Побег

– Идем, посмотрим на наказание.

– Но молодой хозяин приказал заштопать рубашку как можно скорее.

– Думаю, он проявит снисходительность, раз такое дело.

И больше не дожидаясь моего ответа, прошла к двери из кухни. Открывая последнюю, женщина еще раз обернулась, проверяя насколько нерадивая служанка прониклась ее нравоучениями.

Конечно, я последовала ее примеру. У меня просто не оставалось другого выхода, нельзя же поступить иначе. Если Ханна вышла, значит, никто не может увильнуть. Она всегда была своего рода маяком, когда можно было рассудить по сердцу, а когда стоило неукоснительно следовать заведенным, пусть и условно свободным к исполнению правилам. Таких было, конечно, немного, но они давали хоть какую-то иллюзию выбора.

В противном же случае жить здесь становилось невыносимо не только мне. Да и присутствие на подобных событиях считалось больше развлечением, нежели чем-то еще. Вот и ходили все без разбору, не понимая, что таиться за показным представлением.

Пока мы вместе шли в назначенное место, кухарка все не унималась. Продолжала меня поучать и вспоминать все блага, что подарил мне хозяин. За что я должна безмерно и беспрестанно благодарить.

Задний двор был под завязку заполнен людьми. В тот момент, из-за большого количества присутствующих, он скорее напоминал круглую площадку для представлений, нежели двор богатой усадьбы.

Справа за спинами зрителей чернели стены конюшни. Слева постройки для хранения самоходных повозок, которые были очень распространены с недавнего времени в нашей местности. И даже распоследний свободный фермер, как поговаривали, имел в хозяйстве подобные машины, как я их про себя называла.

А вот с лошадьми все складывалось сложнее. Молодые герцоги обожали конные прогулки и не могли отказать себе в маленькой прихоти: держать столь дорогостоящих и редких животных как лошади. Насколько мне было известно, в этом мире поначалу таких не водилось. Вместо них использовали каких-то местных зверей, что были столь неуклюжи, что приносили больше мучений, чем пользы.

И только после долгих поисков один из путешественников привел сюда лошадей для дальнейшего разведения и привлечения к работе. Но и это было очень сложным и затратным занятием, ведь полезные животные все никак не хотели приживаться на новом месте. А с появлением “авто” и вовсе стали диковинкой.

Напротив входа в дом, из которого мы и вышли, располагался въезд в усадьбу: обычная хорошо утоптанная дорога. Никаких тебе ворот и других запирающих конструкций. Хозяевам не от кого было прятаться, магический барьер и обширность владений защищали получше любого забора.

Прямо посредине двора возвышался столб, к которому обычно и привязывали провинившихся.

В этот раз почетной обязанностью наградили самого господина Лорука, коренастого мужчину лет пятидесяти с черными как смоль волосами и темными глазами – главного помощника герцогов.

Мужчина уже заканчивал свои приготовления, когда мы появились во дворе. На беднягу Якова было страшно смотреть. Один вид его голой спины приводил меня в ужас. Чего в принципе и добивались господа, чтобы мы во всей красе насладились плодами его проступка. Наследники стояли поодаль и о чем-то переговаривались. Я невольно засмотрелась, забывая на миг, где нахожусь и чего по-настоящему стоит опасаться.

А посмотреть было на что. Как любые представители рода Ольманских: высокие, статные, красивые, с хорошей фигурой. И при всей разнице общих черт очень похожи между собой. Что сказать – родственники.

Райан, старший наследник герцога, стоял с аккуратно уложенными светлыми волосами, что придавали тонким чертам его лица еще больше привлекательности. Подобающий для его положения черный костюм же подчеркивал на первый взгляд несочетаемые вещи: аристократическую утонченность и натренированное тело. И судя по внешности старого герцога, что в последнее время все больше отходил от дел в усадьбе, занимаясь чем-то своим, сын пошел в покойную мать, герцогиню Ольманскую.

Мужчина повернул голову, что-то говоря брату, и сразу стало заметно, что его средней длинны волосы собраны в небрежный хвост.

Очередная его двойственность давала о себе знать. Обычно только дома можно было увидеть подобное: спереди приличный аристократ, сзади что-то не из этого мира, нет, не в плохом смысле, просто другое, на порядок выше. Конечно, при посторонних всё выглядело прилично и ни одна деталь не выдавала в этом его особенности.

