Девять жизней кота по имени Шева

– Ого, ты чего это делаешь? – Спросила удивлённо Оля, стоя надо мной.

– А то ты не видишь, – ответил я, отрываясь от содержимого кружки. И был таков, направившись в сторону балкона.

Выпитое настолько мне понравилось, что я был готов потом ещё раз попить из той кружки. Но Оля, рассуждая, что это нельзя так просто оставлять и вылила всё в умывальник. Оказывается, это был чай, недопитый братом. Ну что ж, сам виноват (брат, не я), что оставляет на полу что надо и не надо.

Надо сказать, что больше я никогда не пил чай, молочко куда вкуснее. То было секундное помутнение разума и всего такого прочего. Вот вспоминаю и не понимаю, что мне так понравилось? Жуткая же гадость!

***

Пришло нечто, чего Оля так нетерпеливо ждала. Голубое с колокольчиком, длинное если н застёгнутое. И это находит тёплое место на моей шее. Я чувствую себя полным дураком, таская на себе всякую дрянь якобы для украшения. Неужели я недостаточно красив, чтобы меня не трогали подобной ерундой? Двуногие любят носить на себе столько всего ненужного и непонятного. Но мы-то, коты, в отличие от них прекрасны своей первозданной красотой, которая совершенно не нуждается во всяком мусоре из Китая.

И тряпки на меня пытается напялить. Чего стоит куртка Санта-Клауса! Когда она надела его на меня я почувствовал себя весьма неудобно. Я стою и не могу двинуться. Опять перед мной машут телефоном и щёлкают. Я смотрю на Галю, чтобы она помогла. Но она просто сидит и улыбается.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, ты подарки нам принёс. – Вот что мне постоянно приходилось слушать от двуногих с того времени, понимая намёки на мои годы и белую «бороду». Я уж молчу про футболку с номером «7», детские кофточки, британский плащ и белые носки на задних лапах, когда я лежал и никого не трогал. Обязательно фотографируют. «Повезло» же мне с раб…хозяйками. Запомните, двуногие! Нам, кошкам, неприятны такие дела! Это собаки нормально бегают в костюмчиках, а нам нужна свобода! Хватит нас ущемлять своими тряпками и прочей чепухой вроде антиблошиных ошейников, от которых разит!

***

– Мяу! – говорю я Оле, когда та появляется на пороге балкона.

– И тебе здравствуй! – веселится она, делая три шага назад.

Я не отвожу взгляд, пристально наблюдая за ней. Снова она вступает на порог, и я повторяю приветствие. Оля смеётся и делает тот манёвр в третий раз. Такие игры у нас проходили по десять раз. Ей – смешно, мне тоже нормально. Я – вообще довольно общительный парень: мне палец в рот не клади, а болтаю по любому поводу. А как я обожаю поговорить с Галей. Она не так умиляется моей речи, но меня это нисколько не останавливало. Плох тот кот, который держит рот на замке. Особенно ночью. Когда, как не тогда, разглагольствовать на важные темы, хоть и в качестве монолога? Оля не слышит и спит сном младенца, зато от Гали мне приходится выслушивать пожелания заткнуться. Но надо признаться, что и днём я ей надоел этим. Не дай ещё за ней следовать, то точно получишь звание домашнего террориста.

Но болтовня не была моим единственным развлечением. Не могу сказать, что желание играть и развлекаться прямо-таки пёрло из меня все восемь часов в сутки, пока я бодрствовал, однако пользовался представившейся возможностью. Например, я люблю гонять лапкой кусочки колбасы. Погоняю из одного угла в другой, и можно потом съесть его, как трофейную мышь. Но часто я загнал куски так далеко и необдуманно, что они попадали под кровать, холодильник, откуда их уже нельзя было достать. Вот так прижмусь и гляжу в даль. Заброшенное прямо таки манило к себе, но я ничего не мог сделать. Теряю интерес и иду восвояси.

