Волчья свадьба. Книга 1

      Он подполз по мне и начал нести какую-то чушь о том, что он что-нибудь придумает, что это всё глупости, ерунда. Я молчала и ждала, когда его истерика прекратится. Он одел меня и вынес из избы. Портал, который обещали построить колдуны, был на берегу, он светился едва заметным, серовато-металлическим цветом и закрылся сразу, как только Стас шагнул в него. Мы мгновенно оказались возле домиков старцев, как будто два мира разделял всего один шаг.

– Как ты, любимая?

– Мне так страшно…

– Ну что ты, я рядом, – он посадил меня в машину и сел сам.

      Мы отправились в обратную дорогу, и сознание, наконец, покинуло меня. Проснулась я уже здесь, в больнице, вся опутанная трубками и под капельницей.

      Я больше не встаю, кормят меня тоже через трубку, вести записи в лежачем положении неудобно. В тетради осталась последняя страница. Как символично. Осталось написать о главном. Сегодня подведу итог, завтра закончу дневник.

      Пока!

      21.01.1976

      Удивительно, мне стало лучше, боль в груди утихла, в голове наступило прояснение. Слабость по-прежнему не даёт мне подняться с постели, но всему своё время. У меня появилась надежда.

      Днём приходил Стас, как обычно, взволнованный, плакал, словно ребёнок, обвинял себя в том, что из-за него мне стало хуже. Дурачок, без него я так и не узнала бы, что такое счастье.

      Тёмные силуэты призраков снова начинают мелькать возле моей постели, как только меня оставляют одну. Я пытаюсь прогнать их, и пусть мои возгласы принимают за бред, мне уже всё равно. Только бы они убрались подальше от меня. Стасу признаваться не стала, он и без того готов расплакаться из-за любой мелочи, довольно я мучила его.

      Стас сидел возле меня, пока его не прогнала медсестра, я пообещала, что буду ждать его прихода завтра. Как только за ним закрылась дверь, мне снова стало страшно. Мою душу охватил ужас, как будто время на моих часах вышло. Господи, помоги мне…»

                                               ***

      Грустная история никем не понятой девочки Ларисы одновременно тронула меня и подарила мне надежду на победу над Филином. Ведь неспроста этот дневник лежал у него на столе. Лариса всё ещё была его слабостью.

      Я надеялась, что на обед меня позовут к старику, мне надо было выяснить историю клана, – ту, которой я не знала. Наверное, самое ценное, что я могла здесь приобрести, – это информация. Конечно же, никто не стал бы раскрывать мне тайны, если бы собирался оставить в живых. Вроде бы я понимала, что здесь к чему, но всё равно надеялась на чудесное пробуждение души у дядюшки Стаса.

      Сидя у окна, я погрузилась в собственные мысли и наблюдала за тем, как в саду возятся с какими-то кабелями рабочие. Столько всего скрытого и непонятного происходило вокруг. Мне казалось, что если я сейчас что-то пойму, то это спасет меня и не только меня.

      Захар в комнате нервничал, наверное, тоже что-то чувствовал.

– Диана, прости меня за вчерашнее… – краснея, произнёс он.

– Забудем, – я выдержала паузу. – Теперь ты понимаешь, что я тут тоже не в гостях?

– Почему ты здесь?

– Ах, милый Захар, – ответила я, обнимая его за плечи сзади. – Есть вещи, которых тебе жизненно необходимо не знать. Я обещаю всё рассказать, когда мы выберемся отсюда.

– Он играет с нами, как с мышками, Диана. Он нас не отпустит.

      Дверь снова отперли:

– Хозяин зовёт тебя обедать.

      На всякий случай я шепнула Захару, чтобы сидел тихо и не ел ту еду, которую ему принесут.

      Меня снова проводили в зал.

– Приятного аппетита! – с ходу проговорила я, но старик не ответил. – А, ты всё ещё зол на меня? Надеюсь, ты не задумал меня отравить?

– А ты проверь.

      Я превратилась полностью, запрыгнула на стол, обнюхала всю еду: не отравлена, залезла под стол, оделась и села, как будто только что пришла.

      Теперь я знала, как позабавить старика и заставить отвлечься. Будь он нормальным человеком, мы бы стали друзьями.

– С того момента, как ты здесь появилась, у меня возникло чувство, что меня пытаются провести.

– А у меня – чувство, что я ничего не понимаю. Хватит заигрываний. Есть разговор.