При выходе же в свет ничто не могло поколебать его привычный образ всегда собранного и обходительного наследника благородного семейства.

Мелроуз же, младший из молодых герцогов Ольманских и практически полная копия своего отца, стоял в синем костюме. Его медные волосы беспорядочно торчали во все стороны, всецело подчеркивая бунтарский и необузданный характер своего хозяина. А игривый взгляд зеленых глаз говорил о многом. Все те же тонкие черты лица, но без капли серьезности и приличия. Особенно дома.

В свет же он выходил более подобающим. Все-таки сказывалось воспитание, но все равно время от времени вытворяя что-нибудь этакое, особо не задумываясь о последствиях.

В отличие от брата мужчина еще мог позволить себе такую вольность. В силу возраста ему прощались самые разные мелочи, иногда таковыми даже не являвшиеся. Чем наследник с удовольствием и пользовался. И полугода не проходило без очередного скандала или происшествия с участием второго отпрыска благородного семейства.

Правда, оставалось Мелроузу совсем недолго. Еще каких-то пару лет и все его шалости закончатся. Придется принимать подобающий герцогу вид: становиться степеннее, собраннее и серьезнее. А все свои слабости прятать от посторонних глаз за закрытыми дверями родового поместья. Подобные вольности и поблажки с возрастом допускались только для младших наследников. Старшие становились серьезней намного раньше.

“Неужели наказывать будут не братья?” – пронеслось в моей голове. Слишком уж мужчины аккуратно и парадно выглядели. Не для "чёрной" работы.

– Ох, какие же они у нас красивые, – раздалось откуда-то сбоку. Я обернулась на голос: ну, конечно же, всё те же подружки стояли рядом.

– Ага, – поддакнула соседка.

– Даже благородные дамы это признают, – с гордостью подчеркнула первая девушка, Мелани.

Вторую звали Вики. Две неразлучные спутницы. Две блондинки с голубыми глазами. Прекрасной фигурой и осанкой. Как раз под стать своим хозяевам. Их бы приодеть да приукрасить, никто и не поймет, что из пришлых. Может, поэтому и сдружились, уж очень похожи. Что скажешь, умели господа выбирать себе прислугу в дом. Одна краше другой.

Иногда, правда, казалось, что и голова у девчонок одна на двоих. Всегда вместе, всегда рядом, как привязанные. Кажется, у меня на родине было название для таких девушек. Оно постоянно крутилось где-то на краю сознания, но никак не хотело выходить на свет. Что-то из детской сказки. И похоже, очень обидное. Наверное, поэтому и не вспоминалось. Потому что не сказать потом подобное вслух будет выше моих сил. Уж очень потешно время от времени они выглядели. Одна постоянно о чем-то поучала вторую, а та, в свою очередь, всегда с обожанием смотрела на наставницу.

– С чего ты взяла?

– Так сама слышала, – объяснила служанка. – Помнишь, у батюшки их блажь была женить старшего сына. Он ещё балы постоянно у нас устраивал да молодых господ с собой по разным посиделкам с собой возил.

– Кто ж не помнит, – воскликнула Вики. – Столько работы было. Прибери, убери, покои приготовь, то им не это, это им не то.

– Так вот. Я же на одном из таких прислуживала.

– Ну.

– Стояли там с краю две дамы. Обе такие модницы, что глаз не отвесть. Наверное, на выданье.

– Точно, – торопливо согласилась девушка и продолжила: – Так вот, одна другой и говорит, мол…

Мне тоже сразу невольно вспомнился и тот день, и обстоятельства, при которых передо мной предстала эта картина. Правда, смотрела я на неё совсем другими глазами.

В тот день в имении проходил небольшой прием, специально для заезжих гостей. Дамы в красивых нарядах, галантные джентльмены и много светских разговоров – все для одной единственной цели, чтобы Райан получше рассмотрел возможных невест.

– Старший из наследников герцога-то просто загляденье, – проговорила барышня, рассматривая объект своего обожания.

– Да, сегодня он особенно элегантен, – согласилась собеседница, такая же любительница балов, как и ее подруга. – Не каждая дама может добиться подобного результата. А тут кавалер. Хотя и младший тоже ничего.

