Выжить в Антарктиде

– Да это всем известно, кроме тебя. Не было ее на берегу возле купален. А вот где она шлялась, пока нам на голову обломки летели, это занятный вопрос!

– Бред! Ты же не хочешь обвинить ее в покушении?

– Я буду следить за ней, – сказал Грач. – И ставлю тебя в известность. Я ей не доверяю. Ты сделал ошибку, Паша. Даже несколько ошибок. Но еще есть время хоть что-то исправить и не наделать новых. Откажись от поездки в оазис, пожалуйста!

– Я не могу, – Долгов отвернулся. – И прибор этот, ципинь сюань, я не отдам – ни Патрисии, если вдруг она захочет его отнять, ни кому-то другому.

– Из-за денег?

– Из принципа, Вова. И из чувства самосохранения. Мы либо с тобой пойдем до конца и победим, либо наши трупы закопают прямо в там, в холодных снегах Антарктиды.

Володя помолчал, а потом задал вопрос, который, наверное, надо было задать уже давно:

– С кем ты договорился о продаже «бублика»?

– Не я сам лично, а начбез Борзин. У него были какие-то контакты в высших эшелонах. Дима Ишевич – его протеже, и я полагаю, что твой напарник приглядывает не только за мной, но и за тем, чтобы «бублик», как ты его называешь, благополучно прибыл в Москву.

– Это мне понятно, Паш. Ишевич был в группе, которая занималась поисками пропавших бумаг по контракту с Гособоронтехом, так что я не удивлен. Думаешь, Борзов дал ему какие-то специальный инструкции, отличные от моих?

– Всякое может быть. Ладно, иди отдыхай. Больше мне ваши услуги сегодня не понадобятся. Мы с Пат из каюты выходить не планируем.

– Постой, папку мне верни, пожалуйста!

– С файлами по истории? Сейчас вынесу. В ней нет ничего особенного, кстати. Так, общие места. Анонима по ним не вычислишь.

– Я сам разберусь.

Когда Долгов отдал ему знакомую папочку, Грач пошел прочь, на ходу шурша прозрачными файлами. Перед лестницей он встал как вкопанный: нескольких документов, как ему показалось, не хватало: в папке зияли не объяснимые ничем другим прогалы.

Володя оглянулся назад, но беспокоить Павла не стал. Скорей всего, не он, а его жена припрятала листы.

«Получается, однако, Патрисия с Белоконевым и правда не связана. Если она сперла бумаги, то раньше не знала, чем точно занимается историк, – подумал он. – Копать следует в ином направлении»

Грач зашел к Белоконеву в каюту и попросил проверить, действительно ли что-то в папке потерялось или историк по своей извечной рассеянности пропустил один из файлов-кармашков.

Геннадий долго сопел, листал папку и наконец выдал:

– Да, вы правы, Володя. Кто-то изъял отсюда два документа. Один лист – это так, мои собственные наработки, размышления, которые я вставил в досье что называется, до кучи. Его могли утащить разве только, чтобы нас запутать. А вот второй документ – это ксерокс из архива. Он важный.

– Вы можете компенсировать?

– Да, в компьютере у меня все есть. Минуточку!

Но поиски в компьютере ни к чему не привели. Оставленный в салоне без присмотра ноутбук подвергся тщательному шмону и лишился файлов. Но не успел Володя расстроится и разозлиться, как Белоконев оптимистично сказал:

– Ничего страшного! У меня есть бумажные листы в папке. Я же себе все копирую!

– Точно есть? Может, и они тоже пропали?

– Совершенно точно! Сегодня утром я их видел. Подождите, – и историк принялся рыться в завалах на столе.

Грач нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Вот один! А вот и второй! Что я вам говорил, а? – Лицо Паганеля светилось торжеством. – У меня такой бардак, что ни один вор ничего не найдет.

Грач с усмешкой взглянул светящегося от гордости за себя Белоконева:

– Спасибо, Гена. О том, что я у вас спрашивал, и чем вы меня снабдили, молчок.

– Все понял. Никому! – кажется, Геннадий был рад участвовать в этой, вне всякого сомнения, шпионской авантюре.

– Писем от анонима больше не было? – на прощание поинтересовался Грач, желая несколько остудить пыл невольного соучастника. – Как только появится – сразу с ним ко мне. Пулей!

– А будут еще письма? – тотчас перепугался Белоконев.