– Я тебя слушаю.

– До тебя уже рождались подобные нам?

– Не знаю!

– Не может быть, что не знаешь! Как это случилось в первый раз?

– Я не хочу об этом говорить.

– В Верхнем Волчке шла война?

– Да, – гаркнул с набитым ртом он. – После войны ведьмаки пожаловали в наш мир, тысячи ведьмаков.

      Я уставилась на него в упор, не моргая и не двигаясь.

– Ну, хорошо, я пролью немного чернил на твой белый лист. Хе-хе. Меня произвели на свет в 1949 году, часть волчьих семейств к тому времени уже бросили свои дома.

– Потом?

– И что тебе это даст? – он активно закладывал в рот куски яичницы.

– Я очень хочу выжить после всего этого, дядюшка. Мне нужна твоя помощь, – невесело улыбнулась я.

– Тебе это всё равно не поможет, – сказал он. – Ну ладно. Желаешь подробного рассказа, значит? А не боишься слишком много знать? – он посмотрел на меня и, увидев, что мой взгляд по-прежнему сосредоточен на нём, приподнял брови и поджал подбородок.

      Похоже, он не ожидал от меня подобной честности и, увидев, что я понимаю мотивы его действий, решил потешить мое любопытство.

– Чего конкретно ты не знаешь? В начале 1969 года нам подкинули Марину, мы сами-то жили впроголодь, а тут ещё это, мать и Саня вымолили у отца оставить её. Мать по ночам шила сорочки для покойников на заказ. В январе 1976-го умерла моя невеста, Лариса. После похорон, на какой-то день, я порезал ее родителей и сестру, виновных в её смерти. Меня закрыли в психбольницу для отбросов клана, долго держали, потом выпустили. Мне стало без разницы, чем заниматься, я пошёл работать в тюрьму, пил, гулял и прочее, продолжал лечиться от лишней агрессии, мать с отцом не давали мне покоя. Одна шельма понесла, якобы от меня, ходила постоянно то ко мне, то к родителям, просила денег, потом твоя мать воспитывала её ребёнка. Скорей всего, ребёнок не имеет ко мне никакого отношения. В 1988-м я убил своих родителей и тогда же устроил кровавую ночь в соседней деревне.

– Ты помнишь, как сделал это?

– Нет.

      Нет… то есть он сделал это несознательно или ему просто страшно вспоминать?

– Ты не управлял собой?

– Нет! Я был пьян, а они лезли не в своё дело. После этого меня поймали и вкололи смертельную дозу нейтрализатора. Да, это был тоже 1988 год, 7 июня.

– Как ты выжил?

– А может, я заключил сделку с дьяволом? Хе-хе… Меня везли хоронить, – он улыбался сам себе. – Я сбежал, а они думали, что избавились от меня. И больше ничто мне не мешало! Разве что после инъекции мои глаза стали чувствительны к свету…

      На фоне его общей преждевременной старости вечно слезящиеся подслеповатые глаза казались неотделимой и даже, как бы странно это ни звучало, гармоничной деталью образа. Я не стала развивать эту тему дальше, Филин был тем ещё психом, поэтому в любой момент мог прервать поток информации, лившийся на меня.

– Куда делись ведьмаки?

– Их давно вытравили, с моим непосредственным участием, так что свою миссию я выполнил сполна. От меня был толк, не то что от этой тряпки, твоего отца, который всю жизнь сидел на таблетках. – удивить меня тем фактом, что у папы тоже был гиперген, Филину не удалось, но каждый раз, когда я слышала в адрес отца нелестные слова, мне хотелось силой засунуть их туда, откуда они вылетели. – Если бы не я, ты бы сейчас даже не родилась. Но меня всё равно решили ликвидировать, – по нему было видно, что смертельная обида ещё не отпустила его. – Один из ведьмаков, с которыми заключили мир, купился на деньги и сделал тоннель. Однако мир был создан не для ведьмаков, и места, которые они осваивали, превращались в ничто.

– Как так в ничто?

– Все дома, построенные людьми, пусты изнутри.

– Так ты решил уничтожить клан? Отнять у волков их мир?

      Филин криво улыбнулся, кивнул в ответ и продолжил:

– Мне попался человек, охотник со стажем, он готов был на всё, чтобы стереть клан с лица земли. Я легко воспользовался этим. Когда-то я зарезал его друга и жену этого друга, но он об этом не знал и уже никогда не узнает.

