Столкновение

– Короче, сегодня рвать надо из Москвы, дальше хуже может быть. Карантин объявят, это ни туда ни сюда, еще и мобилизовать могут, если погань не удержат, – он достал телефон из кармана и включил просмотр фотографий. – Смотри, чего надыбал! Видал?

Товарищи сгрудились над экраном. Раздались удивленные восклицания и присвистывания.

– Фига се! Это что за фигня?

– Это новые формы у них образовались. Валдарнийские танки вроде называют. В Италии снято, мне на личку скинули. У них там вообще жесть творится! Всеми силами мочат, но толку нет. Гнус технику или обходит, или калечит, – поделился информацией Кабачок.

– Так что, к нам такие же идут? – не сдержав высокой нотки страха, спросил кто-то.

– Тихо ты! – шикнул на него Антоха. – Бабам не показывай только, а мне скинь, – обратился он уже к Кабачку.

– Ща… – Кабачок принялся листать страницы, отыскивая нужное устройство.

– Я таких в Нете не видел еще, – сказал кто-то. – Мне тоже сбрось.

– Да в Нете вообще ничего нет почти. Я ж говорю, отдельно на электронку мне шеф выслал, он там отдыхал на море на яхте, когда это все началось. Вот и сейчас там болтается. Говорит, хавка кончается, бабы его голодные сидят, страшные! – Кабачок гоготнул. – Он их рыбу ловить заставляет, – компания захмыкала. – Там и еще уроды есть. Вот! – он снова привлек товарищей к экрану, перелистывая страницу за страницей.

Послышались восклицания и фукания вперемешку с матами.

– Как они получились-то?

– Не знаю. Шеф тоже не знает, но думает, что, может, из-за радиации. У них там бомбардировка нехилая была, вот после нее вот такие уроды начали появляться. По двое, по трое слипаются, бывает и больше, вот как эти валдарнийцы, – палец Кабачка перелистнул страницу на экране и увеличил фото.

– Кто? – переспросил кто-то.

– Валдарнийцы. Есть там городок такой, Валдарно вроде бы называется. Вот оттуда они выкатились, – пояснил парень.

– Так сколько их тут в одном шаре-то? – спросил кто-то.

– Тут тел пятнадцать, наверное, – ответил Кабачок. – У шефа там связи есть, говорят, такие туши только с пушек разносятся прямым попаданием или из ПТУРа, но на ПТУР тоже особой надежды нет. Если сразу их не раскидает, то шар через время опять покатится.

– Это если каждое тело по семьдесят килограммов, например, то тут тонна мяса, что ли? – подсчитал кто-то.

– Если не больше, – добавил кто-то. – Такая и по машине прокатится, не остановится… сомнет.

Молодые люди замолчали. На этот раз тишина была тягостная. Это почувствовали даже их подруги и жены на соседней скамье, только что свободно разговаривавшие. Они вдруг притихли и настороженно прислушались.

– Короче, братва, погнали, – скомандовал Антоха. – Пробки пробками, а мы своей дорогой, тротуарами да объездными. Не задерживаемся, друг друга из виду не теряем. Если разминемся, встречаемся на развязке с Каширским шоссе, на лукойловской АЗС. До рассвета ждем опоздавших, если вестей нет, то едем дальше. Конечную точку все знаете, если что, туда пилите.

Молодые люди сразу посерьезнели, встали и двинули за подругами. Те, ожидавшие их, тотчас поднялись и, разобравшись по парам, все вместе, почти не разговаривая, двинулись к стоящим в темноте мотоциклам. Было что-то трогательное в этих сделавших свой выбор молодых людях, даже пухлый Кабачок, приехавший и шедший один к своему объемному байку, казался древним воином, гордо несущим знамя его полка или племени. На секунду Трофиму даже показалось, что он видит свечение этих тел, но, помотав головой, он старательно отогнал это видение. Со своими миражами он разберется как-нибудь позже, а сейчас надо поискать среди возможных источников информации, что это такое – валдарнийские танки.

