Исчезновение Алисы

Время от времени к бабушке приходила ее коллега и институтская подруга Инна Константиновна. Часть времени они разрешали Алисе тихонько сидеть и слушать их разговоры, а когда собирались посплетничать, отправляли ее учить уроки.

– Алиса, у тебя разве нет уроков на завтра? – спросила Инна Константиновна, когда Алиса доела свой кусок торта и стала с интересом посматривать на оставшуюся часть, решая, попросить ли еще или подождать, пока ей предложат.

– Да, нам задали стих, но я его быстро выучу.

– Не стих, а стихотворение. Ну раз быстро, то иди, выучи, а мы с бабушкой проверим.

Алиса тяжело вздохнула и вышла из-за стола. Бабушка закрыла за ней дверь поплотнее, и они с удовольствием предались обсуждению последних школьных новостей.

Не прошло и десяти минут, как на пороге появилась Алиса и сказала, что она все выучила.

– Ну давай рассказывай, – с трудом скрывая неудовольствие, сказала Инна Константиновна.

Алиса с выражением продекламировала стихотворение точно также, как им его в школе прочитала учительница.

– Раз у тебя такая хорошая память, и ты так быстро выучила, то нужно выучить не только отрывок, а стихотворение целиком, – объявила Инна Константиновна.

– Почему это? – удивилась Алиса.

– Стихи учат, чтобы развивать память, а если ты выучила без всяких усилий, то твоя память осталась такой же, как была. Чтобы двигаться вперед, тебе нужно учить больше, чем другие.

Алиса увидела, как брови бабушки поползли вверх, но та промолчала, хотя и не была полностью согласна с подругой. Однако соблазн продолжить разговор был слишком велик, и она не стала вмешиваться.

Алиса выпятила нижнюю губу, уходить и учить стихотворение ей не хотелось, но, подумав, она решила все-таки не капризничать.

– А если я выучу, то можно мне еще чая с тортом?

– Конечно! – ответили дамы в два голоса.

– Засекайте время! – сказала Алиса и удалилась.

– Ну чего ты издеваешься над ребенком, – проворчала бабушка.

– Да пусть поучит, все не во вред.

Они не сомневались, что все стихотворение ребенок не выучит. Инна Константиновна предположила, что у них есть примерно полчаса, пока ей не надоест учить. Бабушка сказала, доставая бутылку с ликером, что девочка терпеливая, так что, может быть, у них есть и час.

Минут через сорок пришла Алиса и заявила, что в ее голову больше ничего не влезает, и как бы она ни старалась, но пару мест все время забывает.

– Ну давай, рассказывай, – Инна Константиновна взяла у нее книгу, готовясь проверять. Алиса бойко рассказала стихотворение, запнувшись всего в одном месте.

– Ты раньше не учила это стихотворение? – спросила бабушка.

– А зачем? – удивилась Алиса. – Мы раньше в саду учили на Новый год и на Восьмое марта, а это не годится ни туда, ни сюда.

– У нее действительно великолепная память! – воскликнула Инна Константиновна. – Ну ка, давай посмотрим, как ты запоминаешь на слух.

Она произнесла какую-то английскую пословицу.

– Можешь повторить?

Алиса попыталась повторить.

– Почти правильно, только этот звук говорится по-другому. Она показала, как правильно артикулировать и велела Алисе попробовать еще раз.

На этот раз у нее получилось без ошибок.

– А что это значит? – спросила она.

– Это означает.. Впрочем, не важно. А теперь посмотрим, как ты запомнишь буквы.

Она взяла лист бумаги и начала писать и проговаривать: эй, би, си.. Алиса послушно повторяла.

– Ладно хватит. В следующий раз посмотрим, что ты запомнила. Кстати, можешь еще раз повторить пословицу?

Алиса повторила.

– Ты что с ней английским собралась заниматься? – спросила бабушка.

– А почему нет? Вот научу ее, и хоть будет с кем поговорить по-английски в этом городишке, сколько можно уже с самой собой разговаривать.

В следующий раз Инна Константиновна принесла с собой учебник. Подруги навсегда решили проблему, как избавляться на время от присутствия Алисы. Пока бабушка накрывала на стол, они с Алисой занимались, и Инна Константиновна давала девочке задание, которая та отправлялась делать после обязательного чая с пирожными. Учить английский язык Алисе очень нравилось.

