скачать книгу бесплатно
Вадим прыснул. Ну, не говорить же ему, что эти офицерские наставления он давно уже воспринимает, как фоновую музыку?
Промолчали. Вадим облакотился на подлокотник, наклоняясь в сторону Наташи.
– О чем думаешь?
– Глупость, – хлестко ответила она. – Мы на чужой территории, энергии – не стенки и в любой момент может нахлынуть. Группа – сплошь молодняк, не знающий, что такое магия. А вы вносите сумятицу, устраивая мордобой с целью меня вывести из себя и посмотреть, что будет, – Наташа вздохнула тяжело и потянулась вперед. – Идея интересная для вас, людей. Но использовать давние стычки, как основу легенды, чтобы прикрыть цель: узнать мою силу и внутренний мир, – Наташа фыркает насмешливо. – Вы рисковали. И с нами, и с тем, что за территорией, и с последствиями, – Рыжий рыкнул и ощерился, показывая клыки на всю длину. Золотая энергия вспышкой обожгла двоих мужчин. Поле из слепящей энергии цвета золота ревело, как надвигающаяся буря.
– Чтобы больше такого не было.
Не просьба, не предложение, и даже не приказ, удар, оставляющий возможность действовать лишь согласно этим словам. Что будет в случае отступа, представить было несложно, а вот как это будет, и представлять не хотелось.
"И что теперь?" – задает сам себе вопрос Николай. Секунды уходят. Отвечать нужно сейчас, пока не разорваны с таким трудом сплетенные нити сотрудничества и зарождающихся симпатий. Нужно продолжать разговор, нельзя пускать ситуацию на самотек.
– Не будет, – обещает Николай.
– Наши психологи твердили, что ты либо слишком хитрой себя считаешь, либо ты прямолинейна и не сможешь прятать свои эмоции и мысли, – уязвленно жалуется Вадим.
Наташа устало улыбается.
– Не говори так нашим офицерам. Могут докладную написать. Скажут, что ты неуправляема.
Николай несколько завидует такой простой смене Вадима. Он легко обсуждает начальство, и ему это подходит: сильный храбрый военный, не любящий тыловых "паркетников".
– Я и есть неуправляемая, – легко соглашается Наташа с абсолютным безразличием. Вадим вздыхает, чтобы осадить такой пыл, надавать по шее и велеть беречь свою шкурку, потому что шкура – не шуба, в магазине не поменяешь. – Вадим, – Наташа отворачивается от огня, смотрит на телохранителя и отвечает на все сразу: – Нет. Ваши офицеры – ваше дело. Если кто-то пойдет против моей стаи, я буду действовать своими методами.
– Это как? – разводит ладони Вадим, намекая на них с Николаем. Боль болью, но они живы. И колдовство колдовством, но есть силы в этом мире, с которыми лучше вести себя предельно аккуратно.
;Какая правильная мысль! – тянет Рыжий.
;Я сама, – просит Наташа, направляя энергию мягкой поступью в сторону телохранителя. Рыжий со смешком предвкушающе улыбается и уступает.
Вадим осекается, ощутив жар, ползущий по рукам. Жар ползет, подобно змееям, давит, и держит так крепко, что тело даже не может сдвинуться с места. Естественная и простая ошибка, которую он понимает прямо сейчас. Ни побороть, ни сбежать от магии нельзя. Он – человек, и не всегда это значит все самое лучшее.
– Мои решения не оцениваются твоим судом.
Не обвинение, не приговор. Закон, за нарушение которого один ответ, настолько красочный, что нет нужды описывать его другим преступникам, ведь память о предыдущих наказаниях сильнее любой иллюстрации.
;Не грохни его, – просит веселый Рыжий. – ;Нам их всех поштучно сдавать обратно.
Наташа смеется мысленно и обещает, что не убьет.
Жар вспыхивает и ударяет в грудь, прочерчивая линию по ребрам. Вадим почти слышит, как от жара трещат кости. Жар исчезает, а ощущение чужого присутствия вокруг себя только больше тяготит. Рана вспыхивает внутри, всё закаменевшее тело вздрагивает крупной дрожью и расслабляется. Вадим трет грудь ладонью. Боль исчезла, раны будто и не бывало, на память остается только слабость, легкое головокружение и тошнота, будто он около часа крутился юлой. А вот, что не исчезло, это чужое присутствие. Внимание из засады, как пристальное изучение и ожидание действий, большинство из которых ведет к одному: к свирепой атаке наблюдателя.
