Конец времени. Том 1

Наконец, опустошив кубок, он откинулся на спинку стула, и его губы растянулись в лукавой ухмылке.

– Развлеки нас, Дочь Света, – произнес он, намеренно растягивая слова. – Расскажи, зачем пожаловала и притащила этих… детишек с собой.

Его палец резко указал в сторону Торина.

– И что у него с глазом?

Вопрос повис в воздухе, острый, как лезвие. Все взгляды устремились к Габриэлле, ожидая её ответа. Кроме Ли-Суна, он лишь перестал есть из уважения к ведущим беседу.

Габриэлла выпрямилась в кресле, словно пробудившись от долгой скуки. Её движения обрели резкость, а в глазах вспыхнул холодный огонь.

– На караван Торина, – её голос прозвучал четко, пальцы легким жестом указали в его сторону, – напали ранее невиданные чудища. Убили его сородичей.

Фреяна, до сих пор наблюдавшая за происходящим с томной отстраненностью, медленно подняла взгляд.

– Ты же не обвиняешь нас? – её голос был гладким, как лезвие, только что вынутое из ножен.

Габриэлла даже не изменила тона.

– И не думала. Они – явное зло. Даже твоя стервозность, Дочь Ночи, им в подмётки не годится.

Эльдриан рассмеялся – низко, глухо, будто где-то в глубине его горла перекатывались гальки. Его сестра лишь чуть приподняла бровь, даже не утруждая себя возражением.

– Кровь одного из них попала ему в глаз, – продолжила Габриэлла, – и вызвала видение.

Эльдриан внезапно оживился, его пальцы сжали край стола.

– О, это уже интересно. – В его глазах вспыхнул азарт. – Я бы взглянул сам.

Габриэлла жестом, полным театрального великодушия, указала на Торина.

– Не стесняйся. Для этого он и здесь.

Торин почувствовал, как по спине пробежал холодок. Его возмутила эта бесцеремонность, но возражать он не смел.

Брат и сестра поднялись одновременно – медленно, словно подчиняясь незримому ритму. Их движения были зеркальны, как отражение в воде. Они подошли к Торину сзади, встав по обе стороны его стула, и без слов положили руки ему на голову и на плечи друг другу, пальцы слегка сомкнулись, как когти хищной птицы.

Так же, как когда-то сёстры Света.

И в тот же миг комната исчезла.

Они увидели всё: кровавую резню, чудовищ, рвущих плоть, крики умирающих. И тот самый момент, когда тёмная кровь брызнула в глаз Торина, а за ней – видение, жуткое и необъяснимое.

Когда видение закончилось, оба правителя резко отдёрнули руки, будто обожглись. На их лицах застыло недоверие, смешанное с чем-то глубже – почти со страхом?

Фреяна медленно отошла к своему месту, её пальцы слегка дрожали.

– И это вызвала кровь тех чудищ? – её голос звучал приглушённо. – Может, в ней были токсины, вызывающие иллюзии…

Эльдриан не двинулся с места. Его взгляд, тяжёлый и неотрывный, впился в Габриэллу.

– Зачем ты здесь?

Она не моргнула.

– Хочу взглянуть в Лунную Призму.

Наступила тишина.

Потом Эльдриан внезапно расслабился, его черты вновь обрели привычную надменность. Он вернулся за стол, развалившись на стуле с видом человека, которого больше ничем не удивить.

– Думаешь, это стоит того? Хочешь посмотреть на мёртвый вулкан? – Он усмехнулся. – Похоже, ты зря тратишь время.

Габриэлла закатила глаза с таким выражением, будто он только что предложил ей прыгнуть в пропасть.

– Ты сам всё видел. А вдруг это не просто бред, что привиделся от ядовитой крови? – Её голос стал резче. – По крайней мере, сможем узнать, лезут ли эти твари из вулкана или нет. Если ты не готов предположить…

Она не стала заканчивать фразу, оставив её висеть в воздухе, как вызов.

Эльдриан внезапно повернулся к Торину и Лире, его глаза сверкнули аметистовым огнём в свете факелов.

– Вы никогда не задумывались, почему ваши воины подчиняются Габриэлле, а не той… бездушной, что сидит на троне с видом превосходства?

В его голосе, когда он говорил об Авроре, прозвучала острая нота – не просто презрение, а что-то глубже: старая обида, ущемлённое достоинство, будто он до сих пор чувствовал жгучую горечь от того, как когда-то его бросили.

Габриэлла усмехнулась, но промолчала. Она знала, о чём он.

Эльдриан продолжил, размахивая куском хлеба, как дирижёрской палочкой:

– Они исполнят приказ. Любой приказ. Даже руку себе отрубят. Но только если он будет отдан командующей, а не Авророй.

Торин и Лира переглянулись. Да, они знали, что войско идёт за Габриэллой, что Аврора никогда не отдаёт прямых приказов. Но они не задумывались – почему.

