скачать книгу бесплатно
И, ясное дело, что светлые чувства и впрямь всецело должны превалировать над любыми логическим построениями, когда речь идет о любви, да только настоящая любовь к истине всегда настояна на сомнении, а не на фанатическом самомнении…
Разумеется, что не все дореволюционные либералы были именно таковы, однако и те другие, куда поболее взвешенные и здравомыслящие люди, никак не могли уразуметь, что простой народ и близко совсем неспособен к умственному употреблению больших и неудобоваримых (безо всякого соответствующего образования) философских постулатов.
И его можно будет разве что до чего же дьявольски хитро заманить в более чем и впрямь самой необъятной ширины ловушку всяческими теми довольно изящными и изощренными словесами обо всем том, как есть до чего только непреложно грядущем, куда явственно лишь значительно поболее благостном бытии.
Однако кое-кто обо всем этом мыслил совсем иначе, поскольку подобного рода людям вся та окружающая их несветлая жизнь так и впрямь попросту бьет в нос самым же отвратительным запахом чудовищного гниения.
А между тем им-то самим чего это вообще, собственно, было еще надобно от всей той крайне для них, уж вовсе-то на редкость бессодержательно постной общественной и личной жизни?
И им она и вправду тогда показалась как раз ведь именно таковой без сколь еще помпезного в ней самого достойного присутствия всякого того великого праздника безумно светлых идей.
И попросту никак не иначе, а действительно главным для подобного рода ярких духом и плотью людей было лишь то, чтобы им и вправду более-менее удалось безо всяческих долгих, мучительных проволочек нынче-то наскоро просочиться сквозь все те препоны и запоры в те отныне вовсе не запертые перед самым их носом двери.
И при этом они до чего изощренно пользовались системой отмычек, поскольку ни в какие те и без того широченно открытые двери все их огромное мироощущение и близко ведь ни в жизнь бы никак совсем не пролезло.
А как раз потому они и ломились сквозь все, что могло еще стать хоть сколько-то существенным препятствием на их пути, да так, словно бы те плохо смазанные ворота в широкий внешний мир и впрямь были столь уж крепко, как и ранее намертво прихвачены пудовыми запорами, да и засовами в придачу!
Причем, словно бы сквозь замочную скважину, глядя на простой народ они и впрямь-то истинно уж безудержно всячески нагнетали в его среде весь тот догматический свет тех самых сколь осатанело доморощенных, чисто ведь абстрактно ничем никак непобедимых истин.
А те, кто их взяли затем на щит, были и впрямь-то беспристрастно-беспринципными аскетами, так и горящими пламенем своей идеи в точности, как конкистадоры некогда горели пламенем именно что своего воинственно-пламенного понимания христианства, и суть их фанатизма имела одну и ту природу, да и точно тот изначально общий внутренний исток.
Они боролись за счастье всех и вся, идя путем убийств и разрушений, а путь этот сам собою разве что только и ведет в одну лишь сплошную алую мглу всех тех лишь затем только донельзя разве что безрадостно грядущих времен.
И точно так же отблески средневековых костров инквизиции и впрямь на редкость беспрестанно некогда отсвечивали тьму до чего отчетливо царившую во многих сердцах людских.
И с той самой не столь, в сущности, уж древней эпохи ничего этакого существенного в человеческом обществе и близко-то никак явно не переменилось.
Наше всеобщее бытие – оно по всей своей сути довольно-таки как есть фактически незыблемо и попросту вечно.
Причем во всех своих наиболее заглавных принципах оно именно все то же, каковым оно было еще в древности, и только лишь сознание стало шире, да окружающий нас мир оказался нынче, куда только менее необъятным, нежели чем он некогда представлялся нашим далеким предкам.
А сами люди нынче точно таковы, каковыми они были всегда ведь и ранее, им, несомненно, свойственна полностью слепая вера, а уж в кого – это именно не столь оно, по сути, и важно.
Их и сегодня можно купить одними только пустыми обещаниями светлого и совсем вот иного грядущего дня.
Главное делать это надменно и насуплено не отступая не на шаг от чисто своей твердокаменной линии.
А комиссары и были сущим верхом донельзя беззастенчивой и самодостаточной самоуверенности, когда они сколь печально так и принимались говорить о бесконечных горестях темного прошлого и более чем благих перспективах того самого чисто уже своего ближайшего будущего.
