Параллели сознания. Повесть

Параллели сознания

Повесть

Натали Третьякова

Посвящается другу и коллеге

Суханову Дмитрию Владимировичу,

а также сестре

Калининой Елене Леонидовне.

Благодарю за идею повести, основанной

на реальных событиях жизни.

© Натали Третьякова, 2019

ISBN 978-5-4496-6999-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Глава 1

В серое предрассветное окно смотрела немолодая женщина. Опустошённый взгляд остановился на розовеющей полоске неба, дающей надежду на новый день. Пепельные волосы, рассыпавшиеся по плечам, слегка шевелились от дующего через щели старой рассохшейся рамы утреннего сквозняка, но, похоже, женщина не замечала прохладной струи – бессонница, жестокая и неумолимая, преследовала который год, не давала отдохновения душе и телу. Каждая ночь, как испытание на прочность. Нервы были натянуты, потому и приходилось молиться и ждать рассвета как манны небесной, чтобы вступить в новый день без тревог. А ведь ещё пару часов назад «нечто» опять согнало с кровати – «то», что наваливалось тяжким грузом на грудь и давило, стараясь сжать сильнее, не давая дышать, произнести хоть слово и адекватно воспринимать окружающее пространство. Сколько же ещё мучиться ночными кошмарами? Почему так долго не отпускает это «нечто», за какие грехи приходится расплачиваться угасающим здоровьем?

Обернувшись, женщина посмотрела на стену и вскрикнула – опять этот теневой человеческий контур растекался по стене, бледнел, таял по мере приближения светового утра, чтобы в следующую ночь занять своё место и продолжить чёрное дело… А, может, это сон? Женщина ущипнула себя и…

…Сладко потянувшись в кровати, молодая девушка разлепила сонные веки: «Фу, приснится же такое? Какой сегодня день? Ах, да, суббота! А сны пророческие снятся с четверга на пятницу, потому и переживать нечего! Впереди такой, полный радостных новостей, день!»

Неделю назад Валентине было сделано предложение – выйти замуж. Её любимый Виталька, обожавший девочку ещё со школьной скамьи, наконец-то решился на более смелый шаг, нежели ночные поцелуи у пруда под полною луной, да записки, которые влетали в форточку вместе с яблоком, завёрнутым в послание. Яблочный аромат, который впитывала в себя бумага, продолжительное время оставался на ладонях девушки и всегда ассоциировался с трепетными переживаниями души. Он напоминал бездонный обожающий взгляд Витальки, утопающий в глубине карих глаз Валентины. Напоминал лёгкий румянец на щеках парня. Виталий, смущаясь, преподносил девушке букет полевых цветов в знак благодарности, что на его чувства отзываются взаимностью.

Парень был на пару лет старше Валентины. Когда в третьем классе скромную девчушку толкнул невыносимый одноклассник Сашка, и она, не удержавшись, стала падать вперёд, рискуя расквасить нос о перила лестницы, на пути девичьего «полёта» встал крепкий торс. Мальчик-то и перехватил девчушку, прижал к груди, а потом громко крикнул хулигану: «Ещё раз тронешь – будешь иметь дело со мной!» – и погрозил кулаком Сашке, который, трусливо сжавшись, тут же убежал по лестнице вверх. А Валя только теперь подняла глаза и утонула в озорных мальчишеских зрачках, которые с интересом разглядывали её веснушчатое лицо.

– Спа-с-сибо! – пролепетали детские губы. Валя в смущении отстранилась от мальчика, поправив лямку на фартуке, съехавшую на плечо.

– Что, обижает этот…? – он махнул головой в сторону убежавшего Сашки.

– Да… так, за косу больно дёргает, сидит позади меня и мешает во время уроков, – ответила, чуть осмелев, Валя.

– Ну, не переживай. Я поговорю с ним, больше не тронет. Давай, после уроков провожу домой? Когда последний заканчивается? – предложил парнишка.

– Сложно сразу ответить… М-м-м, всего пять уроков, надо расписание смотреть, я время окончания не помню… Учебный год ведь только начался, расписание меняется, – ответила девочка и почему-то покраснела от перспективы внезапного свидания. Её никто и никогда не провожал до дома, а тут, похоже, назревает целое свидание.

– Хорошо, встретимся после уроков, буду тебя ждать у дверей школы, – пообещал мальчик и как-то бесхитростно подмигнул, а потом стал удаляться по коридору, но, как будто опомнившись, обернулся и быстрым шагом направился к ней. Подойдя вплотную, спросил: – А… как зовут-то тебя?

