Враг моего врага. «Песец»

Эйзза вместе с младенцем приходила навещать кота – на полном серьезе, словно заболевшего родственника. Сидела, гладила поблекшую шерстку, говорила ему что-то на своем языке. Тоже дура, но добрая. И об Аддарекхе всплакнула, и кота жалеет. Клара сперва беспокоилась, что молодая мамочка по глупости своротит капельницу или еще что-нибудь не то сделает, но Эйзза печально ответила:

– Вы не волнуйтесь, я в больницах много времени провела. Знаю, как себя вести.

И Клара разрешила. Может, нежные пальчики Эйззы растормошат организм, упорно не желающий выходить из спящего режима.

Помоги ему в память об Аддарекхе, сказал Дьёрдь Галаци. И Клара загадала: если кот очнется, переназовет его еще раз. Быть ему Аддарекхом Кенцца. Сделает ему ошейник и медали на шею повесит – не лежать же им просто так. Память так память, лучше любой фотографии.

Она погасила остаток сигареты, аккуратно выбросила в урну и подошла к Эйззе, воркующей с котом. Кетреййи подняла на нее голубые глаза:

– Фрау Золинген, а Мрланк выздоровеет?

Клара коротко вздохнула. Не отвечать же, как епископ: «Все в руках Божьих». Лучше уж промолчать. Или перевести разговор на другую тему.

– Он больше не Мрланк, Эйзза. Адмирал Мрланк живой, и негоже ему икать всякий раз, как мы к коту обращаемся. Теперь он будет Аддарекх. Аддарекх Кенцца.

– Ла-адно, – покладисто согласилась Эйзза и, пощекотав кошачьей тушке тощий живот, позвала: – Аддарекх!

Опаленные усы дрогнули.

– Аддарекх? – изумленно повторила Эйзза.

Щели глаз медленно раздвинулись, обнажая красноватые радужки. Взгляд был расфокусирован и слегка безумен, ошарашен. В вертикальных зрачках попеременно отражались то радость, то ужас, то узнавание, то боль.

– Аддарекх? – переспросила Клара неожиданно севшим голосом.

Кот издал хриплый звук, напоминающий скорее карканье, чем мяуканье, жалобный и испуганный.

– Смотри, – ласково сказала Эйзза своему малышу, – киса проснулась.

Клара поводила пальцем перед глазами кота, следя за реакцией, постучала по лапкам, помяла живот. И наконец улыбнулась:

– Киса будет жить.

5.2

Над нами – синего неба флаг.

Нет страха в блеске холодных глаз.

Нет правил в этот рассветный час.

На закате смерть рассудит нас.

Группа «Ария»

– Лешек, ты с ума сошел? – одутловатый полковник, войдя, закашлялся и замахал руками, стараясь развеять сизый дым. – Я же просил тебя не курить!

Лех Краснянский, следователь организации, скромно и емко именуемой в народе Конторой, меривший ногами кабинет, остановился, виновато погасил сигарету и присоединил бычок к целой горке окурков, вылезшей за пределы пепельницы.

– Простите, полковник. Я немного нервничаю, понимаете?

Начальник следственного отдела расстроенно плюнул. Нервничает он, как же! Все в отделе знали, что Железному Леху, как его называли коллеги за глаза, нипочем горы трупов, малоаппетитные подробности происшествий и толпы безутешных родственников. Просто мерзавец не желает поступаться своей вредной привычкой.

Ну ладно, справедливости ради следует признать: полковник и сам чуть-чуть нервничал. Не каждый день о результатах следствия приходится докладывать на самый верх. А избежать доклада никак нельзя, потому что эти результаты затрагивают таких персон, которых даже Контора не может просто так взять и арестовать. Когда Железный Лех пришел к начальнику со своим ноутбуком и, куря одну сигарету за другой, разложил перед ним все по полочкам, полковник остро пожалел, что не работает где-нибудь в другом месте. Но спонтанные пожелания – это одно, а прискорбная реальность – совсем другое. Как бы неприятно она ни выглядела, долг следователя – как минимум проинформировать того, кто в состоянии принять решение, которое никто другой принять не вправе. И полковник, скрипя зубами, записал себя и Краснянского на прием к координатору.

– Лешек, ты идиот! Ты хочешь, чтобы нас не пустили к Салиме ханум?

Лех состроил неопределенное выражение лица, натренированное за многие годы службы в Конторе. Мало ли чего он хочет. Или, скорее, не хочет. Предстоящий доклад – вовсе не то мероприятие, на которое идешь с радостью.