***

Минск и длинный список величайших европейских городов перестали существовать как города, населенные живыми людьми. Их жгли белым фосфором, вызывающим пожары, контролировали вертолетами, отстреливая часть гражданских машин, рвущихся из города, не разбираясь, люди там или уже нет. Господство винтокрылов в воздухе продолжалось до тех пор, пока базы, расположенные недалеко от населенных пунктов Новые Зеленки и Логойск, не были захвачены гнусом. Это произошло ближе к пяти часам утра. Десятки наполовину разряженных ДПР127 не смогли ничего противопоставить вынырнувшим из ниоткуда машинам и многим сотням зомби, разбивавшим оптику, залеплявшим грязью, густой коричнево-красной кровью и внутренностями датчики робота, переворачивавшим и сжигавшим их бутылками с бензином, давившим приехавшими следом тракторами. Новые и старые члены Братства действовали слажено, без приказов и промедлений, двигаясь без остановки, не требуя времени на сон, еду и отдых. С падением авиационной группы небольшим, но набиравшим силу ручейком на север и восток по трассам М3, Е30, М4 потекли первые десятки машин, несущиеся по обеим полосам движения, объезжая разрушенные части дорог, пробивая свои собственные маршруты. Через двадцать минут, когда выход гнуса начал исчисляться сотнями машин, рухнули первые три карающие атомные бомбы. Раскаленные атомные грибы электромагнитным импульсом обездвижили всю технику в радиусе десятка километров, затем с разницей в доли секунды волна жара подожгла еще катящиеся по инерции автомобили, размягчая металл вместе с находившимися в них существами. Вскипающая плоть в радиусе пары километров от эпицентра воспламенялась, не оставляя зомби ни малейшего шанса. То, что находилось дальше, если оно в принципе могло гореть, тлело и воспламенялось или дымилось. Краска на автомобилях вспучивалась, салоны вспыхивали, трава и деревья занимались огнем, тут же ломаемые взбесившейся от предоставленной ей воли ударной волной. Автомобили отбрасывало в сторону, асфальт взлетал в воздух черными хлопьями, падая на горящую растительность и тут же загораясь. Черный и серый дым обозначал точки попадания бомб вблизи некогда населенных пунктов Логойск, Жодино, Червень тремя широкими дымящимися и горящими кругами.

Через десяток минут, стараясь держаться вне уносимых ветром на восток потоков дыма, в небе появились беспилотники, обшаривая окрестность сканерами и передавая данные в центр. Как и ожидалось, за пределами досягаемости теплового излучения и ударной волны оставшиеся неповрежденными в складках местности десятки автомобилей продолжали движение. Машины, чья электроника была выжжена электромагнитным импульсом, были оставлены, и гнус продолжал свой путь пешком по горящей и дымящейся земле, впитывая радиацию и убивая в земле все то, что не погибло от ядерного удара. Ударные беспилотники, сотнями вылетевшие на охоту, потрошили автомобили зажигательными и разрывными, оставляя горящие остовы машин, но вынуждая большую часть гнуса лишь спешиваться, разбегаться и ненадолго прятаться. Первые отряды, вышедшие из утопающего в белом фосфоре и горящего Минска, продвинулись, исходя из данных объективного контроля, на пятьдесят километров.

В то же самое время новые потоки машин снова двинулись из большого города. Сначала как будто робко – по одной-две единицы, постепенно набирая силу, количество и скорость, и вот уже тысячи машин, выезжая с объездных дорог, пробираясь через переулки и улочки, сливаясь в поток, набирали скорость, двигаясь во всех направлениях, забирая и на северо-запад, и на юго-восток, словно слепое живое существо или спрут, поняв, что одно из щупалец было отрезано, решило обойти опасное место и пустило щупальца кроме основного направления еще и на дополнительные, чтобы рано или поздно опутать свою жертву со всех сторон. Следующие три ядерные боеприпаса разметали и сожгли потоки на трассах близ Березина, Борисова и Бегомля уже в восьмидесяти километрах от Минска. Но первоначальный поток из большого города и не думал прерываться, продавливая и прожимая заторы мертвых машин, едва замедляясь на бездорожье. Ударные беспилотники, реющие на высоте, разбивали и останавливали часть автомобилей, создавая заторы, куда через время авиация скидывала кассетные боеприпасы и боеприпасы объемного взрыва, призванные опустошать ряды живой силы противника. Но это был другой противник, совсем не тот, на кого рассчитывались подобные снаряды и бомбы. Гнус был слишком стоек и живуч. Он падал на землю, спасаясь от осколков и жестких ударных волн, ломающих его кости, рвущих и сотрясающих внутренности. Самые сильные отбирали у слабеющих и изорванных в клочья остатки жизни, чтобы продолжить свой путь, становясь снова сильными и быстрыми, чутко реагируя на устроенный им огненный шторм, рассредоточиваясь, прячась по оврагам, ямам, передвигаясь между остовами обгоревших и излучающих смертельную радиацию машин. Новые ядерные удары в восемь утра, нанесенные уже в сотне километров от Минска по предварительно уничтоженным и забаррикадированным участкам дороги, приостановившим автомобильное движение, причинили чуть больше урона. Едва очертания атомного гриба растворились в воздухе, осыпав всю пылающую и изуродованную округу радиоактивной пылью и обломками, с неба вновь посыпались кассетные фосфорные бомбы и боеприпасы объемного взрыва. Оборона становилась все ожесточеннее и яростнее, и действительно, пробившиеся на первую сотню километров вдоль асфальтовых трасс зомби были уничтожены почти полностью, за исключением считанных единиц, убивших своих братьев и сохранивших жизни, забившихся в щели и ямы в слепой зоне для ударных волн, фосфора и осколков.