– Младший? – удивилась девушка, а потом неохотно ответила. – Ну, да. Правда, ему ещё возмущать надо, остепениться, – и на немой вопрос своей наперсницы ответила: – Как бы тебе объяснить. Шабутной он. Не нагулялся еще, скорее всего. Только вспомни последний скандал с леди Роуз, – подруга торопливо закивала. Говорившая же продолжила размеренно, тщательно подбирая слова: – Мужчина как хорошее вино: должен настояться, приобрести благородный вкус. Как лорд Райан.

– Кажется, я поняла, о чем ты, – догадалась подруга, – Знаешь, для таких, как он, в одном из миров с очень свободными нравами есть отдельное название.

Заметив заинтересованность подруги, девушка наклонилась ближе и с улыбкой что-то прошептала, не отрывая взгляда от темы их беседы. Вторая же сначала смущенно покраснела, а потом глупо захихикала, прикрываясь веером.

– Мелисса, – пожурила она компаньонку, обмахиваясь. – Это же неприлично! – после девушка лукаво улыбнулась и продолжила: – Говорить такое. Тем более, на людях.

– Так я и не настаиваю, – заговорщически улыбнулась девушка.

– Но подходит идеально, согласна.

И они опять захихикали.

– А ну, цыц! – голос Ханны снова вырвал меня из воспоминаний. – Ишь, растрещались! Смотрите лучше.

Девушки замолкли и перевели взгляд на приготовления.

Якова уже привязали. Братья всё ещё стояли в стороне, о чем-то разговаривая. Вернее, Мелроуз что-то говорил, а Райан со скучающим видом следил за происходящим, периодически кивая брату.

Время от времени его взгляд начинал блуждать по толпе, особенно ни на ком не задерживаясь. Отчего каждый раз мое сердце замирало, а потом от страха начинало биться еще сильнее. Попадаться мне ему на глаза не стоило. Благо, находилась я далеко не в первых рядах и легко терялась на фоне остальных.

Когда приготовления были закончены, младший с кошачьей грацией, присущей только аристократам, скинул с себя сюртук и взял в руки кнут. Моим надеждам не суждено было сбыться. Наказание будет исполнено в полной мере.

– Этот человек, – начал наследник, показывая в сторону провинившегося, – сегодня нарушил главный закон нашего поместья: почитать и исполнять волю хозяев. Он решил ослушаться приказа! А ведь мы ничего другого от вас и не требуем: только служить нам верой и правдой. Мы даем вам крышу над головой, вдоволь еды и работу, с которой справится каждый. Неужели мы слишком много просим взамен?

– Нет, хозяин, – послышалось то тут, то там.

– Хорошо, что вы это понимаете, – резюмировал он. – Яков будет наказан, чтобы вы не только на словах запомнили, что ждет всех нарушителей без исключения, но и на деле.

Герцог с усилием замахнулся и со свистом опустил плеть на спину мужчины. Наступившую тишину разорвал оглушительный крик. На загорелой коже выступили капельки крови, грозящие при повторении, перерасти в полноценные ручейки. Мелроуз замахнулся снова. Двор замер в ожидании продолжения. Второй удар не заставил себя долго ждать, как и крик жертвы.

Наследник явно наслаждался происходящим. Его взгляд горел, а на лице застыла торжествующая улыбка: любимое творение снова приносило свои плоды. Наказанный мужчина кричал, испытывая неимоверное количество боли, во всей красе вкушая последствия поступка.

И судя по крикам, сегодня для кары использовали непростой кнут. Орудие было личным изобретением младшего наследника.

По рассказам, во времена учебы в академии тот экспериментировал с разным оружием, зачаровывал его на причинение большего количества боли. Самый удачный приехал вместе с создателем домой. И теперь применялся на самых провинившихся. Благо, хотя бы среди женщин и детей таких не находилось.

Я зажмурила глаза, не в силах смотреть на развернувшуюся сцену, при звуке каждого удара вздрагивая всем телом. Буря, ненадолго успокоившаяся во время приготовлений, снова набирала силу.

“Ужасно, как же это все ужасно. Мне никогда не выбраться отсюда. Я всю жизнь буду здесь мучаться. Да и куда я пойду? Ничего не помню о старой жизни и ничего не знаю о нынешней. У остальных есть хотя бы воспоминания о свободе, у меня даже этого нет. Только понимание, что за пределами имения есть другая жизнь, и она мне недоступна.”