– Обязательно, – заверил Грач и ушел, оставив историка в раздраенных чувствах.

17. Антарктида. Прибытие

С утра погода вновь изменилась. По громкой связи капитан объявил, что температура воздуха составляет всего один градус тепла, а воды и вовсе ноль.

– Но поскольку вода соленая и пребывает в постоянном движении, – пояснил он для несведущих, – она не замерзает. И наш корабль продолжает идти с прежней скоростью.

Льда за бортом прибавилось, айсберги стали обычным явлением. Они проплывали мимо семьями, имели самую причудливую форму, напоминая то немыслимые триумфальные арки, то замки, то неприступные крепости.

Поверху льдин группировались небольшие стайки «аделек» и мирно спящие тюлени. И те, и другие подпускали к себе ледокол и покидали насиженное местечко с неохотой. Пингвины делали это шумно и дружно: ложились на живот и, отталкиваясь ластами, проворно скользили вниз, чтобы нырнуть в воду. А вот тюлени сползали едва ли не в последний момент, когда форштевень уже давил занятую ими льдину. Ну, а те, что избрали лежанкой нижнюю часть айсберга и вовсе продолжали спать, невзирая на громкие гудки корабля.

Несмотря на то, что погода и океан сделались суровее, жизнь вокруг становилась только богаче. В небе сновали шумные стаи некрупных птиц, а над палубой то обгоняя, то возвращаясь, вот уж без малого час парил альбатрос. Он явно проявлял интерес к ледоколу и, используя потоки восходящего воздуха, подолгу висел над ним, не шевеля при этом крыльями.

Из воды все регулярнее вырывались облачка брызг и пара – это киты выходили на поверхность, чтобы сделать вдох перед новым погружением. Любители фотоохоты метались со своими камерами от одного борта к другому, стараясь поймать в объектив китовый хвост.

После завтрака труппа Бекасовой репетировала в салоне «Двенадцатую ночь», которую полагалось дать завтра перед новогодним ужином. Только к обеду артисты освободились. Виктория сразу поспешила в кают-компанию в надежде разыскать Громова.

Юра играл в пинг-понг с каким-то бородачом. Увидев Вику, он улыбнулся ей фирменной задорной улыбкой и взглядом попросил немного подождать. Партия в настольный теннис подходила к концу, возле стола собралась внушительная толпа болельщиков. Вика не поняла, кто выигрывает, потому что совсем не разбиралась в правилах, а потому скромно присела в кресло в сторонке.

Выиграл бородач. Юра пожал ему руку, подхватил со спинки стула куртку и подошел к Виктории.

– Какие у нас планы?

Они решили подняться на смотровую площадку. Там было пусто, поскольку пассажирам первого класса как раз накрыли обед в ресторане.

– Юра, мы будем высаживаться с корабля прямо на берег или нас повезут в лодках? – поинтересовалась Вика, когда они оказались под прозрачным навесом.

– В лодках, конечно, – ответил Громов, не раздумывая. – Подходящих причалов на острове Кинг-Джордж нет. Да никто и не строит причалы в Антарктиде из-за припая, технологий таких не существует. Выгружаются прямо на лед в местах, где он наиболее прочный в данный момент. Или с помощью шлюпок и вертолетов, как у Беллинсгаузена.

– А что такое припай?

– Между берегом и океаном лежит подвижная полоса льдов, которая, словно обруч, опоясывает материк. Между этим обручем-припаем и землей всегда сохраняется щель, которая то уже, то шире. Бывает, что над ней нарастает что-то вроде ледяного моста, по которому может пройти даже тяжелая техника. Но чаще всего трещина достаточно широкая и лишь припорошена тонким слоем снега, надо быть очень внимательным, чтобы в нее нечаянно не угодить.

– Возле Беллинсгаузена тоже есть припай, даже сейчас, летом? – удивилась Виктория.

– Нет, к островам в проливе это не относится, хотя зимой бухта вполне может замерзать. А вот на материке, который расположен гораздо южнее, припай обычно достигает в ширину километров двадцать и способен сломать любой причал. Вот почему людей либо сразу выводят на лед по трапу и дальше они идут к берегу пешком, либо везут на надувных шлюпках.