Но были еще огромные площади, покрытые зелеными лесами, бескрайними созревшими золотыми нивами, зелеными полями и лугами. По ним, рассеявшись на площади в десятки тысяч километров, ехали и шли, время от времени оставляя черные кляксы опустошения, одновременно сотни тысяч существ, в то время как в Минске большая часть из нескольких миллионов жителей, собравшихся там в надежде на спасение, погибла, около миллиона уже перерождались и начинали открывать глаза. Из общего числа часть зараженных была уничтожена на стадии перерождения, сгорев или задохнувшись в дыму. Тысячи фосфорных бомб, обрушенных на зараженный город, оказались намного эффективнее атомных зарядов. Удушливый дым убивал даже тех, кто был надежно спрятан в подвалах и канализационных люках. Горящий белый фосфор, достигающий температуры в тысячу градусов, превращал дома в чадящие конструкции, убивая перевоплощающихся на этажах, но все равно даже при этих условиях находились те, кто заканчивал перевоплощение. Терзаемые голодом они пожирали все, до чего могли дотянуться, а если не было выбора, то и тех, кто еще не проснулся. Десятки тысяч зараженных двигались с захваченных ранее территорий на восток, минуя районы Бобруйска и Жлобина, образуя сложноустранимые разрозненные цели, для уничтожения которых требовались вылеты вертолетных звеньев. Загрязненные радиацией воздушные потоки, ранее набиравшие рентгены на территории Европы, ограничивали время пребывания винтокрылов на охоте, заставляя их удерживаться вдали от некоторых воздушных потоков, которые теперь несли опасность лучевой болезни.

Тем временем, несмотря на то что стремительное наступление гнуса было купировано, обширные территории были заполнены передвигающимися в основном пешим порядком гнусом. Еще были возможности использования автотранспорта, но огромный организм, чувствующий ситуацию каким-то еще чувством, шел пешим строем. В итоге днем в разное время по скоплениям гнуса было применено еще четыре ядерных боеприпаса, испепелившего десятки тысяч существ единовременно и ненадолго задержавшего неумолимую поступь заражения. Немыслимое количество дорогостоящих боеприпасов неэффективно сыпалось с неба, уничтожая лишь десятки, кратковременно и безрезультатно раня тысячи.

К вечеру двигающееся на восток Братство стало еще осторожнее. Постоянный дождь авиабомб делал свое дело. Потеряв, по подсчетам военных наблюдателей, около пятисот тысяч существ, зомби стали двигаться урывками, часто преодолевая открытые пространство бегом и надолго замирая после бомбежек их квадрата. Сгущающаяся темнота и дым, разбиваемые светящимися ориентирами горящих полей, лесов и строений, играли в пользу наступающих. По подсчетам военных, в места ударов ядерных боеприпасов близ Березина, Борисова и Бегомля стянулись многие десятки тысяч существ, но пилотным летательным аппаратам по причине задымления и повышенного радиоактивного фона путь туда был заказан. Механики, обслуживающие беспилотники, и без того нахватались уже рентгена на всю оставшуюся жизнь. Ударные беспилотники и ковровые бомбардировки с большой высоты по научившемуся прятаться и находить безопасные места гнусу были бесполезны. Кроме того, высыпав многие тысячи тонн далеко не бесконечных боеприпасов, генералы, убедившись в бессмысленности бить по площадям, скрипя зубами, остановили вылеты, дожидаясь, когда зомби попадут в зону досягаемости ракетных систем залпового огня.

***

– Мне страшно, мне страшно… Лука, как же мне страшно… – шептала она.

