скачать книгу бесплатно
– Нет, я не приду.
Решение будто уже висело в воздухе все эти пять дней, просто именно в тот момент смогло обрести форму, как и оригами обрело своё.
– Извините, но я больше не смогу работать, хочу уволиться. Завтра же у вас на столе будет моё заявление.
Григорий Алексеевич так и замер с дверной ручкой в руках и обернулся только спустя пару секунд. Мой начальник был хорошим мужчиной, всем бы такого начальника, но я понимал, что и через месяц не смогу больше здесь появиться.
– Ты сам-то понимаешь, что говоришь? Твоя карьера, ты сможешь достичь всего чего сам пожелаешь.
– Да, я понимаю, просто больше не желаю ничего добиваться.
– Ну, не стану тебя уговаривать, но, если передумаешь дай знать, тебе нужно отработать две недели по законодательству. И когда этот срок подойдёт к концу у тебя больше не будет шансов повернуть всё вспять, а пока можешь ещё подумать.
Начальник ушёл, а на душе стало так хорошо, я выглянул из своего кабинета, и понял, что мне не нужно время на обдумывания. Я не знал, когда смотрел сейчас в сторону, что мне нравилось раньше в работе. Азарт, деньги, что за мотивация двигала мной на протяжении тринадцати лет? Когда она была со мной работать было естественно, мне хотелось, чтобы мы смогли позволить себе всё, что угодно, но, а мне-то было ли это нужно?
Я глянул вверх, что-то на потолке не давало покоя. Одна из лампочек перегорала, создавая пронзительное мерцание, которое капало на мозги. Я не мог припомнить, что меня сделало таким чувствительным к мигающим лампочкам, но остаток пятого дня я посветил устранению мигания. В 17:00 проблема была решена не без помощи стремянки и запасной лампы, день кончился, а значит пора домой.
Шестой день стал точкой отсчёта, сегодня в мой кабинет заявился друг Антон. Он все дни пока я пребывал на работе так и не удостоил меня своим присутствием, и вот именно на исходе шестого дня он появился. Мы работали с ним в одной фирме сколько я себя помню, но почти никогда не встречались друг с другом в пределах фирмы. Мы оба работали над совершенно разными делами и нам не за чем было видеться, но сегодня он ради меня поднялся этажом выше, что уже олицетворяло его явную озабоченность.
– Ром, это правда? – спросил он прямо с порога.
Его глаза бешено крутились в глазницах, Антон пребывал в состоянии истинного недоумения.
– Что правда?
– Только не прикидывайся дураком, я тебя слишком хорошо знаю, ты бы по своей воле не бросил работу. Я в этом уверен. Горе затмило твоё сознание, но разве можно позволять эмоциям преобладать над логикой? Это неправильно, ты уже не сможешь отмотать назад, подумай каких перспектив лишаешься.
Я уныло взглянул по сторонам. Сегодня кабинет напоминал о прошлом, в нём больше не было того бардака, что вчера. Мне показалось, что не стоит оставаться в памяти коллег свихнувшимся, поэтому уже с утра навёл порядок. Бумаги вновь лежали на столе в идеальном ровном строе, но вот мусорная корзина до сих пор не была выкинута. На поверхности фенов теперь возвышались зайка и лисичка, которые были с особой тщательностью смяты.
– Я принял решение, поэтому не тебе говорить мне, что делать
– Но, разве нельзя иначе? Я думал раз ты вышел на работу тебе стало лучше. А теперь мне довелось узнать о твоём увольнение через третье лицо. Давай, сегодня вечером сходим в бар, выпьем обсудим.
– Нечего обсуждать всё решено.
Антон нахмурился, будто не в состоянии найти слова, чтобы продолжать убеждение. Его голова всегда была наполнена только работой, и ему становилась немыслима сама мысль, что кто-то может пожертвовать карьерой ради ничего.
– Может нам стоило видеться чаще…
– Что ты имеешь ввиду? – не понял я его рассуждения.
– Просто мысли вслух. Ничего я особо и не имею. Так, что на счёт выпить пива в баре вечером?
– Хорошо.
Я не был против, ведь следующая наша встреча вполне возможно состоится не скоро.
Седьмой день не выделялся ничем особенным, так же, как и восьмой, и девятый. День сменял другой, а мне просто хотелось поскорей покончить с работой. Внутри уже был план, не до конца осознанный, но всё же план.