Причем в них самих все, то наиболее собирательно темное как раз поболее всего почти ведь всегда безо всякой меры, безусловно-то всецело до чего наглядно и преобладало.
Причем нет, никак не идет тут, собственно, речь о чем-либо том, что лишь в самой глубине их души и впрямь разве что лишь только до чего еще осатанело совсем уж ненароком присутствовало из-за всех тех чисто внешних тяжелых условий той еще самой дореволюционной жизни.
Нет, дело оно вовсе не в этом.
А попросту на самом том первичном этапе явственным оплотом всей большевистской идеи была острая отточенность, словно бы как у карандаша и именно в ней была отображена вся та абсолютно уж ничем никак незамутненная идеологическая верность, причем самой разве что только себе.
Ну а в реальном мире кровавых дел все это непременно разом так и чревато лютой смертью миллионов людей и уж все это только ведь разве что во имя того и близко затем никак не наступивших светлых дней до чего еще ненаглядно лучезарного коммунистического грядущего.
Его чисто мифическое существование было во всей полноте зафиксировано в одних только тех еще ярчайших грезах сколь безнадежно утопически настроенной интеллигенции, видевшей все свое настоящее в одних лишь черных, а будущее, вполне сообразно сему, в исключительно розовых оттенках.
А мир он имеет огромное количество оттенков всех совершенно же немыслимых цветов, но есть при этом люди, всецело игнорирующие этакую донельзя разноликую гамму.
Такие Индивидуумы видят одни только яркие оттенки света и тьмы, а остальное их попросту вообще вот не интересует.
Они всею душою неистово любят самую полную определенность, а тот факт, что ее придется добиваться, вырезая из общей истины наиболее лакомые куски их нисколько так совсем не смущает.
Да и надо бы учесть все бессмысленные ужимки того самого пресловутого непорочного разума, которому попросту была безнадежно чужда всякая убогая действительность, а дороги одни лишь разве что бесплотные выводы, порожденные почти невидящими глазами, ненавидящими буквально всякую живую и трепещущую под их взглядом плоть жизни.
Да и вообще довольно-то многие рьяные последователи самых ведь разных, но одинаково блажных философских течений отличались той еще крайней узостью мышления, как и весьма специфическими вкусами…
Не просто уж так они всею душой сурово и яростно абстрагировались от всей той и впрямь попросту разом навязшей им на зубах самой этак повседневной и вовсе ведь до чего еще незыблемо вездесущей реальности…
Им попросту была нужна исключительно иная жизнь, они ее придумали и восхваляли, а неистово суровую смерть всего того крайне темного прошлого они буквально всегда разом воспринимали, как самую что ни на есть естественную и прямую историческую надобность.
И, кстати, всем этим блудливым своим языком деятелям от века ведь были свойственны тайность, хитроумная аллегоричность, эзопов язык, сущая благосклонность ко всяческим закулисным интригам.
Да только все это никак не было предвестником грядущих более светлых и благих дней, а скорее наоборот – являлось оно сколь явным пережитком позднего средневековья, а потому и несли все эти «кровососущие словно слепни» идейки сущие черты до чего давнишней закрепощенности совершенно так неистовствующего во всех своих оковах довольно-то праздного духа.
Люди, проповедующие свет от имени лютой тьмы, попросту разом перешли из стародавнего холопства в холопство вовсе-то иное, исключительно ведь возвышенно идеалистическое.
Хотя, конечно, еще изначально и были некоторые признаки и несколько иного развития событий.
Как-никак, а некий тот чисто внешний легкий налет заморских европейских свобод несколько затронул и ту стародавнюю от века так самодержавную Российскую империю.
Однако все это было и впрямь-то разом раздавлено в прах стопою солдафона Николая Первого.
Причем он ее не просто до чего слепо раздавил, а именно вывел, как изводят клопов в старом диване.
Да и после всякого окончания его сурового правления любая полусвобода сколь еще неизменно была только лишь и чревата исключительно вот разве что поболее свирепым безнадежно же отчаянно тяжким грядущим рабством.
Сама ведь собой столь внезапно появившаяся возможность некоей той исключительно уж явной отдушины, несомненно, вскоре вылилась в сущий антагонизм и отрицание всех прошлых религиозных идеалов, глупейшую попытку их скорейшей и безусловной замены чем-либо земным, и попросту вполне житейским и плотским, однако при этом и вправду-то безмерно радужным и сияющим.