– Василич?

– Хех, ты хорошо осведомлена. Да. Кроме него и моего личного персонала никто не видел меня в лицо.

– В моей комнате сидит парень, которого ты лишил родителей.

– Мир тесен, дорогуша. Я всех здесь кого-то лишил.

– Я родилась, потому что ты перестал быть членом клана. Чтобы уничтожить тебя.

– Ты так считаешь? – спросил он с насмешкой.

– Я это знаю. А клану нужно, чтобы не было ни тебя, ни меня. Волков уже эвакуировали из этого мира.

      Старик захохотал.

– К счастью, не всех. Они не взорвут этот мир! Он слишком ценен для них. А вот тобой они вполне могут пожертвовать.

– У тебя же есть план… Зачем тебе я? Собрался прикрыться мной?

      Он повёл бровью и снова противно засмеялся.

– Ты и твой дружок можете погулять сегодня по саду. До завтра меня не будет. Бежать не пытайтесь.

      Хоть с таким выражением лица, как у него, добрые дела не делаются, я решила вести себя как можно более благородно.

– Спасибо.

– Ты умная девочка. Но каждый попадается на своих пороках…

      Похоже, моими пороками здесь были наивность и вера в невозможное. Меня проводили в комнату.

– Можешь есть свой завтрак, – сказала я Захару, когда вернулась.

– О чём вы с ним говорили?

– О том, что люди сами создают себе врагов. Всё это очень-очень глупая шутка… Эта цепочка тянется издалека. Он же воевал, он же возглавил тех, кто остался, и начал войну против тех, кто пытался обезвредить его. Нелепая, чёрт возьми, случайность! Стоило умереть одному лишь человеку! – рассуждала вслух я.

– Я не понимаю тебя.

      Филин был одним из тех, кто изгнал ведьмаков из Верхнего Волчка, но нанял одного из оставшихся, получил от него то, что хотел, и убил. Филин устроил резню в деревне простых людей, но нанял Василича, который в итоге прослужил ему много лет, и я осознавала, что его он тоже, не колеблясь, убьет за ненадобностью. И всё же я до последнего надеялась на мирный исход дела.

– Скоро мы выберемся отсюда, живые или мёртвые. Ешь завтрак, пойдём гулять по саду.

– Почему он тебя не убил, как остальных?

– Ответ на этот вопрос ты уже слышал.

– Он твой отец?

– Нет, мой отец умер, когда мне было шесть лет. Придёт время, и ты всё узнаешь.

      Он замолчал и стал доедать остывший завтрак.

      Две мышки в лапах маньяка, который получает удовольствие оттого, что долго ведёт жертву к гибели. Для него весь кайф был именно в игре. Я чувствовала, что не владею ситуацией, но всё же надеялась, что ошибаюсь.

      А истина тем временем всё не открывалась мне, ускользала, как и наше время. Недоброе предчувствие снедало меня.

      В доме возились рабочие, прокладывали какие-то пластиковые трубы, старик сказал, что собирается сделать так называемый «умный» дом. Возможно, нам разрешили выйти на улицу, чтобы мы не мешали. Что ж, моё тело истосковалось по весеннему и уже жаркому солнцу.

      Сад был на самом деле красив: в нём росли плодовые деревья, сейчас как раз абрикосы и яблони стояли в цвету. Всё благоухало. Удивительно, как в таком кошмаре могли вырасти эти райские растения.

      Захар шёл медленно, прихрамывая. Ему как можно скорее надо было попасть в больницу, чтобы удалить загангрененный участок тела. Кроме того, в тюрьме его морили голодом, он был сильно истощён.

– Сегодня с утра я не узнал себя в зеркале, помню себя другим.

– Отросшие волосы тебе очень даже к лицу, – попыталась я перевести тему разговора на более положительную.

– Это какая-то ведьмовская трава, да?

– Нет, просто живица, она затягивает раны, снимает боль.

– Мне снились родители. Это странно, потому что я совсем не помню их лиц. Но они говорили со мной, жалели меня.

– Тебе было страшно?

– Не знаю. Я подумал, что умер и встретился с ними, – он замолк, но по его губам я поняла, что он хочет сказать что-то ещё. – Мне так хорошо сейчас, я могу до тебя дотронуться… Нет-нет, я всё знаю, твой муж придёт за тобой и заберёт тебя, ты всегда будешь с ним, я понимаю… Извини.

