скачать книгу бесплатно
Из киоска-прицепа, густо облепленного фотографиями эстрадных звёзд, донеслось хриплое бормотание магнитофона, потом неожиданно грянуло:
– А два кусочека колбаски, у тебя лежали на столе!
Семён привычно пробежал глазами по ряду торговок, медленно пошёл вдоль импровизированных прилавков. Остановился у одного из них.
– Почём огурчики?
Бабка, крест-накрест перевязанная пуховым платком, была похожа на толстого ямщика. Она как раз открывала трёхлитровый баллон с солёными огурцами.
– Трёшка! – зычно гаркнула бабка. Ну, точно – ямщик, только кнута не хватает.
– Пять штук – распорядился Семён и полез в карман. Бабка-ямщик ловко выудила огурцы, смачно облизала пальцы, и стала сворачивать кулёк из газетного листа.
Семён не смотрел на неё. Семён смотрел на деньги, лежавшие на полуоткрытой ладони.
Три замусоленных десятки, а сверху…, сверху красовалась сторублёвка, та самая, с запачканным уголком. Парень недоумённо пожал плечами, ничего не понимая, и вдруг – озарило:
«Ошиблась, Зинка! Вместе со сдачей сотку назад сунула. Нормально! Ничего, она и так там, в ларьке своём, бабло имеет, с одной водяры поддельной навару выше крыши, авось не заметит…».
Бабка вернула его в реальность, подёргав за рукав.
– Эй, огурцы-то берёшь?
– А как же! – улыбнулся Семён. Протянул две десятки, получил мелочью сдачу, забрал газетный свёрток.
Зинкина ошибка промелькнула где-то внутри, тихонько заскреблась в душе, но Семён казниться не стал (ещё чего не хватало), а просто решил об этом забыть. Забыть и всё тут. Что же, ему, обратно в ларёк бежать? Нашли дурака…
«Сала куплю… Солёного сальца, с розовыми прожилками, с чесноком!»
Парень сглотнул набежавшую слюну и уже через несколько минут смотрел, как дебелая тётка в пуховике взвешивает только что отрезанный шмат на синих пластмассовых весах…
– Шестьдесят.
– Пойдёт – согласился Семён и с чистой совестью отдал сотенную, получив взамен сало и сорок рублей.
Пересчитал наличность. Вышло около семидесяти, включая мелочь за сданную стеклотару.
– Неплохо! – повеселел Семён. Кулёк заметно потяжелел, но он не менял уставшую руку, держа деньги в крепко зажатом кулаке.
Проходя мимо парфюмерного киоска, решил: «Мыло нужно. Постираемся, что ли, пока совсем не запаршивели».
Мгновение спустя, Семён стоял, тупо моргая глазами, созерцая на ладони смятые купюры, а сверху… сверху снова, как ни в чём не бывало, лежал стольник с чёрным уголком.
Вот тут Семёну по-настоящему стало жарко. Он вытер вспотевший лоб и машинально оглянулся по сторонам, вжав голову в плечи. Но нет, никто не торопился хватать его за воротник, никто не звал милицию. Семён неосознанно пошевелил губами, будто пережёвывая что-то неприятное, горькое.
«А за что в милицию? – поёжился он – я же не ворую. Они сами отдают… сами…»
Что-то происходило, но что именно, он понять не мог. Если это чья-то шутка, то она явно затянулась, пора давать занавес. Сейчас подойдут, хлопнут по плечу, скажут со смехом: «Как мы тебя, а?». Но никто не подходил, и единственное, что в данной ситуации твёрдо знал Семён – это то, что он здесь абсолютно не причём…
«Не причём я!» – убеждал себя Семён, входя в ларёк.
«Не причём!» – твердил он в уме, купив два куска земляничного мыла, отдав сотенную, взяв сдачу и выйдя из ларька, нерешительно разжимая руку.
Сотка была на месте. Всего – двести пятьдесят рублей с копейками.
Семён испугался. На непослушных негнущихся ногах, захватывая широко открытым ртом как можно больше воздуха, зашёл за киоски, присел на кучу сваленных кирпичей.
