скачать книгу бесплатно
Молодые парни, которые учились с Николаем были со всех концов страны – из разных городов и деревень.
Сам Николай был родом из далёкого села. Но несколько предвоенных лет жил в маленьком, недавно основанном, городке, названном фамилией знаменитого человека.
Со всеми ребятами своего курса Николай общался хорошо, дружески, как с родными. Ведь учились общему важному делу – победить врага, освободить свою землю, своих близких… Что может ещё сильнее сблизить людей?
После занятий много разговаривали. Говорили о многом. О родителях, о девушках, о родных селеньях. Говорили обо всём том, о чём могут рассказывать друг другу совсем ещё молодые люди, почти мальчики, которые должны только начинать взрослую жизнь.
Но, жизнь приготовила для них серьёзное испытание…
Война.
Не все выдержат такое…
Эти ещё недавние мальчишки-школьники снова учились.
Но это была уже совсем другая школа.
Школа войны.
Вчерашние мальчишки становились мужчинами, защитниками.
Нужно было быстро взрослеть – и они взрослели.
Ребята были из разных мест огромной страны.
Война всех их собрала вместе, сплотила и сроднила.
Времени на науку побеждать было мало – всего девять месяцев – как один учебный год в школе, столько растёт ребёнок в утробе матери не по дням, а по часам…
И они не теряли времени…
23
Однажды на уроке учитель спросил курсантов:
– Вы знаете с кем вам придётся сражаться?
– Конечно знаем, – ответил Иван с первой парты. – С фашистами.
– А вы знаете кто такие фашисты?
– Гады и нелюди, – с ненавистью прозвучал голос с другой парты.
– Всё это так. Но я расскажу почему мы называем их фашистами. Когда-то они были обычными людьми. Плохими или хорошими, но людьми. Кто-то из этих людей жил хорошо, кто-то похуже. У любого человека в жизни могут быть огорчения: умирает родственник, не хватает еды, приходиться жить в холодном старом грязном жилище, каждого могут оскорбить в жизни, унизить его достоинство и ещё много других неприятностей… Так вот эти огорчённые люди стали винить в своих горестях других людей. Да не просто людей, а тех людей, которые чем-то отличались от них самих. Эти отличия могли быть разными: цвет кожи, форма глаз, линия бровей, курчавость волос и другие особенности человеческого облика. А также эти люди могли отличаться от них тем, что говорили на других языках, верили в другое… Огорчённые люди не только винили других, они стали возвеличивать себя – считать себя особенными и лучшими на свете. И тогда эти обычные огорчённые люди превратились в фашистов. Я хочу, чтобы вы поняли: фашисты – это не народ, это убеждённые в своём превосходстве над другими особи человеческого вида. Фашисты начали собираться в группы, и эти группы становились всё крупнее и крупнее, а фашистов становилось всё больше и больше. Само слово «фашизм» происходит от древнего слова, которое означает «пучок», то есть «пучок прутьев», или по-другому можно сказать «объединение». Вначале это объединение фашистов оскорбляло и унижало других, отличающихся от них людей. Затем фашисты стали избивать и выгонять этих людей из мест, где многие изгнанные жили всю жизнь. И наконец фашисты дошли до убийств нефашистов. С этого момента они стали опасными для людей всего мира.
Учитель замолчал, вглядываясь в серьёзные лица ребят.
– Вот с такими убеждёнными гадами нам надо будет воевать… – сказал кто-то из курсантов в наступившей тишине.
24
Лица.
Лицо человека – это выражение жизни.
Лицо показывает какая была жизнь человека и какая может быть…
Вокруг Николая были лица, хорошие лица, и он читал в этих лицах жизни людей и жил сам, показывая своим лицом свою жизнь другим…
В казарме на соседней койке рядом с Николаем спал белобрысый паренёк такой бледный и прозрачный, что глядя на него казалось, что он просвечивает насквозь.
Это был Андрей.
Родную деревню Андрея захватили фашисты. Они с матерью и сестрой успели покинуть свой дом за пару часов до их прихода. Отец Андрея погиб на фронте в первый месяц войны. Он был пограничником. Когда Андрей рассказывал об отце, руки его сжимались и взгляд небесно-голубых глаз темнел и становился каменно-серым. В городе, куда попали Андрей с сестрой и матерью, он сразу пошёл в военкомат проситься на фронт. Матери и сестре об этом не сказал. Но в военкомате его на фронт не взяли – ему только исполнилось семнадцать. Андрею пришлось в тот же день переезжать с родными дальше на восток страны – враг быстро наступал… Они поселились в одном городе за широкой рекой. Там они прожили несколько месяцев. В день своего совершеннолетия Андрей явился в военкомат заречного города и, на этот раз, ему дали разрешение и направили в училище артиллеристов.
