скачать книгу бесплатно
– Нечего тебе в это лезть! Там все неправда, – запретила мать. – При жизни с братом не дружил особо, ничем не помогал, так чего теперь завелся?
– Это же не блажь, мама! Это ради Таньки.
– У Тани все налаживается. Сам сказал: она говорить под гипнозом начала. Наяву беззвучно пока губами двигает, но угадать уже можно.
– Этого мало!
– С нее довольно! Со сцены ей не выступать, а декорации в театре рисовать и безгласная сумеет. Если все дело в том, что она, как ты утверждаешь, просто не хочет, то не лезь к ней в душу. Когда созреет – тогда и ладно, а нет, так и нет. Пугать ребенка, клин клином вышибать, я тебе не позволю. Она, бедняжка, довольно настрадалась, чтобы еще и твою безумную терапию выносить. Иди и практикуйся лучше на своих алкоголиках!
Переубедить мать Жене не удалось, но идею докопаться до правды он не оставил. Временную неудачу Евгений рассматривал как личный вызов. Он планировал расспросить тех самых «злоязычных соседей» и бабушек у подъезда, ежели таковые все еще водились в стремительно меняющемся городском пейзаже. Можно было найти сослуживцев, нанести визит в колледж, где училась Татьяна, однако времени, как назло, на все не хватало. На работе случилась запарка, клиенты пошли, что называется, косяком, да и частые поездки в родительский дом (то продуктов занести, то лекарств) не позволяли выкроить и полдня на расследование. Поздним вечером он буквально доползал до постели и дрых без задних ног, пока будильник не поднимал его, чтобы опять идти в клинику.
Как-то раз, уже в начале декабря Евгений возвращался от родителей к себе. Новую машину он приобрести не успел, ждал выплат от страховой компании, и потому добирался всюду общественным транспортом.
На железнодорожной станции к нему приблизилась цыганка – довольно молодая, не старше двадцати-двадцати трех лет, но уже глубоко беременная. Облачена она была в цветастые длиннополые наряды, как это заведено у ее нации, но вместо платка носила обычную лыжную шапочку, которая казалась ей мала и не скрывала завивающихся прядей и огромных серег из «самоварного золота».
Евгений оглядел цыганку с головы до пят, взглядом предостерегая от навязчивых речей в стиле «дай погадаю, всю правду скажу». Цыганка, впрочем, не лезла, не требовала позолотить ручку, а скромно стояла рядом, кутаясь в старое драповое пальто, из-под которого торчал подол забрызганной юбки.
Час был поздний. Промозглый ветер гонял по перрону мусор из опрокинутой урны, а силуэты обкромсанных, давно уже по-зимнему прозрачных тополей терялись за сумеречной пеленой. Платформа была пустынной, лишь на противоположной стороне виднелось несколько припозднившихся пассажиров. Жертвы маятниковой миграции возвращались с работы и, сойдя с только что прошедшей электрички, неулыбчиво и быстро просачивались через турникеты, спеша поскорей попасть домой.
Ромашов повернулся спиной к ярко освещенному вокзалу, наслаждаясь болезненным ощущением полного одиночества. В обозримом пространстве, кроме цыганки, никого не было. Однако эта женщина, казалось, просто искала молчаливой компании, никак не беспокоя, и ее присутствие спустя минуту совершенно перестало его волновать.
Электричка запаздывала. С темного неба посыпался мелкий снег вперемешку с ледяным дождем. Евгений подумал, что нормальная зима в этом году тоже запаздывает, никто и ничто не желает соблюдать расписание. Вдохнув сырой воздух полной грудью, он поднял воротник.
Когда пригородная «собака», предупредительно свистнув, наконец подошла к перрону и с судорожным лязгом распахнула теплое нутро, залитое желтоватым светом, Ромашов с плохо скрываемым облегчением поспешил к дверям.
Неуклюже переваливаясь на отечных ногах, обутых в видавшие виды кроссовки, цыганка двинулась за ним, но в самый последний момент поскользнулась на обледенелом краю платформы и начала падать.