Наступили новые выходные, они стали той отдушиной, что мне пришлось ждать целых пять дней. Пришлось заново начинать уборку, ведь плоды прошлых выходных так и не увенчались успехом. Я бегал туда-сюда вдоль комнат, ни на секунды не приседая. С того раза, как меня настиг непонятного рода приступ, мне стало не по себе, стало страшно, что он повторится вновь. С ужасом иногда воспоминания о том дне приближались к недрам сознания, заставляя содрогаться в дикой судороге. Одна только мысль, что смерть была так рядом, но не забрала приводила в заблуждение, приходилось часами думать почему я был помилован, для каких таких целей продолжал бродить по земле?
Смысл жизни всегда преследует человека, но когда человек остаётся один на один, то вопрос о целях становится более явственен. Не всем удаётся заполнить образовавшуюся пустоту новой парадигмой. Я не мог взять в толк, что значит тот приступ, те беспочвенные страхи на месте? Чтобы бы сказала Алиса на этот счёт? Она всегда была довольно расчётлива, заранее строила планы, правда в контексте работы не всегда могла их исполнить, но планы были глобальные. Ей удавалось прикинуть наперёд, как сложится жизнь, меня всегда поражало с какой точность были построены суждения. Мне никогда бы не пришло в голову то, что приходило ей. Она была в нашей семье генератором, той ниточкой, которая не позволяла полностью запереться в мире иллюзий.
Если так припомнить с кропотливой точностью, то именно она в Таиланде и прикинула, что пора бы подумать о ребёнке. Почему-то до того момента, я такими категориями никогда и не мыслил. То есть я полагал, что нам нужны дети, но именно она начала переносить эти размышления в реальную жизнь. С работой никогда такого не было, там всё чётко, вот сейчас я построю карьеру, вот сейчас мне представиться возможность проявить себя. Тут было поле моей деятельности, где моя голова полностью выдавала как именно сложится профессиональный путь, и именно этого я лишился за последние две недели. Не мог спрогнозировать будущее, как будто потерял не только жену, но и смысл в будущем.
Я вновь принялся перебирать тот шкаф, что бросил убирать на середине в прошлый раз. Место из-под фенов было пустым, и я со всей страстью пытался обнаружить в недрах шкафа какие-то другие значимые вещи. Если подумать и в самом деле не было понятно, что делали фены здесь, мы переехали сюда более пяти лет назад, и вряд ли их можно было незаметно взять из прошлых квартир, в которых мы жили, а значит они появились здесь за эти пять лет. Шкаф, стоявший передо мной с распахнутыми настежь створками, не принёс новых тайн, но теперь глядя на него сверху вниз, такого простого без секретов, мне становилось хуже и хуже. Ужас проникал в тело вновь, но на сей раз мне удалось подготовиться, и не испугаться так сразу. Я в миг, когда первая волна мурашек пробежала по телу, быстро улёгся на кровать и просто начал считать до десяти и обратно, плавно дыша, не поддаваясь атаке. Но избежать кульминации не получилось, когда на последнем издыхании смерть приблизилась к шее, мой язык будто застыл во рту, стал большим и неуклюжим, и вдруг всё прекратилось.
Пока я не до конца очухался, я пошёл прямо по коридору, и прямо поверх домашней одежды, треников и футболки, надел куртку, засунул ноги в ботинки, и слегка неуклюже наперевес с портфелем поскакал вниз на улицу, не дожидаясь лифта. Тут же мне вспомнился один магазин, что был в двух кварталах кверху по улице, и понёсся туда, сам не зная почему в голову пришла подобная мысль. То был строительный магазин, пока я шёл до туда ни один десяток глаз смотрел поверх моей одежды оценивающим взглядом. Но меня мало волновали чужие взгляды, была лишь цель, а люди были препятствием на пути.