Черные волосы, упавшие на лицо, делали ее и трогательной, и юной одновременно. Широко открытые черные глаза с огненно-желтыми прожилками были устремлены на него. Еще десяток часов назад, она, как тигрица, отстаивала свое место рядом с ним, и вот теперь, оставшись наедине под светом электрических ламп, она сбросила с себя тигриную шкуру и превратилась вновь в ту непередаваемо нежную, горячую, с отчаянно бьющимся сердцем Марьям. Они больше не находились в подземелье. Несмотря на все его уговоры, целью которых было оставить ее в безопасном месте, он не смог переубедить ее и вынужден был согласиться. Военные предоставили им десятки джипов, автобусов и, не задавая лишних вопросов, разрешили погрузиться всем тем, кого он и она выбрали. Когда в автобусы грузились молодые люди без признаков заражения, за каменными лицами солдат, стоящих цепью вдоль техники, прикрытых широкими очками и масками, не было видно ничего, но, наверное, можно представить что думали они и о Демонах, и о тех молодых людях, которые, как кролики, даже имея возможность спастись, предпочитали добровольно поехать за удавами. Лилит не знала, кто они и как к ним пришли. Они всегда приходили к ней. Первые Демоны и Сумраки исправно снабжали ее добровольцами, часть из них она обращала, а часть… Впрочем, ни она, ни они, по всей видимости, не находили в этом ничего страшного. Теперь они находились в красивом здании, она даже точно не знала, где именно. Единственное, что она знала, – это то, что время пришло. Демоны должны выступить и защитить людей и тем самым себя, обеспечив согласно договоренности свое будущее. Но сейчас в ее голове был тихий страх, который она впервые почувствовала со дня своего обращения. Это был страх, выросший из тоскливого предчувствия чего-то… чего-то, что еще не происходило в ее жизни. Лука же был сосредоточен на том, что находилось снаружи их обоих. Он часто находился на телефонной связи с военными и Первыми Демонами, а глядя на нее, смотрел будто сквозь. Он не замечал, как она подпитывала его, и только однажды, вдруг ощутив прилив сил, благодарно кивнул ей, не отпуская трубку от уха. А вот сейчас…

Лилит с сомнением посмотрела на браслет из плотной резины, мутного, красно-коричневого цвета, который делал их друзьями под сканерами машин для убийств, которых она даже не видела. Поехала бы она с Псарасом сейчас, если бы знала, что странная, не поддающаяся объяснению тоска и страх заполнят ее и начнут подтачивать стойкость духа изнутри? Да, конечно. Без сомнений, она будет следовать за каждым шагом своей половины, принимая все удары, предназначенные ему, если таковые будут, и если Братство задушит их своими объятьями, будет бесконечно горько, но гораздо лучше, чем прекратить свое существование вдали друг от друга. В конце концов, возможно, Лука и не сможет повернуть ход истории, и библейским сказаниям о конце света суждено сбыться. Лилит грустно улыбнулась, стало как будто легче. Сейчас она повиновалась тем струнам своей души, которые вели ее всю жизнь через серую брань родителей, непонимание, примитивные издевки сверстников и постоянные глупые наставления учителей. Она всегда знала, что она другая, и все, что происходило до ее воплощения, было как будто не с ней, и только после перевоплощения она смогла воспринять жизнь в цвете, реальном звуке, с реальными ощущениями происходящих с ней и миром перемен. Она расслабилась, ей стало спокойнее. Будь что будет, а она сделает все, что сможет, и, если это ее последняя ночь, она проживет ее достойно и будет сильной, такой, какой она была всегда.

Они находились в двухэтажной гостинице под название «Орхидея». Комната, которая была им предоставлена, очевидно, имела категорию люкс. Для нее сейчас это было и странно, и лестно. Либо Лука позаботился об этом, либо военные сами приняли такое решение. В любом случае гостиница была полностью предоставлена Демонам, и Первые Демоны со своими помощниками заняли другие этажи и комнаты.