Вика внимала. Ей, собственно, было все равно, о чем с ним разговаривать, хоть о льдах, хоть о вертолетах, тем более Юра рассказывал увлекательно. Но даже если бы он молчал или твердил одно и то же, ей бы все равно было с ним интересно. Завадская поймала себя на мысли, что согласна принять этого человека любым. Если честно, ее это еще слегка пугало. Но все, похоже, шло к тому, что она окончательно отпустит себя и нырнет в чувство с головой.

– Припай под напором ветра и глубинных течений постоянно движется и перемешивается, – говорил Громов. – В море Уэдделла, например, лед ходит кругами, образуя гигантскую воронку, и редко какая льдина вырывается за пределы этого круговорота. А в других местах айсберги откалываются от материкового покрова, потому что тот сползает в сторону океана, и плывут далеко-далеко – до тех пор, пока не растают.

– На суше лед тоже двигается? – спросила Вика. Она, не отрываясь, смотрела на него, подмечая малейшие движения глаз и губ.

– Ледники сползают с гор в долины, как реки. А летом даже превращаются частично в эти самые реки. Самое интересное, что Антарктида перед оледенением имела разветвлённую водную систему, которая продолжает функционировать и сейчас. Под многокилометровым куполом из снега и льда прячутся озера, реки и целые моря. Лед накрыл эту землю зонтиком, не заморозив и не убив ее. Под ним, вполне возможно, кипит жизнь, и совершенно точно извергаются вулканы.

– Вулканы? – зацепилась она за последнее слово. – Но разве раскаленная лава не должна растопить лед?

– Купол составляет более трех тысяч метров, и не так просто растопить его. В Антарктиде огонь и лед мирно уживаются друг с другом. Это одна из ее неразгаданных загадок.

Тут к ним подобрался Кирилл – самый шустрый ребенок на этом корабле. Они с отцом, отобедав, выбрались на обзорную палубу, и адвокат, встав у поручней, принялся фотографировать айсберги, а мальчик прямиком поскакал к своим новым знакомым.

– Давно не виделись, – шутливо приветствовал его Громов.

– Ага, – Кирилл с удовольствием, по-взрослому пожал ему руку.

– А где твоя мама? – спросила Вика. – Ее так редко видно, ты везде с папой ходишь.

– Да ее то укачивает, то голова болит, – мальчик отмахнулся небрежно. – Скучно с ней. А о чем вы тут беседуете?

– Юра рассказывает о подледных пещерах.

– Я тоже хочу послушать! Можно?

Кирилл некоторое время слушал Громова не перебивая, а потом спросил:

– А вы что-нибудь знаете о жителях этих пещер? Не могут же они быть необитаемыми?

– Если честно, я ничего не слышал о таких находках, – ответил Громов. – Но исключать подобного, конечно, нельзя. В Антарктиде постоянно кого-то новенького находят: то бактерию, то рачков необычных, то мох неизвестный науке. Однажды могут и млекопитающихся найти.

– Хищников? Или плазмоидов-убийц?

– Это вряд ли. Да и не поедем мы в пещеры.

– Жаль, я бы съездил.

– А разве тебе не страшно? – удивилась Вика.

– Находка неизвестного науке животного стоит риска.

Раздался сигнал к обеду для пассажиров второго класса, и Юра с Викой, простившись с мальчиком, пошли к лестнице, чтобы спуститься в свою столовую.

⁂

После обеда пассажирам объявили, что в ближайший час корабль достигнет пункта назначения, и попросили собрать вещи и быть готовыми к высадке.

В каютах поднялась нервозная суета. И пусть вещей было мало и собирать особо нечего, все равно пассажиры принялись заново перекладывать чемоданы, проверять полки и заглядывать в шкафы в поисках забытых вещичек. Разобравшись багажом, они одевались потеплее и выходили на палубу выглядывать берег.

Снаружи явственно похолодало. Ветер упорно дул навстречу кораблю, будто стараясь отогнать его прочь. В нем чувствовалось дыхание ледников и какой-то особенной морозной стылости. Облака стали подниматься и редеть, а впереди на горизонте забрезжила полоса голубого неба. Когда над ледоколом пролетел небольшой самолет, только что покинувший аэродром на западной оконечности острова, пассажиры радостно загомонили.

Темно-коричневые берега острова Ватерлоо или Короля Георга, Кинг-Джорджа, как его нынче принято именовать на западный манер, показался внезапно – в просвете между двумя айсбергами. Низкие холмы в новом ракурсе обернулись не очередным ледяным гигантом, подернутым дымкой, не скалой, торчащей из воды, а протяженной полоской земли. Уже на подходе к острову четко нарисовывался на фоне неба силуэт деревянной церквушки с тонким крестом на луковке купола.