– Прости, – выдыхает Вадим. Кашляет, захлебываясь, и откидывается в кресле назад. Обивка ледяная, несмотря на огонь в камине. Только сейчас он понимает, что дьявольски замерз. Замерз настолько, что ноги от ступней почти до колена ощущаются тяжелыми камнями.
Помощь, внезапно, приходит от Николая.
– Не скажу, что я не хотел этого, – говорит он чуть громче обычного, и вместо простого разговора получается какой-то полуупрек-полупредупреждение, будто говорящим: "Я вот не хотел, но ты все же так некрасиво ответил на мои действия". Николай сглатывает ком в горле, глухо вдыхает через силу и продолжает, совершая то, чему Наташа сама же и учила: открывает помыслы и направляет это все ей, но этого мало и он произносит словами: – Это было необходимо. Мы по-другому не можем.
– Изменить способ работы и изменить цель работы – две вещи абсолютно разные, – жестким голосом отвечает Наташа. Николая и Вадима согревает теплый солнечный ветерок, и в комнате будто сразу становится теплее и светлее. – Если вы хотите взаимодействовать, вам придется научиться идти с нами на равных. Попытаетесь притеснить – умрем, но прегрызем вам глотки, и всё посмертие будет терзать, рвать и истреблять мир людской. Смерть для нас – продолжение охоты. Для вас – бесконечный ужас. Хотите жить без нас, пожалуйста. Мы уйдем. Последствия увидите сами, и исправлять будете сами. Поверьте на слово, не сможете, – Наталия смотрит на Николая и усмехается. Остро, хищно. Будто из этой ухмылки лицо превратиться в оскал, мелькнут острые зубы и разорвут его. – И да. У вас только два выбора, как в ваших любимых легендах: Черное и Белое. Смерть без мира с нами и Жизнь вместе с нами. Мы хотим мира, но притесните нас, и вы – наши враги. Подумайте об этом, – Наташа отворачивается к огню. Смотрит на взмывающие блики, и добавляет: – Найдите путь нейтралитета, раз так нас боитесь. Я уже говорила, что нужно нам. Сможете устроить это, и мы просто не будем пересекаться, – Наташа ведет ладонью рядом с огнем, будто гладит, и зарывается пальцами в шерсть вновь забравшегося на колени Рыжего. Голос её становится тише, от него уже не хочется вздрагивать, как от рычания дикого разозленного зверя, но и не пропадает та необьяснимая энергия, та сила которая вынуждает слушать, и толкает прекратить это, сделать всё, лишь бы закончилось то, от чего так всё в страхе сжимается внутри. – У вас будет месяц по возвращению. Подумайте. Может, что-то выйдет.
Наталия говорит уверенно. Не издевается, не намекает на то, что это бесполезно. Она считает, что это возможно, давая согласие, что нужно попробовать. Дмитрий повинуясь её знаку называет даты через месяц, когда они будут свободны. Вадим отмечает, что там выйдет больше месяца, почти на календарную людскую неделю, но молчит об этом.
– Наташ, – слабо зовет он. Наташа подходит к нему от стола, где сверялась с какими-то записями, на ходу давая комментарии Дмитрию по кормежке духов, запасах для белок, и встрече с тигром. Когда она останавливается рядом с креслом Вадима, тот не скрывает ничего, открывает мысли, смотрит печальными глазами и говорит эпохальную фразу: – Виноват, дурак, прости.
– Я поддерживаю только первое и последнее, – говорит Николай. – Второе это только про него.
Вадим кидает на него полный злобы взгляд и смотрит на Наташу еще раз. Николая пробирает на комментарий:
– Картина маслом: Ну, дай тапки догрызу.
– Плагиат, – отвечает Наташа все тем же, вибрирующим от силы голосом, но с более мягкими интонациями. – Подумайте. Я говорю это серьезно. Между нами может быть долгий мир без тесных контактов.
– Так не бывает, – хмыкает Вадим на такую "щедрость": жизнь рядом со зверем или кинжал под ребро. Что там, что там остренько, вот только, как выбрать?
– Бывает, – тянет Наташа с предвкушением. – Еще как бывает, – обещающе говорит она. – Вы нам, мы вам. У вас это называется сотрудничество. То, что есть сейчас. Но это не то, что мы планировали на потом. Не будет взаимного обучения, семьи, защит. Будут договоры и работы. И всё.