– Я обещаю при ней не курить, – промолвил он с легким раскаянием.

– Санта Мария! Да ты себя прокурил уже насквозь. Ты благоухаешь, как три подпольных табачных фабрики! Лешек, секретарь координатора мне оба уха прожужжала насчет курева! Салиме ханум становится плохо от запаха табачного дыма.

Железный Лех с минуту поразмыслил, потом махнул головой:

– Досужий вымысел или подстава. На юбилее Георга IX Салима ханум беседовала с этим сибиряком, Потаповым, – взгляд опытного следователя многое подмечал. – Он дымил, как паровоз, а она не морщилась, понимаете?

– Подстава? – рассердился полковник. – Какая тут может быть подстава, Лешек? Нас честно предупредили. Разве что ты меня подставишь, если явишься к координатору вот так! Быстро в душ! И если после мытья твоя шевелюра будет пахнуть табаком – я тебя наголо обрею.

Салима родила двоих детей. Конечно же, она не могла не заметить неладное и не догадаться, что это означает. Но когда от тебя слишком многое зависит, всегда находятся более важные дела, чем визит к доктору. И когда визит наконец состоялся, ничего нового и неожиданного она от врача не услышала. Ее немного занимал вопрос: как? Но вряд ли доктор мог дать на него ответ.

– Салима ханум, вы собираетесь сохранить ребенка? – осторожно осведомился он.

Разумеется, нет. Нынче для этого самое неподходящее время, со всех точек зрения. Идут военные действия, ситуация требует постоянно держать руку на пульсе, отвлечься некогда. Да и возраст на грани. Может быть, ребенок нужен отцу? Судя по всему, не особенно. Старики Шварцы обрадовались бы, это да. Но стоит ли их позднее счастье риска, связанного со сменой власти в решающий момент войны? Конечно, нет.

Она обхватила себя руками, совершенно нелогично колеблясь.

– Я подумаю.

– Только не слишком долго, – предупредил доктор. – Чем дальше, тем больше опасность операции для вашего здоровья, – и откланялся.

А она вызвала к себе Владимира Каманина. И спросила напрямик:

– Господин Каманин, вы сможете закончить войну вместо меня? Так, чтобы Земле не пришлось об этом жалеть, и чтобы не перессорить между собой правителей регионов и глав конфессий? Вы готовы занять пост координатора?

Каманин был огорошен.

– Что, прямо сейчас? – выдавил он, не демонстрируя ни проблеска энтузиазма.

– Завтра. Или послезавтра.

– Я…

Голос прозвучал хрипло, и он закашлялся. Не готов он к такому, категорически не готов. Он непременно провалит дело. Он хотел стать координатором, но – в мирное время, когда Салима все уладит и преподнесет ему на блюдечке с голубой каемочкой призы ныне текущей войны. Но только не теперь, когда любой шаг – как по кромке лезвия. Она же обещала сперва разобраться с войной…

– Салима ханум, я сейчас никак не могу, – пробормотал он. – Давайте чуть позже. Я на неделе планировал на периметр съездить. Вот вернусь, и…

Жалкая отговорка. Оттягивание неизбежного признания. Она не может не понять этого.

– Что вам делать на периметре, господин Каманин? – она подняла ровную бровь.

– Я ведь должен познакомиться с дальней обороной Земли, если собираюсь стать координатором, – не более чем попытка сохранить лицо. – Невозможно управлять миром, не покидая кресла.

Она цокнула языком.

– Правильные слова, только все не про то. Они неплохо звучали бы по радио, но чтобы заморочить голову мне, вашей харизмы и обаяния недостаточно. Несомненно, вы познакомитесь с дальней обороной Земли, однако вы отправляетесь на станцию не за этим. Вы едете пьянствовать с адмиралом Шварцем. Это для вас важнее, чем взять на себя ответственность за планету.

Щеки Каманина покрылись легким румянцем. Почти незаметным – все же он неплохо владел собой.

– Салима ханум, вы неправильно интерпретируете… Я обязательно…

Она выслушала его, молча усмехаясь. Убедившись, что развития мысли не последует, произнесла:

– Общество адмирала Шварца, без сомнения, весьма привлекательно. А вам не приходило в голову, что и я съездила бы на периметр с гораздо большей охотой, чем заниматься здесь делами, о которых сильные мира сего не желают, не могут или считают ниже своего достоинства думать?

