Развенчанная царевна. Развенчанная царевна в ссылке. Атаман волжских разбойников Ермак, князь Сибирский (сборник)

– Завоюем, Ермак Тимофеевич! Тогда ты сибирским султаном будешь, а я твоим ближним боярином,  – весело проговорил Кольцо.

Ермак на это весело засмеялся:

– Куда нам, Иван Иванович, с нашими рылами да в суконный ряд лезть. Какие мы с тобою султаны да бояре!

– Так что ж мы с Сибирью-то будем делать?

– А как ты думаешь? – лукаво спросил Ермак.

– Уж и не знаю.

– Вот что, товарищ, коли Бог даст – завоюем мы ее, так и поднесем царю, этим мы и свои старые грехи загладим, да и матушке-Руси прибавку немалую сделаем. И тогда на Руси не забудутся наши имена!

Кольцо молча выслушал речь Ермака и задумчиво загляделся вдаль. Замолчал и Ермак; перед его глазами пронеслись будущие битвы, победные клики, бегущий неприятель… С торжеством, видится ему, вступает он в сибирскую столицу, строит церкви, видит радость царя, которому он дарит новое царство, милости его к себе и товарищам.

А на востоке заалела уже светлая полоска. Заметно она растет, расползается и охватывает собою небо, последние звездочки меркнут мало-помалу и исчезают бесследно; наконец широкими снопами блеснул восток, и все окрасилось золотистым блеском.

– Одначе, товарищ, мы с тобой задумались, разгадались о будущем и про сон забыли, пора и в путь!

– Только бы сбылось задуманное! – проговорил Кольцо.

– Даст Бог, и сбудется, а коли неугодно Ему, так ничего не поделаешь!

– Вестимо! – подтвердил Кольцо.

С восходом солнца заворочались казаки.

Вставши, некоторые сладко потягивались; другие наскоро крестились.

– Сейчас, что ли, в путь тронемся, Ермак Тимофеевич? – спросил, подходя к атаману, Мещеряк.

– А что ж медлить-то? Двинемся с богом!

– Народ-от покормить бы нужно было,  – заметил Мещеряк.

– А в полдень нешто не успеем!

– Да эта речка Серебрянка проклятая, на ней и места не найдешь, где высадиться, словно меж двух стен придется ехать: то тебе утесы, то кедры, вот сам поглядишь. А народ, ничего не евши, утомится, куда он будет годен?

– Да ты сам, знать, за ночь-то проголодался! – засмеялся Ермак.

– Ну, вот «сам»! Мне что, я-то сыт буду, я про народ говорю.

– Ну, ин быть по-твоему, вели разводить костры да варить завтрак, после еды и отправимся в путь, да не вели им объедаться-то, а то их снова в сон ударит, тогда работать плохо будут.

Вскоре запылали костры, закипели котлы, казаки весело ожидали завтрака.

Солнышко уже припекло, когда казаки сели в челны и вступили в Серебрянку. Через несколько часов они въехали в ущелье, куда не проникало ни одного солнечного луча; кедры сплетенными ветвями образовали над рекою свод, по сторонам возвышались уходящие в облака утесы, воздух был прозрачен, было пасмурно, как в осеннюю погоду, когда небо заволочет тучами; только одна река блестела серебром.

– Ну и местечко же: напади здесь сверху татары – не один из нас не уцелел бы,  – проговорил Ермак.

– Что правда, то правда, только одна лиха беда – никак этим самым татарам продраться наверх нельзя. Разве только по беличьим следам, с ветки на ветку перескакивать,  – заметил Мещеряк.

– Да тут и перескакивать нечего, словно по полу ходить можно, вишь, как переплелось все!

Передние челны остановились.

– Это что такое? – спросил озадаченный Ермак.  – Что случилось?

– Да ничего, атаман, особенного! Только ехать дальше нельзя. Нешто это речка, просто ручеишка какой-то,  – отвечали ему впереди стоящие казаки.

– Да говорите толком, отчего ехать нельзя?

– Воды нет, по дну приходится челны волочить!

Вся дружина Ермака остановилась, не зная, что делать.

– Ушли-то этой речонкой мы недалеко,  – заговорил Кольцо,  – не воротиться ли нам назад?

– Как назад, зачем? – удивился Ермак.

– Не попадется ли другая какая река поглубже?

– Ну, нет, Иван Иваныч,  – вмешался Мещеряк,  – другой реки ты тут не найдешь, а коли бы и нашлась, бог ее знает, куда она приведет; назад уж ворочаться нам не след, лучше вперед идти.

