скачать книгу бесплатно
Магистр поклонился зрителям – никто не заметил, как побледнело его лицо от напряжения битвы, а из носа потекла струйка крови. Контроль над таким мощным зельем требует большой концентрации, поэтому его редко используют: освободившийся магический меч может уничтожить десятки людей, если воля призывателя окажется слабее.
Магистр знал, что проведёт не меньше недели в постели, восстанавливаюсь после резкого отката, но оно того стоило: матёрый скорпиук мог впасть в бешенство и кинуться на трибуны.
Тогда праздник был бы испорчен навсегда, а кому важны два глупых, неосторожных ученика? Их тут же заменят из сотен идиотов, желающих поступить на службу к жрецам.
***
Когда служители скрылись во внутренние комнаты под аплодисменты зрителей, рабы выстроились в два ряда и стали показывать, почему имперской гвардии пришлось потерять значительную часть бойцов, прежде чем восстание в Кливии задохнулось.
Кливийцы знали, что шансов выжить у них немного, но Император иногда любил давать жизнь тем, кто больше других отличился в представлении, поэтому каждый участник цеплялся за эту возможность словно тонущий, который барахтается из последних сил пока лёгкие не наполнятся водой.
По рядам звонкой, нарастающей волной прокатились крики – новое зрелище обещало стать интересней фейерверка с монстром. Боевые посохи из железного дерева мелькали так, словно ожили, превратившись в неуловимых свободных существ. Танец обречённых рабов пугал и завораживал одновременно. Лучше всех работал Рогли – его посох стал парящей невидимкой, рисующей смертоносные узоры. Канес пытался не отставать от него, а Люсий охнул и чуть не выронил посох.
***
Император Ахав сидел на изящном троне, с улыбкой наблюдая за происходящим.
Сверху на Арену взирали величественные статуи из белого мрамора, изображающие легендарных крылатых воинов – аллурий. Казалось, ещё мгновение и создания взмахнут гигантскими крыльями, стряхнув каменную пыль, будто многовековой сон, а затем полетят над людьми.
Ахав не успел поднять руку, как стройная арофянка с поклоном поднесла серебряную чашу, а музыканты заиграли быструю мелодию.
Рабы закружились ещё стремительней, напоминая причудливых танцующих созданий. Только очень внимательный воин мог заметить: у каждого кливийца боевой стиль не походил на другие, поэтому движения пленников сплетались в удивительный рисунок.
Император с удовлетворением причмокнул и погладил своего любимца – огромное двухголовое создание с саблевидными клыками. Кошачьи глаза ирра сверкнули диким восторгом.
Музыканты тут же умолкли, словно повинуясь приказу невидимого дирижёра. Никто из них не горел желанием оказаться среди рабов, поэтому их учили выполнять приказы без слов.
Кливийцы выстроились в два ряда и поклонились зрителям. Некоторые дышали прерывисто, пот заливал их мускулистые тела. Другие пленники даже не вспотели, несмотря на проделанные виртуозные пляски.
Опытные мятежники понимали: нужно сохранить как можно больше сил до решающего поединка, тогда, возможно, появится шанс. Призрачный, неуловимый шанс выжить в этом бешеном представлении.
Арена замерла в ожидании знака.
Большинство крестьян застыли с выражением непередаваемого детского восторга на лицах, некоторые пожирали голодными глазами блюда, разносимые по верхним ярусам прекрасными рабынями-мулатками, привезёнными из самого Шоора. Мало кто задумывался, что в других обстоятельствах любой из них мог стоять на песке, отсчитывая последние секунды: жизнь простолюдинов в глазах знати стоила не дороже рабов. Может быть, поэтому зрелище так притягивало их?
Купцы с благоговейным трепетом взирали на Императора. Покровителя, Защитника и самого известного мясника в Северных Королевствах. Кое-кто почему-то схватился за кошельки, будто прикосновение к золоту помогало им забыть, какой ценой они искупили некоторые грехи.
Оллиндорф, один из богатейших купцов Империи, трепетом не страдал – он хищным взглядом ловил каждую деталь, каждую минуту боя, мечтая когда-нибудь повторить всё в лучших красках в своём имении.
Некоторые особо влиятельные дворяне строили виртуозные планы, прикидывая, на кого из рабов стоит сделать крупную ставку (рабыни грациозно порхали между верхними ярусами, записывая всё на пергамент), чтобы нанять лучших наёмников и разорить землю соседа набегами под каким-нибудь предлогом, а затем почти за бесценок присоединить к своему имению очередной кусок земли. Другие просто наслаждались зрелищем, глазели на рабынь, которых можно было перекупить на элитном аукционе или обсуждали с друзьями последние новости.
