Целовать Бога в губы. Книга первая. Ника Шестикрылый Серафим

Вот так окончилась моя красивая жизнь.

Потом оказалось, всё, что было у Лили и Сержа, они завещала мне. Вот этот дом и приличный счёт в банке. Это всё перешло ко мне. А вот эта комната, где ты сейчас живешь, и где мы с тобой сейчас находимся, это как раз и была моя спальня.

Может ты останешься? Здесь и со мной.

Теперь уже есть налаженный бизнес. Он приносит хорошие деньги. Бери меня в жены. Заведём детей. Ты надёжный. Я тебя буду любить. Я – красавица, и ты меня полюбишь. И будут у нас прекрасные дети. А?

– Кать…

Я не договорил. Катя поцеловала меня очень страстно.

И мы провалились во взрослые игры, горячие, неистовые и запредельные. В такие игры играют только взрослые, и то – крайне редко. Но алкоголь и наркотики сделали своё черное дело. И мы снова стали любовниками. А в любовных утехах мы были профессионалами самого высшего класса.

Так закончился этот не простой день. Наступила ночь. Мы спали. И мне ничего не снилось. А на смену ночи, как и всегда, пришло утро, которое всполохами забрезжило для нас для всех новыми надеждами

Глава 30

Время к обеду. Я брожу по городским улочкам и скверам. Бесцельно. Погода – дрянь. Прохладный ветер, накрапывает дождь. Чувствую себя как не в своей тарелке. Пасмурно на небе и пасмурно на моей душе.

Тяжкие грустные мысли.

Вот так Нью-Йорк поломал меня за каких-то три дня. Такого приезда у меня ещё не было. И таких событий ещё не случалось в моей жизни. Вообще не случалось.

Да. Не просто мне всё это переварить, трансформировать все эти события, эмоции, впечатления – всё то, что со мной произошло здесь и за это очень короткое время.

Очень важно, я бы даже сказал: жизненно необходимо переваривать пищу. То, что покушал, должно усвоиться и напитать наше тело, а всё лишнее, включая продукты распада и жизнедеятельности организма, необходимо беспрепятственно и своевременно выводить.

Всё очень похожее происходит и с нашей психикой.

И не менее важно правильное переваривание событий, эмоций, ощущений, пониманий нашей жизни. Через наши чувства всё это входит в нас, а потом часть усваивается, и другая часть выводится нашим сознанием на уровне тончайших ментальных субстанций.

Но всё это в теории. А когда приходят экстраординарные события – мы, как правило, ломаемся.

Все эти возвышенные учения и практики, хороши для наших советов сторонним людям, но, когда с нами, именно с нами, лично, приключаются непоправимые жуткие несчастья или сверх удачи, мы зачастую, даже не можем себе представить, как нам правильно чувствовать, действовать и поступать на этих крутых и скользких виражах нашей жизни.

Что нам делать, если жизнь за один миг превращается в салат под названием – «сало, мёд, говно и гвозди»?

Разве возможно переварить данный салат? Обязательно какое-нибудь расстройство с нами, да и произойдет: заурчит, забулькает, вздуется в разных местах нашей психики, и функционирование наших тонких тел начнёт выдавать сбой за сбоем, да так, что всё это в конечном итоге выльется в онкологию, нервные срывы, алкоголизм и другие недуги.

И вот то, что со мной произошло за эти два или три дня, все эти события, иначе и не назовешь, как этим салатом.

Но жизнь продолжается, и я живу дальше в этом теле и на этой планете.

И по сути выбора у меня не будет – я снова вынужден играть в предложенных мне обстоятельствах и делать хорошую мину при плохой игре.

Куда же в жизни без Станиславского? Вот-вот: никуда!

А может мне принять все эти события в качестве экстренной реанимации моей жизни? В глобальном её аспекте.

Вот Алисия и Ника, их смерти, они как два электрических разряда на моё сердце – электроимпульсная терапия. Не помогло.

Все ещё нет признаков жизни в моём сознании – полное отсутствие желания жить.