Он покраснел сильнее.

– Салима ханум, извините…

Она поднялась, давая понять, что разговор подошел к концу.

– Забудьте, господин Каманин. Не завтра и не послезавтра. И даже не через неделю. Вам еще надо кое-чему научиться, – она говорила без малейшей издевки, а играть интонациями она умела в совершенстве, но ему все равно было неловко. – Езжайте на станцию, господин Каманин, изучайте оборону Земли и нестандартную психологию ее адмиралов… Когда вы наконец станете координатором, вам это обязательно пригодится.

Он выходил с горящими ушами, когда она окликнула его:

– Стойте! – он обернулся. – Раз уж вы так удачно встретитесь с адмиралом Шварцем, передайте ему…

Она запнулась. Чего тянуть кота за хвост? И без того все ясно и однозначно. А доверять Каманину то, что не доверяешь квантовой связи, глупо вдвойне.

– Ничего не передавайте, – она махнула рукой.

Отряд продвигался медленно. Тьма таила ловушки. Настоящие омуты, которые засасывали неосторожно оступившихся – только без воды и тины. Огненные ямы, словно дыры в преисподнюю. Скальные стены, коварно окружающие со всех сторон – так, что радиосигналу не пробиться.

– Что слышно? – Бен Райт подошел к маленькому монаху, снявшему респиратор и наклонившему голову набок, будто прислушиваясь. Ветер трепал его черные одежды, но он не замечал холодных порывов.

Брат Антоний неторопливо надел респиратор и ответил четко, по-военному, не напуская туман, как это свойственно служителям Бога:

– Северо-северо-восток. Колдун и его свита, – он поморщился. – Мелкие твари кишмя кишат, числом несколько дюжин, точнее не определить.

Сперва отряд натыкался на одиночных колдунов. С ними было нелегко справиться, но земляне побеждали – ценой потерь, как физически уничтоженными, так и высосанными без остатка душами. Потом вперед стали пускать монахов. Монахи тоже гибли и получали ранения, но больше ни одна душа не пропала. А затем появились твари. Видно, колдуны, чуя опасность, мобилизовали вокруг себя всю окрестную черноту. Летучая и стремительно ползающая дрянь наваливалась скопом, леденящими воплями парализовала волю, отвлекала внимание, пачкала тьмой оружие, вдруг отказывающееся стрелять. Наткнувшись на колдуна со свитой, полностью погиб отряд десанта с «Джеймса Кирка».

Тогда Бен предложил объединить усилия с райскими десантниками. Шитанн в священном безумии неуязвимы для проклятий и голыми руками рвут тварей, как бумажных голубей, а кетреййи не боятся устрашающих воплей, им по фигу. Земляне обеспечивают огневое прикрытие, они же – главная ударная сила в уничтожении самого колдуна. Пробами и ошибками, за которые пришлось дорого платить, была выработана тактика: монахи давят молитвами общую напряженность темного поля, уменьшают силу гадин, затем кетреййи загоняют их, а шитанн рвут в клочья, и наконец шшерцы отходят, уступая место землянам с мощными кварцевыми излучателями. Отряд с «Джона Шепарда» действовал в паре с ребятами с «Райской молнии», а отряду Бена достались десантники с «Райского сияния» – молодые и яростные, полные решимости поквитаться за свой корабль.

– И что-то еще, – тревожно произнес брат Антоний. – Не могу понять, что. Будь внимателен и осторожен, Райт. Пойду, предупрежу своих. Храни нас Господь.

Он помнил майора Райта по прошлой жизни, по тем бестолковым временам, когда еще не был братом Антонием. И тот, несомненно, узнал мересанца. Но ни один, ни другой не напоминал о былом. Этакий молчаливый заговор. Важно то, что есть здесь и сейчас. Бывший командир синих головорезов, которого чуть не убила Элла Ионеску, а Шварц едва не заставил обгадиться, казалось, умер и возродился совсем другим человеком. Спокойный и собранный, в светло-синих глазах – Вселенная. Брат Антоний быстро выделился среди других монахов, потому что чувствовал эманации тьмы, как никто другой. Он пользовался немалым авторитетом среди десантников «Сияния», в массе своей молодых и необкатанных, за то, что разбирался в тактике сражений, верно оценивал ситуацию и не ощущал иррационального страха перед врагом. Фактически, именно он командовал шшерцами, номинальный офицер десанта Эйшвер Ихстл лишь повторял его распоряжения.