Ледокол медленно и осторожно плыл меж плавучих льдов. Потребовалось еще не менее получаса виртуозного маневрирования, прежде чем они благополучно зашли в бухту, встали на якоря, и капитан отдал приказ спускать лодки для доставки пассажиров.

Как и говорил Громов, прибрежные воды Беллинсгаузена были свободны ото льда. Пока матросы занимались «зодиаками» и монтировали трап, пассажиры, весело переговариваясь, рассматривали постройки на берегу.

К удивлению, снега было мало – лишь отдельные белые пятна в низинах, да в отдалении вздымались то ли горы, то ли высокие холмы, укрытые ледниками. Две станции – Беллинсгаузен и Фрей были расположены настолько близко, что границы между ними даже не просматривалось. Поселения напоминали небольшой приземистый поселок, застроенный красными, белыми и синими домиками. Пространство между ними пестрело темно-зелеными мхами, которые в это время года активно шли в рост, и грязными, разбитыми дорогами. Там и сям торчали острые валуны и виднелись каменистые осыпи, изрезанные следами гусеничных треков. Прямо у воды ржавели бочки и невысокие полукруглые ангары, смотревшиеся очень старыми и заброшенными.

Корабль встречали и люди, и пингвины. Полярники махали руками тем, кто толпился вдоль бортов. Пассажиры махали в ответ. Пингвины, понятно, никому не махали, но, заразившись всеобщим возбуждением, потешно тянули шеи в сторону ледокола, хлопали ластами и крикливо выражали свой восторг.

Перед высадкой туристов опять заставили мыть сапоги в марганцовке. Багаж велено было оставить на палубе: чемоданы, коробки и сумки предстояло обработать переносными антимикробными лампами. После процедуры обеззараживания вещи отправлялись сразу в отель. Туристов же ожидала ознакомительная экскурсия по острову, чаепитие в гостевом домике Беллинсгаузена и трансфер до пятизвездочного «Белого берега», где ждали ужин и удобная постель в тихом номере с окнами на океан.

⁂

Поскольку остров Кинг-Джордж это преддверие Антарктиды, климат здесь не совсем «антарктический». Даже зимой температура редко опускается ниже минус пятнадцати, а уж летом и в солнечную погоду расхаживать без шапки и куртки, в одном только свитере вполне нормально. За это работники «настоящих антарктических станций» прозвали Кинг-Джордж «курортом», что, впрочем, жителям острова никогда не нравилось. На все завистливые подколки они возражали, что жизнь им сильно портит хмурое небо. «Уж лучше мороз и солнце, чем стылый дождь да снег» – говорили они.

И все же именно эту часть Антарктики из-за ее удачного расположения люди осваивали особенно настойчиво, буквально каждая страна захотела обозначить здесь свое присутствие. На антарктическом полуострове, как и на самом большом острове, лежащем через пролив, заложено множество баз, но действуют из них лишь малое количество. Недостаточно построить несколько домиков, их надо еще и обслуживать, а содержание полноценной станции удовольствие не из дешевых. Вот и стоят тут повсюду заколоченные домишки, посещаемые лишь пингвинами.

Однако полярная станция Беллинсгаузен, заложенная в 1968-ом, ни дня не пустовала. Год спустя впритык к ней чилийцы начали строить свою метеорологическую базу, которая ныне разрослась до целого городка, заимев магазины, почту и небольшой аэродром, откуда можно улететь в любую точку Антарктиды. На этот же аэродром раз в неделю транспортный самолет доставлял из Чили свежие продукты и вещи жителям близлежащих станций.

И русские, и чилийцы активно принимали туристов. В пяти километрах от побережья на месте старого палаточного городка совместными усилиями нескольких государств был построен отель «Белый берег»[11], способный принять под крышей до сорока туристов. Для желающих придуманы увлекательные программы и маршруты вдоль побережья. С аэродрома малая авиация развозила желающих по другим станциям и достопримечательностям Западной и даже Восточной Антарктиды. Как ни странно, подобная услуга пользовалась популярностью у любителей экстремального отдыха.

⁂

Возле почты на территории станции Фрей, откуда желающие туристы отправляли открытки со штемпелем Антарктиды, к Вике подошла Анна.