Сердце колотилось так, словно он марафонскую дистанцию пробежал. Мысли устроили в голове чехарду, прыгали одна через другую. Семён впопыхах пошарил по карманам, нашёл примятую пачку, вытащил сигарету, закурил, глубоко вдыхая горьковатый дым и стараясь успокоиться.
«Ошибки быть не может… – заторможено подумал он, – не может… Зинка, сало, мыла два куска. А стольник опять… и опять… Ерунда полнейшая. Да что он, заговоренный, что ли?»
Семён медленно поднял руку и оглядел купюру с обеих сторон. Совсем новая. Сейчас сто рублей – это деньги, недавно нули на ценниках порезали, правительство вертит народом как хочет. Ну да не в этом дело! Вроде всё нормально… С одной стороны – паренёк в коляске, лошадьми правит, с другой – какой-то театр или музей, не разберёшь… Сто рублей… Билет банка России… преследуется по закону… всё честь по чести, и всё же – что-то не то.
И тут Семён мужика припомнил, который ему стольник этот сунул. Да не просто сунул, а вроде как даже подарил. И ещё сказал…
Погоди, что же он сказал? Ага! Сейчас, сказал, подарю я тебе одну вещь, вот что он сказал. А дальше, мол, сам разберёшься… И подарил! Сторублёвку эту… Ничего себе подарочек! Только радоваться такому везению. А он, Семён, придурок этакий, сидит и не радуется, сопли до пола распустил, волнуется за кого-то…
«Чего ж это я, в самом деле? – встрепенулся Семён, – а ещё раз проверить слабо?»
Он выплюнул окурок, зажмурился, будто перед прыжком в холодную воду, открыл глаза, – стольник не исчезал. Трепетал на слабом весеннем ветерке, крепко зажатый между большим и указательным пальцами, рвался из руки, настойчиво требуя действий.
– Ну и проверим! – неизвестно кому пригрозил Семён, и рванул к магазинам.
Через два часа у Семёна было тысяча с чем-то рублей и четыре плотно набитых пакета. Он самозабвенно прочёсывал близлежащие магазины. Деньги сами плыли в руки, и отказываться от них парень не собирался.
Витёк всё так же тихо стонал в углу, когда усталый, но довольный донельзя Семён ввалился в вагончик и принялся опустошать пакеты, выкладывая покупки на грязный стол, предварительно смахнув с него вчерашние объедки.
Сначала Витёк только водку углядел. Полусогнувшись, добрался до табурета, угнездился на нём, свинтил дрожащей рукой крышку, налил полстакана, опрокинул в заросший недельной щетиной рот.
Посидел, зажмурившись, покачался из стороны в сторону, выдохнул, налил снова, уже поменьше, выпил и прояснившимися глазами стал закуску искать. И тут, как говорится, впал Витёк в полную прострацию.
– Ущипните меня… – пробормотал он, обшаривая восхищённым взглядом ломившийся от продуктов стол.
Ай да Семён, было на что посмотреть!
Сало, колбаса, картошка вареная, укропчиком облепленная, консервы разнообразные, огурцы и капуста солёные, сыр двух сортов, сметана, масло, икра кабачковая, булка хлеба и батон нарезной…
Семён, тем временем, весело насвистывая, вывалил два пакета на свою кровать и теперь стоял, курил дорогую, с длинным фильтром, сигарету, явно над обомлевшим Витьком посмеиваясь.
Витёк голову почесал. Встал неуверенно, облокотился на спинку кровати, смотрел, почти не дыша.
Мыло, бритвенный прибор, лезвия к нему, носки, швейные иглы, почтовые конверты, салфетки, прищепки, зубочистки, щётка и крем для обуви, кнопки канцелярские, пакетики жевательной резинки, и ещё куча разных, полезных в хозяйстве вещей, включая даже грелку и детскую соску-пустышку.
– Ты, что, Семён, супермаркет ограбил? – шёпотом поинтересовался Витёк и, взяв с кровати батончик «Сникерса», покрутил его перед глазами.
– Положи на место. У тебя всё равно зубов нет. Я тебе зефиру купил, розового. Пойдёт, под водку-то? – засмеявшись, ответил Семён и устало потянулся.
