скачать книгу бесплатно
– Я не отступил от него ни на йоту, – спокойно ответил иезуит.
*
Когда они вышли из храма, темнота уже опустилась на город. И только несколько едва различимых, мерцающих вдалеке жёлтых точек – фонарей, что несли в своих руках редкие прохожие, – доказывали, что ещё не так поздно, как могло бы показаться.
Клементина, вдохнув ледяного воздуха, закашлялась. Ухватилась рукой за край капюшона. Порывы ветра сбрасывали его с головы, трепали причёску.
Она придерживала капюшон рукой. Пока они спускались по лестнице, молчала. Сквозь завывания ветра всё равно ничего невозможно было бы расслышать.
Отец д`Эмервиль подал ей руку, подсаживая в остановившийся у ступеней церкви экипаж. Сам сел напротив. Закрыл дверцу.
Пока карета огибала площадь, они молчали. Слушали цокот копыт по булыжной мостовой, шум ветра, едва слышимый стук дождя по крыше.
Потом он снова заговорил. Спокойно. О погоде, о городе, о последних распоряжениях городских властей. Она слушала – с каким-то удивлявшим её удовольствием. И снова, как прежде в храме, испытала почти забытое ощущение бесконечного покоя – детского, дарящего уверенность и защищённость.
Она вздрогнула, когда он коснулся её руки.
– Вам опять дурно?
– Нет, монсеньор. Всё в порядке, благодарю.
Он больше ничего не сказал. Только едва заметно двинул бровью, отчего лицо его приняло выражение слегка насмешливое.
Он, должно быть, задал ей вопрос, поняла Клементина, и теперь ждал ответа на него. А она не знала, что ей следует говорить, потому что не услышала ни слова – только голос: мягкий, обволакивающий, утешающий.
Клементина думала в этот момент: если бы она нуждалась в утешении, если бы никто больше не мог бы её успокоить, она бежала бы к нему в надежде услышать этот тихий, спокойный, глубокий голос.
Она улыбнулась смущённо.
– Простите меня, святой отец, я задумалась.
Помедлив мгновение, продолжила:
– Я думала о том, что ваши проповеди обречены на успех. Даже если вы будете говорить с индейцами по-французски, они пойдут за вами затем только, чтобы иметь возможность просто слушать звучание вашей речи.
Он засмеялся тихо:
– Никто до сих пор не находил во мне сходства с гамельнским крысоловом.
Она оценила его шутку, легкомысленно качнула головой.
– И я, отец мой, не имела в виду ничего похожего. Мне и в голову не могло бы прийти, что вы способны воспользоваться вашим даром для того, чтобы погубить несчастный, не умевший сопротивляться ему, народ.
Ответ этот заставил иезуита наклониться вперёд. Заглянуть ей в глаза.
– А что насчёт горожан? Следует ли мне остерегаться их вероломства?
Заметив затаившуюся в глубине его глаз улыбку, она улыбнулась в ответ:
– Никто не посмеет вас обмануть, отец мой.
*
– Я слышал, вы вчера прекрасно погуляли с господином Рамболем?
Ужин завершился. И Клементина поднялась, чтобы по обыкновению отправиться на кухню. Там она грелась и отдыхала – смотрела, как возится с горшками и чанами Николь, обсуждала с девушками меню на следующий день. Старалась не позволить мужу испортить ей настроение. По вечерам он бывал особенно раздражителен.
Но сегодня ей не удалось вовремя ускользнуть.
И теперь Клементина смотрела на Оливье де Лоранса с недоумением. В тоне его, когда он задавал свой вопрос, очевидно слышался сарказм. Меж тем Клементина не хотела понимать его причины.
– Да, – ответила. – Мы замечательно прогулялись. Вы забыли, что сами советовали мне взять его в провожатые?
Лоранс вскочил, стукнул кулаком по столу.
– Не прикидывайтесь дурочкой! Я не имел в виду, что вы должны гулять с ним наедине! Почему вы не захватили с собой Николь? Или Клодин? Вы были вдвоём с мужчиной в течение нескольких часов. Половина Квебека видела вас, когда вы возвращались в город!