Николай услышал много похожих историй жизни за время учёбы в училище.
У всех ребят кто-то воевал из семьи, у многих погибли родные.
У каждого была причина идти на войну и сражаться.
В семье Николая тоже уже воевали. Шесть младших братьев мамы ушли на фронт. Один из них погиб в первый год войны. Другой пропал без вести. Четверо продолжали свои сражения… Первый год войны мама не получала от них писем – фронтовая почта работала ещё плохо, бои были ожесточённые, нашим войскам приходилось много отступать. На втором году она получила первое письмо с войны от брата Ивана. Николай читал это письмо дяди Вани, как он сам его называл. Дядя писал где он воевал, что здоровье его в порядке. Ничего печального и плохого в письме не было. Дядя Ваня передавал привет племяннику Николаю. На фронт племянника не звал, но и не отговаривал – об этом в письме не было ни слова. Но, почему-то тогда, читая письмо, Николай почувствовал в этих простых словах, написанных карандашом на серой бумаге, как тяжело его дяде на войне. Может это потому, что дядя Ваня совсем не писал о трудностях, как будто их и вовсе не было. А они были! Их не могло не быть…
25
23 февраля 1943 года в День Красной Армии курсанты-артиллеристы принимали присягу.
Когда в простой торжественной обстановке на площади училища перед Красным знаменем Николай произносил слова присяги, они проникали в него глубоко, он впитывал в себя особое состояние – он становился Защитником Родины!
После слов клятвы, встав на одно колено и склоняясь перед Красным знаменем, Николай прикоснулся к нему губами и его губы обожгло, словно он поцеловал пламя огня. В тот миг ему почему-то вспомнилось как Дед молился и крестился перед иконой, освещённой маленьким огоньком свечки, а потом кланялся и целовал эту икону…
26
Прошло четыре месяца после присяги.
Учёба в училище подходила к концу.
У всех курсантов наблюдалось оживлённое напряжение.
Только и было разговоров, что о фронте. Николай больше слушал, чем говорил. Домой он писал всё реже. Всё, что мог про училище он уже рассказал родным в письмах, а о фронте писать не хотел – он ещё не знал, что писать, не знал, что такое фронт…
27
Наступил день окончания учёбы.
В этот день занятий и уроков не было.
Повара училища устроили им праздничный обед. На обед была жареная картошка и жирная вкусная селёдка, борщ и компот из молодых яблок и вишни.
После обеда всем выдавали путёвки-направления на фронт.
Николай получил путёвку в самый центр фронта. Михаил должен был ехать на северо-запад. Там уже очень долго врагами был окружён город, в котором от голода умирали люди. Умирали, но не сдавались. Вместе с Николаем на центральный фронт направлялся Андрей. С Михаилом ехал Алексей. Многие направлялись на южную часть фронта – там были самые многочисленные потери…
Ночью ребятам не спалось.
Их командиры позволили им это.
Обученные артиллеристы, офицеры-лейтенанты, уже не совсем мальчишки, скорее мужчины, готовые воевать, они ещё не видели боя, не видели смерти от оружия, не прочувствовали трудностей фронтовой жизни, не знали, не могли знать, что их ждёт…
Они думали, говорили, представляли всю эту последнюю ночь в училище, которое познакомило их, объединило, подготовило их к этой трудной доле.
Утром они должны были покинуть эти стены, ставшие дня них почти родными, да они и сами сроднились, испытывая друг к другу братские чувства. От этого казалось, что большая дружная семья разъезжается в разные стороны и уже вместе никогда не соберётся…
В ту ночь из ребят никто не уснул, хотя у Николая сон иногда подкатывал к глазам, опуская веки. Но возбуждение прощальных чувств перебивало сон.
Ранний летний рассвет все встретили вместе.
Николай в военной форме.
28
Настал день, когда надо было ехать на войну.
Утром Николай и Андрей прибыли на сборный пункт для отправки на фронт.
Пункт находился на узловой железнодорожной станции. На той самой станции, куда прошлой осенью поезд привёз Николая на учёбу.
Первое, что увидели Николай с Андреем, подходя к станции, был паровоз, разводящий пары. На вагонах-платформах состава были орудия, крепко закрепленные тросами. Николай подошёл к одной пушке и погладил её рукой. Железо было холодное и гладкое.
– Эй, чего трогаешь пушку? – услышал он громкий, но не грозный окрик часового.
– Знакомлюсь, – немного помолчав, ответил Николай. – Нам вместе скоро воевать.
– А-а, – протянул нараспев часовой в военной форме рядового с винтовкой через плечо, – ну знакомься скорее и проходи. Не положено, – уже тише добавил он и будто бы улыбнулся в густые усы, отчего их концы легонько поднялись кверху.