– В-валя… – выдавила девочка.

– Красивое имя. И с моим схоже. Я Виталий. Рад знакомству! – и, протянув руку для пожатия, мальчишка заставил окончательно покраснеть девчушку, которая тут же опустила голову от смущения. Ладонь, слегка влажная, дрогнула, выпуская пальцы мальчика. Развернувшись на одной ноге, девочка лихо побежала по лестнице вверх – звонок уже был дан, надо было спешить на математику. И так она изрядно задержалась. Появившись в классе последней из учеников, Валя извинилась перед учителем и прошла на своё место, победно глянув на Сашку, который почему-то стушевался и поник. Девочка поняла, что теперь её коса будет в полном порядке, да и она сама теперь незримо находилась под защитой нежданного героя – Виталия.

Глава 2

Небольшая спальная комната была убрана по старинке. На старом комоде стояли бронзовые часы, мерно отбивающие ритм ходовой секундной стрелкой. Белые вязаные салфетки лежали на серванте, на них располагались небольшие фарфоровые фигурки: семь слонов, которые должны были приносить удачу. Старый оранжевый абажур ярким пятном выделялся в комнате, радовал глаз своей необычной формой. Под ним так приятно было читать романы по вечерам, что очень любила делать Валентина. Но сейчас утренний луч пробивался сквозь кружевные накрахмаленные занавески, щекотал теплом розовый румянец, играя на щеке полусонной девушки. Она ещё раз сладко потянулась в постели, а потом ловко соскочила с кровати.

Вдруг ухо уловило какой-то шум с улицы, как будто кто-то выл, долго и нудно причитая. И этот бабий плач выворачивал душу тоской и неотвратимой неизбежностью чего-то страшного. Шум нарастал бесчисленным человеческим говором, множился. Валентина, в спешке накинув платок на голые плечи, босая, выскочила на крыльцо, где стояли уже мама с бабушкой, что-то между собой обсуждая.

– Что случилось, мам? – в тревоге спросила Валентина. – Кто кричит на улице?

– Не знаю, доченька. А ты не стой босиком, а то простудишься. Иди в дом и оденься, – сказала мать и стала спускаться по рассохшимся ступенькам крыльца.

Валентина пожала плечами, слегка поёжилась, так как осеннее утро было достаточно прохладным. На душе разлилась тоска: «Умер что ли кто-то? Зачем так кричать на всю улицу?» – подумалось ей. Девушка вздрогнула от металлического стука замка калитки – это мать вышла со двора, чтобы узнать о причинах уличного шума. Валентина вошла в спальню, которая уже не была такой уютной, как утром, потемнела, видать, солнечные лучи спрятались за тучи, и спальня приобрела какой-то сероватый оттенок. Девушка спешно скинула с себя лёгкую ночную рубашку, мельком взглянула на своё отражение в старом зеркале трюмо. Невольно залюбовалась собой: что и говорить, юное тело было красиво и упруго. Валентина улыбнулась, вспомнив то, как на последнем вечернем свидании под старой яблоней Виталька неуверенно коснулся ладонью груди девушки, а потом в смущении попросил прощения за то, что не удержался от такого смелого поступка. Она провела тёплой ладонью там, где коснулась рука Витальки, и прикрыла глаза. Скоро, совсем скоро она станет его женой, и тогда…

Открыв глаза, Валя увидела в отражении, как лицо залил румянец, а дыхание стало прерывистым, волнующим. Отпрянув от зеркала, девушка быстро натянула просторную кофту и юбку и начала собирать постель, которая ещё хранила тепло её тела. Тщательно заправив покрывало и взяв в руки подушку, она обернулась на скрип входной двери. В проёме стояла бледная мать, в глазах – растерянность и боль, а губы её только смогли вымолвить: «Доченька, ты только держись… Виталий…»

Что происходило дальше, Валентина помнила плохо. Ноги стали ватными, в животе как будто что-то оборвалось и тяжко спустилось вниз. Она ещё не поняла сути сказанного, но почувствовала, что случилось нечто непоправимое. Тяжело опустившись на кровать, чтобы найти опору, Валя только успела выдохнуть: «Жив…?» И как в замедленной съёмке увидела – мать покачала головой в отрицании. Глубокая бездонная яма вмиг засосала сознание девушки, она упала без чувств на только что прибранное и разглаженное покрывало…