Когда я вернулся домой, то застал вещи в нетронутом состоянии, всё было также, как и на момент, когда я оставил дом, чтобы выйти. Портфель я бросил прямо на пол у двери, нарушив порядок, складывавшийся годами в черте квартиры. Потом пришёл к выводу, что пора и все остальные вещи сделать менее упорядоченными, прежде чем начну выполнять план. Походив по комнатам, я начал разброс вещей по углам, так стало намного уютнее, здесь впервые за столько лет появились обитатели. Потом, когда одна часть была исполнена, пора было переходить к другой. Я вернулся к шкафу, от него исходила дурнота. Именно он был причиной несчастья, и, взяв шуроповёрт, купленный менее получаса назад, шкаф начал приобретать истинный облик, что был заложен в нём на мебельной фабрике. Теперь отдельные панели лежали тихо на полу, и дурнота сошла на нет, если он не может предоставить новые тайны, то и смысла ему стоять больше нет. Вещи, принадлежавшие раньше шкафу, теперь мирно валялись, создавая блаженный хаос. Я улыбнулся, полностью довольный собой. Пора было отдохнуть и попить чайку.
Десятый день на работе, прошла неделя с тех пор, как я окончательно решил покончить с мучавшей меня ответственностью. Только четыре подъёма с утра отделяло от конца. Именно в пятницу моя мука будет завершена. А пока меня ждало важное дело. Когда кабинет был убран полностью, а мусорная корзинка освобождена, видно рьяной уборщицей, то в этих четырёх стенах ничего не осталось. Стол, стул, кипа бумаг, да канцелярские принадлежности. Было пусто и неуютно, поэтому весь этот и следующий день я посвятил именно обустройству. В обеденный перерыв вышел из фирмы до ближайшей печати и распечатал несколько совместных фото с женой, купил рамочки и с нежностью поставил на стол. В одиннадцатый день даже фотографий стало мало, поэтому обеденный перерыв этого дня был посвящён покупке разного рода мелочёвки по типу картин и цветов. Теперь я мастерски оттачивал своё искусство дизайна, и под конец дня создал нечто невообразимое. Кабинет напоминал рай. Здесь даже появился фонтанчик, который переливался разными оттенками.
И вот наступила середина недели, мне почти захотелось забрать заявление об уходе, только чтобы вновь и вновь возвращаться в свой кабинет, и просто сидеть наслаждаться. Было спокойно и хорошо, пока не зазвонил телефон. Моя мать никогда не звонила мне на работу, поэтому я забеспокоился.
– Алло, мам, что случилось?
– Ничего, не волнуйся, просто я беспокоюсь, можешь сегодня прийти к нам с отцом?
– Могу, но это точно просто так? Если что нужно, то могу прямо сейчас.
– Нет, нет вечером, нечего из-за меня срываться с работы. В общем не буду тебя отвлекать до встречи.
Я не планировал сегодня ехать к родителям, но раз пообещал, то нужно исполнить обещание. По ходу того, как автобус вместе со мной ехал по направлению к дому детства, я становился всё более мрачен, тот дом хоть и был родным, но отдавал дискомфортом. Мне не хотелось вновь погружаться в кипельную частоту, и в полки, стоящие в ровный ряд, где мало признаков жизни обычных людей. Приступ мог вернуться, а родителей пугать не хотелось.
Мама открыла не успел я даже нажать на дверной звонок, она явно что-то хотела узнать, а я мог только догадываться что именно. Стало беспокойно, что до неё новости дошли раньше, чем положено. Я собирался сказать только по окончанию пятницы.
Мы прошли прямо на кухню, где отец ужинал и читал газету. Он любил узнавать новости именно из газет, как и раньше, не отдавая предпочтение новым веяниям в виде интернета. Моя казнь на время была отложена, и мы втроём погрузились в молчание, просто поедая ужин.
– Так как твои дела сынок? – мама прервала молчание.
– Да, ничего, всё хорошо. Дома уборку затеял, да только всё никак не могу закончить. Из новенького если только то, что вот в пятницу ухожу с работы.
Ложка в руках матери покачнулась и очутилась на полу, расплескав бульон по полу. Пол сразу ожил.
– Что ты сказал!? Я не ослышалась!?
Похоже ложка мало её взволновала, а между тем капли утекали всё дальше.
– Увольняюсь, решил, что нужно немного передохнуть.
Мамин рот застыл в возмущение, будто я произнёс нечто поистине невообразимое. А вот отец будто и не придал значение моим словам, тяжело уткнувшись в дальнейшее чтение. Я вновь зачерпнул ложкой суп, и, не сводя с матери глаз, положил еду в рот и тщательно прожевал. Последние дни мне не доводилось особо есть, поэтому хотелось закончить трапезу.
– Наш сын сошёл с ума! – мать пристально уставилась на отца ожидая поддержки, – Я с кем разговариваю, скажи ему, что он поступает глупо!