Вывод: значит, теперь мне могут и грудную клетку вскрыть и начать делать прямой массаж сердца.

Жутковато стало мне от таких мыслей.

И подумалось о Кате.

Да. Эта её история – для меня просто шок.

Теперь я понял, своё ночное чувство недоверия с Кате. Я думаю она себя и меня – обманывала. Думаю, ей тогда было намного меньше лет, чем она говорила. Наверное, она тогда еще была очень юной.

И скорее всего, её этот первый сексуальный опыт, это был запретный эротический интерес маленькой девочки, которая ушла за горизонт реальности.

А Серж стал для неё и отцом, и её любовником.

Они оба перешагнули за границы дозволенного, и по уши увязли в запретных играх.

Не знаю, будут ли у меня когда-либо дети. Я вроде детей и не хочу. Я боюсь этой ответственности за детей.

В таких раздумьях я подошёл к пешеходному переходу. Остановился на красный свет.

Вот дети идут из школы или в школу. Подошли ко мне стройными рядами и остановились. С учителями и воспитателями. Все как-то странно разодеты. Как маскарад.

Ой, да сегодня же Хэллоуин и день рождения Ники! Её двадцать первый день рождения.

Ника.

И, было, я хотел что-то теплое подумать о ней, как чёрная пустота моего сердца прошлась эхом по всем закоулкам моего сознания.

Нет у меня никаких эмоций. Просто иду. Ну и что с того, чтобы иногда просто и бесцельно идти, это очень даже хорошо.

И я зашёл, здесь же, в небольшой магазинчик, купил две ленточки и отправился в парк. Минут через десять я уже достиг своей цели.

Вот он – Шестикрылый Серафим. Так я его называю, но так его не называла Ника.

Я подошёл к дереву, повязал на ветку ленточки в память об Алисии и Нике. И я обнял его ствол.

Обнял дерево и прошептал Его Имя.

Прошептал и поцеловал твёрдую и немного, почему-то, тёплую кору. На улице прохладно, а кора тёплая, как будто дерево и не дерево вовсе, а некий вселенский источник энергий.

Я обнял этот дуб, прижался к нему, закрыл глаза и заплакал. Точнее зарыдал.

И мои горячие слёзы отчаянья пустой жизни без любви упали на корни Шестикрылого Серафима.

И этот аромат, исходивший от дерева, как терпко-сладкий с горчинкой запах любви, он просто ударил мне в сознание и всё у меня в голове, немного так закружилось, как будто я выпил кружечку креплёного хмеля – всю махом выпил залпом.

Я захмелел. Сильно захмелел. Раздался щелчок и тишина. И голос в этой тишине. «Николас, не отрывай глаза. Не открывай!»

И я, через сомкнутые веки, вижу Нику, и она – Шестикрылый Серафим. Она – как огонь, как пламя, но у неё есть прекрасная человекоподобная форма и шесть мощных крыльев такой красоты и великолепия, которых я ещё не видывал.

И мы обнимаемся, и наши сердца целуются. Не губы, а сердца.

«Я же говорила тебе, что теперь мы будем вместе!» – Слышу я Нику.

«Теперь ты мой ангел-хранитель?» – Спрашиваю я.

«Типа того» – отвечает мне она.

И так это всё прекрасно! Я нахожусь в концентрированном ощущении любви! И я хочу всё это ощущать вечно. Всю эту силу, красоту, богатство, знание, святость и блаженство.

Но, увы, – я не выдерживаю и открываю глаза.

За долю мгновения моё тело превратилось в пепел, а пепел распался на молекулы и атомы.

Моя психика, мои тонкие ментальные тела, как какая-то тонкая шелуха, стали сгорать одно за одним.

Еще мгновение. Щелчок.

Чувствую – лежу на земле. Вроде живой.

Не знаю, как долго я находился без сознания. Может мгновение, а может быть и вечность. И может быть я теперь в какой-нибудь параллельной вселенной и в другой материальной реальности.