– Мне неловко от твоих слов. Уверена, найдётся девушка, которая сделает тебя счастливым.

      Захар попросил меня остановиться и посидеть с ним в беседке.

– Сегодня очень тепло, совсем как летом… – произнёс он, подставляя лицо солнцу.

– Ты уже думал, чем займёшься после освобождения?

– Открою фирму по строительству бревенчатых домов, а ещё буду принимать заказы на эксклюзивную мебель, – он ухмыльнулся. – Да только я в это не верю. Ты не утешай меня. Я был в тюрьме, из которой ни один человек не выходил живым.

      Мне предстоял долгий мучительный разговор с ним, надо было внушить ему, что несчастья почти закончились. Так мы и просидели до заката: я его подбадривала, а он вспоминал пережитое.

      Вечером он съел свой ужин и лёг в постель. В комнате совершенно отсутствовали книги (Ларисин дневник не в счёт, он был слишком мрачный для перечитывания) и вещи, способные помочь мне скоротать время.

      Как это обычно бывает, мой разум пытался разобраться в путанице событий и прописывал разные варианты действий.

      Всё-таки старик, когда посылал за мной охотников и девчонку с ядом, рассчитывал устранить меня, но в данной ситуации я зачем-то была нужна ему. Мысль о том, что я очаровала его, теперь ещё болььше казалась мне глупой. Либо у дядюшки на самом деле проснулись родственные чувства, и он под конец жизни решил предостеречь меня от той судьбы, какая досталась ему, либо он издевался, импровизировал, перед тем как убить, либо мой блеф по поводу его новой жизни начал работать, в старике проснулись былые страсти. В любом случае выбраться отсюда живой я могла только благодаря собственной сообразительности и изобретательности или своевременной помощи извне.

      Тем временем тьма всё больше сгущалась над нами. Нам запретили открывать окна. Дверь снова была заперта на засовы, охранники не открыли её по моей просьбе. Всю ночь я не могла уснуть, мне казалось, что утром случится нечто непредвиденное, к чему я не буду готова. Разгадать, что задумал Филин, мне до сих пор не удалось.

      Захар же проснулся только к завтраку, истосковавшийся по удобной и теплой постели.

      Еду принесли как обычно в 8 утра, день обещал быть тёплым, если не жарким, в комнате ощутимо не хватало воздуха.

      Я ожидала, что нам снова позволят погулять по саду, но из комнаты удалось выйти только глубокой ночью. Меня вытащили прямо из кровати.

      Сонная и растрёпанная, я предстала перед Филином.

– У меня для тебя плохие новости, дорогуша.

– Дай угадаю: за мной пришли, а тебе не хочется меня отдавать?

– Хе-хе, мне было любопытно наблюдать за тобой, но забирать тебя с собой не входит в мои планы. Понимаешь ли, мне надоело воевать, рисковать деньгами, слышать предсмертные вопли… Я хочу жить в райском уголке на берегу моря, уйти на покой. Да, кстати, я словно сбросил пятнадцать лет. Твоя травка действительно помогла! Я уже послал своих людей за добавкой, хе-хе!

      Мысль о том, что охотники найдут живицу и вырвут её с корнями, встревожила меня, но я не доставила ему удовольствия лицезреть мою растерянность.

– То есть ты вернёшь меня клану? Вот так просто?

– И я позабочусь о том, чтобы тебя не постигла моя, – он обвёл взглядом зал, – столь горькая участь.

      Я почувствовала неладное. Старик продолжал.

– Видишь ли, дорогуша, этот дом – моё детище. Он очень дорог мне. Жаль, но я не могу забрать его с собой. И сейчас я приехал попрощаться, последний раз пройтись по комнатам, заглянуть в подвал… И у меня очень мало времени, я очень, очень спешу. – он старался говорить медленно, выразительно, словно театральный герой.

      Я молча наблюдала за ним.

– Я мог бы жить в нём ещё долгие годы, если бы один глупый мальчишка не приволок тебя в деревню. Мои люди узнали, что волки готовят нападение, что благодаря тебе они без труда проникнут в деревню. И мой бедный друг Василич… на закате его повесили за то, что позволил сопляку оставить тебя в живых. Я давно говорил, что добром это не кончится, что если вход в деревню обнаружат посторонние, то он ответит за это головой. Поэтому сегодня я излишне сентиментален и склонен к шокирующим поступкам. – он глубоко вздохнул. – В общем, я решил, что лучше взорвать дом, как только твои друзья осквернят его своим присутствием. Это как любимая женщина, изменившая тебе: лучше убить её, чем чувствовать себя униженным.