Тем временем удары раздавались как гром среди ясного неба. На пятом я не выдержала и, пробираясь сквозь толпу, сбежала обратно на кухню. А добравшись до своего укрытия, принялась за работу, стараясь унять набежавшие слезы.

Как только мне удалось совладать с собой, за стеной послышались шаги и едва различимые разговоры:

– Бедный Яков. Как ему спину-то располосовали.

– Теперь нескоро встанет. Работать-то как будет?

– Ох, как он теперь?

– С ожогами-то хотя бы на день отпустили. А тут…

– А нечего было … – раздался голос Ханны, – Заслужил.

Она вошла в кухню и бросила в открытую дверь:

– И нечего тут языками чесать. Брысь работать.

Стазу же раздались торопливые шаги, которые вскоре затихли на другом конце коридора. Дальше мы сидели в тишине. Я занималась своим шитьем, а кухарка готовкой.

Через некоторое время в коридор кто-то прошел и судя по звукам, направлялся в нашу сторону. Раздавались шаги, уверенные и ровные. Они словно удары часов отмеряли, отведенное мне, время. Спина болезненно заныла.

“Может, пронесет?” – подумала я.

Но удача сегодня была совсем на другой стороне. Он вошел в кухню.

"Главное, не поднимать глаза, не поднимать глаза" – судорожно стучало в голове. Как будто столько простые действия могли меня спасти. Мгновение спустя нервы не выдержали, и я бросила взгляд в сторону вошедшего.

Все такой же высокий и статный как и несколько минут назад. С прекрасной фигурой, которую не могла испортить даже выбившаяся недавно из-за пояса широкая белая рубаха. Светлые волосы растрепаны, некоторые пряди выбились из хвоста, глаза горят, как после удавшейся забавы. Хотя нет, это младший забавлялся. Лорд Райан развлекался и от этого получал истинное удовольствие.

Он стоял в обтягивающих штанах и сапогах до колена, что сейчас было очень модно. Правда, общий вид рубашки с закатанными рукавами делал его каким-то по-домашнему уютным. На секунду представшая картина сбивала с толку и заставляла забыть об истинном положении дел. Что не особо свойственно для старшего из наследников благородного герцога. Дерзкий хвост – единственное, что тот обычно себе позволял.

“Только кнута и не хватает для полной картины.” – пронеслось на краю сознания, когда я опомнилась. И что-то мне подсказывало, он только что там был.

– Ханна, – при звуке его голоса, я вздрогнула и поспешно опустила голову, ко мне снова вернулось желание раствориться в воздухе без следа, – есть еще твой знаменитый отвар?

– Конечно, конечно, господин Райан, – встрепенулась кухарка, – В холодную поставила, день нынче жаркий. Сейчас принесу – добавила она мягко.

Женщина встала со стула с несвойственной для ее фигуры легкостью и вышла прочь из комнаты.

Судя приближающимся звукам шагов, мужчина направился в мою сторону.

“Ох, удача сегодня совсем оставила меня.”

Он остановился напротив, взял меня за подбородок, заставив запрокинуть голову вверх. И какое-то время молча разглядывал мое лицо, проводя большим пальцем по щеке:

– Ты плакала, – герцог практически никогда не спрашивал, констатировал, – Кто обидел? – уверена, изящная бровь взметнулась вверх.

– Никто, господин, – ответила я, глядя в пол и стараясь унять дрожь.

“Нужно было держать себя в руках, – корила себя, – ишь нюни развела!”

– Посмотри на меня, – приказал мужчина, а когда я подняла глаза, добавил: – Рассказывай, иначе сам посмотрю.

И не дождавшись, ответа потянулся ко мне. Воспоминания уже начали проноситься мимо, как все прервалось. Отворилась дверь в холодную. Он не шелохнулся, все еще рассматривая меня. Так нас и застали счастливые слова Ханны:

– Вот, хозяин, принесла, специально для вас на днях делала. Вдруг молодому лорду захочется, уж больно он любит мой отвар. С детства…

Кухарка застыла на пороге с кувшином в руках.

– Ханна! – окликнул её Райан, когда женщина начала пятится назад.