– Мы с Паганелем второго января вылетаем в оазис, все уже обговорено, – сказала она. – Ты не передумала?

– Нет, извини.

– Жаль. Вижу, ты умудрилась втрескаться в Юрочку по уши и слушаешься его во всем. Только не думай, что он не такой, как другие.

Вика твердо знала, что Егорова ошибается. Юра не походил ни на Матвея, ни на Ника. Он был серьезным и ответственным и алкоголем не злоупотреблял.

– Ты Юру совсем не знаешь, чтобы судить.

– А ты на Володю посмотри. Как говорится, скажи мне, кто твой друг, – Аня указала подбородком в сторону скучающего у наветренной стены Грача.

Телохранитель ждал Долговых на улице, поскольку все желающие внутри небольшого почтового отделения не помещались, а сам он не желал толкаться в тесноте. Словно почувствовав, что говорят о нем, Володя повернул голову и с прищуром оглядел девушек.

– Разве не видишь, с каким презрением он на нас смотрит всякий раз? – прокомментировала Анна, демонстративно разворачиваясь к почте спиной.

– Володя нормальный парень, – Вика упрямо свела брови. – Просто у него работа специфичная.

– Наивная ты, – Анна фыркнула. – Володя Юре в уши каждый день поет, какие мы с тобой негодяйки, он нас с тобой терпеть не может. И даже если узнает, что был не прав, ни за что не извинится, а станет только еще глубже копать, чтобы найти, к чему придраться. Не знаю, почему он такой женоненавистник, но он Громова к тебе ревнует.

– Но Юра-то ни при чем!

– Ты настолько ему доверяешь? Считаешь, что между другом детства и тобой он тебя выберет?

– Я даже не собираюсь ставить его перед подобным выбором!

– Что ж, оставайся при своих убеждениях. Только потом не плачь в подушку.

Анна собралась уйти, но Завадская, повинуясь внезапному импульсу, коснулась ее плеча:

– Тебя Володя чем-то сильно обидел?

Егорова ощетинилась, из чего Вика сделала вывод, что угадала.

– С чего ты взяла? Я просто констатирую факты.

– А мне кажется, дело в другом. Он же тебе нравится. Только его трудно заарканить – вот ты и злишься.

– Мало ли на кого я злюсь, – усмехнулась Егорова одним краешком губ. – Я, к примеру, и на братишку своего непутевого, знаешь, как злюсь? Но это не мешает мне постоянно вытаскивать его задницу из всякого дерьма. Мои истинные чувства, к сожалению, никого не волнуют на этом свете. Я привыкла и давно не обращаю внимания.

Выпалив это, Анна крутанулась на пятках и зашагала к показавшемуся в дверях почты Сергею Давыдову. А Вика смотрела ей вслед, слегка обескураженная. Ей было странно слышать от своей соседки по каюте подобные речи, ведь та всегда казалась ей, пусть шумной и наглой, но беззаботной. Неужели эта легкость была наигранной? Или Володя все-таки умудрился сделать или сказать нечто настолько нелицеприятное, что Анна больше не в силах была сдерживаться?

«Надо бы у Юры спросить, что там происходит между этими двумя, – подумала Вика. – Вдруг он что-то знает».

Прикрыв глаза, она представила себя Юрино лицо. Как поднимаются уголки его губ, когда он готовится улыбнуться. Как стремительно взлетают его брови, когда он удивляется. Или как тонкая морщинка намечается у него на переносице, если он на чем-то сосредотачивается в задумчивости… Да, Юра особенный, это совершенно точно, и Анна на его счет не права.

Вика считала себя достаточно зрелой, чтобы разбираться в мужчинах. Она стояла и улыбалась своим мыслям и воспоминаниям, не замечая, каким жадными взглядами, пусть и на расстоянии, пожирает ее Игорь Симорский.

⁂Анна Егорова и Владимир Грач

Два часа назад Анна с Сережей уже выходили из столовой, когда Володя догнал их у самых дверей.

– Сергей, оставьте-ка нас на минуту, – бесцеремонно заявил он и присовокупил к словам такой хищный взгляд, что Сергей Давыдов моментально ретировался, бросив виноватое «Ань, встретимся потом у сходней».

Анна только рот открыла, пораженная наглостью одной стороны и предательством другой. Грач же ухватил ее за руку и подтащил к стоящей в углу кадушке с пальмой, где уж точно никто не мог ни помешать, ни подслушать.