Вадим фырчит в ответ на это. Николай дергается. Тело после такого удара не пришло в себя полностью и на все реагирует острее и ярче. А уж договоры! Это больная тема! Спасибо, натерпелись этих договоров, когда шаг влево, шаг вправо – злостное нарушение, а попытки расширить договор с целью выгоды и удобства – вообще, шантаж. Нет уж!
"Раз вышло, что в одном мире живем, то нужно взаимодействовать. Нам друг с другом может быть не только выгодно, но и очень тепло и комфортно" , – Николай улыбается мысленно. – "Тепло и комфорт любят все. Кто тронет Россию, если на её стороне будут Наташа, Рыжий, их семья и им подобные? А кто тронет их, если будут знать, что за ними мы?" – Николай поймал взгляд Наталии и машинально поправился: "Вместе с ними мы."
Николай поймал одобрение в глазах Наташи и задумался о другом:
"Это всё была не проверка, а… предупреждение?.." – прошила его мысль. – "Предупреждение," – полный удивления согласился он сам с собой. – "Она узнала, что планируется проверка её способностей, психологических планок и умственных возможностей, прошла проверку, а после ткнула нас в это носом, чем отсекла любые последующие атаки и проверки, ведь это не целесообразно проверять того, кто знает о проверке, как и того, кто не знает, но за подобное пренебржение способен убить. Равно, как и в случае незнания, что все это лишь игра, в проверочных случаях: попытки зацепить кого-то из "своих", словесные баталии с целью узнать побольше информации, или нарушение прямых инструкций, приводит к разрыву отношений и прямой конфронтации. За одну поездку она создала больше вопросов, чем ответов, и отсекла любые возможности задавать эти вопросы с позиции силы, только с позиции равенства. Её интерес в том, чтобы не было конфронтации… и для этого она легко идет на неё. В будущем не выйдет списать все на дурака. Заставят нести ответ и за него", – Николай размял кисти, не давая крови застывать на месте. – "Одной правильной дракой столько ответов и предупреждений", – с уважением подумал он.
;А мы всегда быстро точки над 'ё-моё" расставляем, – протянул Рыжий с ехидцей. Наташа засмеялась в ответ по их связи.
"И как теперь докладывать?" – подумал Николай, чем вызвал несоышимыйе ему сдвоенный хохот в ответ.
– Что, думаешь, как докладывать будешь? – Наташа улыбается углом губ.
Николай кивает, не скрываясь.
– О проверке, скорее всего знала, на нарушение правил отвечает, как обещала, – будто диктуя, отвечает она на его вопросительный взгляд.
– Как объяснить знание о проверке? Как мы это поняли?
– Спокойная была, – пожимает она плечами.
– Тогда теряется накал. Все посчитают, что… – Николай обрывает сам себя, понимая, что ему сказали, и куда загоняют его отчет. Вадим смотрит выжидательно, Дмитрий сидит на диване и с вежливой заинтересованностью слушает их. – Что ты без знания не опасна.
"Напишу, что не знала, и напала в момент нарушения, это значит, что в критической ситуации она уничтожает противника. Напишу всю правду, посчитают, что она вдвойне опасней. Но это взятие под наблюдение, а это значит будет ответ, и скорее всего, она прокатится по Лубянке асфальто укладчиком. Тебе что нужно от нашей родной Лубянки!? Это памятник архитектуры!" – зло и в тоже время с юмором думает Николай. – "Нет, реально, зачем конфронтация?" – он смотрит на Наталию, переводит вопросительный взгляд на Рыжего и возвращается взглядом к ней. – "Зачем?"
– Не понял?
– Не-а, – шебутным голосом отвечает вместо него Вадим. – Пояснишь?
Её же фраза. Её же правило: объяснять то, что придумано. Так, как умеешь, но объяснять.
Наташа усмехается, по связи предвкушающе и торжествующе сливаются их с Рыжим голоса-ревы.
– То, что вы так любите, – обвиняющим голосом отвечает она. Вадим ощущает, как по спине пробегает быстрый и крохотный холодный разряд. – Зеркальные меры, – приговором произносит она.
Николай замирает в ступоре. Вадим ощущает, как готов сорваться действовать, но не знает, как и куда, от чего слегка потряхивает, но он держит себя под контролем, не дает вскочить и действовать необдуманно и не сообразно ситуации. Николай же, наоборот, старается удержать разум от впадения в летаргию, заставляет обдумывать снова и снова, ища недочеты плюсов, пользу минусов и наоборот, но разум раз за разом возвращает к одной мысли: на попытку агрессивной провокации им ответили агрессивной провокацией и настучали по лбу, при том и в прямом и переносном смысле.