Я пришёл в себя и открыл глаза. А надо мной…

Господи, какое прекрасное голубое небо. Да, это оно, моё самое любимое небо. Бездонное синее небо, залитое осенним солнышком разгара бабьего лета. Нет более живого и красивого цвета, чем цвет этого неба. Небо – как концентрированная прана.

Тучи ушли. Ушли с неба, и ушли из моего сердца.

Уныние – это точно смертный грех. От уныния все несчастья: потери и болезни. Теперь я это знаю точно! И я постараюсь больше не унывать. Никогда и ни при каких обстоятельствах!

И я лежу на земле, жмурюсь от света, весь такой в предвкушении радости и счастья, и я чувствую, как наполняюсь сутью бытия. Оказалось, что суть бытия очень простая – это просто быть и быть при этом счастливым. И быть счастливым самому и стараться сделать счастливыми других. И не только людей. Я понял и обязательно этому всему научусь. И очень скоро.

Я стал пьян и весел от чувствования жизни. Я стал наполняться желаниями и вкусами жизни.

Я встал на ноги и ещё раз прижался к Серафиму и прошептал ему «Спасибо, друг!».

Я думаю, Серафим услышал меня, потому как зашелестела его крона и птицы вспорхнули с дерева и взмыли в небо.

С неба начали падать капли. Грибной дождь!

И я продолжил свою прогулку по этому волшебному удивительному парку.

Вижу, немного поодаль, словно призрак отца Гамлета, ходит Айра.

Айра.

Вчера это был моложавый, красивый мужчина – сегодня сгорбленный старик. Он узнал про смерть Ники, и это известие состарило его лет на двадцать.

Вот он – списочек желаний. Мы пишем жизни одно, а что там глубоко в сердце, там в неприступных зАмках подсознания, какие они эти, наши самые сокровенные и сильные желания, мы, увы, не знаем. До поры до времени не знаем.

Вот и Айра возможно любил Нику всё это время.

Любил так страстно и безнадёжно, как может любить пятидесятилетний мужчина двадцатилетнею девочку. И нет больше этой девочки. Нет её. Вот он и бродит и не может понять, что теперь делать с этим единственным и самым главным желанием своей жизни. С желанием в частности и своей жизнью в целом.

Не понимает, и уже не поймет. Никогда не поймет.

Я, было, хотел закончить свою прогулку и пойти в сторону коттеджа, но меня окликнули.

Айра.

Весь в слезах и мрачный. Пригласил меня в свой бар. Как отказать такому человеку, да ещё в его горе. Зашли.

Пока почти пусто. Так, парочка человек, возможно, бухают ещё со вчерашнего вечера.

Мы сели за тот столик, за которым ещё позавчера наша компашка с Никой так прекрасно и беззаботно проводила время.

Посидели. Помянули. Я стал собираться из бара. Он вышел со мной на улицу и по-особому очень грустно, но улыбнулся. Я вопросительно посмотрел на него, а он указал на вывеску бара, на которой было написано его новое название – «Ника-бар».

Я крепко обнял Айру и пожелал ему удачи в делах и жизни. И быстро пошёл прочь. Я спешу к своему счастью, а он в горе и поэтому нам не по пути.

На улице уже вечер. Смеркалось. И уже вовсю шло празднование Хэллоуина.

Я выпил и перекусил в баре, поэтому решил в коттедж пока не возвращаться.

А зачем?!

Как прекрасен Большой Нью-Йорк, особенно в дни праздников, когда его маленькие улочки причудливо украшены огнями и сказочными фигурами, а витрины магазинов и магазинчиков становятся произведениям искусств.

Всё это просто множество фантастических сюжетов на все книжные сказочные темы.

Иду, гуляю по улочкам. Вот вышел на вечернюю набережную, любуюсь видами Манхэттена. Вино, прекрасный осенний теплый вечер и атмосфера праздника сделали свое дело.

Меня торкнуло жизнью. Я заново всё стал видеть, слышать, ощущать и чувствовать. Пьянящее веселье вошло в меня и никак не хотело уходить.

Я окутан некой эйфорией счастья и спокойствия, какого-то наполнения себя смыслом вечности знания и блаженства.