Боковым зрением уловив непорядок, Евгений обернулся и успел подхватить девицу под локоть.
– Осторожней! Так и под поезд можно угодить.
Она взглянула на него испуганно, со смесью удивления и благодарности.
Евгений помог ей подняться в вагон.
– Спасибо, – промолвила та замерзшими губами.
Ромашов увидел кровоподтек на скуле, который безуспешно старались замазать, и глубокие болезненные синяки под нижними, набухшими от недавних слез, веками. Неужели, «бьет, значит, любит»? Вблизи стало заметно, что цыганку отличала нездоровая худоба, развившаяся вопреки ее деликатному положению. Некоторых женщин будущее материнство красит, а некоторых доводит до могилы, особенно если находятся желающие к ней специально подтолкнуть.
Поддаваясь неожиданному для себя порыву, Ромашов спросил:
– Вам помощь не нужна?
– Нет, – она была краткой и, прежде чем пройти в вагон, с тревогой оглянулась на оставшуюся за спиной платформу, словно боялась, что из-за снежной пелены выскочит нежелательная погоня.
Может, этот ее взгляд, а может, нервно дрожащие руки без перчаток и напряжение в натянутой спине заставили Ромашова прояснить ситуацию:
– Я могу дать вам телефон центра психологической поддержки для людей, попавших в трудную жизненную ситуацию. Просто я по работе с этим связан.
– Не надо, – она съежилась еще сильнее и скользнула мимо.
– Извините! – бросил он вслед, ругая себя почем зря, что вообще раскрыл рот. Никогда прежде за ним не случалось подобной благотворительности – на ходу и нахаляву, а тут прямо черт дернул.
Двери, шипя, съехались, отгородив неуютный тамбур от холода, снега и ветра. Электричка дернулась и покатила, набирая ход. Ромашов прошел в пустой вагон. Цыганка, как оказалось, далеко не убежала, стояла в проходе, раздумывая. Обернувшись, она снова шепнула:
– Спасибо! – Он угадал это слово по движению губ.
Евгений кивнул, сел на ближайшую скамью и уставился в черный прямоугольник окна.
Его случайная попутчица долго мялась, но потом все же подошла с таким видом, будто в любую секунду готова кинуться наутек.
– А в этом центре… – начала она, и голос ее почти потерялся за стуком колес, резко взвизгивающих на поворотах.
Ромашов поднял на нее глаза.
– В этом вашем центре… там могут дать адрес, где переночевать бесплатно?
– Да, это возможно.
Цыганка ждала продолжения, и Ромашов нехотя пояснил:
– Они помогут вам делом и окажут юридическую поддержку, если вы в подобном нуждаетесь. С одной из женщин, психологом Центра, я очень хорошо знаком. Если желаете, я ей наберу прямо сейчас, и она вас сориентирует.
Последнее было явно лишним, но раз уж начал, надо было довести дело до конца, половинчатости Ромашов терпеть не мог. Мысленно чертыхаясь, он полез во внутренний карман, где носил визитницу с контактами подобного рода. Он не был добрым самаритянином в полном смысле слова, но род его деятельности предполагал всякое, потому полезные мелочи он всегда держал под рукой.
Евгений нашел визитку, подцепил один из прямоугольников ногтем, вытянул и отдал цыганке:
– Это координаты Кризисного центра. По указанным телефонам вам ответит дежурный. Но повторяю, если помощь нужна срочно, я могу связаться непосредственно с главным психологом. У вас имеется при себе мобильный?
– Нет.
– А приобрести карточку сможете?
– Я купила билет до Москвы, – ответила цыганка, вздергивая подбородок и тем самым, видимо, намекая, что последние копейки пустила на честную жизнь.
«Конечно, – подумал Ромашов, – с таким пузом через забор не полезешь и от транспортной полиции не побегаешь, а ночевать в обезьяннике девушка явно не желает».