Глава 3

…Валентина тяжело разлепила свинцовые веки. Сквозь стекло бил яркий луч, он горячо припекал макушку, из-за чего в висках образовалась тупая боль. «Надо же, уснула на подоконнике», – горестно вздохнула женщина. Она подушечками пальцев начала растирать затёкшие плечи, на которых, уронив голову, уснула на рассвете. Этот короткий утренний сон принёс временное облегчение от жестокой бессонницы. И теперь надо было собирать себя в кулак и находить силы для того, чтобы успеть на работу – в швейный цех. Там, под жужжание машины, можно было отвлечься от тяжких дум и воспоминаний. А вспомнить было о чём…

…Ледяной ветер обрушивался с какой-то немыслимой злобой на голые кустарники и деревья, трепал с бесноватым усердием концы чёрного платка Валентины. Юбка, длинная суконная, облегала ноги, как будто пыталась спеленать волю девушки. Последние слова прощания с усопшим, безвременно ушедшим молодым парнем, глухо звучали из уст ближайших родственников. Сознание Валентины отказывалось принимать то, что это недвижное восковое тело в костюме кофейного оттенка, лежащее в гробу, было когда-то человеком – её любимым Виталькой, смешливым и робким. Разноголосый плач женщин вводил в тупой транс, казалось, что всё, происходящее здесь и сейчас, нелепо и неправдиво, как в тяжком сне, от которого надо очнуться, стоит только захотеть. Девушка ущипнула себя за запястье, больно, с оттяжкой, чтобы вернуть сознание, но сон не уходил – реальность была ужасной. Она стояла на сельском кладбище, а вокруг кресты и памятники, целый мёртвый город. И только группа немногочисленных людей, одетых в тёмные одежды, как-то оживляла унылую картину. Вот сейчас каждый удар молотка, забивающего гвоздями крышку, звучал внутри тела девушки, как выстрел в её исстрадавшееся сердце. Четверо мужчин на полотенцах стали опускать бордовую домовину. Плач женщин усилился. А потом начали падать комья земли тупым стуком, как будто кто-то планомерно решил свести девушку с ума: «Тук, тук, тук…» Её ноги вросли в землю, слёзы, такие непрошеные, застыли в широко раскрытых, немигающих глазах. Кто-то мягко обнял за плечи. Это была мать, которая помогла дочери пригнутся к земле и взять глинистый ком, а потом, сделав несколько шагов к ощерившей свою пасть могиле, разжать в судороге сцепившиеся пальцы, чтобы отдать последнюю почесть покойнику. На какое-то время Валентина зависла на краю, всматриваясь в ящик, покоящийся на дне. Ей захотелось остаться там, внизу, но крепкие руки матери удерживали дочь от отчаянного шага. Губы Валентины прошептали: «Прощай, любимый…» – и потоки слёз полились по щекам, жгуче-солёные, обильные. Прорвало…

Долго ещё обсуждалось досужими кумушками района то, как нелепо погиб Виталий – ночью ехал на велосипеде и был сбит грузовой машиной. Водитель грузовика уснул за рулём, устал во время осенней страды, битвы за урожай, став невольным убийцей молодого девятнадцатилетнего парня.

Глава 4

Прошло два долгих года, ничем не примечательных. День сменял ночь, неделя неделю. Валентина закрылась в своём горе, но это не помешало ей выучиться на швею, и теперь с лучшей подругой Светланой она ходила посменно на фабрику. Однообразие жизни не смущало Валентину. Она не посещала клуб, не бегала по вечерам на танцы, хоть и звали подружки, редко приглашала к себе. Время немного сгладило сердечную тоску, но память упорно возвращала к тому, кого украла злодейка-судьба.

Однажды после ночной смены Валентина и Светлана стояли на автобусной остановке. В бумажном кульке глянцево красовались сушёные финики, приобретённые в фабричной лавке – лакомство, которое могли позволить себе подруги на завтрак. Вдруг на остановке появился третий. Свободной походкой к девушкам подошёл парень – высокий и самоуверенный. Ничуть не стесняясь, попросил подруг угостить его лакомством. Валя со Светланой переглянулись и прыснули от смеха. Просьба была неожиданной.

– Хорошо хоть не попросил закурить, – ответила смело Светлана, а Валентина протянула кулёк из газеты и предложила финики.