– По-моему, тоже, – проговорил Ермак.

– Да как идти-то? Сами видите, на песке челны сидят.

– Запруд, может, сделать? – задумчиво произнес Ермак.  – Воды прибавится – челны и пойдут.

– Легкое дело запруд сделать, как ты его тут сделаешь?

Но Ермак не слушал более: его заняла какая-то мысль. Все молчали и глядели на атамана.

– Вот что, ребята,  – заговорил наконец Ермак,  – давай сюда паруса.

С челнов натащили парусов, Ермак велел их сшить вместе в несколько слоев. Никто не понимал, что задумал атаман.

– Ребята, колья нужны покрепче,  – продолжал он приказывать.

Застучал топор в кедровом лесу, перепугалась дичь, запрыгали по ветвям белки, услыхав необыкновенный, непривычный для них стук.

– Вбивайте, молодцы, колья поперек реки! – говорил Ермак казакам.  – Да поплотнее только!

Колья были вбиты, на них растянули сшитые паруса, опустив их до дна. Вода начала быстро прибывать, челны заколыхались, все ахнули.

– Трогай, ребята, в путь! – скомандовал Ермак.

Казаки двинулись; через несколько верст снова запруда, и опять движение вперед. Так продолжалось три дня.

Радостно встретили казаки открытое небо, вольный воздух, когда выбрались на простор из тесных уральских утесов.

– Ну, атаман, здесь остановку нужно сделать, а отсюда уж волоком волочь челны до Жаровли.

– А далеко ли отсюда до Жаровли? – спросил Ермак.

– Нет, недалеко, вот за этими холмами, – отвечал Мещеряк.

Ермак поглядел и невольно улыбнулся.

– Хороши холмы, нечего сказать! – проворчал он, глядя на утесистые горы.  – Ну да делать нечего, как-нибудь справимся, не бросать же нам дела.

Порешили сделать дневку; Ермаку не сиделось на месте: взяв с собой Кольцо и Мещеряка, он пошел осматривать местность, отыскивать дорогу, где бы удобнее было перейти его дружине и перетащить челны. Нелегко было взбираться на утесистую гору, а с челнами и вовсе нечего было думать об этом. Призадумался Ермак, однако упрямо лезет наверх; вдруг он и Кольцо остановились как вкопанные; Мещеряк лукаво заулыбался. Они добрались до вершины горы, и перед ними раскинулось Сибирское царство.

Громадной равниной, покрытой густым зеленым лесом, прорезанным серебряными лентами рек, представлялась им, насколько хватал глаз, Сибирь; где-то далеко, на краю горизонта, клубился дым.

– Экая благодать! – вырвалось у Ермака.

– Это Сибирь и есть! – проговорил Мещеряк.

Атаман не отрывал глаз. Заметив дым, он обратился к Мещеряку.

– А жилье, одначе, не близко отсюда? – проговорил он, указывая на дым.

– Жилье-то близко, тут скоро деревни татарские пойдут, а это город нашего знакомца.

– Какого такого?

– А Епанчи, что к нам пожаловал летось!

– А, так мы с ним старые знакомые, наверное, рад будет повидаться!

– Еще бы! Небось хорошо помнит твое угощение.

– Да жив ли он остался?

– Что ему поделается? Меж убитыми тогда его не нашли.

Долго стоял Ермак, не сходя с места и любуясь раскинувшейся перед ним картиной.

«Вот и привел Бог увидеть Сибирь,  – думалось ему,  – как-то она примет меня, чем порадует?»

Место наконец для перехода было найдено, оно представляло собою ущелье и было удобно для переноса челнов.

Глава восемнадцатая. Разгром татар

Три дня возились казаки с переноской челнов с Серебрянки на Жаровлю, немалого труда стоила им эта работа; наконец она была закончена. Необходимо было дать хотя бы один день на отдых. Пять дней, проведенные почти на одном месте, утомили казаков; несмотря на работу, скука начала одолевать их; им хотелось двигаться вперед, дальше, но волей-неволей приходилось ожидать приказания атамана. Наступил день отъезда, был отслужен молебен, и в первый раз на Сибирской земле раздались слова христианской молитвы. По окончании молебна Ермак созвал круг.

– Молодцы-товарищи, теперь мы вступаем в землю неведомую,  – заговорил он,  – землю вражескую, прощаемся с Русью-матушкой, теперь в каждом кусте мы можем встретить ворога, из каждого дерева может полететь стрела вражеская. Поэтому самому нужно опаску иметь, быть осторожнее, всегда наготове, сами знаете, береженого и Бог бережет! Зарядите пистоли, чтоб на всякий случай готовыми быть.