Инну Константиновну же забавлял высокий темп, с которым они двигались, то, как легко и быстро Алиса усваивала новую информацию и как ответственно девочка подходила к выполнению заданий. Она с легкостью освоила новые для нее звуки, и, прочитав всего один раз транскрипцию к незнакомому слову, никогда больше не делала в нем ошибок.

– У них английский должна будет вести Азалия Ивановна. Представляю, какие у нее будут глаза! – Инна Константиновна, несмотря на зрелые годы, по-прежнему любила розыгрыши.

– Ты не исправима, – сказала бабушка.

Будучи студентками, девушки не раз гостили летом в деревне у бабушки Инны. На краю деревни за колхозным полем был пруд, куда ходили купаться все деревенские ребятишки, а иногда и взрослые. Однажды днем раздались раскаты грома, и казалось, что вот-вот начнется гроза. Ребята побежали домой, но Инна авторитетно заявила, что грозы не будет, сославшись на поведение муравьев. Ирина сомневалась в способностях подруги предсказывать погоду, но ей тоже не хотелось возвращаться домой, и она поддалась уговорам остаться на берегу пруда. В конце концов, ничего страшного, даже если они и промокнут в такую жару. Вскоре действительно выглянуло солнце.

– Ну вот, сейчас опять толпа соберется, – посетовала Инна. – А давай-ка их разыграем! Я буду изображать утопленницу, а ты ходить вдоль берега и стенать, что я утонула. Давай порепетируем. Наверное, тогда мне лучше будет плавать в одежде?

Ирина попыталась ее остановить, но Инна решительно полезла в воду и попыталась принять неподвижную позу, лежа на воде.

Ирина сказала, что не сможет притворяться, потому что ей уже сейчас ужасно смешно. Она всегда была хохотушкой из тех, кому, как говорится, «только пальчик покажи».

– Люди добрые, что делается, – заголосила она и тут же согнулась от смеха.

– Тогда лучше иди на другой берег и спрячься в кустах, чтобы тебя никто не видел.

Ирина обошла пруд и залезла на ствол старой ивы, посмотреть, не идут ли ребята.

– Идут! – прошипела она, прыгая с дерева и прячась в кустах.

– А там уже кто-то купается! – сказал какой-то мальчик, подходя к пруду.

– Смотри, она не шевелится! Да это же Инка рыжая!

Иннины длинные медные локоны эффектно расплывались по глади пруда. Ирина сидела в кустах и старалась смеяться беззвучно.

– Ааа! – вдруг заорали дети. – Она утопла! Бежим скорее! Утопленница!

С диким криком дети побежали обратно. Когда звуки их голоса немного утихли, Ирина вышла из кустов и стала смеяться уже в полный голос.

– Здорово получилось! Давай вылезай, а то тебя сейчас спасать придут.

– Сейчас поплаваю немного, пока там они добегут до деревни.

Только детям долго бежать не пришлось. Уставшие от жары и духоты взрослые тоже решили освежиться и пошли на пруд. Среди них была и бабушка Инны. Увидев бегущих детей, один из мужчин понял, что что-то случилось и сразу кинулся им навстречу, остальные поспешили за ним.

– Инка утопла! – орали дети.

Когда показалось, что голоса детей удаляются, девушки немного расслабились и заметили взрослых слишком поздно. Инна заметалась в воде. Она попыталась сбежать через камыши с другой стороны пруда, но застряла в трясине и в итоге была поймана, а за тем и выдрана своей же бабкой. Пожилая женщина с трудом добежала до пруда, побагровев и тяжело дыша. Казалось, ее сейчас хватит удар. Однако, увидев внучку живой и здоровой, она обрела второе дыхание. Инка верещала на всю деревню, но никому ее не было жалко, кроме Ирины. Мужики стояли с суровыми лицами. Наконец, дед Федор сказал:

– Ладно, Маруська, хватит уже, в ушах от нее звенит. Вот дура девка! Тьфу! – сплюнул он под ноги.

Неподалеку в зарослях ежевики Ирина заходилась истерическим смехом. Когда Инна умолкла, ее услышали.

– А это там кто? Подружка твоя, что ли? Этой бы все только гоготать. Тоже выдрать бы не мешало. А еще будущие учительницы! Ну чему они детей научат?

Это замечание вызвало новый приступ хохота у Ирины.

