Исчезновение Алисы

– Да не выпучивай ты так глаза, думаю, до этого не дойдет, это уже совсем на крайний случай. Говорят, иногда такое работает. С матерью твоей будет сложнее, она будет тебя шантажировать и угрожать подвергнуть остракизму, хотя я бы на твоем месте на это особенно не надеялась. Скорее всего, они с сестрой от тебя не отстанут, пока не добьются своего.

Смерть бабушки стала неожиданностью и глубоко потрясла Алису. Бабушка никогда не жаловалась на здоровье. Конечно, она ходила в поликлинику и принимала какие-то таблетки. Они с Инной Константиновной регулярно обменивались жалобами на давление и ломоту в суставах, но не более того. Поедая торт, Инна Константиновна любила говорить, что сладкое в их возрасте, безусловно, вредно, но те положительные эмоции, которые она испытывает, наверняка, благотворно повлияют на ее здоровье. Бабушка же ела молча. Она не была сладкоежкой, ей было достаточно маленького кусочка, остальное Алисе передавалось с собой для сестры. Когда Алиса была маленькой, бабушка казалась ей совсем старой, а потом – уже и не очень. Когда та заговорила про наследство, Алиса не сомневалась, что это преждевременно, но все-таки попыталась спросить бабушку про ее здоровье, хотя и знала, что подобные вопросы ничего кроме раздражения у нее не вызывают.

– Это к делу не относится, – ожидаемо оборвала ее Ирина Федоровна.

Оказалось, что у нее был врожденный порок сердца. Ей и рожать было нельзя, но она благополучно родила отца Алисы и прожила после этого еще много лет. На похоронах Алиса слышала, как какие-то пожилые люди говорили о том, что бабушка умерла мгновенно, чуть ли не с легкой завистью. Самой Алисе это казалось ужасным, у них ведь было еще столько планов, хуже того, они даже не успели попрощаться. «И похороны у нее прекрасные, всем бы такие», – донеслось до нее. Это были первые похороны, на которых пришлось побывать Алисе, так что ей сравнить было не с чем. Организацию взяла на себя ее мать, внезапно оказавшаяся одной из тех самых людей, которые откуда-то знают, что нужно делать в таких ситуациях. Алиса знала, где бабушка держала свои «похоронные» деньги, вручила их маме, и та, судя по одобрению общественности, распорядилась ими наилучшим образом.

От отца пользы не было. Он приехал в последний момент и теперь рыдал над гробом, утопавшим в цветах, попутно принимая многочисленные соболезнования. Алисе почему-то было неприятно смотреть на него. Не то чтобы она не верила в искренность его стенаний, но, зная, как редко он навещал бабушку при жизни и как ее это огорчало, она не могла удержаться от мысли, что он несколько припоздал со своей сыновьей любовью. Примерно те же мысли она прочитала в глазах Инны Константиновны. Разом постаревшая и осунувшаяся, она стояла недалеко от Алисы, старавшейся держать ее в поле зрения. После смерти бабушки, так вероломно скончавшейся без всяких предупреждений, Алиса больше не доверяла кажущейся бодрости старушки. В ответ на очередной тревожно-оценивающий взгляд девушки та не выдержала и сказала:

– Да не собираюсь я помирать прямо сейчас, успокойся, придется еще поскрипеть, хотя без Иры, конечно, теперь все будет не то. Пойдем лучше покурим.

– Вы же не курите!

– Регулярно нет, а эпизодически – очень даже.

За похоронами последовали поминки. Присутствующие с аппетитом поглощали предложенные закуски и напитки, с большим теплом вспоминая покойницу. Поддавшись настойчивым рекомендациям Ирины Федоровны, Алиса выпила коньяку и немного расслабилась.

– Ну наконец-то, – шепнула ей Инна Константиновна. – А то я уже устала слушать, как стучат твои зубы. Это, знаешь ли, жутковато.

Алису действительно на нервной почве с самого утра била легкая дрожь, которая теперь унялась. Она внимательно слушала истории, которые рассказывали бывшие ученики и коллеги бабушки, ловя каждое слово. Теперь ей казалось, что она так многого о ней не знала и теперь уже не узнает.