Отец неспешным движением свернул газету.
– Оставь его, он уже взрослый, пусть решает сам.
– А что он собирается делать!?
Отец не ответил, а просто вздохнул.
– Нет, ты мне скажи, что он собирается делать!?
– Мам, прошу, давай доедим, а потом обсудим, если захочешь.
Мама блеснула яростью, она видно не собиралась откладывать разговор на потом. Пришлось положить ложку, жаль, что не удалось нормально поесть.
– Так скажи мне, что ты собираешься делать!?
– Ничего.
Я сказал это просто, но похоже мать не удовлетворилась ответом и продолжала наседать, пытаясь продавить мнением.
– Ты же можешь забрать своё заявление, думаю этому не придадут большого значения, все же люди понимают какой у тебя сейчас стресс, ничего всё поправимо…
– Мам, повторяю последний раз, я не собираюсь забирать заявление и не собираюсь продолжать работать. Я принял решение, и не надо меня переубеждать.
– Но разве тебе не жалко своих трудом, ты столько лет добивался положения, статуса, и теперь всё спустишь из-за надуманной драмы!? Жалко, конечно, Алису, но видно ей не было суждено прожить дольше, её жизнь кончилась, и не надо себя хоронить рядом с ней. Если дело в женщине, то разве ты не можешь найти кого-нибудь, ты же в самом расцвете лет. Найдёшь себе жену, и она уж точно родит тебе ребёнка.
Злость накатила с бешенной силой, что чуть не передавила хребет изнутри. И я вспомнил.
Когда мы с Алисой переехали на новую квартиру наша жизнь стала принадлежать лишь нам. Мне было тогда намного тяжелее, чем ей. Она убегала из дома, где у неё больше не было места. Но со мной всё было иначе, мне было двадцать четыре года, и я в первый раз в жизни стал жить вне дома. До этого семейная жизнь представлялась в контексте того, что выстроила моя мама для нас с отцом. У меня было только одно видение. Женщина, в данном случае мама или жена, не имеет особой разницы ходит на работу, а вдобавок к этому полностью обслуживает запросы своего мужчины. В это понятие входит и уборка, и готовка. Я выплыл из дома с абсолютной уверенностью, что Алиса станет жить по надуманным мною канонам. Поэтому, когда в первый день я вернулся в нашу квартиру, то очень удивился, что моя будущая жена тихо лежит на диване, пока вокруг творится сущий хаос, а на столе никакой еды. Тогда мы сильно поссорились, да так что я уже собирался бросить эту затею и уйти обратно жить к маме. Собрал некоторые вещи и почти ушёл, но как оказалось меня не планировали останавливать. Мне стало интересно, что кроется за таким поведением Алисы, поэтому спросил напрямую. На что она просто ответила:
– Я собираюсь с тобой жить наравне, а не обслуживать, и если тебя это не устраивает уходи.
Я остался, и не мог ещё много месяцев понять такой философии. Моя главная ошибка в тот период было спросить в чём дело у моей мамы. Она мне ответила, что женщина, с которой мне удосужилось жить эгоистка, и несколько раз позже мать приходила в наш дом и отчитывала Алису за безобразное ведение хозяйства. Только спустя несколько лет мне удалось прекратить этот террор, и я напрямую сказал матери, что если она не прекратит, то мы больше не будем общаться. Мама обиделась, и даже не разговаривала со мной около месяца, но потом приняла новое положение вещей и смирилась. И вот теперь она смогла высказать всё, что думает о моей жене, не гнушаясь пройтись по костям.
– Ты не имеешь право о ней так говорить. Поэтому или говори уважительно в адрес моей покойной жены или можешь больше со мной не общаться. Она, навсегда моя семья, и я её не забуду. Мне не хочется ссориться, поэтому пожалуйста прекрати.
Мама вновь вспыхнула и зажала губы, видно пытаясь сдержаться.
– Ладно, оставим эту тему… Но твоя работа это же про другое. Ты хоть понимаешь каких перспектив лишаешься!? Через пару лет ты бы мог открыть свой собственный кабинет, или даже лучше заменить своего начальника, он не молод, и у него нет детей, нет лучшей кандидатуры, чем ты сынок. Разве можно так бездумно бросать работу? А жить-то ты на что собрался!? Я же знаю ты все деньги потратил, чтобы побыстрее закрыть ипотеку и купить землю. Такой хорошей должности может больше и не подвернуться, у нас же не такой большой город. Отец, скажи ему!