Он медленно, будто нехотя, убрал руку с моего подбородка и повернулся к ней.

– Я долго буду ждать?

Женщина сначала замерла, потом опомнившись отдала хозяину то, за чем тот приходил.

Глава 3. Сеанс

Наутро я, как обычно, помогала с уборкой в одной из спален. Солнце стояло уже высоко, играя своими лучами в занавесках, посылая солнечных зайчиков на разведку, и заливая все вокруг своим светом лучше любой даже самой яркой свечи.

Как по мне, так работа по наведению порядка достаточно утомительная. Но если вспомнить, чем девочки занимались дальше, то практически пустяковая. Надо было просто сменить белье, застелить постель, поправить шторы, протереть пыль, если такая имелась. Ну и, конечно, отнести грязное вниз.

Время уборки для меня стало самым спокойным за весь день, если, конечно, не считать часа перед сном. Тихо, уютно, размеренно. Можно не задумываться ни о чем, а просто выполнять механические действия, медитативно передвигаясь по комнате. Чаще всего для скорости служанки работали в парах, но со мной никто вставать не хотел, поэтому и делала все одна. А значит, можно было расслабиться и ни от кого не ждать подвоха.

Когда же дело дошло до штор, одна из них начала тлеть под моей рукой. Такой красивый и глубокий синий цвет распадался на глазах, съедаемый пламенем. Один миг, и та уже пылала вовсю. А огонь постепенно перебирался на соседнюю, поднимаясь к потолку.

Мне бы бежать, а я все стояла как завороженная, наблюдая, как стихия захватывала одну часть обстановки за другой: шторы, гардина, потолок, полог и собственно сама кровать.

Внутри разливалось такое спокойствие, я бы даже сказала умиротворение. Будто ничего страшного не происходило, а я сама была где-то за тысячи километров оттуда. И вдруг как гром среди ясного неба, когда пламя полностью поглотило кровать, весело играясь своими язычками, пришло понимание: горит спальня Райана. Это его комната уже больше напоминала погребальный костёр.

“Как жаль, что пустая.” – пронеслось в голове холодно.

Огонь поднимался все выше и выше, а на моих губах начинала играть радостная улыбка, внутри зрела удовлетворенность. Все так и должно произойти. Я там, где и должна.

“Он больше никогда ко мне не подойдет”

Еще немного и пламя окружило меня со всех сторон. Оцепенение вместе со спокойствием, наконец, спали, навалились страх и паника. Пора было искать выход. Срочно.

Дверь была заперта и никак не поддавалась, сколько бы я ни дергала за ручку. В окно не выпрыгнуть, второй этаж все-таки. Да и там уже вовсю бушевал огонь, подбираясь ко мне все ближе и ближе. Сколько бы ни стучала, ни звала на помощь, в ответ получала лишь тишину. Дом будто вымер. Как в страшной сказке, никто не хотел прийти ко мне не помощь.

Когда же пламя оказалось настолько близко, что загорелось мое платье, а в голове стучало только одно: “вот и конец”. Я с криком проснулась.

– Чего ты опять орешь? – раздалось недовольное из-за стены, – Ну сколько можно? И ночью от нее покоя нет! Вот же…

Дальше прозвучало еще несколько нелицеприятных выражений и все затихло.

“Сон. Это всего лишь сон. Какое счастье. Жива.”

Сложно сказать, сколько времени я тогда потратила на то, чтобы выровнять дыхание и без дрожи в ногах спуститься с кровати. Настолько меня напугало увиденное. Но к началу своих обязанностей все-таки успела. Тогда до рассвета оставалось совсем чуть-чуть. Начинался новый день.

В круговороте ежедневных хлопот толком подумать о сновидении никак не получилось. Приходило только ощущение, что огонь больше ластится, чем пытается сжечь. И весь страх с паникой наперевес появились скорее по привычке, нежели от реальной угрозы. Хотя возможно это был просто кошмар, что снились мне здесь постоянно. И я все придумала.

Во мне все теплилась надежда, что перед сном таки удастся восстановить в памяти увиденное как можно подробнее и разобраться, что же там произошло на самом деле. Если в данном случае, конечно, можно было применить подобное выражение. Но судьба распорядилась иначе.