Ближе к концу произошел неприятный эпизод, который потом еще долго всплывал в памяти Алисы, вызывая жгучий стыд. Ее отец, основательно помянув бабушку, подсел к Алисе, заняв место Инны Константиновны, снова отошедшей покурить. Начал он со слов о том, как сильно любит Алису и скучает по своей маленькой доченьке. После крепких отцовских объятий и мокрого поцелуя в щеку, приправленного не то слезами, не то соплями, он довольно быстро перешел к упрекам в том, что Алиса как человек, больше всех общавшийся с бабушкой, не проследила, чтобы та лучше заботилась о своем здоровье. К концу своей сбивчивой речи он уже практически прямым текстом обвинял Алису в смерти бабушки.

Девушка окаменела, не зная, что сказать в ответ на такие несправедливые обвинения. Окружающие их люди делали вид, что ничего замечают, слегка отвернувшись от них. Тем не менее, было очевидно, что все с интересом наблюдают за семейной сценой. Краем глаза Алиса поймала ехидную ухмылку сестры и лицо жены отца, одновременно испытывавшей неловкость за подвыпившего мужа и легкое злорадство от мучений Алисы.

Вернувшаяся Инна Константиновна быстро пресекла его монолог.

– Да как ты смеешь! – гневно прошипела она, орлицей грозно нависая над ним.

– Тетя Инна, – испуганно начал отец, вжавши голову в плечи, и громко икнул.

– Во-первых, я тебе не тетя, а Инна Константинова. А во-вторых, ты сам-то сколько раз навестили мать за последние пять лет? Не помнишь? А я тебе скажу!

– Не надо! – решительно возразил он, вставая и уступая ей место.

– Да если кто и свел ее в могилу, – продолжила Инна Константиновна.

– Я все понял, – сказал отец и спешно ретировался в направлении туалета.

– Он всегда был таким, – мрачно сказала пожилая женщина. – С самого детства.

Беглым взглядом оценив количество выставленных ушей, она удержалась от дальнейших комментариев.

Для Алисы никогда не было секретом, что Инна Константиновна недолюбливает ее отца. Когда бабушка рассказывала о том, каким он был талантливым мальчиком или юношей, ее голос всегда смягчался, на лице появлялась особая нежная улыбка. Инна Константиновна же при этом обычно молчала, но морщилась, поджимала губы, вздыхала, пыхтела, закатывала глаза, всем своим видом выражая раздражение этой темой.

Алиса всегда думала, что это из-за того, что он завел другую семью, бросив маленьких детей. Но, судя по всему, корни такого отношения лежали гораздо глубже.

Когда дошло до наследства, то все произошло именно так, как предсказывала бабушка. Отец мямлил про то, что у него тоже есть права и двое детей. Избегая смотреть в глаза, он рассказывал про свое бедственное положение. Это было бы тяжело, если бы Алиса увидела, что он скорбит по бабушке, но его настолько очевидно интересовал исключительно вопрос наследства, что Алисе стало противно. Она взяла себя в руки и, чувствуя себя полной дурой, решительно объявила, что бабушка обещала ее (ну и его заодно) проклянуть, если они нарушат ее волю. Как ни странно, это действительно подействовало.

Мать поначалу очень радовалась, что квартира не досталась ее бывшему мужу и его жене. Сестра была с ней заодно:

– Как все удачно получилось! Все-таки ты молодец, что обхаживала бабку! – сказала она Алисе.

От ее комментариев Алису изрядно подбешивало, но она крепилась изо всех сил.

– Мы все решили, – объявили они Алисе спустя восемь месяцев после смерти бабушки. – Продаем бабкину квартиру и нашу. И покупаем три однокомнатных. Бабкина в центре, ее можно поменять на квартиру в новом доме подальше с доплатой. Если присовокупить доплату к продаже нашей, то уже две хороших однушки получатся, и мы все разъедемся, все-таки взрослые дети должны жить отдельно от матери.

– Не забывайте, что четверть нашей квартиры все еще принадлежит отцу, – напомнила Алиса.

– Мы про это помним, ну значит будет чуть поменьше. Хотя мы за это еще поборемся. Должны же у него быть отцовские обязанности. И так бросил нас. Я вообще была еще совсем маленькая, пришлось расти без отца. До сих пор на взрослых дядек заглядываюсь, жизнь мне считай испортил.