– Мне некогда разводить китайские церемонии, поэтому начну без предисловий. Зачем вы продолжаете пудрить мозги несчастному историку, мамзель Егорова?

– Вам-то что? – Анна избавилась от сжимавших предплечье пальцев, стукнув грубияна по руке. – Я же не вам их пудрю.

– Проблема в том, что вы и мне навязываете свое общество в долине. Вас просили не соваться туда по-хорошему? Просили. Почему вы не послушались?

– К счастью, я вовсе не обязана вас слушаться, – она смело выдержала адресованный ей грозный взгляд. – И вообще не понимаю причину такого вопиющего поведения. Вы расспрашивали Патрисию об изменениях в программе? Она все подтвердила и я невиновна?

– Почти.

– Что значит «почти»? Она отрицала, что была автором нашего небольшого сюрприза с пистолетом?

– Не отрицала, – признал Володя. – И даже с капитаном все заранее обговорила. Но я вас не считаю невиновной.

– Интересное дело! Чего вам опять не так?

– Патрисии очень не понравились мои расспросы. Она старалась поскорей от меня улизнуть. Вот я и думаю: а не заодно ли вы с ней? Замыслили какую-нибудь пакость…

– Очевидно же, что Патрисия меня по-крупному подставила, так почему мне за нее отдуваться? Только потому, что жене босса вы ничего не сделаете? Где справедливость?

– Ладно, не ерепеньтесь. Пообещайте мне, что не поедите в долину с Белоконевым, и я от вас отстану раз и навсегда.

– Между прочим, я выполнила ваше предыдущее требование, отдала запломбированный ящик капитану с просьбой поместить в сейф. А от вас долгожданной реакции не последовало! Получается, вам верить нельзя. Вы даже спасибо сказать не умеете.

– Я в курсе, что ящик у капитана. Но проблема в том, что капитан не знает, что внутри. Надеюсь, вы не забыли вложить ту интересную вещичку?

– Почему вы постоянно придираетесь? Что бы я ни сделала, у вас миллион претензий.

– Так вы не ни разу еще не ответили прямо «да» или «нет», все время изворачиваетесь. И чем сильнее вы упорствуете, тем хуже выглядите. А как вам такая идея: мы сейчас пойдем и вместе вскроем вашу коробку в присутствии капитана?

– Да как хотите! Можем сходить и вскрыть! Я готова, вот только скажите, вы не доверяете людям, потому что сами всем врете, да?

– Я не доверяю только вам. Вы не заслужили, и ваши планы выглядят, мягко говоря, подозрительно.

– Мне жаль, но мои планы вас не касаются. У вас вообще к этим сведениям допуска нет, так что оставим бесполезный разговор.

Грач начал выходить из себя.

– Знаете что, перестаньте строить из себя секретного агента! Смелый ход, но я все про вас знаю. Про вас и ваших родственников. И про ваши немногочисленные контакты. Я проверил каждый пункт анкеты, и убедился, что вы самый обычный человек. Только этим утром из радиорубки мне передали последние штрихи к вашему портрету. Так что хватит ломать комедию! Отвечайте прямо, что вы забыли в запретной долине? Или я вас арестую и посажу под замок. На берег вы не сойдете.

– Не имеете права!

– Желаете проверить? Хорошо.

Хватка у него была железная, а сила немереная, в чем девушка уже успела убедиться. Тем не менее Анна уперлась, но когда это не помогло, начала отчаянно вырываться.

– Отпустите меня немедленно! – шипела она как разъяренная кошка и даже вознамерилась пнуть телохранителя по колену, но не тут-то было. Владимир перехватил ее поудобнее, уже двумя руками, не обращая внимания на то, как отчаянно она молотит пятками воздух. Тогда Егорова совершенно немыслимым образом изогнулась и укусила его за палец.

Грач сдержанно выругался и встряхнул ее так, что гимнастка едва не прикусила язык.

– Да что же вы за человек такой! – взмолилась она. – Отстаньте от меня! Ну пожалуйста! Я не хочу причинить вам вред и вообще бороться с вами!

Грач выпустил ее, резко поставив на ноги, но она едва не упала, успев ухватиться за тумбу с кулерами.

– Последний раз спрашиваю: что вы забыли в долине?

Анна выпрямилась:

– Если вы проверили все мои контакты, как утверждаете, то и сами могли бы догадаться!