Как уютно на моём сердце, когда накрапывает тёплый осенний дождь. И кажется мне, что дождь омывает мою душу и далее мутными грязными струйками этот дождь нисходит с меня, оставляя после себя вымытые прозрачные чистые окна моих помыслов.

Этот тёплый осенний вечерний дождь – просто чудо!

Я посмотрел вверх.

Небеса. Белые Небеса. На небе и в моём сердце. Белые Небеса.

А вокруг красивый праздник-фестиваль, каляды, поздравления, маленькие группы детей под присмотром взрослых ходят от дома к дому.

Дети разодеты в смешные костюмы-страшилки.

Красивые виллы вдоль улицы украшены гирляндами огней, а в палисадниках и на верандах выставлены фигуры добрых и злых героев. Деревья, кустарники и заборчики подсвечены разноцветными фонариками и гирляндами.

Хозяева домов тусуются во дворах своих домов, покуривая табачок или травку, запивая всё это спиртогорячительными напитками.

Они очень деловиты в этом празднике.

Они, как великие волшебники и могущественные маги, которые поддерживая горение своего домашнего очага, поддерживают тем самым счастье и уют в этом мире.

А разодетые в причудливые костюмы дети поют, поздравляют и получают от хозяев домов подарки.

Прохожие-прохожие, на друг друга не похожие… Как я вас всех люблю!!!

Люди деловито снуют, выходят из баров или заходят туда. Запах алкоголя и осенней влажной листвы заполняет улицы, но агрессии нет. А есть понимания того, что ты счастлив и все вокруг счастливы.

И везде мир, и покой.

Шанти… Шанти… Шанти…

И временами моросящий дождик тому не помеха. Уже поздняя осень, но с океана дует легкий тёплый ветерок, который, на почти обнаженные от листвы ветки, кладет бриллианты капелек дождя. Немного туманит, то вдруг становится ясно и видны яркие звёзды на этом чёрном бархатном бездонном небе.

С компанией случайных прохожих мы только что распили бутылочку прямо на улице и выдвинулись в сторону на набережную Гудзона. И вот снова он – Манхеттен, красивый и манящий, рукой до него подать, он на другом берегу реки и весь в огнях, немного растёртых объятиями осеннего дождика, как пастельные картины Мальгина, но всё такой же величественный и манящий.

Да, мой дорогой, мой друг, мой величественный город, я к тебе приеду, но чуть позже. А пока я праздную и тусуюсь здесь, в ставших мне родными местах.

В этом сказочном и уютном мире добра, веселья и общечеловеческой любви.

А на том берегу Нью-Йорк точь-в-точь как в киноленте у Вуди Алена. Из-за дождя немного сложно настроить резкость в глазах и увидеть всю красоту и очарование этой чужой и такой родной киноэкранной жизни. Ходишь и только щёлкаешь фотки, обнимаешься со своими новыми друзьями и подругами, и напеваешь с ними песенку про соседскую девчонку, и про любовь к ней.

И вот девушка из новой компании подходит ко мне обнимает, целует в губы и зовёт поугарать сегодня ночью с ними, и она мне гарантирует незабываемый секс и всё такое.

Прости, милая незнакомка, мне уже не нужен секс – я очень и очень счастлив и без него.

Мы расстались, попрощался с компанией, и я одиноко побрёл к своему коттеджу.

Время к ночи. Как незаметно пролетел вечер, с его таким причудливым и родным праздником.

Я свернул с набережной на Фултон стрит, потом ещё направо, в переулочек, и остановился у одинокого, почти игрушечно разукрашенного дома. Стою под фонарным столбом, держусь за белый забор из штакетника и слушаю музыку. Окна дома открыты и слышен саундтрек к фильму Эмира Кустурицы «Аризонская мечта». У каждого человека должна быть мечта – пусть и аризонская!

Игги Поп.

Как мне нравятся здесь сладкозвучные мандалины!!!

Любимая музыка.

И пытаюсь осмыслить нахлынувшие на меня ещё не ведомые мне эмоции и мысли.