– Я всегда считал, что это… разделение власти, – неуверенно пробормотал Торин.

Эльдриан расхохотался, как будто услышал лучшую шутку в своей долгой жизни.

– О, как мило! Детишки Света ничего не знают о своих правителях!

Он лукаво подмигнул Габриэлле, а затем продолжил снисходительным тоном, словно объяснял малышам, откуда берутся звёзды:

– Они следуют за её голосом. В этом всё дело.

Его пальцы коснулись собственного горла, будто иллюстрируя мысль.

– Возможно, вы сами за время этого небольшого путешествия ощущали это. Было такое, когда она что-то говорила, а у вас возникало жгучее желание следовать за ней даже в пропасть?

Его голос стал тише, почти шёпотом, завораживающим:

– Нечто чарующее… манящее… даже гипнотическое?

Торин и Лира, сами не осознавая, медленно кивнули.

Габриэлла нахмурилась.

– Может, хватит?

Но Эльдриан лишь отмахнулся, как от назойливой мухи.

– Это всё обман. Одурманивание воинских, не сильно больших мозгов.

Он щёлкнул пальцами.

– Она чарует их голосом – они следуют за ней. Всё просто!

Тут вмешалась Фреяна. Она произнесла тихо, но так, что каждое слово прозвучало, как удар кинжала:

– Именно этот голос призывал воинов Света истреблять Детей Ночи…

Её взгляд, тяжёлый и обвиняющий, устремился на Габриэллу.

Та не опустила глаз.

– Я не стану снимать с себя ответственность за пролитую кровь тем, что меня ввели в заблуждение.

Её голос был спокоен, но в нём дрожала сталь.

– Я, как тогда, так и сейчас, признаю свою вину за содеянное. И несу этот груз.

Эльдриан, всё ещё в весёлом настроении, хлопнул в ладоши:

– О, давайте не будем кидаться грехами прошлого! Мы же оставили его в легендах.

Он наклонился вперёд, его улыбка стала шире.

– Главное, что командующей хватило мозгов раскрыть обман… и смелости пойти против своего правителя.

Повисла тишина. Даже факелы, казалось, замерли.

Но Эльдриан, конечно, не мог долго молчать.

– Давайте вернёмся к голосу командующей.

Он повернулся к Торину, глаза его сверкали, как у ребёнка, готового раскрыть самый лучший секрет.

– Вы слышали, как поёт одна из Трёх?

Затем он медленно повернулся к Габриэлле, расплываясь в улыбке.

Та холодно ответила:

– Нет. Я не стану петь.

Эльдриан рассмеялся.

– Станешь, Дочь Света.

Его голос внезапно приобрёл опасную мягкость.

– Ты – гостья. Я – хозяин. Я прошу – ты делаешь.

Он указал на её платье.

– Твоё новое одеяние тому доказательство.

Затем он снова повернулся к Торину, уже игриво:

– Это настоящее волшебство. Одновременно грусть и радость. Счастье и горе…

Он провёл пальцем по щеке, изображая слезу.

– Слёзы сами текут. Это восхитительно.

И, не глядя на Габриэллу, он бросил уже приказным тоном:

– Спой, Габриэлла.

Его пальцы постучали по столу.

– Нам же надо убить время, пока Луна не дойдёт до своего пика. До этого момента Лунная Призма бесполезна.

Он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.

– Так что… спой нам.

Последние слова повисли в воздухе, как вызов.

Габриэлла медленно подняла глаза. В них было явное раздражение. Она знала, что у неё нет выбора. Командующая медленно поднялась из-за стола, её изумрудное платье шевельнулось, словно живое, улавливая каждый её шаг. Она подошла к парапету балкона, облокотилась на него, уперев ладони в холодный камень, и устремила взгляд в небо.

И запела.

Уже с первых звуков её голоса Торин ощутил нечто неописуемое. Это было не просто пение – это было волшебство, чистое и безудержное.

Её голос обволакивал его, как тёплый ветер, убаюкивал, как колыбельная, но в то же время проникал в самую душу, пробуждая в ней бури эмоций.

Он чувствовал радость – яркую, ослепительную, словно первый луч солнца после долгой ночи. И тут же – тоску, глухую, давящую, как камень на сердце. Он хотел вскочить, бежать, смеяться… А в следующее мгновение – опуститься на колени и плакать. Слова, проникали в душу.

Она пела:

«Это никогда не закончится, потому что я хочу больше…

Дай мне больше, дай мне больше…»

Каждое слово звучало так, будто она обращалась не к ним, а к самой вселенной, требуя от неё невозможного.

«Если бы у меня было сердце, я могла бы любить тебя…

Дай мне больше, дай мне больше…»

Торину казалось, что в воздухе звучат не только её ноты, но и лёгкие, почти невесомые переливы струнных инструментов, которых не было. Что вокруг неё витает что-то неуловимое – может, духи ветра, а может, сама магия, притянутая её голосом.