Северо-северо-восток был темен, несмотря на носившееся кругами белое солнце. Тьма колыхалась в ущельях. Монахи запели. Вроде бы негромко, но зрело ощущение, что скалы, затянутые багровым дымом, вибрируют от их голосов, дрожат мелкой дрожью. Занервничавшие твари заметались с пронзительным шипением и пугающими воплями. Предварительный обстрел – кого-то да собьют лазеры. Шитанн под руководством Эйшвера готовятся к схватке. Рослые бойцы без брони, в темных очках и комбинезонах с глубокими капюшонами. Глядя на них, Бен каждый раз вспоминал Аддарекха, как он уходил вместе с Вилисом, трещавшим в ухо всякую ерунду, и кот с ними. Среди десантников был один Кенцца, с черным хвостом волос. А офицер с косой четверного плетения напоминал Эйззу. Бен колебался: сказать ли ему, что женат на девушке из Ихстл? А вдруг он захочет забрать ее? Слово Селдхреди, даже очень заслуженного и авторитетного, мало значит, когда речь идет о внутренних делах клана Ихстл. Лучше уж, наверное, молчать.

Шшерцы рванулись вперед, и раздираемые твари завыли в другой тональности.

– Готовимся, – бросил Бен.

Сейчас они освободят проход к подземелью, теряющийся в дыму, и…

Скалы зашевелились. Вначале казалось, что это всего лишь дымные языки, но вот две скалы, пританцовывая, раздавили бойца…

– Назад! – приказал брат Антоний в рацию.

Неожиданно рухнувшая скала придавила еще двоих.

– Они живые, что ли? – у Бена сел голос.

– Одержимые дьяволом. Назад, быстро! – закричал брат Антоний, видя, что десантники не реагируют.

– Бесполезно, – скрипнул зубами Бен. – Они же в священном безумии, ничего вокруг не слышат, хотят только убивать.

– Надо срочно отходить. Мы не можем этому противостоять! Как забрать их оттуда, Райт?

– Подойдешь к ним в таком состоянии – хорошо, коли руки оторвут, а не голову, – мрачно произнес Бен. – Эй, парень! – он окликнул одного из кетреййи, правильно понявших приказ отступить. – Можете своих шитанн вытащить из той мясорубки?

Блондин посмотрел в ту сторону. Жалость мешалась на его закопченном лице со злостью и беспомощностью.

– Не дадут. Убьют, – дурак дураком, а главное понимает.

– Вы же в броне, – сказал брат Антоний. – Сделайте что-нибудь!

Бен выругался, глядя, как удар фигуры в капюшоне сокрушил скалу в багряно-кровавую пыль. Если бы она была одна! Тут кругом скалы, и все разом взбесились.

– Выдвигаемся, – сказал, как выплюнул, окинул своих бойцов хмурым взором.

Кто-то из них не вернется. Хуже нет – погибнуть из-за своих же. Если бы шитанн были врагами, Бен знал бы, как справиться. Достать кварцевые излучатели и не отпускать палец от кнопки. А сейчас… Они-то не различают, кто перед ними – враг или друг.

– На рожон не лезть, – предупредил он. – Постарайтесь остаться в живых.

Эстер нажала кнопку.

– Салима ханум, к вам старший следователь господин Краснянский и начальник следственного отдела полковник Перейра.

– Пригласите их, – прожурчало из переговорника.

Секретарша кивнула Перейре и чуть более настороженно – Краснянскому. С виду нормальный мужчина, костюм хороший, а дешевым одеколоном несет за версту, словно в одеколоновую лужу упал.

Салима вежливо поздоровалась с вошедшими, показала на кресло. Рыхловатый полковник и долговязый гражданин в штатском с пшеничными усами. Но как бы безобидно они ни выглядели, это сотрудники Конторы. Организации, обеспечивающей безопасность не какого-нибудь отдельного государства, а целой планеты. В пределах своей компетенции, разумеется.

– Наносолнышки, – счел нужным напомнить полковник. – Наш отдел расследовал дело о наносолнышках. Помните, неизвестные пытались несколько раз пробраться на «Ийон Тихий»?

– Да, я в курсе этого дела, – Салима кивнула немного нетерпеливо. – Появилась какая-то информация?

Визитеры переглянулись – будто врачи, которым предстоит сообщить больному о том, что он умрет.