И в этих новомодных проявлениях мысли и духовности, несомненно, отпечаталось буквально все самое наихудшее, как довольно этак донельзя скупое на всякий свой житейский ум наивное рыцарство, да и наиболее темные злокозненные интриги.
Причем люди, придерживающиеся последнего, частенько вот добивались своих целей разве что путем самого еще яростного взвинчивания и растравления слепых надежд людей, куда поболее, чем они во всем и вправду безупречно же достойных.
Однако ведь и те исключительно во всем достойные тоже не были истинно чисты во всех своих псевдогероических замашках и помыслах.
Ими двигал сиюминутный импульс, а потому и всем им более чем неизменно, разве что только и желалось самым надлежащим образом вовсе ведь незамедлительно разом и воплотить в серые и безликие будни действительности все те «безоблачно призрачные», сплошь как есть надуманные и нисколько-то ранее и немыслимые изыски духа.
Под чем-либо подобным имеется в виду все то, что еще издревле брало свое истое «благое» начало как раз от всех тех излишне оптимистичных, скороспелых надежд.
И им при всем том были сколь спешно приданы все те на редкость явные свойства самой непомерной чудовищной химеры, попросту исключительно разом и опьянившей народ, да и спаявшей из него некое единое месиво, в котором, кстати, буквально все были едины пред занесенным над их головами топором.
Ну, а также и извечной нищетой, еще и возведенной в квадрат абсолютной неприемлемости всякого своего даже и самого же невольного, чисто вот даже и совсем вот вынужденного порицания.
Причем все те идеи благословенного добра стали в суровом быте реальности абсолютным уж своим антиподом отнюдь не от всего своего до чего явственного извращения, а именно от того никак и близко себя не оправдывающего крайне воинственного применения к жизни совершенно безжизненных постулатов несколько иного буквенно ирреального жития-бытия.
В нем все было безупречно разложено по всем тем весьма удобным позициям и полочкам, и, главное, буквально всему и было полностью так верно предоставлено именно свое вполне надежное место, да только жизненная практика не одной логикой дышит, а потому и всякая невозмутимо холодная логичность ее враз более чем безнадежно удушает.
А потому все те блаженные и праведные идеи надо бы примерять ко всей той так или иначе нас окружающей действительности только лишь относительно издали и чисто теоретически, да и то с самой величайшей при этом осмотрительностью и осторожностью.
Да только нечто подобное совершенно уж никак не все хоть сколько-то вполне полноценно принимают действительно к сведению.
И кто – это значится этакого рода огненные посылы сколь исключительно вот благодушно – толкал в чрезвычайно, как всегда, простодушные народные массы?
Да это были именно они те самые донельзя рьяные кузнецы-молотобойцы, ревностные кураторы всеобщих благ в новоявленном на этот раз (по их вере) исключительно ведь «чисто земном раю».
И это как раз только этому греховному эдему и полагалось столь еще весомо, затем и заменить тот никогда на деле не существовавший сказочный сад, из которого Бог некогда в гневе изгнал Адама и Еву.
И то, в принципе, практически всякому ведомо, чьих это рук делом как есть и стало то самое безумно яростное претворение в жизнь планов по всему тому бесподобно быстрому построению в самой гуще прошлого патриархального бытия внешне и впрямь-то помпезно величественного здания всегда лишь разве что некогда только грядущего коммунизма.
Правда здание это было чисто же абстрактно так возведено именно что на зыбучем песке совершенно напрасных и наивных людских чаяний.
Да и сама эта власть принесла с собой один лишь тот бессменный набор тупых штампов, а кто только смел ее даже и невзначай немного покритиковать, буквально ведь сразу оказывался лишним или на свободе или тем более вообще на всем белом свете.
Но начиналось все это неизменно же именно как раз с того до чего безумно радостного и благородного желания чисто разом действительно улучшить сами основы всех тех необъятно уж истинно широких общественных отношений.
Да только все те чисто теоретически благие улучшения буквально-то всеобщих условий жизни в том самом случае, когда они были основаны разве что на лучших намерениях, а не на трезвых расчетах всегда без тени сомнения грешат довольно-то весьма уж отменной и самозабвенной тупостью.
В них ничего реального они только лишь выражают чьи-то потные амбиции, а на них не построишь совсем ничего кроме разве что пустого горлопанства.
А нечто подобное приблизить лучшие времена нисколько так явно совсем не сможет, а только лишь невообразимо их отдалит.