Казаки двинулись в путь, быстро понеслись они по сибирским рекам, здесь не нужно уже было работать веслами, бороться с сильным течением: волны сами несли их челны. В два с половиной дня они успели миновать Жаровлю, Тагиль и вступили наконец в Туру.

– Вот где настоящая-то Сибирь начинается! – проговорил Мещеряк.

– А все никого не видать,  – заметил Ермак,  – хотя бы один живой человек показался!

– Погоди, Ермак Тимофеевич, покажутся еще, да не один, а сотнями, а то и тысячами.

Действительно, третий день уже плыли казаки по Сибирской земле, но никого не видели; время шло к вечеру, пора было подумать и о ночевке, солнце закатывалось за верхушки кедрового леса, небо стало багрового цвета.

– Завтра погода будет! – заметили казаки.

– Вот, атаман, ты кручинился, что не видишь здесь никого,  – произнес Мещеряк,  – погляди-ка вон на правый берег.

Ермак взглянул в ту сторону, куда указывал Мещеряк. На правом обрывистом берегу стояли залитые красным цветом два всадника. Они были в остроконечных шапках, с луками за спиной.

– Завтра у нас дело будет важное. Нынче ночью эти косые уж наверное оповестят про нас всю свою братию.

– Что ж, с Богом, чем скорей начнется дело, тем скорее оно и кончится!

Челны между тем все ближе и ближе подвигались к всадникам, которые не спускали глаз с казаков; наконец оба разом выхватили из-за плеч луки, наложили на них стрелы и начали целиться в казаков.

– Ого, однако они храбрые,  – заметил, смеясь, казак,  – а ну, приятель, как тебе понравится мой гостинец? – продолжал он, прицеливаясь в одного из всадников.

– Татары! – проговорил в это время Мещеряк; грянул выстрел, и татарин, выпустив лук, свалился через голову лошади. Почуяв себя свободной, испуганная выстрелом, лошадь бросилась бежать; вслед за нею поскакал другой татарин.

– Ну, беда теперь, как загалдят! – сказал, смеясь, Мещеряк.

Стемнело, пора было останавливаться на ночлег.

Ермак задумался.

– Как быть-то, не знаю,  – говорил он в раздумье,  – на берег выходить опасно, ночь – не день; этот поганый наделает тревоги, могут напась врасплох!

– На берег никак нельзя,  – подтвердил Мещеряк,  – да отчего нам на островке не остановиться, туда-то труднее будет добраться.

Через час встретился им остров; к его берегу привязали челны, развели огонь, и, поставив надежный караул, казаки расположились на отдых.

Скоро все уснули, только караульные мерно расхаживали по острову.

Прошло несколько часов, было уже за полночь; вдруг караульные встрепенулись – им послышался лошадиный топот; они начали прислушиваться, топот становился яснее и наконец смолк: на берегу реки замелькали фигуры, послышался резкий свист, и в нескольких местах что-то шлепнулось в воду.

– Вишь, проклятые, стрелы пускают! – заметил казак.

– Нешто стрельнуть?

– Не трожь, не попадешь в темноте, а тревоги только напрасно наделаешь, пускай их, лешие, тешатся.

Только рассвет разогнал татар, да и то время от времени поодиночке показывались они на берегу.

Когда поднялись казаки, сторожевые рассказали им о ночных шалостях татар.

– Нужно всегда быть наготове,  – проговорил Ермак.  – Я так думаю, что ни одной минуты не будет нам покоя до тех пор, пока мы их не одолеем совсем.

Во время сборов казаков в путь татары то и дело показывались на берегу и наконец исчезли.

– Что это они, словно крысы выглядывают? – смеялись казаки.

– Пусть их выглядывают, со своими стрелами не больно-то они страшны!

Было около полудня, когда казаки подъехали к месту, где река круто поворачивает в сторону, и тут на берег с гиком и завыванием прискакало более тысячи татар. Половина стрел, выпущенных ими, перелетела, другая не достигла казаков.

– Целься! – раздался в это время голос Ермака.

Пятьсот ружейных стволов уставилось на татар, которые успели снова выпустить тучу стрел.

– Пали! – послышалась опять команда Ермака.

Грянул залп, громом пронесшийся по реке и ее окрестностям; как горох посыпались убитые татары с лошадей, остальные оцепенели. В это время казаки спешили зарядить снова ружья.