Или бывает, приходит весна… Ну, знаете, март такой животворящий. Словно просыпаешься от спячки и кровь бурлит… У Оли это выражало в генеральной стирке. Расстелит покрывало и давай чистить щёткой, чтобы убрать с него мои волоски. Она почему-то этим занимается в солнечные тёплые дни. И только представьте: вы полны бодрости и желания поразмять мышцы, а тут рядом щётка ёрзает то туда то обратно. Во мне просыпается давно уснувший котёнок. Я бегаю по комнате и кричу своё, нападая на Олю. И она не отказывает мне в удовольствии побегать от меня, тем самым усиливая мой азарт. Но заканчивается всё так быстро: побегав немного, она возвращается к своим баранам. Я обиженно приседаю и грущу: почему так редко со мной играются? Бывало, что кинут конец верёвки и я начинаю гоняться за ним, не щадя своих лап. И опять-таки, это случается не так часто, как мне хотелось.

Или Оля, когда видит, что я не совсем сплю, засовывает руку подо мной под одеяло и давай её двигать из стороны в сторону. Ох, даже это мне в радость. Я с готовностью обнажаю когти и ловлю добычу. И так несколько раз, пока мне не надоест.

Я это рассказываю потому что нередко слышу в свой адрес, что я совершенно неигривый кот. Нет, вы понимаете? То есть с о мной никто по сути не возится, но почему-то виноват именно я? От такой несправедливости мои усы свисают вниз унылым полукругом. Двуногие такие непоследовательны в своих рассуждениях, что аж тошно. И это венец природы!

***

Так-с, прошло семь долгих лет с последнего приступа. Я начинал забывать, что такое не суметь помочиться. Но рано или поздно любой ниточке свойственно заканчиваться. В моем случае это была удача со здоровьем. Правда, проблем с туалетом не было, но вряд ли меня это могло утешить. Посудите сами.

Раньше я нормально переносил жару, а теперь что-то от неё совсем паршиво становится. Я укладываюсь на любое прохладное место. Таких мест – несколько: проход к балкону, пол в коридоре и подушка не первой молодости на балконе, когда темнеет.

Тошнота стала моей верной спутницей: я просыпаюсь с ней и с ней же и засыпаю. Но можно ли в жару спать? Мои крики по ночам понимают совершенно превратно и не оказывают помощь о которой я слёзно прошу. Только берут и обтирают влажной тряпкой, от чего, нельзя сказать, мне становится гораздо легче.

Меня от еды рвёт, как от жидкой каши, так и от маленьких кусочков курицы. Как же бывает: то, без чего ты не представляешь каждый новый день – вызывает лишь отвращение. Но как же гадко то, что предлагает мне хозяйка, замотав перед этим всю мою тушу. Какую-то жижу, которую я с трудом глотаю. Она твердит мне, что надо есть, иначе будут непоправимые последствия. Меня, черт побери, тошнит! Но я делаю ей одолжение и глотаю. Она радуется и бережно разматывает и опускает меня на пол. Я облизываюсь, хотя это стоит мне немалых усилий, потому что тошнота только усиливается.

Рано радовалась, подумал я, когда меня благополучно спустя какое-то время стошнило на пол в туалете. Как же мне дурно… Я весь трясусь. Силы будто покидают меня.

Одна сторона волочится словно она мне чужая. Я иду и чуть не падаю. И тут хозяйка не выдерживает. Она хватает меня и сует в сумку. Себя бы всунула туда. Галя ворчит, что Оля только зря панику разводит. Я ничего не выражаю, сидя в сумке, ожидая не самых приятных вещей, хотя я в туалет ходить могу. Может никто не станет меня щупать и давить до посинения кончиков мои ушей.

На это раз никакого противного мороза, но и от жары не легче. Мне снова мочили уши. Лапы, спину, но это мне, как всегда, помогало на недолгое время.