– На попытку агрессии агрессией, – выдает он вывод вслух.
– Но согласись, зато теперь точно не нужно доказывать, что люди, живущие на территории нам подобных, переняли образы некоторых наших идей, – с нарастающим весельем "успокаивает" его Наташа. Рыжий заходится тявкающим смехом вслух. Дима тихонько смеется тоже. А Николай готов вот прямо сейчас начать рычать. Обдурила! С самого начала всё знала! И обдурила! И ещё веселится!
Профессиональная злость мгновенно сменяется предвкушением профессионала. Они ехали сюда за этим! И они это получили! Их союзник – думающий интересный, не лишенный справедливости, и внутренней, как и внешней, силы. Это ли не счастье для страны, когда союзник такой? Нет, Наташа права. Они похожи. И они живут на одной земле. Значит, точек соприкосновения у них много.
Потирая подбородок, он выдает эту мысль вслух, глаза сверкают интересом и легким азартом:
– У нас много точек соприкосновения.
Николай думает, что ошибается тот, кто думает, что азарт – это плохо, и военные его испытывать не должны. О, еще как должны! Азарт – это то, что заставляет врагов трепетать. Вот, кому плохо от азарта, так это врагу. Николая передергивает от воспоминания азарта этих двоих, но он справляется с собой. Да, они сильнее. Да, они умны. Но и они не лыком шиты, да не из пластилина деланы. И задача их не через друг друга прорываться, а рваться вместе в одну сторону, а уж тепло, уют и выгоду они друг другу обеспечат. Главное, не против друг друга. И ещё главнее, настучать аналитикам по шапке. Изначально было ясно, что им вместе выгодно и нормально, но нет же ж! Нужна проверка!
– Что надумал, Коль? – спрашивает Вадим, понимая, что он закончил с размышлениями по тому, как Николай бросает взгляд на огонь для разминки глаз. Старая привычка.
– Мы идем вместе. Я протащу эту идею. Пойдем по одиночке, нас будут жрать. Вместе – будем пугать всех и вся.
– Согласна, – серьезно отвечает Наташа, с достоинством и уважением кивая. Николай возвращает этот кивок, прикрывая глаза, чтобы показать свое почтение по правилам союзника. – Что с отчетом? – просто и легко, как своего товарища, почти друга, спрашивает она. – Надумал?
Николай кивает, запоздало отвечая:
– Да. Напишу так, чтобы проверок больше не было.
– Он распишет, – растягивая гласные, вмешивается Вадим тоном: "Ну, кто бы сомневался?!"
– Под хохлому, – соглашается и закрывает тут же веселую тематику Наташа интонацией, мол, не вмешивайся, дел по горло. Вадим хмыкает, но замолкает. В отчетах он, конечно, знает, что нужно писать, чтобы не влететь на пожизненное с подачи доброхотов, но игры словами предполагают знание ситуации, способности и таланта, и если талант выкручиваться у Вадима природный: "столбы дорогу перебегали", "чайник – лучшее место для супа, потому что и жидкость нальешь и до начинки доберешься", "зебра не полосатая, она в вытянутую клеточку", то вот способность аргументировать, равно, как и знание, кому, когда и как нужно аргументировать, что тоже талант, это к Николаю.
Наташа отходит к камину, садится на расстеленную куртку. Рыжий прижимается к ней, укрывая хвостом ноги.
– Я напишу, что ты догадалась, проверила, что мы ощутили уколом боли, разозлилась, но среагировала физическим и колдовским способом на нарушение правил и законов. Действия сделаны с целью разнять, а не воспользоваться моментом. Это даст понять, что вы сильны, умны и выдержаны.
– Моментом мы воспользовались. Это тебе и так скажут, – вяло махнула рукой Наташа. – Напиши, что не воспользовались открытой спиной. Или не напали в спину.
– Ага! Только в бок! – возмущенно поддакнул Вадим.
– Между прочим человеческие ребра очень хрупкие, – с зарождающимся рычанием поворачивает Наташа голову к нему, намеком давя телохранителя. Вадим надувается, как мышь на крупу, но замолкает. Наташа добавляет серьезно и спокойно уже для Николая: – Так что лучше не писать.