Несмотря на эффектное разоблачение, в детских рядах царила уверенность, что утопленница была настоящая. Теперь они побаивались купаться без взрослых, особенно вечером. Рассказ про утопленницу обрастал подробностями и деталями.

Как-то девушки случайно услышали, как соседка говорит бабушке:

– Как хорошо, что твоя Инка их напугала, а то ребятам там будто медом помазано на этом пруду, а у меня сердце всякий раз на месте. В детстве у нас мальчишки хулиганили на пруду, и один утоп. До сих пор у меня перед глазами, такой славный был пацан.

– Вот видишь, а меня ни за что побили, – пожаловалась Инна Ире.

– Я бы тебя тоже побила, будь я на месте бабы Мани, хорошо, если не убила бы.

– Надо же, какие мы нервные. Может, дед Федор прав, нельзя тебе к детям?

– Может, и нельзя, – вздохнула Ирина, – но придется.

С возрастом Инна немного угомонилась, но все-таки не могла удержаться, чтобы первого апреля не подменить расписание или повесить на туалет табличку «Закрыто. Проходит заседание туалетных фей». Ей каким-то образом удавалось все это проделать незаметно. То, что это дело ее рук, догадывалась одна Ирина Федоровна, а затем и Алиса.

Бабушка против занятий с Алисой нисколько не возражала. Инна Константиновна заслуженно считалась лучшим учителем в городе, а вот Азалия Ивановна не обладала ни педагогическим талантом, ни желанием преподавать. На иняз ее заставили пойти родители, не принимая возражений. Она послушно его закончила и устроилась в школу. На ее уроках царила атмосфера смертной скуки. К своим ученикам она была лояльна и двоек никогда не ставила. Ее выпускники, за исключением самых добросовестных, английским, мягко говоря, не блистали. Для души же она руководила швейным кружком при школьном театре, где дети под ее руководством шили такие красивые костюмы, что представители администрации города, побывав на одном из спектаклей, даже выделили на их деятельность дополнительное финансирование.

В день, когда у Алисы прошел первый урок английского, обычно невозмутимая Азалия Ивановна влетела в учительскую и в гневе накинулась на Инну Константиновну:

– Ну и что мне с ней теперь прикажете делать?

– С кем?

– С этой вашей Алисой! Заниматься по программе пятого класса?

Инна Константиновна поняла, что шутка удалась.

– Как что? Эксплуатировать! Пусть проверяет других. Потом будешь давать ей индивидуальные задания, она будет делать доклады, а ты отдыхать. Да и детям будет за кем тянуться. А когда начнутся олимпиады, то все лавры твои!

Азалия Ивановна не была уверена, что над ней не издеваются, но советом воспользовалась. К вопросу проверки знаний своих одноклассников Алиса подошла ответственно. Нескольких мальчиков, которые всегда были не готовы, она самостоятельно взяла на поруки. Отделаться от нее было не-просто. Кроме того, Алиса нравилась мальчикам, и они не сильно возражали, чтобы она с ними занимались. Потом и девочки стали просить, чтобы Алиса их проверила. Она учила детей, как запоминать слова и сокращать предложения для пересказа текстов, хотя сама с легкостью запоминала любые слова и выражения, даже самые сложные.

В какой-то момент Алисе стало совершенно ясно, что она, когда вырастет, тоже станет учительницей английского. Она мечтала, что разработает свою собственную программу, благодаря которой все дети по окончании школы будут хорошо владеть языком. Бабушка и Инна Константиновна ее в этом отношении поддерживали, хотя, как казалось Алисе, к ее мечтам о новой программе относились скептически. Мама и сестра тоже не возражали. Сестра с присущей ей практичностью рассуждала:

– Репетитор по английскому берет в час немало. Конечно, в школе тоже нужно работать, чтобы были ученики и шел стаж, но можно только по минимуму. В общем, для тебя, Алиска, вполне неплохой вариант, с учетом того, что ты у нас и так на училку похожа.

Дни, которые Алиса проводила у бабушки, были ее самыми любимыми. Остальное время было плотно занято музыкальной школой, театральным кружком и уроками. Дома ей было невыносимо скучно. Мама с сестрой проводили время за просмотром всяческих телешоу, к которым Алиса была равнодушна. Она периодически пыталась присоединиться к ним, но путала имена героев и кто в кого влюблен, чем раздражала сестру, которая обзывала ее дебилкой и советовала пойти поучить уроки.