Что-то мне напоминают эти сборы… Кричат птички, шумят деревья, коты орут – всё так близко. Я смотрю вверх и думаю о своём кошачьем. Вот мы и остановились. Между хозяйками продолжается спор на тему моего состояния. Дребезжание мотора и то приятнее для моих нежных ушек. Конечно, я не мог спокойно лежать в ожидании не пойми чего. Хоть меня тошнило, но я усердно наблюдал за окружающей средой. Вот рядом стоит старый двуногий, изредка посматривающий в сторону моих вечно спорящих хозяек. Оля не выдерживает и вытаскивает меня наружу. Она отдаёт сумку Гале, а меня несёт к траве. Я было присел на неё, но что-то меня испугало и я побежал по прямой, то бишь по траве под домами и заборами. Для хозяйки моё рвение оказалось слишком неожиданным: поводок выскальзывает из её рук. Меня оглушает её крик, что я дал деру. Но как дал… Я, пробежав всего пять метров, остановился на другом участке с травой, ровной, но такой неинтересной. Я смотрю на приближающуюся ко мне хозяйку и кричу.

– Не надо меня к ужасному двуногому, пожалуйста.

Кажется, впервые в жизни она поняла меня. Меня снова усаживают в сумку, но несут обратно. Оля ругается и рыдает, приближаясь к нашему дому. Галина не успевает за нами, и поэтому она была достаточно далеко, чтобы я успел перекусить парой травинок возле нашего двора.

Я словно оживал, когда лежал на неухоженной траве. Морщу свой нос и надкусываю сочные кончики.

«О да» – проносится в моей голове. Я не заметил, как возле меня оказался кот. Он вдвое меньше меня, чёрный, но местами шуба переливается рыжиной. Любопытные желтоватые глаза вовсю устремлены в мою сторону. Я оборачиваюсь к нему и шиплю. Но того этим явно было не напугать, потому что он приблизился ко мне и стал нюхать меня в нос. Не знаю, что он искал, но затем он отошёл к углу дома, откуда спокойно наблюдал за мной и хозяйкой. Оля почему-то так любовно с ним разговаривала. Будь мне лучше, то я бы показал ей, что не стоит меня раззадоривать. Неужели ей мало меня одного?

Из двора выползает серая королева двора. Раскосые глаза цвета кофе с молоком, изящное кругловатое маленькое тельце, задорные полоски. Сэра… Помнится, как несколькими годами раньше во время «прогулки» перед домом я мирно пожёвывал траву. И всё было бы непримечательно, если бы не появление Сэры на горизонте. Она почему-то всегда следовала за Олей. Вот и в этот раз она мелькала неподалёку от меня, словно стараясь чего-то не упустить. Кстати, мне придётся сделать небольшое отступление, чтобы внести ясность. Перед домом была что-то вроде клумбы вдоль стен. Далее – тоже такой же длинный участок с травой и деревьями. Но там трава уж совсем на любителя. Поэтому я гулял прямо под нашим балконом. Так вот, клумба и участок с деревьями с обеих сторон заканчивается границами дома. И вот, пожевал, значит, я всякой всячины. Лежу такой, думая, чем бы ещё заняться. В поле зрения бросается она… В один миг я вскочил и побежал. Прямо на неё. Но и она не дура с заторможенной реакцией. Тоже побежала в сторону, где начинались ворота, за которыми я едва не отдал богу душу из-за пса.

– Стой, куда ты бежишь? – доносится до меня визг Оли, которая вечно не удерживает поводок в неожиданные моменты. Но поскольку я по былой памяти не стал бежать так далеко за этой серой трусихой, то упал как ни в чём не бывало в паре метров от конца клумбы. Моей злости не было предела. Кошка побежала куда не надо, а Оля рядом вопит. Чувствую, как конец поводка вздрагивает, я оборачиваюсь и одариваю Олю громким шипением. Дома – беззащитный диванный котик, а на улице – страшный зверь не меньше какого-то тигра. Вы бы видели это перекошенное лицо. Но она находит в себе силы и кое-как тащит меня при помощи поводка в свою сторону, от чего я не делаюсь более смирным.

Знатно я расцарапал ей руки, что даже кровь смачно капала. Я злился до самой двери в нашу квартиру. И дома я не унимался: я рычал и шипел, когда Оля пыталась снять шлейку.