Раздались очередные залпы, часть татар попадала на землю, остальные, повернув лошадей, бросились наутек.

Казаки пристали к берегу и пустились за ними вдогонку. Много полегло татар, лишь малому числу их удалось спастись бегством.

– Будет с них! – говорили казаки, возвращаясь из погони.  – Досталось им порядком.

Первая удача сильно ободрила их.

– Ежели все такое войско,  – смеясь, говорил Ермак Кольцу,  – у сибирского царя, так мы его самого скоро живьем схватим.

Двинувшись дальше, казаки наготове держали ружья.

Снова показалась толпа татар, и снова их полегло немало. На этот раз казакам удалось захватить нескольких живьем; между ними один отличался богатой одеждой, по-видимому, то был начальник. Татарина привели к Ермаку, который с любопытством стал его рассматривать. Позвали толмача.

– Ты кто такой будешь? – спросил Ермак.

– Таузак,  – отвечал татарин.

– Что ж это, служба или имя твое?

– Имя, меня зовут Таузак!

– Откуда ты?

– Из города Сибири!

– Из самого, значит, гнезда,  – заметил Мещеряк.

– Из султанского города?

– Из него, я состою при царе Кучуме.

– Эге, птица, значит, важная! Зачем же ты пожаловал сюда?

– Царь Кучум против вас послал.

– Откуда же царь Кучум узнал, что мы пришли?

– Его уведомил Епанча.

– Ну, вот что я тебе скажу, Таузак,  – заговорил Ермак,  – если ты мне скажешь всю правду, о чем я тебя буду спрашивать, я тебя не трону, а отпущу. Если же ты соврешь, пеняй на себя.

– Зачем мне лгать? Я буду говорить правду!

– Где теперь Кучум?

– В Сибири.

– Далеко она?

– Нет, близко; идти вам нужно туда рекой Тавдой, из нее Тоболом, а из Тобола Иртышом, на этой самой реке и стоит Сибирь.

– Много войска у Кучума?

– Много, очень много; он сам слеп, но у него есть воины сильные, особенно Маметкул, его родственник; это – богатырь. Кучума все боятся, всех он в страхе держит. Только…

– Что только?

– Много народцев у него под рукою, все ему дань платят, да не любят его.

– За что же не любят?

– Всех в свою веру обращает.

– А какая его вера?

– Магометова.

– А богат Кучум?

– Очень богат, он большой ясак получает, да Сибирь и торгует хорошо с бухарцами; они свой товар привозят к нам, а у нас меха забирают.

– Ну так вот что я тебе скажу, Таузак, ступай ты к Кучуму и скажи, что я иду к нему в гости, пусть принимает с почетом, а коли этого не будет, гляди, что я с ним сделаю!

Ермак приказал поставить железную кольчугу и стрелять в нее из ружей.

Пули насквозь пронизывали кольчугу. Таузак при виде этого пришел в ужас. Его отпустили.

Прошло три дня после того. Казаки плыли спокойно, никем не тревожимые; наконец лодки на что-то наткнулись и остановились – железные цепи были перекинуты через реку. Не успели казаки опомниться, как послышался рев, и на берегу появилась толпа в несколько тысяч татар.

«Ну, теперь придется туго!» – подумал Ермак.

Началась битва, сотни татар полегли, досталось и казакам, но татар прибывало все более и более… Битва продолжалась целый день, ночь только прекратила ее, с рассветом следующего дня она вновь возобновилась. Так прошло три дня. Наступила ночь. Ермак был сумрачен, невесел был и Кольцо.

– Не одолеешь, пожалуй, проклятых! – ворчал Кольцо.  – Вишь, они как саранча какая. На место убитого пять новых является.

– Погоди, Иван Иванович, без хитрости тут ничего не поделаешь! – отвечал Ермак.

– Какую же хитрость придумать?

– Погоди, придумаем. Вели-ка натаскать хворосту.

Всю ночь проработали казаки и только перед рассветом вышли на берег.

Едва рассвело, татары начали пускать стрелы в казаков и крайне были изумлены тем, что те не отвечают им. Это придало им больше храбрости; тучи стрел летели в челны. Вдруг сзади них раздались крики, послышались выстрелы.

– Подмога им пришла! – в смятении говорили татары, бросившись в бегство.

Прогнав татар, казаки сняли с хворостяных чучел, уставленных ночью на челнах, одежду, разбили цепи, натянутые через реку, и двинулись вперед.