Лира сидел, словно загипнотизированный. Его глаза, обычно холодные и отстранённые, теперь горели преданностью, почти безумной. Он был готов отдать за неё жизнь – прямо сейчас, без раздумий. И самое страшное – ему казалось, что это его желание, а не навязанная воля.

Габриэлла повернулась к слушателям, оперлась спиной о парапет и продолжила, её пальцы слегка сжимали камень:

«Если бы у меня был голос, я бы пела…

Я вижу, что принесёт завтрашний день…»

Казалось, даже Луна замерла, застыв в небе, готовая в любой момент сорваться с небосвода и последовать за её песней.

«Достигну ли я когда-нибудь бездны?

Если бы у меня был голос, я бы пела…»

Когда она замолчала, в воздухе повисла тишина – густая, почти осязаемая.

Торин медленно перевёл взгляд на Эльдриана. По щеке Брата Ночи текла слеза. Но он улыбался – загадочно, как будто знал что-то, чего не знал никто другой.

И только тогда Торин осознал, что и сам плачет. Капли скатывались по его щекам, горячие и солёные, но он даже не пытался их смахнуть.

Потому что в этот момент он понял – голос Габриэллы был не просто магией. Он был правдой, обнажённой и неумолимой. И против неё не было защиты.

Глава 5

Эльдриан поднялся со своего места, его движения были плавными, словно тень, скользящая по стене. В его глазах светилось удовлетворение, словно он только что стал свидетелем долгожданного спектакля.

– Идём, луна почти готова раскрыть нам тайны дальних земель, – произнёс он, и в его голосе звучала лёгкая торжественность, словно он приглашал её в святилище древних секретов.

Он первым шагнул в проём, ведущий обратно в тронный зал, его белоснежные одежды колыхнулись, словно крылья ночной птицы. Габриэлла последовала за ним молча. А остальные осталась на балконе.

Внимание Фреяны полностью принадлежало Ли-Суну. Казалось, для неё в этот момент больше никого не существовало – ни Торина, ни Лиры.

Её пальцы, тонкие и изящные, с ногтями, отливающими перламутром, медленно скользнули по его правому плечу, повторяя контуры отметины – двух дуг, переплетённых, как символ неизведанной силы. Её прикосновение было лёгким, почти невесомым, но от него по коже Ли-Суна пробежали мурашки.

– Много столетий назад, когда я была ещё дочкой, я видела, как один из рода Илдвайн использовал свои особые способности, – прошептала она, её голос был тёплым, как шёлк, скользящий по обнажённой коже.

Она не отрывала взгляда от его глаз, и в её глазах светилось что-то между любопытством и вызовом.

Ли-Сун смотрел на неё с тем же азартом, его губы тронула улыбка – в ней читалось и самодовольство, и явное удовольствие от этой игры.

– Всегда хотел увидеть твои крылья, Сестра Ночи, – произнёс он, его голос звучал приглушённо, с лёгкой хрипотцой, которая делала его слова ещё более обволакивающими.

Фреяна лукаво улыбнулась, её губы изогнулись, как лезвие изысканного кинжала.

– Фреяна, – поправила она, явно требуя, чтобы он называл её по имени, а не по титулу.

Затем, не сводя с него глаз, она встала и отступила на шаг, её платье колыхнулось, как дым.

– Давай покажу.

В её голосе звучало обещание – не просто демонстрации крыльев, а чего-то большего, чего-то, что могло изменить всё между ними.

Воздух вокруг них словно сгустился, наполнившись предвкушением. Даже звёзды, казалось, замерли, ожидая, что же произойдёт дальше.

***

Габриэлла следовала за Эльдрианом по узкой винтовой лестнице, высеченной в самой толще скалы. Каменные ступени, отполированные бесчисленными шагами, мягко мерцали в свете голубоватых огней, что висели в воздухе без видимой опоры. Их путь извивался вверх, а затем внезапно уходил вглубь горы, где воздух становился прохладнее и наполнялся едва уловимым дрожанием древней магии.

Наконец они достигли узкой двери из чёрного дерева. Эльдриан толкнул её беззвучно, и они вышли на небольшой открытый балкон, вырубленный в противоположной стороне скального массива. Здесь не было парапета – только обрыв, уходящий в темноту, и каменный пол, сливающийся с самой горой.

В центре площадки возвышался пьедестал, достигавший им до пояса, будто естественное продолжение скалы. На нём покоилась Лунная Призма – совершенная сфера, точная копия ночного светила, только меньшего размера. Её матовое свечение пульсировало в такт с настоящей луной, висящей высоко в небе. Свет от неё был холодным, почти жидким, и струился по каменному полу, как ртуть.