В дверь постучали, и ее открыл Крест, один из Первых Демонов, переродившийся сразу за Вороном. Высокий широкоплечий красавец со светлой копной волос, неизменно перевязанной в пучок на затылке, любитель вступить в драку в прошлой жизни, а сейчас собравший, наверное, самую многочисленную свиту из более чем тридцати приближенных, среди которых более половины были девушки ее возраста. Он благоразумно скрывал их, но она знала все, и пусть о многих она была невысокого мнения, это было не ее дело. По ее приказу Крест мог убить любую из своих наложниц, но кого это волновало? Более того, ее ручные Бесята Яна и Ян за короткое время разведали все, что она хотела, с невероятной сноровкой. Часто их не могли обнаружить сами Демоны, а Бесята, снимая, что считали нужным, на камеру или запоминая все, возвращались к своей Королеве и передавали все, что она хотела узнать. Конечно, рассказать более или менее внятно могла только Яна, но этого было достаточно.

– Хозяин, Королева, – он слегка поклонился. – Военные хотят обсудить последние события. Машина внизу, – сказал он.

Лука, непривычно одетый в камуфляж, сшитый под заказ, кивнул.

– Я с тобой, – бросилась к нему Лилит.

– Уверена? – спросил он, пытаясь найти на ее лице признаки смятения и тревоги, которые наблюдались несколько минут назад.

Вместо ответа она прямо взглянула в его глаза. Удивительным образом она могла смотреть на него, и он понимал, что происходит с ней. Непонятно было, то ли она может донести до него свое состояние, то ли он настолько знает ее, что безошибочно понимает ее взгляд, но факт оставался фактом, он ее читал с полуслова и полувзгляда.

– Хорошо. Ты – Королева, и чем раньше они узнают о тебе, тем лучше.

Лука повернулся и пошел к двери. Она, одетая в черные кожаные одежды с накинутым сверху плащом, пошла за ним. В коридоре кроме Креста их уже ждали Буер, Свин, Шакс и Воланд. Ворона – первого среди Первых – не было, что немного озадачило Лилит, но, решив не задавать лишних вопросов, она пошла рядом с Лукой такой, как ее привыкли видеть другие. Сильная, уверенная и красивая.

Во дворе гостиницы, освещенной несколькими фонарями, шел дождь. Лужи, расползающиеся под каплями равномерно капающего дождя, отражали свет фонарей. Отражение подрагивало и изгибалось, намокшая земля, трава и листва, нагретые за день, остывали и выдыхали в воздух запах осени, такой знакомый и забытый в большом городе. Лилит обернулась на гостиницу, за ее треугольной черепичной крышей, возвышаясь на несколько метров, стояли тополя, с их ветвей, сбиваемые ветром, падали черные мертвые листья, оголяя мертвую кору и пустые гнезда ворон.

Глава 17. Секрет имени

Лилит не следила за дорогой. Капли дождя, бьющие по ночному стеклу, гипнотизировали и завораживали. Они были такими выпуклыми и живыми, такими прозрачными и тяжелыми. Как такая мелочь, как капля воды, может обладать столькими яркими свойствами? Почему она раньше не замечала подобного? Лука, сидящий рядом с ней, смотрел вперед, водитель из числа людей ехал не оборачиваясь и не разговаривая. В салоне пахло влажной кожей сидений, размоченной влагой землей, едва уловимым запахом хороших сигарет и мужским одеколоном. Раньше Лилит никогда не обращала внимания на такие мелочи, но сейчас ее мир стал меньше, а детали, окружающие ее, крупнее. Она незаметно положила ладонь на руку спутника. Лука обернулся и легко поцеловал ее в губы. Легко и незаметно. От него пахло дождем, мокрой тканью с краской и больше ничем. Лилит приблизилась к его шее, стараясь учуять запах. Едва уловимый, какой-то сложносоставной, словно горячий воздух… Возможно она могла бы и разобрать его более точно, но сильных запах мокрой ткани и этой зеленой краски, в которую он был покрашен, перебивал все.

Перед машиной в свете фар возник шлагбаум. К водителю подбежал солдат в плаще и осветил его лицо фонарем, после чего махнул в темноту и шлагбаум поднялся. Приехали. Еще минута езды по внутренним территориям разбитого прямо в поле палаточного городка, и дверь военного внедорожника открылась рядом с Лилит, с левой стороны. Она вышла. За их джипом остановился другой, откуда вышли Первые Демоны, молодые и не особо разбирающиеся в военном деле парни. Странно, что она так думает сейчас. Слегка подтолкнув ее, высунул длинные ноги и, помогая себе длинными руками, вышел Лука, огляделся и, определив направление, слегка приобняв ее за плечи, повел в сторону большой палатки, вход в которую освещался двумя фонарями. Солдаты еще не успели вытоптать всю траву, и грязи, несмотря на льющий дождь, не было. Где-то близко, но совсем негромко тарахтел генератор, разбавляя шуршание дождя по блестящей в свете фонарей мокрой траве, плащам и одежде неуютным и нарушающим спокойствие шумом.