– Вы не смотрите, что я так одета, это… это маскарад! – выдала вдруг цыганка. – Мне надо уехать и… на пару дней скрыться. Не спрашивайте ничего! Вы добрый, поэтому я с вами заговорила, но втягивать вас в свои проблемы не хочу.
– Да я и не навязываюсь, – откликнулся Евгений. – Подождите, я все же позвоню Екатерине Андреевне.
Он вытащил телефон, дозвонился до подруги, коротко объяснив ситуацию, а затем бесстрашно передал трубку цыганке. Пока девушка тихо говорила, он исподволь разглядывал ее.
Пожалуй, он поторопился отнести ее к цыганскому племени. Да, у его визави была смуглая кожа и темные глаза, и внешне она ничем не отличалась от типичных обитателей табора, но вот манеры были вовсе не грубыми, речь грамотная и лишенная визгливого акцента. В ней, если абстрагироваться от одежды, не было ничего вульгарного, свойственного не слишком образованным бродяжкам. Кожа на руках нежная, а лак для ногтей светлого, почти незаметного оттенка. Эту девицу не использовали на грубых работах, и, отогревшись немного в тепле вагона, она стала выглядеть как нормальная московская девчонка, стало даже заметно, насколько аристократичные пальцы сжимают его смартфон.
Косметикой девушка не пользовалась. Нельзя сказать, что это из-за спешки она не успела накраситься – синяк на скуле она явно старалась скрыть, но делала это еще утром, и за минувшие часы тональный крем успел слегка «полинять». У девицы, яркой от природы, был вкус, и, наверное, она говорила правду, называя пестрые цыганские тряпки «маскарадом». Пальто она носила добротное, хотя и ужасно старое, с обтрепанными манжетами и пуговицами, пришитыми по-разному: где крестиком, а где «гусиной лапкой», словно одежда, как переходящее знамя, путешествовала от женщины к женщине не один десяток лет. Кроссовки были заляпаны глиной, как и подол юбки, и создавалось стойкое впечатление, что их хозяйка бежала по грунтовой дороге, разбрызгивая лужи. С утра было теплее, это только к вечеру воду и грязь сковал ледок – значит, добиралась она до вокзала издалека, много шла, устала (отсюда и тени под ввалившимися глазами). А еще она наверняка испытывала страшный голод…
«Ей в полицию бы обратиться, а не в Кризисный центр, – подумал Ромашов, – впрочем, Катя разберется. Если надо, и к следователю отведет. Сейчас бедняжке нужен хороший горячий ужин и чистая постель».
Договорив и, по всему, договорившись, «цыганка» (мысленно он теперь брал это слово в кавычки) вернула Евгению смартфон и повеселела. Держалась она по-прежнему настороженно, но Ромашов к ней не лез. Исповедовать неудачниц он предпочитал на работе, а не в личное время.
«Цыганка» и сама не спешила раскрываться перед незнакомцем, но чувство признательности ей было известно.
– Вы очень хороший, – заявила она, разглядывая его в открытую, – бескорыстно помогли совершенно чужому человеку и даже не побоялись, что я украду ваш дорогой телефон.
– Не стоит благодарности, – сказал Ромашов.
– Вы часто людям помогаете, умеете слушать… и видите, замечаете многое. Вы похожи на священника… но вы атеист. Так странно…
Евгений с бОльшим интересом взглянул на попутчицу. Кажется, и ей были не чужды игры в дедукцию. Может, она работала гадалкой, раскладывала своими наманикюренными пальчиками карты Таро и навострилась читать клиентов, как раскрытую книгу. Вот только одним ужасным утром что-то пошло не так, случился конфликт, пришлось податься в бега. Правда, беременность эта ее…
«Нет, стоп! – запретил он себе. – Не мое это дело».
– Не волнуйтесь за меня, мне помогут, я это теперь точно знаю, – произнесла девица, и на ее губах родилась легкая улыбка. Родилась – и погасла, как робкий солнечный лучик пробившийся сквозь хмурые тучи. – А вот другая девушка в вашей помощи все еще нуждается. Мучаетесь вы из-за нее, а она ваши усилия не ценит, отвергает. А ведь вы и сами в смертельной опасности оказались.