После обеда я собрала, отданные мне на штопку, рубашки и отнесла прачке. Милой женщине лет тридцати с грустными глазами. Она, как и все здесь пришла из другого мира, оставив все позади. За время, проведенное в усадьбе, я ни разу не видела ее улыбки. И судя по постоянной печали в глазах, на ее родине осталось что-то по-настоящему ценное.

Женщина служила для меня своеобразным знаком, что не каждое воспоминание принесет облегчение или радость. Они могут постепенно год за годом разъедать тебя изнутри, делая твою жизнь просто невыносимой. Даже самые счастливые и радостные. Стоит только понять, что сегодняшнее существование во много раз хуже прежнего. И уже ничто не приносит тебе спасения.

При взгляде на нее меня всегда мучили одни и те же вопросы: а что если бы я все-таки помнила дом? Мой взгляд также наполнился бы печалью? Или я бы смирилась со своей участью? Может быть мне стало бы легче?

Как жаль, что ответов я никогда не узнаю.

Еще всегда хотелось расспросить женщину о том, что же ее печалит. Вдруг я смогла бы ей чем-нибудь помочь? Хотя бы выслушать, поддержать, напомнить, что она не одна в своей грусти. Или просто отвлечь ничего незначащей ерундой. Иногда даже от самого обычного разговора становится проще.

Но помимо всего прочего, прачка слыла жутко молчаливой, не любящей вспоминать о прошлом. Поэтому и поговорить с ней у меня так ни разу и не получилось.

Вся эта ситуация настолько занимала меня, что какое-то время после посещения прачки я выпадала из реальности и не всегда успевала правильно оценить обстановку. Поэтому совсем неудивительно, что погруженная в свои размышления, в одном из коридоров я столкнулась со старшим наследником. Чего обычно старалась не допускать.

“Мда, с удачей в этот раз у меня совсем плохо. Как я могла забыть, что он в усадьбе, и мне стоит быть осторожней?”

– О, – воскликнул герцог, явно не ожидая меня увидеть.

Хотя воскликнул это громко сказано. Яркое проявление чувств было больше в стиле младшего из наследников. Райан же отличался необычайной сдержанностью и умением внушать страх и трепет одним только взглядом.

В самом начале мне казалось странным, что при такой внешней привлекательности и обходительности герцог был настолько жесток и беспринципен. Особенно, по отношению к прислуге.

На первых парах всё не могла привыкнуть к подобному. Ждала, что он сжалиться и перестанет. Он же может. Столько для меня и остальных хорошего сделал.

Но чем больше проводилось сеансов, тем меньньше оставалось надежды. Во мне начинал преобладать страх. Каждый взгляд становился напоминанием, каждое прикосновение-подарок-поблажка обещанием.

Хотя сейчас, немного познакомившись с этим миром поближе, я думаю, такая черта характерна для всех аристократов: на людях к равным показывать одно, а за закрытыми дверьми с зависимым от тебя – другое. Ханна не уставала повторять: “в иных имения ещё хуже. Мы живем здесь как на небесах”.

На небесах. Ага. Только рабами.

Понимаю, наивно и по-детски считать, что бывает иначе. Особенно когда не помнишь ничего другого. Но уверенность в обратном не смогли из меня вытравить даже два года здесь. Ужасно и очень глупо. Знаю, но ничего поделать с этим не могу.

Так что время от времени я всё равно попадалась на эту удочку. Да, страшно, да, уже понятно, что по-другому не будет. Но иногда… иногда очень хотелось верить.

Думаю, таким образом мое сознание пыталось как-то справиться с происходящим вокруг. Как будто это всё нереально и где-то там далеко есть настоящий, не сломанный мир.

– А я как раз за тобой посылать собирался, – проговорил Райан и слегка улыбнулся.

Он взял меня под руку, потянув в одну из ближайших спален, с окнами, выходящими в сад. Как и все здесь, до боли роскошную. С высокими потолками, большой гардеробной, отдельной ванной и просторной кроватью с балдахином.

Хотя тогда в первые мгновения меня охватил такой страх, что я ничего не замечала, только его руки на локте, как кандалы, напоминающие об иллюзорности моих привилегий.

– Давай-ка, проверим твои воспоминания, – обманчиво мягко предложил герцог, закрыв за нами дверь, – А то вдруг ты вспомнишь, чего не нужно, а?