– А я чего? Я ничего, – тоном, будто он здесь не при чем, отвечает Вадим, отводя взгляд, будто виноватый школьник. – Я, вообще, мимо пролетал, приземлился на кресло.
– В кресло. В! – недовольно выделяет Николай, которому уже не впервой исправлять ошибки старого сослуживца.
– Учитывая, как он летел, – вмешивается Наташа, – то именно на, – выделяет она, – кресло приземлился, – и становится серьезной: – Все обсудили? Вопросы? Предложения? Уточнения?
Оба задумываются. Вадим смотрит на друга и, получив немое одобрение и уступку, спрашивает:
– Вы нас простили?
– Мы дали вам шанс. Теперь нужно исправить и начать работу так, как это было нужно сделать, и что остановилось из-за вашего поступка с проверкой.
– Спасибо за честность, – благодарно, стараясь удержать достоинство в голосе, кивает Вадим. Обидно, что все так вышло, но сами наворочали, самим и исправлять, хотя неприятный осадок от того, что все могло так глупо оборваться, неприятно скребет внутри. Это скребыхание быстро перерастает в желание порвать того аналитика, который решил, что проверка "не навредит и даст понять, что это за личность". Поняли, так поняли! Чуть врага не нажили. Или это тоже просчитали? Но это надо будет спросить у Кольки, а потом узнавать наверняка, правы или нет они в предположении, что аналитика в плане колдовства, вообще, не к месту в виду отсутствия знания этой стороны. Но это уже позже.
Они еще говорят о миске для белки в парке, и Наташа рассказывает, что таково правило: животных кормить, а проживающих на территориях колдовских или таких вот, поместий, связанных с колдовским миром, еще и трогать нельзя. Исключение составляли домашний скот, который разрешалось забивать хозяевам для пищи, но и там были правила, которые нужно было знать.
После говорят о быте на время пребывания здесь, об отъезде. Вадим спрашивает про камень, который вернули в реку.
– Это один из местных камней и его трогать нельзя было. Это, как у вас, украшения и части священных мест. Трогать нельзя. А его украли.
Вадим понятливо кивает. Что бы он сам сделал, если бы, как в рассказе одного сослуживца, из церкви их небольшого городка, где работала старая ворчливая, но очень добрая бабулька, и один священник, который очень любил собак, украли бы что-то ценное? Да тоже самое, что сослуживец. Нашел бы, вернул, и не забыл бы прописать по первое и по второе, а после пошел бы к батюшке на исповедь, "сдаваться", так сказать.
Уже проводив Наташу вечером до комнаты, и зайдя в свою, по соседству, Вадим вспоминал вторую часть этой истории.
Сослуживца батюшка поблагодарил за возвращение ценностей, а потом пошел вместе с ним в милицию. Надо заметить, Сослуживец, хоть и бил хорошо, ничего серьезного тогда не сломал и не отбил, но синяки, конечно, были. Ясное дело, что и этого могло хватить для проблем, но и не так серьезно это было, но батюшка отрезал, что идет с ним и прямо сейчас, и они пошли.
Выслушав обоих, доставив третьего, в милиции посмотрели-посмотрели да и с почтением отправили обоих из отделения по домам, а вот вора передали в нежные и заботливые руки следователя, после чего тот попал не абы куда, а в помощники к старой бабульке при церкви – батюшка упросил определить того на административные работы. Вадим подозревал, что это банально прикрыли так его будущего сослуживца, пообещав, что если вор будет молчать про побои и отбудет срок паинькой, то и закроют глаза на случившееся, потому что батюшка вступился. Вадим в уме прикинул несколько иных способов вытащить друга, но что сделано, то сделано. Черт его знает, какая там ситуация была, друг тоже не распространялся об этом. История бы закончилась, только вот потом пришедшие пьяные дружки того вора порезали батюшку. Спасти успели чудом. На больницу и восстановление после собирались всем миром. Старушка в один из дней, когда батюшке стало плохо, получила инфаркт, загремела в больницу. Выжила. Когда оба выздоровели, и вора, и его дружков где-то полудохлыми нашли. Следователи разозлились. За разбойное нападение группой лиц в пьяном виде оморозки отправились на зону, где и сдохли. Сослуживец молчал, но Вадим и так все понял – он участвовал в поисках воров, и похоже, как и в случае с деньгами на лечение, мутузили там всем миром.
Его же подопечная не стала ждать, и не стала доверять, а все это время наблюдала за ними, и вот они-то эту проверку провалили. К ним пришли с предложением мира, а они решили союзника подразнить. Что называется, подергали тигра за хвост.