Мама продолжила давить, но теперь мне не двадцать четыре, и я не завишу от её мнения.
– Моя карьера меня не волнует. И я забыл ещё кое-что сказать, я продаю машину, свою и Алисину. Правда от её мало чего осталось, пойдёт на металлолом. И к твоему сведению, половину из этих денег я отдам Екатерине Сергеевне.
– Боже мой, ты что одумайся, не зачем этой прохиндейке твои деньги, вспомни, как она опозорила тебя на похоронах! Эта змея даже не позвала нас на девять дней, а теперь ты собираешься ей давать деньги, ты их заработал!
– Нет, не только я, Алиса работала со мной на равных, и это и её деньги, поэтому самый лучший вариант отдать часть денег её матери.
Мама просто подорвалась со стула, как будто её облили кипятком.
– Возможно через некоторое время, я продам и землю с квартирой, и тоже отдам половину Екатерине Сергеевной, это не компенсирует ей, что её дочь умерла, но это единственное, что я могу для неё сделать.
– Как квартиру, а где ты собираешься жить!?
Мать уже почти рыдала, она и не представляла на сколько я был серьёзен. И всё же кто ей донёс, что у меня изменения, не зря же она сегодня звонила?
– А я считаю, что это мужской поступок, правильно сынок, ты поступаешь очень правильно, – неожиданно вторгся в разговор отец.
– Что!? Отдать деньги этой семье, правильный поступок, да не смеши меня! Но ты всегда был очень добрый, всем распыляешься, только вот о своей собственной семьи не думаешь…
Отец просто ушёл от ответа, пришло время расчехлить газету вновь. Я тупо уставился на пятно от супа на полу, которое уже успело присохнуть к плитке. Оно уже не делало дом живее.
– Так если это всё, что ты хотела меня спросить, пожалуй, я пойду домой.
Голова затрещала, и каждая секунда пребывания в доме приближала к новому приступу.
– Сядь! – громко крикнула мать.
Я подчинился, не смог устоять под гипнотическим взглядом, уже приготовившись считать.
– Так значит решил распродать имущество и уволиться с работы, отлично, просто отлично! А когда деньги закончатся, что планируешь делать!? Или что думаешь тебя так просто возьмут обратно, тебе придётся строить карьеру с нуля.
– Мам, а это уже моё дело, и денег мне хватит на несколько лет, а дальше уж что-нибудь решу. И так к сведению, через неделю я уезжаю.
– Куда!?
– Пока не решил, думаю вот попутешествовать по миру.
Мать больше ничего не сказала, похоже она либо подумала, что я окончательно сбрендил, либо все слова восприняла не всерьёз. Мы оба устали. Мама хоть и держалась бодрячком, но я знал, что за краской на голове скрывается полностью седая голова.
– Не могу поверить, что мой сын говорит это… Ты же не был таким раньше, был хорошим послушным мальчиком, что с тобой случилось? Что я сделала не так, где ошиблась?
Она нигде не ошиблась, просто теперь я стал взрослым и не плясал под дудку. Вновь явились видения прошлого.
Около двух лет мы с Алисой так и продолжали ссориться из-за хозяйства. После самой первой ссоры я принял игру, не желая расставаться с любимой, а игра предполагала наличие обязанностей и у меня. Были введены правила, что на протяжение одной недели за хозяйство полностью отвечаю я, потом неделю она. Когда наступала её неделя всё было довольно плавно, за свою жизнь она научилась как заботиться о себе, и это не было для неё в новинку, хоть и доставляло дискомфорт. Всё становилось резко хуже в мою неделю, я был плох во всём: в стирке, глажке, мытье полов, готовке. Мало того, что у меня не получалось, так ещё и приходилось делать дела почти до отправки ко сну. Это было непомерной ношей, поэтому я часто срывался на Алисе, а она мужественно сносила. Она была сильная волей и слишком меня любила, поэтому и прощала, и именно поэтому я стал работать с большим рвением, чтобы переложить все обязанности по дому на других людей. Не хочу лукавить в основном я не хотел больше ничего делать, мне не было так жаль жену, но этот труд день за днём, месяц за месяцем отрезвлял меня. Теперь мне стало совершенно ясно, что нельзя просто перекладывать все дела на женщину.