Алиса с сомнением покосилась на сестру. Ее последний молодой человек как будто был даже на пару лет младше ее.

– Тем более, у тебя постоянная и официальная работа, можешь в случае чего взять небольшой ипотечный кредит, – добавила сестра, намекая на то, ее собственный доход состоит по большей части из неофициальных подработок.

– Отлично они придумали! – бушевала Дашка. Сейчас у тебя есть своя собственная квартира и доля в квартире родителей, тебе предлагается отдать им свою долю и часть денег за квартиру и еще кредит взять.

Дашку они тоже взяли в оборот.

– Мы столько лет тебя кормили, могла бы и отблагодарить, имей совесть, поговори с Алиской.

Сестра намекала на то, что, делая с Алисой уроки, Даша частенько и ужинала с ними.

– На меня не рассчитывайте. Я считаю, что ваша бабушка имела право распорядиться своим имуществом так, как считала нужным. А затраты на мое «кормление» я вам компенсирую.

Алисе она про этот разговор не рассказала, чтобы еще больше не расстраивать подругу.

– Не понимаю, чем ты недовольна? – гнула свою линию сестра. – Тебе и так повезло. Если по-честному, квартира должна была достаться нам обеим. Я такая же внучка, как и ты. Я не говорю про других папиных детей. Да, ты у нее все время торчала, и она любила тебя больше всех, но у тебя и так остается большая часть, совесть же надо иметь!

Большей части в их раскладе как будто не вырисовывалось, но Алиса предпочитала не спорить. Как и предсказывала бабушка, дальше в ход пошел шантаж.

– Тогда ты мне больше не сестра! – заявила Люся.

По маминому мрачному лицу можно было прочитать, что и она больше не мать. Алиса зажмурилась и из последних сил вызвала образ бабушки.

– Ладно, я пойду тогда, пока.

Алиса взяла свой плащ, сунула ноги в балетки и ускользнула, не одеваясь. Краем глаза она успела заметить, как мать с сестрой переглянулись взглядом «ничего, мы ее дожмем». Дома Алиса не выдержала и расплакалась.

И все-таки она выстояла. Теперь можно было сделать ремонт, как они с бабушкой когда-то мечтали. Отношения с мамой и сестрой стали еще более прохладными, но особого тепла Алиса и раньше не чувствовала, так что сильно от этого не страдала.

– Пусть делает ремонт, можно будет потом продать подороже, – случайно услышала она слова Люси. Похоже, все-таки они не собирались так просто сдаваться.

Однажды вечером ей позвонил отец. Алисе показалось, что он говорил с ней слегка приглушенным голосом, как будто опасаясь, что его кто-то может услышать. Спросив у нее, как дела, и получив дежурный ответ, что все в порядке, он перешел к цели своего звонка:

– Да, дочка, насчет квартиры, – Алиса внутренне вся сжалась. «Неужели он опять заведет разговор про несправедливость? Я этого не вынесу», – с тоской подумала она.

– Я хотел сказать, что считаю, что мама правильно сделала, что завещала квартиру тебе. Ты была ей ближе всех. Я благодарен тебе за то, что все эти годы ты делала для нее все то, что должен был делать я. Так что я считаю, что все по справедливости. К сожалению, не могу помочь тебе с ремонтом, сама понимаешь.

У Алисы вдруг мелькнула мысль, что отец тяжело болен и переосмысливает свои поступки.

– Папа, ты здоров? – испуганно спросила она.

– Более-менее. Как говорят врачи, по возрасту. По крайней мере, помирать пока не собираюсь, если ты об этом. Ладно, Лисенок, пока, не сердись на меня, я тебя люблю.

Алиса еще некоторое время слушала короткие гудки в трубке, не обращая внимания на скатившуюся по щеке слезу.

В следующий раз она проснулась оттого, что ее позвали по имени и как будто кто-то сжимал ее руку. Она открыла глаза и сразу поняла, что что-то изменилось, у нее больше не было на лице повязок. Теперь краем глаза она снова могла видеть собственный нос, а не бинты. Бернард сидел рядом на кресле и действительно держал ее за руку. И это было очень приятно, она сжала его руку, она была теплой, настоящей. Это простое движение так обрадовало ее, что она чуть не заплакала.

– Добрый день, – поздоровался он, улыбаясь.