Люся на регулярной основе ничем дополнительно не занималась. В отличие от Алисы, которая всегда отличалась плохой координацией и ненавидела физкультуру, сестра была спортивной от природы, неплохо играла в волейбол и даже выступала за школьную команду по легкой атлетике. Музыкальная и художественная школа были ею отвергнуты, хотя педагоги отмечали ее высокий потенциал в обоих направлениях. Однако Алисины занятия фортепьяно в семье, как ни странно, приветствовались. Алиса со свойственной ей ответственностью выполняла все, даже самые скучные, домашние задания, которые большинство учеников, если за ними не следили родители, бегло проигрывали в последний момент перед уроком.

Когда мама с сестрой смотрели очередную телепередачу, из-за стены, как правило, раздавались звуки очередной гаммы.

– Мам, а ведь Алискино бренчанье, как ни странно, даже особенно не раздражает, правда? – задумчиво спросила сестра, вгрызаясь в сочное яблоко. Без него даже как будто чего-то не хватает.

Когда Алиса заканчивала учить очередное произведение, сестра требовала включить его в пятничный концерт, во время которого Алиса проигрывала весь свой репертуар. Мама обычно засыпала в первые же пять минут, сестра же внимательно слушала, к удивлению Алисы, замечая все ошибки, которые та делала при исполнении.

По мнению преподавателя Алисы, у нее было не очень хорошо с техникой. Чтобы достичь хорошего результата, требовалось еще больше тренироваться, к чему Алиса была все-таки не готова. Зато она очень тонко чувствовала музыку, и не слишком сложные в исполнении произведения играла так, что на школьных концертах при ее выступлении даже маленькие дети на несколько минут замирали и внимательно слушали, а потом просились в музыкальную школу.

Алиса не могла понять, каким образом вдруг получилось, что младшая сестра ведет себя с ней так, как будто старшая из них именно она. Мать ей во всем потакала, и Люсе обычно все сходило с рук.

«Просто она у вас очень наглая», – характеризовала ее Дашка, которая недолюбливала Люсю. Та отвечала ей взаимностью.

– Опять эта к нам придет? – спрашивала она недовольным голосом. – А почему вы не пойдете к ней домой?

Хотя Люся и так знала, почему. Отец Даши выпивал, а когда это происходило, мать начинала его пилить, и все зачастую заканчивалось скандалом и криками, а иногда и мордобитием. Если Даша в этот момент находилась дома, то ей тоже прилетало. Поводом могла стать немытая посуда, неубранная комната или недавно полученная тройка.

Если же мать оставляла его в покое и занималась своими делами, то он, дойдя до определенной кондиции, начинал вспоминать ее бывших ухажеров или кого-то из нынешних знакомых, и снова все кончалось безобразным скандалом, которые иногда выходили за рамки семейных.

Одним чудесным летним вечером отец Даши смотрел футбол и пил пиво, пока жена в другой комнате наслаждалась любимым сериалом и чаем с конфетами. Настроение в этот раз у обоих было вполне мирное. И надо же было в этот момент позвонить соседу, который обещал «старшему по дому» узнать мнение жильцов по поводу ремонта подъезда. После второго звонка жена неохотно пошла открывать дверь. Узнав, что речь о ремонте, хотела позвать мужа, но сосед сказал, что всего-то нужно решить, в какой цвет красить стены. Он хотел показать ей выкрас, но понял, что забыл его взять, и предложил ей пройти к нему в соседнюю квартиру. Тут в коридор выглянул муж, которому показалось, что входная дверь не закрывается слишком долго, и увидел лишь, как жена исчезла за дверью прямо в коротких шортах и майке, которые были на ней надеты. Он кинулся к выходу, чтобы на этот раз увидеть, как она скрывается за дверью соседа. Он взревел, как Тарзан, и кинулся за ней, но соседская дверь захлопнулась практически у него перед носом. Он начал колотиться в нее, угрожая сломать, попутно перечисляя, что сделает с ними, когда это ему удастся. Испуганные соседи стали звонить в полицию, где без особого энтузиазма ответили, что скоро будут. К счастью, кто-то проявил сообразительность и отправил ребенка за участковым в соседний подъезд. Участковый предавался тому же занятию, что и чуть ранее Михаил, и был очень недоволен, что его побеспокоили. Ребенок бойко сообщил, что дядя Миша хочет убить тетю Аллу и дядю Игоря, а может, даже уже убил, потому что дверь не очень прочная, и надо бежать обратно, а то все пропустим. Участковый в целом, не возражал пропустить и прийти к развязке, пусть и кровавой. Его не слишком волновала судьба дяди Игоря и разве что совсем немного тети Аллы, потому что с его балкона хорошо было видно, как она шла утром на работу, качая своими соблазнительными бедрами. В это время он как раз докуривал последнюю сигарету и шел завтракать. Лишаться этого зрелища, составляющего часть его утреннего ритуала, ему не хотелось. С этими мыслями он натянул футболку, сунул ноги в шлепанцы и побежал за ребенком. Пробегая под открытым окном первого этажа, он услышал крики: «Гол!», от чего его раздражение только усилилось. Поднявшись на площадку, где жила Даша, он гневно рявкнул:

– Что здесь происходит? Михаил, ну-ка прекратите сейчас же!

Михаил от неожиданности замер, и этим моментом тишины воспользовался сосед.

– Я просто про ремонт зашел спросить, – загнусавил он из-за двери жалобным голосом. – Мне Виктор Николаевич поручил. Я выкрас дома забыл.

– А что, вы ремонт собираетесь делать? – спросил участковый.

– Да вы сами посмотрите, что у нас тут происходит! – заголосила бабка с соседнего этажа. Это у вас там как покрасили пять лет назад, так и стоит все, как было. А у нас все стены исписаны срамными словами, вот пойдите, почитайте. А по углам и вовсе ссуть! Чтоб у них все отсохло, у окаянных! И куда только милиция смотрит?

Участковый решил пропустить ремарку про милицию.

– Красить, значит, будете? А цвет какой?

– Да вот краску выбираем. Потому что некоторые изъявили желание, чтобы цвет был такой, чтобы всем нравился. Ишь, какие эстеты выискались! Да какая разница, какой цвет, все равно чем бы ни покрасили, лишь бы слов этих дрянных не видеть!

– Баб Нюр, да что вы говорите, сами тут сказали вчера, что вам ни один цвет не понравился, – возмутилась другая соседка.

– Ну если уж спрашиваете, то как не сказать свое мнение. Один – цвета детской неожиданности, другой – как мои панталоны, – сказала она, обращаясь к участковому, как будто он мог знать, какого цвета у нее белье. – Третий – вовсе какой-то противный. А покрасили бы просто каким-нибудь, так я бы только спасибо сказала. Но нет, подавай им опрос общественного мнения. Ну так получайте!

– Да покажите хоть эти цвета, – неожиданно заинтересовался будущим дизайном подъезда участковый.

– Так выкрас же у этого убогого, – бабка потыкала в дверь.

– Игорь, ну ка открывай дверь сейчас же! – строго потребовала она.

– Открою, если он меня не будет бить.

– Да кому ты нужен! Миша, ты же его не тронешь? Всем же понятно, что человек просто приходил про ремонт узнать.

– Да понял я, – буркнул Михаил. – Ладно, я пошел, красьте во что хотите, мне вообще фиолетово.

Дверь за ним закрылась, после чего щелкнул замок, и потихоньку приоткрылась дверь соседа. Затем появился он сам, покрасневший и вспотевший, держа в дрожащих руках дощечку с мазками краски. Следом за ним выплыла Алла. При виде нее бабка что-то пробормотала. Участковый расслышал только: «А потом удивляется».

Немного полюбовавшись ее стройными ногами и силуэтом груди без бюстгальтера под майкой, участковый оставил соседей обсуждать предстоящий цвет стен и отправился домой досматривать матч.

Поэтому Дашка предпочитала проводить вечера у Алисы в их спокойном и уютном женском царстве. Единственно, отец ни при каких обстоятельствах не разрешал дочери у ночевать у подруги.

– Дочь должна всегда ночевать только дома! А то так приучит нас к своему отсутствию, а потом подрастет и будет нам врать, что ночует у Алисы, а сама к парню пойдет, а я что должен буду бегать проверять?

– Ребенку восемь лет! Какие парни? Когда это еще будет? О будущем он думает! Да ты даже отпуск спланировать не можешь!