«Надо бы и мне такие отрастить», – подумал Николай про усы, глядя в суровое, но доброе, лицо солдата.
– Спасибо. Ну, будь здоров, – сказал солдату на прощание Николай, и они с Андреем бодро пошагали на станцию.
29
Солнце уже давно встало и освещало ровным ярким светом всё вокруг. Солнцем поблёскивали окна вагонов и здания вокзала. На станции было оживлённо многолюдно. Почти все люди были в военной форме. Андрей и Николай тоже были одеты по-военному. Им встречались солдаты и офицеры. С ними здоровались и они приветствовали военным способом, прикладывая правую руку с прямой ладонью к фуражке. Какое время – такие и приветствия. А время было военное…
У неширокой двери вокзала толпились люди, входя и выходя, подталкивая друг друга. Протиснувшись в этой толкотне в помещение вокзала Николай и Андрей оказались в прямоугольной комнате с высоким потолком. Окон было мало. Солнечный свет струился из трёх окон восточной стены, и в этом свете Николай рассмотрел четыре стола, каждый в своём углу прямоугольника вокзала. За каждым столом сидел офицер в звании не ниже капитана. За спиной офицеров на стене висели большие листы белой бумаги, на которых были написаны чёрными буквами сведения о военных подразделениях. Николай и Андрей направлялись в разные подразделения одного фронта.
Николай помнил данные своего подразделения наизусть: первый дивизион 104 гаубичной артиллерийской бригады большой мощности, взвод управления первой батареи. Ему предстояло быть командиром этого взвода.
Пройдя два стола, около третьего Николай остановился. За этим столом сидел майор с орденом Красного Знамени на груди. Позади майора на большом белом листе крупными чёрными буквами и цифрами были написаны данные взвода Николая.
Андрей пошёл к другому столу.
В очереди перед столом Николая стояли двое.
Первый человек у стола был ростом с Николая. Второй, стоящий за ним, на голову ниже. Это были рядовые солдаты.
Первый докладывал майору:
– Рядовой Алтунин Иван Никитьевич на сборный пункт прибыл, товарищ майор.
– Вижу, – хмуро и сонно отозвался майор. – Давай документы.
Алтунин достал из грудного кармана книжечку-документ и сложенный вдвое белый лист бумаги.
Майор медленно развернул лист, открыл книжечку, что-то записал в журнал, лежащий перед ним. Затем негромко, но отчётливо сказал:
– Рядовой Алтунин, отправляйтесь в четвёртый вагон состава в распоряжение сержанта Пискуна.
– Есть! – громко выкрикнул Алтунин и, резко повернувшись налево, зашагал прочь от стола.
– Да не кричи ты, – поморщившись от громкого голоса рядового, произнёс майор, – не на стадионе. Иди уже, вояка, – тихо добавил он.
К столу уже подошёл следующий рядовой.
– Разрешите обратиться! – звонко отчеканил слова рядовой.
– Да что вы сегодня взялись кричать с самого утра! – несколько повысил голос майор. – Голова раскалывается от вашего крика. Докладывайте в полголоса.
– Рядовой Борисов Пётр Захарович на сборный пункт прибыл, – шёпотом доложил рядовой Борисов.
– Чего ты там шепчешь? То кричат, то шепчут… Не могут спокойно разговаривать. Кричать будете, когда в атаку пойдёте, а шептать своей бабе в постели… Давай уже документы и постой молча.
Майор почти выхватил документы растерявшегося солдата и продолжил заполнять журнал.
Николай тем временем внимательно разглядывал своего будущего сослуживца. Этот рядовой заинтересовал Николая ещё и потому, что девичья фамилия его матери была Борисова.
Рядовой Борисов был невысок, крепок в плечах, голова была какой-то овальной формы с выраженным подбородком и высоким лбом, из-под солдатской пилотки видны были светлорусые коротко остриженные волосы. Солдатская одежда была ему немного велика и нелепо оттопыривалась на локтях, коленях и повыше ремня. Лица Николай хорошо не смог рассмотреть, так как Борисов стоял к нему спиной.
«Может какой дальний родственник…» – неспеша размышлял Николай и даже не заметил, как рядовой Борисов отправился к сержанту Пискуну в четвёртый вагон. Когда Борисов развернулся и, проходя мимо Николая, скользнул по нему взглядом, оказалось глаза его были небесно-голубыми.
«Как у мамы», – подумал Николай.
– Ну, что замер, лейтенант? – вывел его из задумчивости голос майора.
– Виноват, товарищ майор. Лейтенант Коновалов Николай Яковлевич на сборный пункт прибыл.
– Давай документы, – спокойно произнёс майор, внимательно осматривая молодого офицера. – Сколько тебе лет, сынок? – с внезапно появившейся теплотой в голосе спросил он.
Майору было около пятидесяти, и голова его была белым-бела.