Парень, протянув руку, вдруг замер, внимательно вглядываясь в лицо Валентины:

– О, кого же я вижу! – в восхищении сказал он. – Не думал, что вернувшись из армии, встречу ту, которую дёргал в школе за косы. Узнаешь меня, Валя?

– Санёк, – выдохнула девушка и слегка покраснела от смущения. – Тебя и не узнать. Возмужал.

– А вы знакомы? – спросила с любопытством Светлана, окинув взглядом с ног до головы парня, как бы прицениваясь к его росту и внешности.

– Да, мы учились когда-то в школе, – подтвердил он, не отрывая пытливого взгляда от лица Валентины. – Нравилась мне одноклассница, а я ей – нет. Вот такая нелепая история. Но очень надеюсь, что ситуация изменится, и наше давнее знакомство будет иметь продолжение… Ну так как? Угостите финиками? – и парень, ничуть не стесняясь, ухватил длинными пальцами сушёный плод и закинул его в рот, довольно улыбаясь.

Девчонки тоже улыбнулись в ответ. И так, пока ждали автобус, они дружно съели все финики. Саша почему-то не выбрасывал косточки, а складывал в карман. На вопрос, зачем он это делает, отшутился, что высадит в огороде и будет выращивать пальмы, чем рассмешил девушек.

А потом, в салоне автобуса, всё не сводил взгляда с Валентины и даже вызвался проводить девушку до дома. Светлана, поняв, что будет третьей лишней, распрощавшись с подругой, ретировалась, а Саша повёл Валентину к дому, по пути рассказывая ей об армейской службе – травил байки, делился впечатлениями о природе тех краёв, где ему довелось служить. Дойдя до калитки, взял с Валентины слово, что непременно встретится с ней вечером, чтобы сходить в клуб на танцы. Валентина хотела было отказать, но парень так её уговаривал, что пришлось согласиться. В конце концов, жизнь продолжалась, и заживо себя хоронить в стенах собственного дома Валентине уже не хотелось – надо было строить свою судьбу. Мать часто болела, да и бабушка уже была не такой крепкой, как пару лет назад. Главной опорой теперь была Валентина. Очень не хватало семье, состоящей из одних представительниц прекрасного пола, крепкого мужского плеча. И в девках Валентина по меркам сельчан уже засиделась – ей шёл двадцать первый год. Многие одноклассницы уже с детьми нянчились, а Валя всё пестовала своё горе, тоску по безвременно ушедшему Виталию. Надо было что-то менять в жизни. И теперь появился шанс – постараться стать счастливой.

Уже вечером, после танцев, лёжа в постели, девушка прокручивала в голове нехитрый рассказ Александра. Он с братом Владимиром рано лишился родителей. Из родных только бабка Авдотья да дед Михаил – калека, потерявший ногу во время войны. Из-за инвалидности деда старики не решились взять на себя ответственность по воспитанию детей – сдали мальчиков в детский дом.

Потеряла Валентина из виду Сашу: как-то быстро парень ушёл из их класса. Но она даже не переживала по поводу его быстрого исчезновения: слишком долго Санёк доставал девочку в начальной школе, был задирист и хулиганист, потому Валя вздохнула свободно, когда в шестом классе он перестал присутствовать на занятиях.

Когда мальчики подросли, стали взрослее и самостоятельнее, бабка с дедом решили, что им нужна опора в жизни, потому и забрали внуков из детского дома. Но взаимопонимания с кровными родственниками не нашли: дети не простили предательства. Воспоминания о годах, проведённых в детском доме, давали о себе знать. Глухая стена непонимания выросла между стариками и детьми родной, рано умершей, дочери Раисы. Владимир ушёл в армию моряком на три года, а потом и остался в Мурманске – ходил на рыболовных судах. А вот Саша после службы в железнодорожных войсках всё-таки вернулся на родину, остановился у стариков, стараясь забыть детскую обиду. Устроился работать на железной дороге рабочим, а также поступил в училище, чтобы в будущем стать машинистом электропоезда. И вот теперь, совершенно случайно, встретил Валентину на остановке и теперь надеялся на развитие отношений – как-никак детская любовь сидела занозой в сердце.