Глава девятнадцатая. Царь Кучум

На высоком обрывистом берегу Иртыша раскинулась столица Кучумова царства, Сибирь. Мало напоминала она собою город: это было не что иное, как несколько десятков скученных юрт. Сибирь была обнесена высоким валом и считалась недоступной крепостью, так как, кроме единственной дороги, защищаемой татарами, подойти к ней ни с одной стороны не было никакой возможности.

Все юрты города были совершенно похожи одна на другую; единственная, отличавшаяся от других, была царская. Юрта эта резко выдавалась своей высотой; она состояла из нескольких отделений; два из них занимал Кучум, а остальными владели его жены. Внутри юрта отличалась роскошью: все стены были обиты соболиными шкурами, пол покрыт богатыми коврами. Но этим убранством могли любоваться только другие, сам Кучум не мог видеть его: он давно уже ослеп.

Было утро. Отпустив одну из своих жен, царь при помощи евнухов оделся и вышел в отделение юрты, которое служило приемной. Лицо Кучума было озабочено, по лбу пролегло несколько морщин.

– Позвать сюда вчерашнего шамана! – отдал он приказание.

– Он давно уже дожидается здесь,  – отвечали ему.

Вошел шаман.

– Гадал ли ты? – спросил его Кучум.

– Гадал! – грустно подтвердил шаман.

– Что же ты видел? – с любопытством, смешанным с некоторым страхом, проговорил Кучум.

Шаман, по-видимому, затруднялся говорить.

– Что же молчишь? Говори! – нетерпеливо крикнул Кучум.

– Государь, страшное видел я, не хочется верить, не спрашивай меня о виденном.

– Собака, говори, когда я приказываю!

– Повинуюсь, государь. Вчера, когда темь легла на землю и показались звезды, вышел я на берег Иртыша и начал гадание. Показались тучи и покрыли все небо, в двух шагах ничего не было видно, кругом стояла мертвая тишина, наконец с истоков Иртыша поднялся страшный шум, как будто происходила битва, словно дрались тысячи воинов. Иртыш загорелся огнем и покрылся багровым цветом, в Иртыше текла не вода, а кровь. В это время на том берегу показался белый волк, шел он с полуденной стороны, навстречу бежала черная собака. Вскоре они встретились, и собака загрызла волка.

Шаман замолчал, исподлобья поглядывая на Кучума. Последний, казалось, думал о чем-то.

– Что же это значит? – спросил он наконец.

– Кровь в Иртыше означает большое кровопролитие.

– Дальше!

– Белый волк – это твое царство, черная собака – это русские.

Кучум захохотал.

– Так по-твоему выходит, что черная собака загрызет меня? – поинтересовался он.

– Так показывает гадание! – с робостью произнес шаман.

– Твое гадание лжет! – гневно заговорил Кучум.  – Русских более нет на моей земле. Я приказал протянуть через Тобол цепи и перебить их!

– Государь,  – вмешался в разговор один из приближенных,  – цепи, по твоему приказанию, были протянуты.

– Ну и что же?

– Бежавшие воины сказали, что пришла к русским подмога и побила твои войска.

– Этого не может быть! – нахмурившись, проговорил Кучум.  – Что еще видел? – обратился он к шаману.

– На месте Сибири я видел какой-то чужой город, в нем было много христианских церквей…

– Ты все лжешь! – закричал, вскакивая, Кучум.  – Все лжешь… Ступай и не смей ко мне никогда приходить!

Шаман покорно вышел из юрты.

– Государь, Таузак просит позволения войти,  – доложили Кучуму.

При этом имени царь оживился, лицо его повеселело.

– Пустите, сейчас же пустите! – приказал он.  – Ну что, поколотил ты русских, прогнал этих собак? – спросил он.

– Нет, государь.

– Почему? – гневно спросил Кучум.

– Они побили нас, меня взяли в плен и отпустили к тебе.

– Как же ты смел явиться ко мне?!

– Служа тебе, государь, верно, я счел за лучшее предупредить тебя об опасности.

– Если не сумел справиться, оставался бы с ними: мне таких слуг не нужно.

– Государь, не гневайся на меня! С ними ничего нельзя было сделать, если бы ты сам видел их, то сказал бы то же, что и я.

– Что же это, богатыри, что ли?

– Богатыри, государь, люди все крепкие, сильные!

– А вас мало было разве?

– Много, государь, и справились бы мы с ними, если б не их луки!

– А у вас их не было?