– Садись, жуй… – кивнул он на стол. Витёк осторожно отрезал кружок колбасы, понюхал его, положил обратно.
– Да ешь, не волнуйся, всё свежее…
Удивление Витька забавляло Семёна. Он ощущал себя волшебником, подарившим другу нежданный праздник. Душа пела и веселилась.
Мелькнуло желание помучить ничего не понимавшего кореша, помурыжить его, но Семён не поддался искушению. В эту минуту он был великодушен как никогда. Наступил, наконец, час его триумфа и хотелось поделиться распиравшим грудь счастьем, как делятся куском хлеба и глотком воды, пусть и Витёк порадуется, пусть хоть на этот вечер сбросит он тяжесть бездомной жизни, как сбросил Семён, и они посидят и обсудят всё достойно, и решат, как быть дальше… Но нет, конечно же, сегодня не получится, дружок заметно уже окосел. Так ничего страшного, будет и завтра день и послезавтра. Теперь спешить некуда. Теперь всё устроится…
Семён присел к столу, сноровисто открыл консервы, порезал сало и хлеб. Налил водку в оба стакана.
– Давай, Витёк! Выпьем за новую жизнь! Скоро она у нас как колобок в масле кататься будет!
– Как сыр… – машинально поправил Витёк.
– Что? – не расслышал Семён. – Сыру хочешь? Так, давай, наяривай, не стесняйся…
Не дожидаясь пока Витёк возьмёт стакан, он жадно выхлестал водку, посидел, склонив голову, будто прислушиваясь к чему-то, положил на кусок хлеба колбасу, сыр, придавил всё это выуженной из баночки шпротиной и, откусив, принялся быстро жевать.
Витёк пожал плечами, водку выпил, бросил в рот кусочек сала.
– Рассказывай! – не выдержал он. – Что за фигня такая?
– Где? – дурашливо оглянулся Семён.
– Да везде! И на столе… и на кровати вон… Родня, что ли, объявилась? Так ты же говорил – детдомовский…
– Да! – веселился Семён. – С детдома! И не скрываю! Насчёт родни ты, конечно, большой промах дал… а впрочем, одного дяденьку я сегодня повстречал. Почти родного…
Он снова налил водки, выпил, с хрустом надкусил солёный огурец.
– Какого это родного? – недоверчиво спросил Витёк.
– А вот такого!
Семён отодвинулся от стола, вытащил из кармана пачку «Парламента», закурил, с удовольствием пуская вверх кольца сизо – голубого дыма.
Витёк прищурился, поковырял жёлтым от курева ногтём клеёнку. Похмелье быстро вытеснялось долгожданным опьянением, и жратва – дай бог каждому, а всё-таки не нравилось это Витьку. Не нравилось поведение Семёна, его бесшабашное веселье, неизвестно откуда добытые продукты, вещи… Вещи! Случайный набор совершенно несовместимых товаров; может и правда, подломал Семён магазинчик какой-нибудь, набил первым попавшимся пакеты, да и был таков? И теперь менты шебуршат, расследование ведут, свидетелей опрашивают, а может, и собаку по горячему следу пустили, и бежит она, вывалив язык прямо к их вагончику, и будет здесь веселуха через минуту – другую… Витёк даже губу закусил, явственно представив, что здесь начнётся.
Семён, вкусно затягиваясь сигаретой, посматривал на задумавшегося Витька, тянул время, выдерживая театральную долгую паузу. Наконец, затушив окурок в обрезанной жестяной банке, наклонился к нему и сказал, понизив голос:
– Дядька этот, стольник мне дал. Сто рублей! Вернее не дал даже, а подарил. Бери, говорит, Семён! Ты, Семён, очень мне понравился и потому хочу я тебя счастливым на всю жизнь сделать. На, тебе, говорит, сторублёвку в подарок, и покупай на неё, что твоей душеньке угодно будет! Усёк, Витюля?
– Ну и трепло… – осоловело помотал тяжёлой головой заметно опьяневший Витёк. – И вот это всё… – он широко обвёл рукой стол и кровать, чуть не упав при этом с табуретки, – это всё ты на стольник купил?