Валя умом понимала, что Саша для неё – неплохой вариант: любит её, работает, в дальнейшем, когда освоит профессию, продвинется по службе. Парень целеустремлённый, самостоятельный, трезво смотрящий на жизнь. За такого можно и замуж выходить. Вот только воспоминания о Виталии мучили, жгли, не давали уснуть. Долго Валя крутилась с боку на бок в постели, раздумывая о своём будущем с Сашей, пока не провалилась в тяжёлый сон…

Глава 5

В дверь постучали. Валентина, оторвав голову от подушки, встала босыми ногами на дощатый пол и отправилась открывать дверь, привычно оглядываясь на тёмные углы. Она никак не могла избавиться от присутствия некоей силы, которая не давала ей покоя на протяжении многих лет.

– Привет, – поздоровалась пришедшая подруга Светлана. – Как сегодня чувствуешь себя? Поспала хоть немного?

– Спокойно засыпаю только под утро, потом чувствую себя разбитой целый день. С этим надо что-то делать. У кого просить помощи? – спросила Валя, и глаза её слегка увлажнились.

– Знаешь, подруга, я узнала интересный адресок в одной деревне соседнего района. Там проживает женщина-ведунья, она умеет выливать воском испуг. Давай съездим к ней, Валь? Возможно, сумеет тебе помочь? – предложила Светлана, присаживаясь на стул.

Валентина, набросив на плечи шаль, задумалась, решая, как поступить.

– Ты, правда, думаешь, что кто-то сможет избавить меня от мучений? – с надеждой в голосе произнесла она.

– Не уверена, но попробовать стоит! Вон у тебя Санечка-сынок подрастает. Зачем ему мать-неврастеничка? И так ребёнок переживает за тебя, говорит, что плачешь по ночам, а если и засыпаешь, то кричишь во сне. Надо что-то делать, Валя! К докторам обращаться неохота, да и кто поможет? Еще, чего доброго, к психиатру отправят, а нам это надо? Я же знаю, что ты нормальная. Это всё бабка та проклятущая, чтоб ни дна ей ни покрышки, прости Господи! Она тебе жизнь испортила, гадина!

– Света, прошу, не вспоминай её! Уже который год хожу и оглядываюсь, только чтоб её не встретить, – с ужасом в глазах ответила Валя.

– А в детстве у тебя не было страхов? – спросила Светлана.

Валентина задумалась, не зная, как бы ответить подруге, чтобы она не посчитала её за сумасшедшую, но ближе Светы у неё никого не было, потому и скрывать особо нечего – пусть знает, что зло всю жизнь шло по пятам.

– Знаешь, – начала Валентина свой рассказ, – я была всегда очень впечатлительным ребенком. Боялась темноты, верила в мистические истории, одним словом, была суеверна. Вот не знаю, откуда у меня это, но я всегда чувствовала, что кто-то наблюдает за мной со стороны. Ещё и эти детские страшилки по ночам вгоняли меня в ужас. Помнишь, когда мы с тобой были в трудовом лагере, нам рассказывали истории одну страшнее другой?

– Да, – ответила Света, – мне тоже было страшно засыпать после тех историй, но я как-то постаралась быстрее стереть их из памяти, не заморачивалась…

– А я все пугалки и страшилки помню, – печально вздохнула Валентина. – Скажешь, детский лепет, но почему-то я искренне верила в то, о чём нам рассказывали девчонки по ночам. И тот испуг до сих пор сидит во мне. Помнишь, в самом напряжённом по накалу страстей месте рассказа, в нашу комнату ворвались пацаны с пододеяльниками на головах и с криками, что заберут наши души? Наверное, я слишком впечатлительна.

– А может, клин клином? – спросила Света. – Вот расскажи, какая история больше всего поразила тебя? Возможно, если пожелаешь поделиться со мной сейчас, то потом будешь к страху относиться проще? Расскажи, – предложила подруга.

– Ну, хорошо, слушай. – И Валя начала свой рассказ, который помнила ещё девчонкой, мучивший её необоснованным ужасом до сих пор.

Это случилось после войны. Одна женщина ждала своего мужа, надеялась, что он вернётся живым, так как похоронку на него не получала, но, сколько ни делала запросов, ответ приходил один и тот же: «в списках не значится». Но она верила и ждала, потому и отвергала ухаживания других кавалеров, хоть была достаточно молода и красива.