– Клан достанет тебя из-под земли, – глядя на него исподлобья, сказала я.

– А я пока не собираюсь под землю, в отличие от тебя и твоего клана. Хе-хе! Мне сделали вполне настоящие легальные документы, теперь я свободный человек с не менее красивым домом в Италии, Сорренто. О… Пальмы, бассейн, солнце… Там, говорят, даже самые безнадёжные больные обретают здоровье. Ты же сама напророчила мне новую жизнь, хе-хе…

      С самого начала я ошибалась, думая, что нужна ему в качестве преемницы: он просто решил устроить кровавое шоу перед уходом «на пенсию».

– Она будет недолгой!

      Во рту у меня выросли клыки, а в кулаках я прятала вытягивающиеся когти. Ещё секунда – и я бросилась на него. Он только успел позвать охрану, как мои руки сцепились на его шее. Он тоже начал обращаться, но ему не хватало воздуха. И тут я почувствовала тупой удар в затылок.

      В себя я пришла в кровати. Голову не повернуть – больно, пощупать, все ли позвонки целы, – тоже никак – железный ошейник широким кольцом плотно прилегал к коже. Универсальное средство и для человека, и для животного: никуда не сбежит.

      Бедный Захар тоже надел свои старые кандалы: теперь его руки и ноги снова отяжелели и повисли, как плети.

      Кстати сказать, моя цепь оказалась пристёгнута к железной спинке кровати. Можно и не пытаться сбежать.

– Диана! Наконец-то! Как ты?

– Они ударили меня битой в затылок. А-а-а… – сначала я повернулась набок, и только затем села, придерживая рукой голову. – Давно я?

– Часа полтора-два. Они сказали, что если открыть дверь или окно, детонаторы сработают и всё взорвётся.

– Не понимаю… Зачем им было предупреждать нас? – и только когда я уже произнесла вопрос вслух, мне вспомнились слова Филина: взрыв должен прогреметь, когда люди из клана проникнут в дом. Одним ударом всех, очень умно. – Кто тебе это сказал?

– Пока тебя не было, они установили механизм в окне и дверном косяке. Охранник, – тот, который волк, – велел нам спрятаться от взрыва в ванне и накрыться подушками.

– Ну, спасибо ему…

– Он хотел помочь нам.

– Не обольщайся раньше времени. Если бы, правда, хотел, то прикончил бы Филина, вместо того чтобы бить меня по голове! Чёрт… как больно…

      Захар весь трепетал передо мной, не знал, как облегчить мои страдания. Наконец, я собралась с силами, чтобы начать активные действия.

      Длины моей цепи как раз хватило до ванны. Интересно, Филин знал об этом? Действительно, чугун мог защитить от мелких осколков, а значит, это был реальный шанс выжить, если нас не придавит железобетонными плитами. О силе взрывной волны я не имела ни малейшего понятия.

      Да уж, а я-то поверила, что нас выпустили погулять по саду просто так. Мои злость, боль и бессилие слились воедино. Я сидела, уставившись в стену.

– Мы с тобой можем спастись, осталось только дождаться взрыва, – сказал Захар.

      Мне его слова показались несусветной глупостью.

– …дождаться, пока откроется дверь и взорвётся кто-то другой?

– А… Нет… нет… – тут же опешил он.

– Скоро сюда прибудут люди из моего клана. Этот подонок всё продумал… Как же я жалею, что не убила его, когда был шанс! Идиотка! – лился из меня поток мыслей. – Надо помешать ему! Не легче ли подорваться самим, пока из-за нас не погибла целая группа солдат?

      Захар шумно вздохнул и взял меня за плечи:

– Я взорвусь, а ты спрячешься.

– Отказываюсь.

– Ты нужна им, они готовы умереть за тебя, а я – один на белом свете и плакать обо мне, кроме Василича, некому. Тем более, – он показал на ногу, – часть меня уже мертва. Я готов.

      Я не стала говорить о том, что Василича повесили, мой мозг искал лучший выход. И хоть думать мне тоже было больно, всё же ко мне пришла одна простая идея:

– Мне нужна верёвка.