Она устало вздохнула.
– Вы забываете, что в моём теперешнем положении я навряд ли могу хоть сколько-нибудь интересовать посторонних мужчин?
– Мне наплевать на ваше положение! Есть, в конце концов, у вас голова на плечах? Или её нет? Почему, чёрт вас возьми, я должен выслушивать двусмысленные намёки от неприятных мне людей?
Клементина молчала. Она чувствовала себя ужасно. Ребёнок внутри неё зашевелился, затрепыхался и больно стукнул её в самый низ живота. Она побледнела. Сделала шаг к двери.
– Спокойной ночи, Оливье.
Он загородил ей дорогу.
– Нет, вы не уйдёте! Вы никуда не уйдёте, пока я не договорю.
Северак, до этого момента усиленно изображавший безразличие глухого, произнёс, не поднимаясь со своего места:
– Не преувеличивайте, друг мой. Господин Беранжер не имел в виду ничего, что могло бы вас оскорбить.
– В самом деле? Вы слышали, каким отвратительным голосом он произнёс это: «Вы вполне можете остаться и сыграть с нами в ла прим. Ваша жена уже вернулась. Я видел, как она входила в дом. Господин Рамболь проводил её до самого порога».
Он в точности повторил интонации Беранжера.
Северак не выдержал, рассмеялся.
– Никогда прежде не замечал в вас такого таланта к актёрству.
– Не валяйте дурака! – оборвал его Лоранс. – Разве непонятно, что он хотел этим сказать?
– Ровным счётом то, что сказал. Квебек – не Париж. А вы напрасно отказались от пары-тройки партий. Возможно, вы выиграли бы, и ваше настроение улучшилось.
Лоранс отмахнулся – замолчите. Снова повернулся к жене.
– А где вы были сегодня вечером?
– В церкви.
– Не поздно ли вы оттуда вернулись?
– Признаюсь, я с радостью осталась бы там на ночь, только бы не слышать ваших истерик, – заметила она холодно.
Договорив, Клементина решительно обогнула его и вышла из комнаты.
*
Нервы Оливье де Лоранса, в самом деле, были напряжены до предела. И он, желая расслабиться, весь вечер пил. Наливал кружку за кружкой. Севераку не предлагал – не в гостях. Захочет – вот стол, вот бутылка!
Накануне у самых стен Квебека его солдаты обнаружили мёртвым мальчишку – славного парнишку двенадцати лет. Тот каждый день на рассвете прибегал в казармы. Сидел на высоком парапете, смотрел восхищённо на марширующих по площади солдат. Мечтал о подвигах.
Лоранс, которому уже доводилось в своей жизни встречаться со смертью, на этот раз не мог похвастать выдержкой. Перевернув тело мальчика на спину, увидев залитое кровью лицо, распахнутые в удивлении глаза, раскрытый рот, он бросился прочь, упал на колени, склонился к траве. Его вырвало на глазах у его подчинённых.
Он не сразу смог подняться. Сидел, прижимая ладонь к губам.
Потом встал, наконец. Подошёл к трупу.
Стрела в спине и отсутствие скальпа не позволяли сомневаться в том, что в этом убийстве виновны индейцы.
Но кто? Кто именно бросил им вызов? Жаль, что не определить, чьих рук это дело!
Он произнёс последнее вслух. Увидел удивлённые лица – почему не определить? о чём тут гадать? это стрела могавков!
Солдат, вынувший стрелу, провёл кончиками пальцев по оперенью – вот же!
Лоранс почувствовал себя отвратительно: он был глупым, бестолковым, никчёмным. Он не знал простых вещей. Он был слабым – он не мог смотреть в лицо мёртвым детям. Он не мог ничего – даже добиться повиновения от своей жены!
*
– Ваша ревность – означает ли она, что вы любите… хотя бы питаете слабость к своей жене? – спросил вдруг Северак.
– Люблю? – Оливье де Лоранс нахмурился. – Не больше, чем свою шпагу. Или вот… плащ или свои сапоги. Если бы вам… или… ч-чёрт… кому-то другому пришла мысль воспользоваться ими, я также был бы против.