Император догадывался, какие интриги скрывались за каждой ставкой, за каждым жестом знати, но даже он не мог предугадать всего. За это Ахав и обожал Арену: она как безумный монстр заражала всех непредсказуемой жаждой убийства, раскрывая тёмные уголки души каждого зрителя, каждого участника.
О, да! Скоро начнётся самое интересное, зрители получат очередное представление, а песок напьётся кровью.
Император наслаждался моментом, предвкушая, сколько потратят восхищённые купцы на постройку новых Арен в разных городах, сколько новобранцев с горящими глазами побежит записываться в гвардию, чтобы когда-нибудь получить честь выступить под гром аплодисментов в качестве нового любимца публики – Охотника; и, наконец, сколько денег поступит в казну – разумеется, от самых утончённых и взыскательных ценителей искусства!
Но для этого всё должно пройти идеально. Жестокая расправа над восставшими поможет уменьшить недовольство в народе, а особо фанатичные кливийцы дважды подумают, прежде чем готовить новый бунт, ведь тогда через несколько Кровавых Песен во всей Кливии не останется мужчин, способных держать оружие. Весьма эффектная расправа над мятежниками, не так ли?
Ахав встал с трона, подняв правую руку. Императорский перстень сверкнул на солнце багровым цветом. Мраморные статуи по бокам выглядели как личные телохранители, готовые расправиться с любым наглецом, посмевшим смотреть на правителя без обожания и трепета.
Но тут сильное хлопанье крыльев нарушило благоговейную тишину: на миг показалось, что статуи взмыли вверх.
Зрители ахнули, задрав головы.
Выпущенные лучшими ловчими Империи огромные белоснежные птицы понеслись над Ареной.
Стая летела над изумлёнными людьми, не нарушая сложного рисунка в полёте. Невозможно было понять, как ловчим удалось так выдрессировать пернатых (видимо, не обошлось без магии карликов и других секретов), но они чётко выстроились в руну Гхемель.
Власть.
А с противоположных башен Арены взлетали всё новые и новые птицы. На этот раз они нарисовали в небе руну Тшеллас.
Свобода!
Когда крылатые вестники зависли над гигантской чашей Арены белым покрывалом, сквозь которое золотистыми клинками пробивались лучи солнца, по рядам прокатился вздох восхищения.
Крестьяне тянули руки, будто дети, мечтающие прикоснуться к чуду, кричали, а некоторые даже плакали от восторга. Купцы пытались хотя бы приблизительно подсчитать, в какое состояние обошлось казне такое минутное представление. Нахмурились только бароны и герцоги, догадываясь, что расходы придётся покрывать им, когда налоги увеличат в очередной раз.
Ахав поднял руку.
Стражники вытянулись в струнку. Арена тут же замолчала.
– Сегодня Великий Праздник, – сказал Император, обводя зрителей пронзительным взглядом. – Праздник Первых Песен в этом году, поэтому я приготовил нечто особенное для вас.
– Слава Императору!
– Да здравствует Ахав!
– Наш Повелитель!!!
Когда восторженный рёв утих, он продолжил:
– Мы начали долгий путь. Империя растёт, в этом заслуга каждого из вас: каждого крестьянина, сеющего хлеб, каждого ремесленника, который до захода солнца работает в мастерской, каждого купца или дворянина, поэтому мы объединены общей целью – сделать нашу страну сильнее, – казалось, от переполняющего пафоса Ахав лопнет. Император многозначительно улыбнулся. – Но наши враги не дремлют.
Благодаря отваге ламерийских воинов, нам удалось подавить мятеж в Кливии, наши соседи замышляли ударить в спину, чтобы разорить земли, захватить в плен детей и покуситься на самое святое – нашу свободу! – Ахав замолчал, выдерживая эффектную паузу, чтобы окончательно разогреть толпу.
Рабы с недоумением переглядывались, юные мятежники никак не могли понять, каким образом защита их родных земель от набегов ламерийцев могла означать «разорение чужих земель», «пленение детей» и уж тем более – «покушение на свободу». Вероятно, Император, со свойственным ему чувством юмора, посчитал отказ платить огромную дань покушением. Кливийцы постарше лишь усмехались и покрепче сжимали боевые посохи. Ветеранам всё было прекрасно понятно.
Рогли сплюнул, по его лицу забегали желваки. Канес осторожно сделал пару шагов, чтобы оказаться поближе к другу. Марен последовал его примеру, а Люсий захлопал красивыми ресницами, совершенно ничего не понимая – кто-то из крестьян загоготал и кинул в него яблоком, но промазал.