Но отец был непреклонен, недвусмысленно давая понять, что с наверняка унаследованной от матери тягой к вранью и разврату за дочерью с малолетства должен быть глаз да глаз, и мнения своего не менял.

Алиса с Дашей обычно делали уроки, играли и болтали, в то время как мама с сестрой проводили время у телевизора или совершали свои «ритуалы красоты», как их называла Люся. На взгляд Алисы с Дашей, сестра была помешана на уходе за собой и косметике. Она требовала, чтобы ей накрасили ногти еще в пять лет. Если в саду к этому были на удивление лояльны, то учительница в школе категорически велела смыть лак, так что Люся стала красить ногти только по выходным. Она очень рано получила доступ к маминой косметичке и научилась делать макияж, решив, что, когда вырастет, станет визажистом или мастером маникюра. В итоге она в совершенстве освоила обе эти специальности и начала подрабатывать, еще учась в школе.

– Она у вас вообще когда-нибудь учит уроки? – спрашивала Дашка, никогда за этим занятием не видевшая Люсю.

– Учит иногда, но недолго, – пожала плечами Алиса.

Сестра была способной от природы. У нее тоже была хорошая память, хоть и не такая, как у Алисы. Ей передались и математические способности отца, так что учиться на четверки ей никакого труда не составляло. Гуманитарные предметы она и вовсе не учила, того, что рассказывали на уроках, вполне хватало, чтобы получать четверки. На уроках она почти не отвлекалась, в облаках, как Алиса, не витала, информацию усваивала хорошо. Единственное, что она ненавидела, – это писать сочинения. На этот случай у нее была сестра, у которой она то просила, то выторговывала помощь.

– Смотри только, на пятерку мне не надо, – строго предупреждала она.

У них с Алисой были разные учителя русского и литературы, так что они ни разу не попались на обмане. Если же требовалось писать сочинение прямо в классе, сестра напрягалась и получалось у нее вполне прилично для классной работы.

Поступать в институт она не собиралась, высшее образование считала пустой тратой времени. После девятого класса Люся поступила в медицинский колледж, к тому моменту решив стать косметологом.

– Разве косметологу не нужен диплом о высшем образовании? – спросила Алиса.

– Нужен, если руки кривые, тогда нужно брать знаниями, – ответила сестра.

Впрочем, училась она весьма усердно и добросовестно. Алиса впервые увидела ее с книгой в руках, на тумбочке у нее лежали какие-то медицинские журналы, а над кроватью у сестры теперь вместо постера с очередным любимым актером висел плакат с изображением мышц лица, при виде которого Алиса каждый раз морщилась.

Став взрослой, Алиса по-прежнему регулярно навещала бабушку. Они могли часами пить чай и разговаривать. Сестра тоже иногда заглядывала, когда бабушка звонила и звала угоститься чем-нибудь вкусненьким. Люся приходила, молча и с аппетитом ела, благодарила и удалялась, прихватив с собой гостинцы.

– Да, бабушка у нас классно готовит. Алиска, почему ты так не умеешь? Пусть она тебя научит, столько времени у нее торчишь, и все без толку.

Алиса обижалась за бабушку и просила сестру прийти просто так.

– Ты что думаешь, она на это поведется? Она же сто лет в школе проработала, видит нас всех насквозь. Знает, что я люблю поесть, ей приятно угостить внученьку, она же сама готовит, никто ее не заставляет. А о чем нам с ней разговаривать? Это вы с ней все о своей школе, педагогике, детях-неучах. Ходи, ходи, глядишь она тебе квартиру оставит.

Сестра знала, что шутки про квартиру Алису очень обижали. А потом еще и бабушка неожиданно присоединилась к этим разговорам.

– Я собираюсь завещать квартиру тебе, – сказала она Алисе как бы между прочим.

– Бабушка, давай не будем об этом пока.

– А когда об этом говорить, как не сейчас? Потом может оказаться поздно. Ты уже не маленькая девочка, нечего распускать нюни, это касается твоего будущего. Завещание я и сама оформлю, с этим никаких проблем. Но когда я умру, твоя задача будет не дать склонить тебя отказаться от квартиры. Зная твою мать, да и отца, я хорошо себе представляю, как это будет. Но ты должна быть тверда. Говорить, что это моя воля и что я обещала тебя проклянуть с того света, если ты откажешься.

– Господи, бабушка, что это за чушь, да кто же вообще в такое поверит.