В один поздний вечер в дверь её дома постучали. Женщина побоялась открыть незнакомому человеку, потому, тихо подойдя к двери, спросила: «Кто там?» В ответ она услышала голос мужа, который обратился к ней с необычной просьбой: «Я вернулся, Антонина, только прошу – скинь дверной крючок и иди в дальнюю комнату. Я войду в хату, сяду за стол и позову тебя сам». Антонина не посмела ослушаться. Сказать, что обрадовалась, – ничего не сказать: сердце её трепетало от счастья и волнения. «Вернулся живой! Я знала! Теперь всё будет хорошо!» – проносилось у женщины в голове. Она скинула крючок с петли, ушла в дальнюю комнату и села на кровати. Оттуда услышала тяжёлую мужскую поступь, звук отодвигаемой скамьи и шумный выдох. А потом такой родной голос сказал: «Заходи, Антонина, в комнату!» Женщина вошла и замерла на пороге. Верила и не верила глазам. За столом, накрытым длинной белоснежной скатертью, сидел её благоверный. Лицо осунулось, щёки заросли густой бородой, но глаза светились живо, смотрели с нежностью на свою жену. Антонина не удержалась и бросилась в объятия мужа, стала горячо обнимать, целовать и обливать его густые усы своими слезами: «Вернулся, родной! Слава тебе Господи!» При этих словах муж, слегка нахмурившись, отстранился от супруги и сказал: «Ну, полно тебе, Антонина, плакать. Накрывай на стол, голоден я!» Женщина тут же вытерла слёзы. Спохватившись, побежала в летнюю кухню, где у неё ещё была тёплой печь. С вьюшки сняла котелок с кашей, в амбаре достала кусок сала и солёные огурцы да не забыла прихватить графинчик яблочного креплёного вина для мужа – отпраздновать его возвращение. Всё это внесла в дом, а муж так и продолжал сидеть за столом, не двигаясь. После того, как долгожданному хозяину дома была подана еда, он начал жадно есть, нахваливая хозяйку, а она смотрела влюбленными глазами на супруга и не могла вымолвить ни слова. После трапезы муж вытер усы вышитой салфеткой и сказал Антонине: «Спасибо тебе, любимая жёнушка. Так вкусно давно меня не кормили. Всё хорошо, но сейчас я буду вынужден уйти. Поверь, так надо! И прошу: никому не рассказывай, что я у тебя был, иначе потеряешь меня навсегда. Я вынужден скрываться, потому как совершил такой поступок, за который мне нет прощения от властей. Если кому расскажешь, что видела меня – я исчезну, и мы больше никогда не встретимся. А теперь иди в комнату. Когда я уйду – закроешь дверь. И будешь ждать меня до следующей ночи. Будь послушной!» – и так посмотрел на Антонину, что у неё задрожали колени – настолько пронзительным и устрашающим был его взгляд. Она только смогла кивнуть головой в знак согласия. Молча встала и ушла к себе в спальную комнату. Уткнулась головой в подушку и расплакалась. И только ухом уловила стук закрывшейся входной двери. Выплакав слёзы, встала, убрала со стола и закрыла дверь на крючок, а потом долго не могла уснуть, решая тайну внезапного возвращения и скоропалительного исчезновения любимого мужа Данилы.

На следующую ночь история повторилась: так же странно встречала Антонина мужа, и таким же образом он исчезал из хаты, плотно повечеряв, но каждый раз оставляя жене какой-нибудь незначительный подарок – платок, деревянные расписные ложки, серьги. В пятничный вечер принёс перстень с рубиновым камнем и приказал надеть на палец, мол, он символ любви. Но ни разу не приласкал жену, не остался с ней на ночь.

Прошла неделя, и Антонина в жутких сомнениях – а муж ли к ней приходит, так как поведение ночного гостя её сильно настораживало – решила пойти на хитрость. В воскресный день, изрядно наготовивши всяких яств и подсыпав в вино сон-травы, Антонина стала ждать мужа. Но предварительно прорезала небольшую дырочку-глазок в занавеске, которая висела в проёме и отделяла спальную комнату от гостиной. Как и всегда, ближе к полуночи, раздался стук в дверь. Антонина скинула крючок и прошла в свою комнату, но не села на кровать, а спряталась за занавеской, чтобы увидеть то, как её Данила будет входить в комнату и садиться за стол. Тяжёлая поступь дала ей понять, что муж уже в комнате. Антонина прильнула к глазку и обмерла – нижняя часть туловища мужа была нечеловеческой. Вместо ног у него были копыта и хвост. Женщина стояла, чуть дыша, и только голос ночного гостя вывел её из ступора: «Ты можешь угостить меня, Антонина!» Выйдя из комнаты, она не могла произнести ни слова, находясь в полуобморочном состоянии, но, взяв себя в руки, смогла поздороваться и положить еду в тарелку.