– На стольник, падлой буду!
Семён приобнял Витька, забормотал ему в ухо:
– Ты же не понимаешь, чудак… Ты дослушай сначала. Сотка эта не простая, а заговоренная… Неразменная… Врубился?
Витёк оттолкнул Семёна.
– Всё ухо заплевал! Заговоренная, конечно… Погоди… Как это – заговоренная?
– Знаешь, я ведь тоже не сразу поверил, – серьёзно сказал Семён. – Думаю, что за ерунда, я стольник продавцам даю, мне сдачу отстёгивают, всё чин-чинарём. Отхожу – на, тебе, и сдача, и стольник – всё на месте. Я опять… и снова он в кармане. А сдача при этом, заметь, всё копится и копится…
Витёк даже отрезвел немного.
– Постой, так ты что же – серьёзно?
– Серьёзней, Витёк, ещё не бывало. Хорошую вещицу подарили, ничего не скажешь… Я, когда фишку просёк, сразу по магазинам да ларькам кинулся, что подешевле искать, разменивать значит, а потом и пошиковать захотелось, харчей нормальных пожрать. А со сдачи, не поверишь, ещё и штуку настриг, могу показать. Ай да стольник – повезло, так повезло…
Бывший инженер помедлил, посоображал, шевеля сросшимися бровями, и неожиданно выдал:
– Возвращается, значит… А давай, проверим!
– Да сколько угодно! Только как? Опять идти неохота, ноги гудят, устал – сил нет…
– А и не надо идти. Мы сейчас тут проверим…
Витёк придерживаясь рукой за стол, поднялся с табуретки, обвёл мутным взглядом небольшое пространство вагончика. Так… Тряпьё, сумки, несколько книжек для растопки, поленья, чайник…
– Ты вот что, Сёмка! Купи у меня чайник. За сотку, сдачи у меня всё равно не имеется.
– С какой стати я чайник покупать буду? – заартачился Семён. – Это вещь наша, общая…
– Да? – с хитрецой обронил Витёк. По всему было видно, что Семёну он не верит и даже придумывает что-то обидное, хлёсткое, дабы эффектно завершить сцену торговли с опозорившимся дружком.
– Тогда может книгу? Книга – точно моя, личная. Сам нашёл… где, уж не помню. Ну-ка, держи… Прочтёшь да поумнеешь, может.
Семён подхватил, чуть было не упавшую на затоптанный пол, книжку, перелистал. Книг читать он не любил, но Витёк был прав. Вещь его, Витька, личная.
Отчего же не купить, купим – убедим инженера, что и в нашей жизни чудеса случаются…
– Ладно, хрен с тобой, покупаю! – ухмыльнулся он. – Беру за сто!
Пройдя в угол к висевшему на гвозде бушлату, Семён запустил руку в карман и, не глядя, вытащил несколько смятых купюр. Ухватив одну из них, он, улыбаясь во весь рот, подошёл к Витьку.
– Получай деньги!
– Обманули дурака… – пропел Витёк, тщательно складывая сторублёвку вчетверо и пряча в нагрудный кармашек засаленной рубашки.
Семён напрягся. Может и правда, маху дал? Ведь он ни разу сегодня ровно за сто рублей ничего не покупал, только со сдачей. А ну как изменит удача…
Заметив изменившееся лицо Семёна, Витёк наморщил нос и пожал плечами.
– А никто не виноват! – погрозил он пальцем Семёну. – Нечего стольниками разбрасываться…
Семён стоял, держа руки в карманах брюк, холодея от внезапного испуга и тут… тут что-то нежно толкнулось в пальцы сжатые в кулак, зашелестело, улеглось. Выдохнул облегчённо Семён, осторожно вытащил из кармана сторублёвку, разглядел у неё чёрный уголок.
– Вот так! – хрипло произнёс Семён, и нежно держа купюру, развернул её перед Витьком. Обыкновенный стольник, и даже сгибов не осталось, будто и не складывал его Витёк вчетверо, не совал в кармашек.
