механические шаги в сцепке в нечто большее. Если, конечно, умеет.

Саша умела. В ее жизни случилось немало мужчин. Благо

в современном мире это не считается чем-то предосудительным. Ну не довелось ей пока встретить того самого. Уж больно быстро они прогорали все. А возиться с преданным очкастым занудой – это себя не уважать. Нет, до таких глубин она еще не пала.

С Матиасом все пошло по стандартной, правильной схеме. Волнующий взгляд зеленых глаз из-под пушистых ресниц был встречен пристальным и уверенным взглядом карих. Быстрые и четкие, как военный марш, шаги к ее столику, протянутая ладонь с длинными пальцами, очередь на танцпол, похожая на выезд со двора на оживленную магистраль.

В Аргентине не принято начинать танец с неловкого молчания, как это часто случается в России или Европе. Тут обычно первую половину мелодии люди налаживают связь с помощью того, что в странах западной культуры принято называть small talk. Разговор строится всегда примерно одинаково.

– Привет. Все ок?

– Да, все путем. Как сам?

– Все хорошо. Ты откуда?

– Из России. Точнее, из Германии. Я там работаю и живу сейчас.

– В БА впервые?

– Нет, уже в пятый раз.

– Ого! Да ты почти местная. У тебя отличный кастежано[16], если бы не видел, что ты блондинка, подумал бы, что ты из наших.

– Спасибо.

– Давно прилетела?

– Вчера…

Ну и так далее. Цель этой незамысловатой беседы примерно такая же, как у хвостов синих человечков в фильме «Аватар», и слова здесь не имеют особого значения. Первые секунды после начала танды на танцполе все еще стоит равномерный гул. Музыку почти не слышно и мало кто танцует.

Оно и хорошо. Голос – Сашино секретное оружие. Капкан для мужчин. Внешность – приманка, на которую мужик ловится, как на живца, но если голос противный, рыбка может и соскочить. Сашин голос действовал как оружие массового поражения. Мягкий, мурлыкающий, чуть-чуть наивный и детский. Если еще при этом чуть-чуть выпятить губки в духе японских школьниц из манги, большинство южан мигом распускают перья и выключают голову. Но тем, на кого Саша охотится на милонге, она и не нужна – пиджаки танцуют на инстинктивном уровне.