– Да, Салима ханум, – ответил полковник словно бы с неохотой. – Мы вышли на след преступной группировки. Я бы даже сказал, серьезной организации.

– И?.. – она выжидательно посмотрела на них. – Не можете сами договориться с силовиками, чтобы ее накрыть?

Краснянский хмыкнул, как бы оценив иронию. Облако резкого одеколонового запаха колыхнулось.

– Проблема, собственно, не в этой организации, Салима ханум. Снесем ее – появится новая. Спрос рождает предложение, понимаете? Конечно, поле необходимо время от времени пропалывать, но с этим мы можем справиться, и не привлекая вас.

– С чем же вы не в состоянии справиться без меня?

– С заказчиком, – мрачно уронил полковник.

Салима терпеливо ждала. Полковник тоже чего-то ждал – наверное, того, что Краснянский возьмет на себя рассказ о деталях. И Железный Лех взял.

– Это арабская организация.

Салима нахмурилась.

– Я полагала, с арабским терроризмом давно покончено.

– Их нельзя, строго говоря, назвать террористами, – возразил Лех. – Они работают на заказ, выполняют разные щекотливые поручения. Чем щекотливее, тем дороже, понимаете? Единственное условие: никакой политики. Ну, вроде бы.

– Вроде бы? – она изогнула бровь.

Лех пригладил короткие волосы, при этом распространив вокруг себя новую волну одеколона, и пояснил:

– Когда дело касается персон, определяющих политику, становится трудно отделить личное от политического.

– Продолжайте, – потребовала она.

– Под давлением обстоятельств некоторые члены этой организации проявили склонность к сотрудничеству, – деликатно выразился Железный Лех. – К сожалению, не самые влиятельные и не самые информированные, но недостающие кусочки мозаики мы восстановили по другим данным. В организацию поступил заказ на устранение одного человека.

– Не на уничтожение «Ийона Тихого»? – уточнила Салима.

– Я же сказал, никакой политики. Крейсер был не целью, а средством.

– Какая же цель может оправдать подобное средство? – недоверчиво усмехнулась она.

– Адмирал Хайнрих Шварц.

– О, – не то чтобы она совершенно исключала такой вариант, но комок в горле вдруг возник и рассосался не сразу. – И вы говорите, в этом нет политики?

– По отзывам, адмирала Шварца мечтает убить целая толпа народа, – отведя глаза, произнес Краснянский, – безо всяких политических соображений, исключительно благодаря особенностям его характера. Извините, если я задеваю ваши чувства, но это реальность. Таким образом, сам факт вовсе не вызывал удивления. Насторожили нас сперва детали исполнения – наносолнышки, понимаете, станет использовать не каждый оскорбленный чиновник. А после – размер суммы. Такие деньги недоступны простому смертному.

– О какой сумме идет речь? – она справилась с предательским комком.

– Пребывая в ограниченных возможностях, мы не смогли проследить финансовые операции с точностью до монеты, – не моргнув глазом, отозвался Лех. – Но их порядок сравним с бюджетом небольшого государства. Поэтому мы стали копать дальше, проявляя удесятеренную осторожность. Не ошибусь, если скажу, что заказчик с девяностодевятипроцентной вероятностью не подозревает о нашем интересе.

– Итак, вы нашли заказчика, – Салима посмотрела на Краснянского.

– Да, – утвердительно кивнул Лех и переадресовал взгляд начальнику, предоставляя ему самому сказать то, что так смущало следователей.

Полковник вдохнул и выдохнул. И произнес, почему-то покраснев:

– Фейсал ибн-Фахим ан-Найян, великий эмир, глава арабского региона.

Координатор не закатила истерику, как боялся полковник Перейра, не упала в обморок, даже не изменилась в лице. Только вполголоса помянула шайтана и потянулась к графину с водой.

– Не могу сказать, что это меня изумляет, – прозвучал ее голос, какой-то отстраненный. – Однако огорчает. Пустить на ветер сумму, которую он мог бы с толком потратить на развитие региона… Мой милый братец – идиот. И, что обиднее всего, я сама в этом виновата: пробелы в воспитании. Вы правильно поступили, что не стали раздувать скандал, а пришли ко мне. Я сама разберусь с Фейсалом.

Вот только появится немного свободного времени, продолжила она про себя. Да и самочувствие сейчас неподходящее для выяснения отношений: даже от запаха одеколона муторно. Одно хорошо: Хайнрих сейчас настолько далеко от Земли, что никаким террористам или киллерам его не достать.