Многое за годы нашего супружества открылось с другой стороны, чему я никогда не придавал большого значения. Вот уборка и готовка стали одни из самых первых открытий. А вот вторым открытием стало то, что оказывается я всю жизнь был маменькин сынком, всегда слушался мать, хоть и не придавал этому значение. С самых малых лет подчинялся воли другого человека, не понимая, чего в действительности хочу сам. Да даже в юридический институт пошёл по чужой указке. И даже когда работал, чтобы обеспечить себя – и на то была воля матери, именно она вкладывала такие мысли в пустую голову. Говорят, взрослого человека нельзя изменить, но как оказалось в двадцать четыре года я был почти что младенцем. И когда решил связать жизнь с Алисой это было моим первым самостоятельным и очень верным решением. Когда я увидел её впервые, выходящей из аудитории, то не мог и представить, как этот человек круто изменит мою жизнь. Она научила меня жить своим умом, без чьей-либо указки, научила меня думать, она была лучиком света, и появилась тогда, когда это было так нужно. Разве я мог забыть тот вклад, что она сделала в меня. Жена будто стояла сейчас здесь, на этой кухне и тихонечко нашёптывала успокаивающие слова в ухо. Только бы не сорваться, только бы уйти невредимым из ловушки.
Образ жены и пустая кухня без намёка на жизнь боролись за право овладеть моим разумом. Я стал подниматься, пора сорвать гипноз.
– Мам, я отвечу на твои вопросы позже, сейчас мне и правда пора.
Мама беспокойно шагала перед дверным проёмом, но всё же не стала удерживать. Я также попрощался с отцом и покинул квартиру, где вырос.
Образ пустой кухни до самого дома не покидал голову, и только когда я поднялся к себе и вошёл, то, увидев бардак, наконец-то пришёл в себя, вещи на полу придали решимости. На самом деле до разговора на кухне, мне не сильно удавалось понять, что за план созрел внутри черепушки. А теперь я обрёл это знание. А ведь и правда очень здорово попутешествовать. Мне никогда не удавалось так вот просто уехать. Да и за границей за тридцать пять лет я был лишь единожды, в тот отпуск четыре года назад.
В четырнадцатый день на работе, я стал с благоговением ощущать, что должен сделать. Важным делом стало договориться с покупателем о машине, одна половина дела сделана. Следующим шагом нужно было придумать куда поехать, стран так много, и хотелось побывать везде и всюду.
И вот он пятнадцатый день. Я посвятил его последнему делу – сбору вещей, ещё буквально пять дней назад здесь нечего было собрать. А теперь вокруг стояло столько всего, что едва ли можно успеть за день. В последний обеденный перерыв мне удалось найти обычную коробку, куда предстояло сложить все пожитки. Таким образом я ограничил количество места, чтобы не забрать всё. Сначала вглубь коробки были убраны фотографии в рамочках, каждая из которых была с особой осторожностью мною завёрнута в тряпочку, чтобы стекло не разбилось. Следом пошли новые оригами, сделанные за последние дни и спрятанные по ящикам. Дальше шёл не простой выбор, какой из цветков взять, тот или этот. К каждому из растений за пять дней я успел прикипеть всей душой и не хотелось расставаться ни с одним из них, но коробка не вместила бы всё, поэтому мой выбор пал на фиалку. Не знаю почему, но цветок чем-то напоминал мне Алису.
Вот и всё сбор закончен, пять часов по местному времени, пора уходить. Я встал перед дверью, остановился на мгновение, замер в моменте. И почему мне раньше не приходило в голову украсить кабинет? Он же стал намного спокойней. Я сразу подумал, что моим клиентам вряд ли нравился тот прежний аскетизм, но прежде всего меня ценили за профессионализм, и может даже и не обращали внимание на окружающую обстановку. Оставалось что-то ещё. Люди же обычно чувствуют тоску, грусть, когда покидают работу, и мне захотелось тоже приблизиться к этому, но сколько бы я не стоял ни капли сожаления, так и не появилось. Лишь в одну секунду в груди что-то вспыхнуло, и то, когда я подумал, что мои будущие клиенты останутся без моей защиты, а я без новых запутанных дел. Всё же мне доставляло удовольствие помогать людям, этого у меня не отнять. Как хорошо, что я это понял, хоть и под конец. Или же дело совершенно в другом?
***