Евгений тяжко вздохнул:
– Давайте обойдемся без вокзальных фокусов, не портите о себе впечатление. Вы запомнили адрес, куда идти, когда сойдете с поезда? Вот и хорошо, мы квиты.
– Нет, не квиты, – возразила «цыганка». – И это не фокус. Вы помогли мне, а я вам хочу помочь. Мир на доброте людской зиждется. Проклятие на ваш род наложили – страшное, черное. Я вижу, на смерть делали. Двое уже ушли – недавно, три месяца только прошло, двое пока стоят, очереди ждут, но не отвертятся. А еще двое… им могилы копать. Как выкопают, так и их смерть заберет, род прервется.
Ромашову стало слегка не по себе, но он не собирался клевать на доморощенный психоанализ и развод для простаков.
– Послушайте…
– Удар, звон стекла, крики, взрыв… – не обращая на него внимания, начала бубнить «цыганка», сейчас, как никогда раньше, делаясь похожей на уличную гадалку.
Она прикрыла глаза, откинулась назад и говорила, чуть покачиваясь, будто в трансе. Ее серьги побрякивали, отражая свет потолочных ламп. Пальцы комкали пояс пальто, крутили его, заматывая в колечко и тотчас разматывая.
– Смерть на шоссе… Мост через реку… Много машин… Огонь, страшно как!.. Внезапно… все в один день и час, но сильный ангел-хранитель… вмешался, отвел… Василий, Василий… это его имя, запомните его! Вся семья: муж, жена, дочь… Одна в аварии погибла сразу… другой тоже в машине был… в больнице умер. Дочь жива, но жить не хочет… Василий ее с того света гонит, не дает за грань уйти… а она сопротивляется. Не слышит его, не верит…. Еще один мужчина, родственник со смертью в гляделки играет… старый, этого не спасти… А на вас ни царапины!.. И девочка жива… только дальше хуже будет!
Ромашов смотрел на нее, не зная, что предпринять. Голос цыганки звучал монотонно, паузы она делала в самых неожиданных местах. Пальцы ее продолжали независимый танец, дергая пояс – но опять же, дергая размеренно, однообразно.
– Таа-ня-а, – вдруг нараспев выдохнула цыганка, она качалась все сильней, сжимая пальцы в кулаки. – Таня себя винит… через нее проклятие упало… молодая, глупая, хотела, как лучше… себя корит, а поздно… вы сильный, но в беду полезете сами… по своей инициативе сгинете… Только Василий вам поможет!
– Откуда вы все это берете? – довольно грубо спросил Евгений. – Что за Таня? Что за Василий?
«Цыганка» открыла глаза, но не смотрела на него, уставилась мимо и сквозь, словно по-прежнему пребывая в трансе.
– Вы все по крови связаны… побратимы… не отступите, искать будете… плохо это… для вас плохо! Но судьба такова… по грани идти…
Сейчас было очевидно, что девушка прекрасно отдает себе отчет в том, что произносит. Хотя в целом ее манера говорить не изменилась, истеричное кликушество исчезло. Да и было ли?
– Вы сейчас мне пророчествуете или просто так выдумываете? – поинтересовался Ромашов, разбивая иронией повисшее в воздухе напряжение. – Необычный у вас метод для самогипноза. В магическом салоне тренировались?
Странная девица моргнула, залилась жаркой краской и уставилась на носки своих грязных кроссовок – или, скорее, на свой огромный живот, перекрывавший видимость.
– У меня с рождения дар, – вымолвила она в прежней, тихой манере. -Можете не верить, но я вам добром за добро плачу. И денег не прошу.
– Вы не ответили, откуда взяли имена Тани и Василия. Кто это такие?
– А вы не знаете?
– Нет, не знаю.