Правда кто-то вот думает совсем иначе…
Однако никак нельзя будет переиначить судьбу каких-либо общественных формаций при помощи каких-либо задиристых слоганов, раз им будет дано стать одним лишь явным орудием демагога, только-то и желающего хитроумно оседлать общество, дабы и стать затем его духовным вождем и повелителем.
Ну а любые правильные реформы должны обходиться совсем без войны с теми или иными прослойками внутри общества и они более чем отчетливо требуют некоей единой твердой руки и жесткого ярма до чего старательно обуздывающего людские, скотские инстинкты.
Всех этих качеств у левых либералов во времена крушения Российской империи попросту никак совсем и не было…
А вот праздные мечтания об лучшем устройстве общественного организма у них было попросту хоть отбавляй… И уж ясное дело, что во время громогласных и пустозвонных революционных событий и впрямь-то еще водружают подобные люди на массы совершенно так нисколько и несвойственную им умственную роль.
Ну, а осуществлено было этакое «всеблагое дело» никак не иначе, а как раз на том исключительно высоком прибое во всеуслышание заявленных, а затем и длиннющим носом спешно уж разом унюханных сногсшибательных свобод и отныне никем более, никак не возбраняемых прений.
И почему бы теперича, кое-кому было всласть не погалдеть обо всем том совсем уж глубокомысленно важном чего быть может и удастся некогда вполне еще привести во вполне надлежащий вид и форму, да только случится это никак не иначе, а в том самом нынче исключительно пока донельзя еще отдаленном грядущем.
И для всего того явно потребуется столь много долгих веков самой повседневной обкатки тех ныне совершенно абстрактных идеалов на весьма грубой почве до чего и впрямь неизменно крайне так совсем неотесанного житейского быта.
А в это наше сегодняшнее время наиболее насущный вопрос был заключен именно в том, а зачем это вообще было делать из всего того так и выжженного пламенем схоластики лживого учения некий замкнутый круг самих собой до чего, всецело-то разом именно что совсем навек более чем безупречно доказанных истин?
Да еще именно как раз тех, что будто бы и впрямь совсем ведь настойчиво требуют именно того на редкость полностью безупречного и вполне явственно же как-никак неотложного своего дальнейшего воплощения в те самые беспощадно суровые будни всей безрадостно серой доселе вовсе никак никчемной обыденности.
Ну и чего вообще могло хоть сколько-то остановить всех тех безвременно зарвавшихся от запаха свободы слишком-то безо всякого зазрения совести неистово кипятящихся господ либералов?
Раз они попросту явно воспринимали данное им свыше «право» нести всевозможную несусветную околесицу, как именно то сколь безупречно так лучезарное свое достояние создавать и создавать грядущее обличие всего того пока никак и не народившегося на белый свет будто бы и впрямь совершенно «иного» рода людского.
По представлениям ярых блюстителей того донельзя пресловутого всеобщего вселенского блага, его лишь разве что некогда затем только ведь предстояло всеми силами разом сотворить при одной уж, как есть единственно так верной помощи, тех самых блаженно-бумажных истин.
То есть, попросту разом увидели они во всех тех изуверски верно теоретически выверенных выкладках до чего еще никак небезосновательное обоснование для сколь многозначительно незамедлительных общественных преобразований.
Ну, а своя собственная роль в их весьма долгожданно сладостном осуществлении им вполне однозначно представлялась именно в виде загодя так им дарованного блага, ясно выражающегося в истинно славном преимуществе, смело творить то самое никак нерасторопное добро, обличая и бичуя старое, как и сам этот мир, зло, сущего великого социального неравенства.
При этом они явственно устремились куда-то вперед и ввысь, однако со всей очевидностью можно сказать, что были те люди чрезвычайно одержимы идеей, вполне полноценно воссоздать именно ту стародавнюю природную мудрость, что была, по их мнению, всеми нами некогда безответственно утрачена из-за бесконечно слащавых догматов истовой веры в загробную жизнь.
От их бескрайне просвещенных наукой умов повсюду и засквозило леденящим холодком простецких чисто надуманных логических абстракций, ну, а ярость благороднейшая их добрейшей души обнажила обоюдоострые мечи всегда склонной к обильному кровопусканию донельзя между тем абстрактнейшей справедливости.