Я вижу жизнь и мои чувства стали тянуться к ней, оплетать её как лианы, соприкасаться с ней.

Я вздохнул полной грудью и почувствовал счастье в своём сердце.

Здесь мне показалось, почудилось, что моя жизнь, эта моя прошлая жизнь, жизнь, которая приключилась со мной до этого времени, что она, как вчерашний сон, ненужная и уже почти растаявшая в моей памяти. Ещё одно мгновение и начнётся совсем другая, необычайно красивая и осмысленная, жизнь.

И только, было, я хотел обо всём этом подумать, всё это принять и впустить в свою жизнь, как в это самое мгновение переосмысления вопросов личного бытия, ко мне подходят двое. Я их и не заметил. Это были профессионалы своего дела. Я почти ничего не почувствовал: они так хорошо сработали пером, что боли не было. Просто два толчка в моё тело.

«Блин, а про чёрную метку-то я и забыл!», – подумал я и сознание поплыло. Я стал медленно опускаться на землю, как опадающий осенний лист.

И вот я лежу на мокром асфальте, а по щекам – вода. И это, то ли осень уже оплакивает меня, то ли я оплакиваю свою почти никчемную жизнь.

Я понял, что умираю. Пришло и моё время, и Время пришло за мной. Мой нежный палач, как я люблю Тебя.

И лежу я на асфальте, в осенней луже, и дыхание моё становится всё поверхностнее и прерывистее.

И воздуха не хватает.

Да и не нужен мне больше этот воздух. Дышать всё больнее и больнее.

Всё темнеет вокруг, как-то пусто, холодно и неуютно становится в моём сознании.

Вот и всё, фильм окончен, через мгновение я и сам уже стану вчерашним сном.

Вот и всё: кружева моей будущей жизни полностью сплетены, Время набрасывает их на меня, покрывая погребальным саваном моё умирающее тело и их отпечаток на моих тонких телах будет как матрица, как дорожная карта, моей следующей жизни.

И в принципе я готов – меня здесь ничего не держит.

Вот только…

У меня всегда была Мечта.

Что человек без Мечты? Это и не человек даже, а так…

Вот что-то должно быть в нас, в людях, сокровенное, очень личное, чтобы никому, никому, только себе иногда мог поведать, признаться.

И у меня была эта Мечта, совершенно оторванная от жизни, от реалий и вообще от чего-либо осмысленного.

Эта Мечта ко мне пришла, когда я жил в затерянном ашраме Святых Гималаев. Я забыл про Неё, а Она оказывается и не оставляла меня всё это время.

Это очень смелая и может даже очень нелепая, но моя Мечта.

Даже умирая, я сам себе не могу признаться в этом.

В чём?

Там, в Гималаях, живя одиноко в пещере, которая является частью очень древнего монастыря, я практиковал самые древние виды йоги. Йога, как связь, как отношения со Всевышним.

И вот, в один определенный момент, мне были открыты и предоставлены на выбор отношения, личные мои отношения с Богом.

Я-то, до этого думал, что я – раб Божий, и должен всегда себя считать Его слугой и других отношений быть просто и не может.

Но мне были предложены эти отношения – слуги и Господина, а также и другие виды отношений. И я мог выбрать. Я привлёкся только тем видом любви, где Господь – мой возлюбленный: я Его люблю, и Он мне отвечает взаимностью.

Меня очень привлекла именно эта мотивация, когда я люблю Бога, как своего Героя, и хочу всего одного – это целовать Его в губы.

Наверное, в духовных обителях гомосексуализм не предусмотрен и мне в этом типе отношений с Богом предполагается духовное тело красивой и юной девочки. Девушки. Я не против. И Бог здесь всего скорее предстаёт как очень красивый юноша. И эта идея мне очень понравилась. Вечная обитель, вечные тела и вечные отношения, вечная любовь. Думаю, это и есть – совершенство.