Лоранс был сердит. От него требовали ответа, которого он не знал. И не хотел знать.
Клементина не давала ему ничего такого, чего он прежде не имел с другими женщинами. Если в самом начале их супружеской жизни она хотя бы притворялась, что ждёт его прихода, что рада его появлению в её постели, то теперь даже этого она делать не желала. Да и с какой стати этот нахал требует от него ответа?
Лоранс хотел было задать этот вопрос Севераку. Но не смог его проговорить – запутался в первых же слогах. Раздражённо швырнул опустевшую кружку на стол. Произнёс то, что смог:
– Да. Что моё – то моё! Как шпага или плащ! Или… с-сапоги.
– Вот как!? – воскликнул Северак. – Ну так, по крайней мере, уберегите свою жену от этого знания! И не мучайте её своими придирками, Оливье, хотя бы несколько ближайших месяцев. Если, конечно, у вас нет цели лишиться наследника.
Он бы, Лоранс, ответил этому чистоплюю, если бы не был теперь так пьян. Он сказал бы ему… Сказал бы… если бы тот не покинул его вдруг.
Глава 7. Милость или опала?
– Вот уж не мог предположить, мой дорогой Мориньер, что однажды вы предстанете предо мной в роли книжного червя!
С этими словами граф де Грасьен появился на пороге библиотеки монастыря иезуитов, в которой вот уже несколько дней проводил всё свое время его друг.
При виде Филиппа Мориньер оторвался от своего занятия, оставил бумаги, над которыми корпел уже несколько часов, спросил легко:
– Вы решили повидать меня просто так? Или у вас появилось ко мне дело?
– Я пришёл посмотреть, как вы устроились.
Мориньер улыбнулся:
– Что ж… – он простёр руку в направлении свободного кресла. – Прошу. Присядьте ненадолго. Я сейчас освобожусь.
Филипп сел, огляделся по сторонам. Стеллажи, битком забитые книгами, упирались в высокий потолок. Через небольшие окна в комнату лился холодный свет, растекался неуверенными потоками по библиотеке.
Стол, за которым сидел его друг, располагался под одним из таких окон. И Мориньер теперь вполне обходился без свечей. Но дальше поток дневного света оскудевал, и уже в нескольких шагах от окна корешки старинных книг тонули в вечном глубоком сумраке.
Не высидев и нескольких минут, Филипп поднялся. Подошёл к полкам, провёл пальцами по кожаным переплётам.
– Никогда не думал, что в этой глуши может быть столько книг! – сказал удивлённо. – Теперь я не так удивляюсь тому, что вы отказались поселиться в городе.
Мориньер поднял голову.
– Я только тратил бы драгоценное время на хождение туда-сюда и изнурял хозяев этого гостеприимного поселения ежедневными просьбами позволить мне выбрать очередную книгу или отыскать в глубинах библиотеки необходимые карты и таблицы. Находясь же на положении гостя, я могу проводить здесь столько времени, сколько нужно.
Филипп повернулся в его сторону.
– О! Могу себе представить! – воскликнул. – В таком случае, вы, по-видимому, отсюда вообще не выходите!
Мориньер рассмеялся.
– Не беспокойтесь. Бертен не позволяет мне зачахнуть над книгами. Не имея возможности повлиять на меня во всём остальном, он, как минимум, внимательно следит за тем, чтобы я не пропускал обедов. Кстати… Я оставлю вас на минутку.
Он поднялся, вышел за дверь. Вернулся в самом деле спустя минуту.
Филипп не только соскучиться, но даже глянуть толком в разложенные на столе бумаги – не успел.
Подошёл, склонился над картой, провёл по ней пальцем – Святой Лаврентий, Квебек, Виль-Мари, какие-то форты, обозначенные на бумаге мелким кривым частоколом.
Заметив Мориньера, остановившегося за его спиной, Филипп спросил:
– Зачем вам всё это? Что вы собираетесь делать?
Тот улыбнулся, взялся складывать пожелтевшие, испещрённые чернильными значками, листы:
– Вступить в свои сеньориальные права. Король подарил мне земли, я пришёл на них жить.