      Спустя полчаса на полу валялись сорванные жалюзи, а я привязывала верёвку к дверной ручке. Захар утащил в ванную подушки и покрывало с одеялом.

      Мы залили пол холодной водой и намочили ею все тканевые вещи, чтобы те не загорелись при взрыве. Дневник Ларисы я спрятала за пояс, так как чувствовала, что он мне ещё пригодится.

      Уместиться в тесной ванне удалось с трудом: цепи мешали вдвойне. Захар обнимал меня, насколько мог, сзади, одна его нога была между моих, а вторая – сверху. Лежать было жёстко, так как подушки и одеяла должны были закрывать нас сверху от осколков.

      Из-за моей цепи дверь в ванную не закрывалась до конца, зато можно было не бояться, что верёвка застрянет.

– Ты готова?

– Да!

– Зажми уши!

      Он дёрнул – ничего, ещё раз – то же самое, третий, уже сильнее, – верёвка оборвалась.

– Она заперта на засов! – конечно, как можно было не подумать об этом?

      Он, совершая неловкие движения, поднялся. Кандалы на руках и ногах создавали серьёзную помеху движению.

      Я вышла следом, помогла соединить разорванные части верёвки и привязать их к ручке окна. Теперь всё должно было получиться.

– Диана, смотри! Кто-то едет!

      Никаких звуков с улицы не раздавалось, сквозь окно ничего нельзя было расслышать, но зато можно было разглядеть, что к воротам дома прибыли уже не люди Филина.

      Несколько фургонов остановились возле ворот. Вышел человек в броне и шлеме, достал мегафон и начал что-то говорить. Разумеется, мы не могли понять ни слова.

– Захар! Быстрее! Пока они не подошли к дому!

      Мы сделали всё, как в прошлый раз, только более торопливо. Захар потянул верёвку, та легко подалась, он потянул до упора, пока оконная створка не стукнулась о стену.

      С улицы донёсся шум.

– Всё. Открылось, – сказал он.

– Странно…

– Может, не сработало? Пойду проверю…

– Нет! – я не дала ему встать.

      Вдруг что-то произошло. Сначала я почувствовала волну и только потом – грохот. В уши мне как будто вставили иглы, это был самый громкий звук, услышанный мной. После него уши залил монотонный звон, ничего другого я уже не слышала. Однако взрывов было несколько, это можно было легко определить по содроганию ванны.

      С каждой волной взрыва в чугун врезались осколки и сыпались на нас сверху, порой мне казалось, что один из них вот-вот пробьёт нашу защиту. В ноги нам откуда-то свалился кусок стены, но было скорее страшно, чем больно. Сразу после него сверху упала железобетонная плита и накрыла ванну домиком. Моя цепь, до этого висевшая в воздухе, а теперь стремительно увлекаемая плитой вниз, потянула меня за шею к краю ванны. Голову зажало в углу, образованном плитой и краем ванны. Не пошевелиться, боль захватила все тело. Ванну больше не сотрясало, взрывы кончились.

      Захар откинул продырявленные подушки с одеялами, высвободил наши ноги из-под куска стены и стал пытаться вытащить мою цепь из тисков. Он часто моргал, потряхивал головой и тёр уши – его тоже оглушило. С минуту он ощупывал мои ноги, голову, руки, чтобы убедиться, что я цела.

      Цепь не поддавалась. Захар пытался сдвинуть плиту с места, но ему не хватало сил. Безрезультатно. Он плакал от изнеможения.

      Откуда-то снизу потянуло едким дымом, стало жарко. И горели это, как я догадалась, заспиртованные головы из подвала. Значит, взрывом проломило пол, или Филин нарочно подорвал свои трофеи. Вот уж точно: мертвецам всё равно, кому мстить… Воды, разлитой нами, было недостаточно, чтобы потушить пожар. От взрывной волны лопнули трубы, но напор воды был слишком слабым и не мог никак повлиять на ситуацию.

      Я начала кашлять, закрыла нижнюю часть лица воротом свитера – стало немного легче дышать. Захар жестом показал, что попробует выбраться. Пришлось зажмурить глаза, чтобы их не изъело дымом. Мне показалось, что с момента ухода Захара прошли часы, мысленно я уже прощалась с жизнью.

      Он вернулся с железной палкой от разломанной взрывом кровати, сунул её между ванной и плитой в том месте, где застряла моя цепь. Рычаг помог вытащить пару звеньев, затем согнулся. И Захар снова исчез.