– Кто же наши враги? – закричал Ахав. – Кто ворует наш хлеб, кто попирает ногами наши святыни, кто уводит в рабство жён и детей? Вы видите их пред собой! Вот они!
– Мерр-ррзавцы! Воры! Убийцы! – заорали наёмники и многие воины, разогретые пламенной речью.
– Негодные осквернители! Еретики! – завопили благородные представители Ордена Инквизиции и кое-кто из жрецов.
Некоторые из рабов лишь нахмурились, другие заметно побледнели, третьи, самые опытные, поудобнее перехватили палки, понимая, к чему идёт дело. Очередная бредовая речь, чтобы завести народ.
– Смерть грязным кливам!
– Пусть умоются кровью!
– Да здравствует Ахав Справедливый!
Император вновь поднял руку, чувствуя, как народ начинают захлёстывать эмоции. То, что нужно, когда необходимо настроить толпу.
– Но мы не предадимся мести, как безумные звери, нет! Кливия – часть Империи! – пленники переглянулись, впервые узнав, что их страна каким-то совершенно непостижимым образом стала ещё одной марионеткой на карте Ахава. – Поэтому мы поступим справедливо: кливийцы, победившие в Первой Песне, получат свободу. Но для этого они должны искупить кровью предательство в честной битве с другими мятежниками!
Рабы вздрогнули от ужаса. Они думали, на них натравят львов, гигантских скорпионов или людоедов. Но как сражаться против своих соседей, друзей, родных?
По Арене прокатился дикий, оглушительный гул. Сотни, тысячи голосов сливались в громоподобный рёв.
– Свободу победителям, свободу-у!
– Пусть искупят кровью!
– Свобода и кровь! Свобода и кровь! Свобода и кровь!!!
Император взмахнул рукой, будто гениальный дирижёр, руководящий многотысячным оркестром. Стая пернатых созданий ринулась вниз.
***
– Пожалуй, сегодня Император превзошёл сам себя, – хмыкнул Наместник. – Он так их накачал, что это сборище идиотов готово ради него кинуться в пасть к дракону! А мы не должны упускать этот момент, Райлин. Отправляйся в ту деревушку, ты знаешь, что делать. Верно?
– Конечно… Верховный Наместник… – глаза лейтенанта казались немного затуманены, но на фоне общего безумства это выглядело незаметно. – Я… не подведу!
Когда до самых верхних ярусов оставалось несколько метров, крылатые вестники плавно поднялись вверх, вызвав бурю аплодисментов. Затем птицы выстроились кольцом над нижними ярусами, где сидели крестьяне и ремесленники.
В клювах белоснежных фокусников что-то заблестело. Музыканты заиграли удивительную мелодию, под которую хотелось танцевать и смеяться. Птицы издали протяжный клич, а на удивлённых людей горящими в лучах солнца каплями посыпалась настоящая благотворительность. Искрящаяся, сверкающая, будто сокровища древних хромлов благотворительность со звоном золотых монет!
Люди вскочили, стали подпрыгивать, пытаясь поймать падающие кругляши. Крестьяне расталкивали друг друга, падали, вставали, кричали и хохотали.
В дальних концах Арены открылись камеры, выпуская троих скорпиуков, раза в полтора крупнее, чем недавний участник кровавого представления. Создания ринулись на собравшихся в центре кливийцев – в этот момент рабы осознали цену свободы Императора: если они не захотят превращаться в самоубийц, сражаясь друг с другом – их разорвут на части чудовища.
Канис сжал посох так, что побелели костяшки пальцев и неотрывно смотрел на Рогли, от которого сейчас зависело слишком многое, а он казался удивительно спокойным. Марен закусил губу до крови, но даже не чувствовал этого, следя за тем, как скорпиук сминает ряды рабов, словно крестьянин – снопы пшеницы.
Люсий всхлипнул и позвал маму – Канис не выдержал и отвернулся, чтобы не смотреть в его детские глаза.
Сверху сыпались всё новые и новые монеты.
Ахав стоял между мраморных статуй, напоминая древнего бога, сошедшего на землю ради кровавого пира. Сверкали огнём солнечные лучи. Зрители захлёбывались восторгом. Император улыбался.
Если в деревне всё пройдёт, как задумано – тогда первый Осколок будет принадлежать ему. А вскоре десятки, сотни миров Павшего Луча войдут в Империю, но если Наместник провалит задание – хаос обрушится на страну.
Ставки слишком высоки…
А пока есть время – пусть народ празднует и пляшет под звенящей Императорской Щедростью.
Внезапно гул и восторженные вопли стихли, Арена стала медленно таять, словно очень яркий мираж.