– Их луки, государь, не такие, как у нас: когда они стреляют, то из луков выходит дым и огонь; гремят они, словно гром, а стрел не видать, только убивают насмерть. Подступиться нельзя, кольчугу железную пробивают.

– Что же это за луки такие?

– Не знаю, государь, только наши стрелы и наполовину против ихних не долетят!

Задумался Кучум, сидит и молчит – непонятны ему казацкие луки и стрелы.

– Погибнет царство Сибирское от русских! Погибнет царство Сибирское от русских! – донесся голос снаружи в царскую юрту.

Кучум встрепенулся.

– Какая это собака орет там? – спросил он, дрожа от гнева.

Татары выскочили на улицу и вскоре воротились.

– Кто это там? – гневно произнес царь.

– Шаман какой-то!

– Бросить его в Иртыш.

Татары вышли исполнить приказание царя, схватили шамана и потащили к берегу. Вскоре в воздухе что-то мелькнуло, далеко внизу раздался плеск воды, и предсказатель скрылся с глаз своих палачей.

Кучум между тем обдумывал, как ему расправиться с казаками. Гнев на Таузака у него прошел; он, напротив, начал советоваться с ним.

– Твоя воля, государь,  – говорил Таузак,  – а по-моему, лучше мирно с ними обойтись, не драться, иначе они побьют нас да, пожалуй, и царством завладеют.

– Мирно? А мирно они нас не прогонят из царства? Даром они, что ли, пришли сюда! Нет, я думаю не так сделать. Разошли во все концы царства гонцов, пусть все собираются против русских; Маметкулу сказать, чтобы он с конницей напал на них; если Маметкул не одолеет, тогда я сам пойду и перебью их всех. Да сделать заемку, пусть они попробуют взять ее!

Молча слушал Таузак Кучума, и грустно было ему. Он видел, что трудно бороться с казаками; хотя их и немного сравнительно с несметными татарскими полчищами, он на себе испытал их силу; но разве можно было убедить Кучума в неодолимости казаков?

Он вышел, чтобы привести в исполнение распоряжения Кучума, а последний предался мечтам о том, как он разгромит своих врагов; живых, попавших в плен, прикажет казнить лютой смертью, а остальных продаст в неволю бухарцам. Замечтавшись, ему показалось, что все это исполнилось уже, царство его находится в безопасности, и с веселой улыбкой отправился он к женам.

Глава двадцатая. Богатырь Маметкул

Два дня уже отдыхают казаки после постоянных стычек с татарами; несколько дней прошло, как исчезли последние из них.

– Куда провалились они? – говорил Кольцо.  – То чуть не каждый час глаза мозолили, а теперь хоть бы один; неужто ушли и царство свое бросили?

– Ну, вряд ли они бросят царство, да куда и уйти им,  – заметил Ермак,  – должно, что-нибудь неладное затеяли они.

– Народ дюже хитрый,  – вмешался Мещеряк,  – это, атаман, говоришь ты верно: что-нибудь, лукавые, да замышляют аль с силами собираются да потом разом и нагрянут. Опаску иметь все-таки не мешает.

Не видя татар, казаки беззаботно предавались отдыху. Некоторые латали порванную одежду, другие сладко спали или перекидывались, лежа, словами, солнышко пригревало жарко и располагало к лени.

– Долго ль мы будем стоять тут? – говорил один.

– А тебе небось надоело?

– Нет, ничего, отчего не отдохнуть, отдохнуть хорошо.

– С силами, по крайности, соберемся, легче будет татарву бритую колотить.

– А сколько мы ее перевели – страсть, не перечтешь.

– Еще больше осталось, их, словно тараканов, никак не переведешь!

– И впрямь тараканы… Да чтой-то последние дни не видать их?

– Сквозь землю провалились! – засмеялся казак.

В это время как вихрь вылетели из-за леса тысячи конных татар, предводительствуемые Маметкулом. С гиком бросились они на казаков, тысячи стрел обсыпали Ермакову дружину, засвистели брошенные копья, татары прямо неслись на стан. Перепуганные внезапным появлением татар, казаки вскочили, не зная, что делать; некоторые бросились к берегу, к челнам, за ними шарахнулись и остальные. Ермак заскрежетал от злости зубами.

– Куда? – закричал он бежавшим казакам.  – За мной вперед! – продолжал он, выхватывая саблю и бросаясь на татар.

Ободренные криком Ермака, казаки остановились, пришли в себя и бросились на татар; раздались выстрелы. Татары испугались и остановились; выстрелы зачастили, но татары оправились в свою очередь.