Но потом я смутился этим откровениям. Посчитал все мои реализации как плод моего больного воображения. И поэтому я вообще отказался от поиска Бога и попыток восстановить с Ним свои личные отношения. Я заместил чистую реальность духовного секса, на оскверненную иллюзию материальной похоти. Результатом этого стала моя жизнь последних лет и вот такая, возможно нелепая, смерть.

Я забыл про свою Мечту.

Но моя Мечта сама нашла меня, сама пришла ко мне. Она целомудренно и даже стыдливо всё это время пряталась от меня в глубинах моего подсознания.

Но, оказывается, эта Мечта всё это время там жила себе и жила, она была брошена как семя, дала росток и проросла самостоятельно, без моего участия, как идея и самый главный смысл моей жизни.

И эта Мечта разрослась настолько, что стала больше меня, больше солнечной системы и всей вселенной. А я этого всего и не заметил. Не замечал.

Более того, я про это вообще ничего не знал. И вот только теперь, в момент свой смерти, я её вспомнил, а точнее сказать увидел, эту свою Мечту.

Это она сама мне показалась. Вновь пришла ко мне – моя Мечта.

Оказывается, я хочу лишь одного: целовать Бога в губы.

Конечно, я понимаю, что это не уместно, не понятно, вообще за пределами рациональной мысли и желаний, поэтому я раз за разом отказывался и предавал свою Мечту, но она не отказалась и не предала меня.

И вот подумалось мне, уже в бреду на последнем вздохе – «Вот была единственная Мечта и та не сбылась!!! И где же Ты? Где? Мой возлюбленный Господь, Мой Боже!!!»

И так отчаянно стало жаль себя, и пожаловаться некуда, некому, да уже и незачем.

Осталось только лечь и умереть.

А ложиться и не надо – уже и так лежу.

И умираю.

Дело за малым. Как всё глупо, никчемно и смешно. И больно, и обидно до слёз.

И даже не посмеяться.

Сил уже нет.

Просто отчаянье, безвыходность и уже почти бездыханность.

Темно становится в глазах и холод удушливой тоской ложиться на моё, измученное жизнью, сердце.

Дождь, темнота и холод.

И только кто-то наклоняется надо мной. Очень нежно берёт мою голову в свою ладонь, приподнимает немного. Вытирает мне лицо своей рукой от слез, грязи, от отчаянья и печалей, и так нежно целует меня в губы.

И дождь уже и не дождь вовсе, а точно – живая вода, нектар Небес.

И становится мне хорошо, тепло и радостно.

Столько любви тепла и счастья я никогда не ощущал.

Боль ушла. Страх и отчаянье отступили.

И я понимаю, что я уже Дома…

Всё стало прекрасно, светло и осмысленно, и как-то до боли мудро и спокойно.

И я отчетливо осознаю, что моя единственная Мечта, моя глупая, наивная и неуместная Мечта уже сбылась… сбылась только что…

Слёзы бескорыстной, всепоглощающей любви хлынули горячим потомком из моих уже сомкнутых глаз.

Эти ручейки, как эмоции бесконечного счастья, смешались на моём лице с капельками осеннего нью-йоркского дождя и уже дальше ниспадали в лужу, в которой тонкими густыми струйками расходится моя кровь.

Вот он смысл вечности, знания и бытия – Счастье!

И олицетворённое счастье ко мне пришло только что…

А из открытых окон соседнего сказочно украшенного домика доносится моя любимая песня – Машина смерти, или как я ее называю – Гробовозка:

«Мы ещё увидим продолжение, честное слово увидим,

Это ещё не конец, ведь конец всегда начало чего-то нового,

Мы все живем в гробовозке, в гробовозке мы живем,

(идите вы в жопу)

а я буду слушать прекрасные сладкозвучные мандолины»

Сладкозвучная мелодия мандолин наполнила всё пространство вокруг меня.

И превратились мандолины в звуки волынки и флейты песни Amazing Grace, которая уносит меня в такие дальние и такие по-настоящему родные мне дали.

Меня, которого уже с вами нет, и никогда не будет.

Я уже оставил свою гробовозку, а у вас ещё всё впереди.

Я… а что я…

Да неважно…

Я желаю вам всем – Счастья!!!