"Повезло, что не сожрали", – невесело подумал Вадим с легким оттенком сарказма. – "Наверно, не вкусные."
Поздно ночью Наташа, Рыжий и Дмитрий встретились в кабинете. Ночные посиделки были не только желанием тишины и единения между своими, но и частью работы. Некоторые духи этих мест выходили охотиться в ночные часы, и они несли своё дежурство.
Наташа села на плед у огня, Рыжий лег между ней и камином, Дмитрий сел спиной к её левому плечу и изучал записи в свете камина и небольшой лампы, которую поставили прямо на пол. Лампочка была на встроенном аккумуляторе, поэтому не было нужды в проводах, что было безмерно удобно. Дмитрий часто сидел при свете одной только настольной неяркой лампочки, за что очень часто получал нагоняй от Наташи, после чего купили эту лампу с регулируемым светом и переключением между теплым и холодным светом. Дима выкручивал мощность меньше, чем наполовину, выбирал теплый свет и наслаждался чтением, даже если это было чтение документов или ежедневные записи. Более мощный свет глаза не переносили.
Дочитав до конца мысли, изложенной на бумаге, Дмитрий чуть повернул голову и посмотрел на Наташу. Она смотрела на огонь, но понять смотрит ли она только на огонь, или ещё на энергии мира, было невозможно. Она бодровствовала, но была ли занята? Насколько мог судить Дима, нет: не было того поля напряжения, что возникало при наблюдении её за противником, но и спокойствия, похожего на поток яркой и живой, пропитанной солнцем, воды, будто бы питающей все вокруг, не было. Наверно, размышляет.
– Нат? – позвал Дмитрий. Она повернула голову, но из-за того, как они сидели, не смогла повернуться к нему лицом к лицу. Несмотря на это, Дима ещё до её поворота ощутил, что на него обращено чужое внимание. Аккуратное, сильное и всеобъемлющее, будто наблюдающее за пространством вокруг, а не только за чем-то определенным по списку. Это внимание, охватывало не только его и пространство вокруг, но еще и что-то далекое, и вместе с тем близкое, было что-то огромное и нечто тонкое, как работа ювелира.
Моргнув, Дима сосредоточился, сбрасывая видение чужой силы, и продолжил:
– Как думаешь, они перестанут совершать глупости?
– Должны. Мысль, что мы – союзник и с нами надо и можно выгодно, безопасно и уютно работать возникла у них еще на базе в столице. Просто дорога, мысли, сомнения, то, что увидели русалок, это все зародило страх, а страх рождает неуверенность. От неуверенности все перестраховки от того, чего и нет, ведь они же страхуются от собственных страхов, а не от реальности. Страховка от проблем реальности – это видение, оценка, предотвращение. Но в реальности была только сила наша и то, чего они не знают. А доверять чужим, – Наташа слабо усмехается. – От этого их отучают, а люди и рады отучиться. Доверие означает открытие себя и принятие того, кто с тобой.
– Профдеформация?
Наташа кивает.
– Люди-военные, вообще, не охотно доверяют чужакам. Но тут дело еще в другом. Люди боятся колдовства. Они мечтают о драконах и огненных валах из рук, но боятся этого до отторжения реальности. О таком им хорошо слушать, как о сказке, где все это либо сражено каким-то рыцарем, либо служит им же из доброты и уважения великого рода человеческого.
Рыжий фыркает, выражая свое пренебрежение такой игрой энергий в человеческом сознании. Дмитрий тихо смеется. Наташа улыбается уголками губ и гладит лиса по пушистой шерстке.
– Люди мечтают о магии и о нас. Но даже не задумываются, а что будет когда мы придем? – Наташа смотрит на огонь. Огонь захватывает все поленья и греет присутствующих, играя красивыми разноцветными бликами. – Они мечтают, желают и требуют, чтобы все было так, как они хотят: магия у них в груди, королевства в руках и монстры мертвыми телами под их ногами. Каждый хочет, чтобы огонь по венам бежал. И чтобы вырываясь, то, что секунду назад их ломало, шло против монстра, которого они хотят в свои трофеи.
Рыжий тихо уркает: "Мам" и кладет на её ногу лапку. Наташа переводит блестящий от капель слез и ярости взгляд на Рыжего, выдыхает через приоткрытый рот и, наклонившись, целует лиса в нос. Лис в ответ лижет её в щеку и тыкается носом в ключицу.