Оставались только птицы, они хлопали крыльями, парили над людьми и кричали совсем по-человечески…
***
Она проснулась, когда за окном ещё плясали причудливые тени. Иногда сумеречные таленги, жители призрачной Вуали Теней, забредали в деревню, чтобы наполнить ночь странными танцами, но с восходом солнца всегда исчезали.
Ничего себе сон! Перед глазами ещё стояли очертания величественной Арены, шипение скорпиука, Оживший Меч и ловкие кливийцы, а в голове раздавались крики людей, прыгающих за настоящими золотыми монетами.
Вот это да-а-а! Неужели ей повезло увидеть настоящую сказку? Только людей жаль – но они наверняка все спасутся. Ксано, самый лучший сказочник в деревне, всегда рассказывает добрые истории.
А здесь было всё: и сражения, и герои, и даже Император вызывал больше уважения, чем страха. Ага, попробуй управлять такой громадной страной – то скорпиуки капризничают от голода, то ученики летают над Ареной за лепёшками, то Живой Меч норовит удрать от магистра и порубить всех в капусту. И всё почему? Людей всех осыпали золотом, а Мечу не досталось!
Несправедливо же! Он и жрецов спас, и скорпиука зарубил – а ни одной монетки не заслужил на память. Могли бы и поделиться, всё равно золото сказочное, такое не жалко для хорошего меча.
Миа ни разу в жизни не видела золото, но во сне сразу догадалась, увидев жадность в глазах орущих людей. А больше всего ей запомнились птицы. Беленькие, пушистые птички! Казалось – протяни руку и можешь погладить! Сердце сладко замирало от пережитых во сне мгновений. Целое приключение, настоящая сказка.
Что-то похожее рассказывал Ксано, когда детвора собиралась у его волшебного костра. Может быть, его истории ожили, превратившись в живой сон?
Девочка не знала, но готова была отдать всё на свете, даже набор самых замечательных в мире сушёных цветов, спрятанных под кроватью, чтобы узнать.
А зачем это дядьки говорили про деревню? Наверное, какой-то секрет, но почему они приснились именно ей? Ин-те-рес-нень-ко, ага!
Таленги закружились у окна, словно услышав мысли девочки. Одна из теней превратилась в белую птицу, полетела в небо, а остальные замигали глазюками-огоньками и стали с любопытством заглядывать в окно, протягивая удлиняющиеся руки-лапы.
Миа совсем их не боялась. Существа были забавные и напоминали смутное, сумеречное воспоминание прошедшего сна. Казалось: дунь, они тут же улетят, исчезнут, превратятся в лёгкий, пушистый туман.
Когда Кыш, самый верный и дружелюбный мышастик на свете, увидит их, непременно бросится вдогонку и начнёт играть, пока не разбудит всех. Пусть лучше спит и видит свои мохнатые, озорные сны. Хотя точно будет обижаться, если узнает, что пропустил такое! Интересно, стоит рассказать Кышу про сон?
Тем временем остальные таленги выстроились вокруг дома и, пуская в небо серебристые искры, превращались в прекрасных созданий. Кого здесь только не было!
Прозрачный, неуловимый, будто неожиданная мысль, единорог промчался мимо окна, тряхнув чудесной гривой, и тут же исчез, растворился, рассыпавшись сотнями огоньков. На смену ему появился гигантский Снежный Волк, из пасти которого синими клубами било ослепительное пламя.
Ух ты! Вот это да-а!
Миа тут же захотела погладить Волка. Интересно, он не станет рычать на неё? А если всё-таки зарычит, можно подарить ему сушёных цветочков. Вот он обрадуется! Наверное, Снежному Волку никто в жизни не дарил потемневшие, но всё равно красивые, хранящие аромат леса синеглазки или алый огнецвет. Девочке сразу стало жаль волка: как же можно вот так прожить, если никто не подарит тебе цветов? Жуть кромешная!
Наверное, волчище лезет в самую глухую чащу и воет, воет, от тоски. Надо ему обязательно помочь!
– Здравствуйте, уважаемый Волк! Заходите к нам в гости, только, пожалуйста, не рычите – я подарю вам цветов и заплету симпатичные косички! На шерсти, ага. Вот и хорошо, только не разбудите маму. Она очень заболела в последнее время, ей нужно отдохнуть.
А таинственный гость улыбнётся, оскалив зубищи, понюхает цветочки и обязательно разрешит погладить удивительную, сказочно-красивую шерсть.
Девочка засмеялась и помахала существу.
Волк пристально посмотрел на Миа, сел на землю.
Он увидел, увидел её, вот здорово! Сердце запрыгало в груди от непередаваемого восторга.