– Придет время, все станет ясным, как родниковая вода. Вот, возьмите амулет, он вам поможет беды избежать. Он слабенький, но на один раз точно хватит. А может, и на два.
Она протянула ему откуда-то взявшуюся монету. Только что ничего не было – и раз, на раскрытой ладони блеснул серебристый неровный кругляш с полустершимся изображением крылатого дракона.
«Ловко!», – восхитился Ромашов. Монета походила на старинную, возможно, китайскую, и наверняка являлась подделкой – из тех, что продают в сувенирных лавках.
– Возьмите, не бойтесь, это тоже бесплатно, – цыганка с необычной для себя настойчивостью всунула ему монету. – Всегда держите при себе, даже если не верите. До вашей Тани мне дела нет, но вы не представляете даже, как сильно мне сегодня помогли. Жизнь спасли. Не должна я быть у вас в долгу. Не должна и не буду, откуплюсь! А теперь пойду, нельзя мне с вами больше…
– Подождите! – не выдержал Евгений.
– Не могу. Вы сделали все, что могли, для меня, а я – все, что могла, для вас. Теперь нам время разойтись. Так надо.
– Духи велят? – саркастически поддел он.
– Да, считайте так. Духи. Берегитесь черной смерти! Она вас на дороге поджидает.
– На какой дороге?
– Шоссе, лесная тропинка, дорожка, мост… Амулет Белого Дракона дважды смерть отведет, но дальше вы сами.
– А разве вам самой амулет не пригодится?
– А он не мой, – девушка встала, – уже не мой, ваш он. Василий велел вам отдать – я отдала.
– Не жалко?
– Жалко. Но я откупиться от еще большей беды хочу. И вам польза. Прощайте!
С этими словами она заскользила по проходу, для устойчивости цепляясь руками за поручни на лавках. Ромашов озадаченно смотрел ей вслед и сжимал в кулаке холодную монетку.
О гипнозе и не только
Встреча с «цыганкой» Ромашова скорей позабавила, чем поразила или напугала. Будучи гипнологом со стажем, он прекрасно представлял, что такое транс и какие возможности благодаря ему получают люди.
Обучаясь в вузе, Евгений присутствовал на лекциях известного профессора, члена профессиональной психотерапевтической лиги Ильи Николаевича Левадского. Его удивительные рассказы и демонстрации человеческих возможностей так поразили Ромашова, что он загорелся идеей посвятить этому жизнь.
– Способность поддаваться гипнозу зависит от эмоциональности человека и его воображения. Насколько человек гипнабелен сам, настолько хорошим гипнологом он станет, – доказывал профессор, вызывая добровольцев из числа студентов-медиков на сцену. – Тот, кто не может впасть в транс, пусть ставит крест на профессии психиатра и психотерапевта. С помощью одних только медикаментозных инструментов громких удач в нашей сфере не добиться.
Однажды Левадскому задали вопрос:
– Гипнотизеры заставляют пациентов мысленно путешествовать в прошлое и будущее в поисках источника подспудных психологических проблем, но не фантазии ли это?
– Я веду курс развития определенных способностей и за свою долгую жизнь в профессии наблюдал разные вещи, – ответил тот. – Конечно, под гипнозом активно работает воображение, и на этом основании некоторые отрицают достоверность информации, полученной на сеансах. При желании, можно «вспомнить» своё бытие динозавром или Наполеоном, особенно, если сам гипнолог подтолкнет к тому наводящими вопросами. Однако помогая, скажем, свидетелям преступления вспомнить недавнее прошлое, заглянуть в те углы, куда человек не имел возможности заглянуть в сознательном состоянии, но фиксировал детали бессознательно, я не имел проблем с «ложными воспоминаниями». Мои коллеги гипнологи-дознаватели официально работают в Следственном Комитете и помогают раскрывать самые запутанные случаи, когда иные методы бессильны. При точном соблюдении протокола люди всегда вспоминают именно то, что было, и это подтверждается параллельными следственными источниками.