Хайнрих Шварц гадал, какого черта на его станцию прется Владимир Каманин, все то время, которое занял путь космического корабля – целых несколько дней. Последние полтора дня он откровенно маялся. Конечно, Каманин пока не координатор и не имеет права требовать себе скоростной корабль, едва ему приспичит смотаться на периметр, но Шварца так мучил вопрос, зачем ему это сдалось, что он желал лишь одного: чтобы визитер поскорее уже приехал и вопрос разъяснился сам собой. С другой стороны, а вдруг он едет с какой-нибудь дурацкой инспекцией? Мало ли, что они на «ты». Каманин – прямо скажем, не последняя шишка в планетной иерархии. Увидит непорядок или то, что непорядком покажется, начнет наезжать… Шварц загонял подчиненных, требуя белизны туалетных стен и стерильности полов, а особо проштрафившиеся замазывали изображение символического акта единения цивилизаций на «Песце» – настало время осуществить давно принятое решение.

– Привет, – сказал Каманин, переступая порог шлюза.

С ходу наезжать не будет, понял Шварц. И наехал сам:

– Ну и на хрена ты мне тут? Лучше б Салима приехала.

– Дела у нее, – буркнул тот. – Вот стану координатором, тоже буду как привязанный сидеть. Пока этого не случилось, хоть поездить в свое удовольствие по разным уголкам системы с познавательными целями.

Хайнрих хмыкнул.

– А чего такой невеселый?

– Да так… У тебя выпить есть? – неожиданно спросил Каманин.

Хайнрих присвистнул.

– Влад, ты что, пить сюда притащился? На Земле пойло продавать перестали? Трындец!

Они сели в кабинете с видом на скучный и безликий «Песец»: штрафники были полны рвения, а приказы Шварца недостаточно однозначны, и надписи исчезли с бортов вместе с картиной. Не стыдно даже будущему координатору продемонстрировать. Будущий координатор бросил на «Песец» мимолетный взгляд – и правда, глазу теперь не за что зацепиться, – и обратился к выставленной на стол рюмке, причем несколько раз подряд. После этого он созрел, чтобы задать вопрос:

– Хайнрих, ты не знаешь, что с Салимой?

– Я? – изумился Шварц. – Я должен знать? Я в четырех тераметрах от Земли, если ты забыл. А ты – там, рядом с ней. И ты меня спрашиваешь? А что с ней, кстати? – забеспокоился он.

– Вот я и хочу понять, что с ней! – нервно фыркнул Каманин.

– Так, спокойно, – Хайнрих хлопнул тяжелой ладонью по столу. – Объясни мне, с чего ты так переполошился. Что вообще происходит, мать твою?

– Она меня вдруг вызвала!

– Ну, это нормально. Понадобился, вот и вызвала. Или ты хотел, чтоб она сама к тебе прибежала?

– Она вызвала меня и предложила занять пост координатора. Прямо завтра.

– Поздравляю! Ты же этого и хотел. Или я чего-то не догоняю?

– Да, я хотел. Но не так! Представь себе парня, закончившего автошколу. Конечно, он хочет за руль! Сперва по ровной дороге, при дневном свете, чтобы освоиться с машиной. Постепенно наращивать скорость, ездить в более сложных условиях… И тут – бабах! – он оказывается в гоночном автомобиле, несущемся в тумане по оживленному горному серпантину, местами обледенелому, а местами обрушенному – а гонщик вдруг отсаживается и говорит: «Давай, рули!» Да, забыл еще сказать, что по автомобилю стреляют из придорожных кустов! А сверху, до кучи, авиация бомбит!

– Экий ты, Влад, впечатлительный, – протянул Хайнрих. – Обосрался, значит. Сбежал от Салимы сюда, за четыре тысячи гигаметров.

– Нечего язвить! – Каманин залпом опрокинул рюмку. – Съездить к тебе я планировал еще до разговора с ней. Хотя получилось… так, как получилось. Словно бы я удрал.

– И она в тебе разочаровалась, – ухмыльнулся Хайнрих. – И с горя начала готовить в координаторы американского президента.

Каманин передернулся и перекрестился:

– Не приведи Господи! Нет, не так уж она разочаровалась. Выразила надежду, что эта поездка поможет мне набрать еще несколько очков опыта на пути к ее креслу.

– То есть смены генеральной линии не произошло? И чего ты тогда убиваешься? Набирай свои очки, герой хренов.