Той-то самой, что во все времена была слишком откровенно самооправдываемой именем всей той еще изначально свойственной ей великой задушевной простоты, что более чем вполне безупречно возникла именно на основе полудетских дрем, в которых та очевидно совсем уж бесхитростно созерцала, словно бы в зеркале никогда, вовсе и не сбывшееся светлое завтра.
У этих горе-реформаторов воздуха в груди хватало на одно то до чего сладкоречивое раздувание всевозможных и всяческих утопических грез, но отнюдь никак не на реальное улучшение и впрямь безнадежно стесненного положения обездоленных, и по большей части, именно что самими собой, да и всем своим осоловелым невежеством сколь закономерно закабаленных классов.
Причем данные более чем благие доброжелатели всего сущего на этой земле, если чего вообще тогда и творили, так это разве что на редкость безостановочно изливали они друг другу боль и скорбь о той весьма удручающе совсем наглядной неполноценности всего того нынешнего для них вовсе-то никак неправого обустройства всего общественного бытия.
И вот еще что.
Они, сколь восторженно и обескураживающе бурно отметая всяческие в том «неправые» сомнения, яро и остро высказывались о самой крайней необходимости полнейшего переоформления всей тогдашне существующей действительности в некий, куда поболее надлежащий облик, а именно сущее подобие всего того, чего им ярко и красочно виделось во всех их сладких радужных снах.
Они и впрямь рвались сходу переделать всю вселенную.
Да только до далеких звезд на небесах им было как-то нисколько не достать, однако, сколько бы его ни было под голубыми небесами, эти люди всенепременно так вознамерились, во что бы ни стало переиначить, придав ему некий абсолютно иной вид, суть и смысл.
И до чего неистово томились их горячие сердца в те хмурые и унылые дни всего того ярого и окаянного насилия, что и вправду изменило все и вся, но только лишь разве что в одну только самую наихудшую сторону.
Правда это никак заранее не могло быть на редкость полноценно разом понятно, но догадаться к чему все идет, вполне было можно.
Но все тут дело в горячем желании далеко обогнать свою родную эпоху, ну а затем и потащить ее вслед за собой…
И всяким прекраснодушным идеалистам были весьма осатанело потребны все те будто бы неизбежные, а все-таки по некой непонятной причине чрезвычайно запаздывающие сколь долгожданные перемены из того исключительно специфического разряда, что и сами вскоре к нам разом нагрянут, а тем и освежат они весь тот замшелый облик всего стародавнего, патриархального общества.
Они всего этого до того и впрямь откровенно же сладостно ожидали, словно бы народ иудейский в знойной пустыне манны небесной.
А между тем вся та извечно так сонная эпоха явно уж не дышала им даже в затылок, вконец запыхавшись, скача вот вприпрыжку вслед за их убегающим куда-то совсем в дальнюю даль до чего безмерно лучезарным самосозерцанием.
А уж, тем паче, куда было простым обывателям хоть чуточку поспеть за всем тем их ярко и самозабвенно, буквально-то всеобъемлющим и вездесущим мировоззрением.
Они, надо бы то вовсе ведь не мешкая сразу же вымолвить, и вправду до чего неизменно стремились к чему-либо бесконечно светлому и никак не безрадостному и, кстати, вполне вот всецело истинно наилучшему… и, главное, совсем не иначе, как сразу для всех и буквально-то каждого.
И вся беда была разве что именно в том, что сколь закоренело, было им и вправду дано, уж истинно до конца обрести, то самое наиболее ведь главное свое весьма вот донельзя черствое заблуждение…
А именно были они на редкость злосчастно уверены, что тот наиболее светлый для всего их народа путь совсем вот, безусловно, пролегает именно по сухому руслу целесообразности разом же искрометно взметнувшихся к самым небесам отчаянно красных от людской крови знамен.
Причем, как оказывается, дойти до неких тех самых наилучших времен можно было одной лишь разве что дорогой самой еще неизбежной и неминуемой смерти всех тех, кто даже и ненароком мог помешать всему человечеству, действительно же проделать и впрямь-таки гигантский скачок в тот истинно всеобщий наш великий завтрашний день.
И был он явно для них окутан туманом простых и радостных ожиданий, а обыденная и безыдейная жизнь была им попросту вовсе-то безынтересна, раз никак не сияла она изнутри безмерным восторгом наилучшего конца всех тех прежних бед и несчастий для всего уж как оно есть человечества в целом.
За тем редким исключением, а именно разве что только совсем безо всяких тех карикатурно отображенных в весьма специфической литературе злобных уродов и палачей.