***

– Здравия желаю, – громко приветствовал их военный.

Всего в широкой и хорошо освещенной палатке со стоящим посередине круглым столом без стульев было два человека. Лилит не разбиралась в погонах, но тот невысокий и плотный, который поздоровался громко и уверенно, явно был главнее второго, который стоял у палаточной стенки и наверняка был всего лишь его помощником.

– Генерал Войтенко, – приветствовал его в свою очередь Лука.

– Вы не одни?! – задал вопрос, не требующий ответа, генерал. – Представите?

– Это моя Королева – Лилит. Это Первые Демоны: Крест, Буер, Свин, Шакс, Воланд, – перечислил Лука, показывая на каждого рукой.

– Что ж, хорошо, – кивнул военный. – Генерал Войтенко.

Его голос был сильным и уверенным, но не хамским, без смешка или издевки. Он не кичился своей силой и возможностями, не считал обращенных Первых Демонов юнцами, коими они и являлись по сравнению с ним. Лилит внимательно посмотрела на него. Уж она-то видела многих и всегда точно могла определить, издевается над ней собеседник или воспринимает всерьез. Встретившись с ним глазами, она намеренно приподняла подбородок, вызывая его на визуальную дуэль, но тот, слегка моргнув, вежливо опустил взгляд.

– Итак, господа и Королева… Могу я так вас называть? – поинтересовался он.

– Да, – отозвался Лука.

– На карте отражена последняя боевая обстановка.

Он сделал приглашающий к столу жест. Там лежала развернутая карта местности со множеством непонятных обозначений, цветов, стрелок, расчерченная квадратами, часть из которых была выделена жирными границами, другая же часть заштрихована. На карте лежали несколько маркеров разного цвета и квадратная губка, очевидно, на карте можно было рисовать и стирать нарисованное. Лилит ничего не смыслила в картах, так же как и Первые Демоны, на лице которых она прочитала удивление и растерянность. Это, конечно, не укрылось и от взгляда генерала.

– Сейчас я введу вас в курс дела, – спокойно сказал он и, взяв маркер, обошел стол и встал рядом с Демонами. – Вы позволите? – попросил он место между ними. Слегка опешив от такого подхода, Демоны расступились, освобождая достаточно места, чтобы не касаться его одеждами. – Сейчас мы находимся вот здесь, – он обвел маркером ранее обведенное место. Наш противник продвинулся в квадраты…

Лилит обошла стол и смотрела на генерала. Пусть она не смыслит ничего в квадратах и стрелочках, рисуемых генералом на карте, но она смыслит в людях. Генерал деловито объяснял, что, где и как находится. Да, он ловил на себе ее взгляд, иногда поднимая голову и встречаясь с ней глазами, продолжая объяснять что-то и ей, но никакой слабинки в нем не было. Маркер не дрожал, голос не менялся, мысль не терял, словно он разговаривал не с самыми опасными существами на ближайшие километры, а с обычными людьми, от понимания ситуации которыми сейчас зависело очень многое. Это продолжалось долгие и долгие минуты, и для нее проводимое здесь время стало тягостным бременем.

– … квадраты поражения… – слышался его голос.

Лука время от времени бросал странный взгляд на Лилит, словно оценивая что-то.

– … поскольку боезапас ограничен…

Лилит обернулась на помощника. Тот стоял практически по стойке смирно, глядя перед собой. Она подошла ближе и встала на расстоянии метра от него. Ей было любопытно, что думает о них если не генерал, то его адъютант. Высокий, крепкий, белокожий, с несколькими веснушками на лице. Светлые, немного рыжие волосы, старше нее… Ему, наверное, лет тридцать. Лицо честное и решительное, наверное, очень исполнительный молодой человек. Он по-прежнему не смотрит на нее, предпочитая смотреть сквозь. Лилит встала напротив на расстоянии полуметра, заглядывая ему в глаза. Ожидание и тревога, как у собаки, которой приказали стоять смирно, в то время как перед ней ходит кошка. Или тигрица? Хороший, смелый песик, Лилит улыбнулась своим мыслям. Он был милым в своем стремлении удержаться против ее чар. И вот он не выдержал, и его взгляд на секунду упал на ее губы, растягивающиеся в легкой усмешке.