Не знаю, что со мной случилось, но спустя пять минут я окончательно успокоился. Наверное, разозлился из-за бегства кошки. Накатило, а у Оли теперь рваные раны на руках. Наверное, больше мне не видать улицы и травушки.

Не опять, а снова меня унесло не ту степь… После того, как пожевал травы, меня понесли домой. Ну как понесли… Во дворе меня отпустили, чтобы я посидел на свежем воздухе. Чёрный кот не унимается и пристаёт ко мне. Я прижимаюсь к земле. Мой хвост сердито выписывает полукруг. Серой кошке на меня всё равно. Что ж, это взаимно. Двуногие поглядели на меня и других котов и понесли домой, где я улёгся в коридоре на лежанке. Нельзя сказать, что моё самочувствие значительно улучшилось, но что есть, то есть.

***

На следующий день с моей головой произошло нечто совершенно непонятное и новое: мне стало несколько трудно держать её высоко и прямо. Поэтому на двуногих я смотрел, склонив голову направо. Нельзя сказать, что меня это не напрягало, хоть она и немного побаливала.

– Да ты как дед уже, – невесело отмечает Оля, замечая приобретённое. Я укоризненно отвечаю, что сама она, как дед. Я ещё молод душой, и телом – тоже. Просто приболел, будто мне впервые. Сама-то постоянно болеет, и никто её бабкой не обзывает. Чем я хуже?

И всё бы ничего, но данное Олей «дед» стало моей неформальной кличкой. И Галя стала ко мне так обращаться, словно ей так больше нравится. Сначала меня это вводило в ступор и раздражало, ведь меня зовут Шева! По-моему, вполне себе достойная кличка! А Дед… Меня стали так называть даже по прошествии времени, когда моя голова перестала напоминать чугун, и я уже мог держать её ровно. Даже Шевой уже никто и не называл. А потом стерпелось и слюбилось. Я всегда отвечал, когда ко мне так обращались. В конце концов, ведь изредка надо же иногда идти на уступки.

***

Пришла к Гале некая подруга. Я, как истинный добродушный хозяин, всячески увивался возле неё. Хоть она долго сидела, но во мне хватало сил и желания бегать вокруг неё и болтать на своём кошачьем. Она отмахивается, увлекаясь лишь долгой пустой болтовней с Галей. Ещё она пьёт ту жуткую гадость под названием «чай».

Только Оля находит моё рвение пообщаться забавным.

– Дед, ты так радуешься гостям?

– Ага. – Отвечаю я, едва не прибавив в раздражении: «Могла бы при посторонних двуногих меня не называть дедом, бабуля».

Но вообще, я действительно люблю встречать людей. И в этом не было ни доли меркантильного мотива. Никто не носил мне ни колбаски ни рыбки. Просто интересно было наблюдать за другими двуногими. Иногда они возвращались, и не раз. Не знаю, что мной двигало. Наверное, врождённое любопытство. Другие коты гуляют себе на улице и всё такое, а я дома сижу. Некоторые двуногие проявляют ко мне интерес, не без помощи Гали, которая любит отмечать моё присутствие рядом.

Но вот не всем я выражаю сердечную радость. К примеру, я не в восторге от неких личностей со сомнительным поведением. И от детей. Они шумные и непредсказуемые. Хоть и двуногие, но подозрение по отношению к ним просто зашкаливают. Может, это инстинкт предварительной самозащиты. Но я всегда предупреждаю шипением, чтобы меня не касались. Вообще. Но нет, иногда лапают. Оля, конечно, этому содействуют, и при ней не сильно зверею. Неохота выслушивать чужие крики вперемешку со слезами с одной стороны и гневные укоры – с другой. Однако я таки добился, что меня не трогали. Я мог даже выходить в комнату, когда там скакали малые. Уж если что защищаться я мог.

Жизнь номер девять. 15 лет. Пришло время прощаться

Который день продолжается изнуряющая жара. Сколько раз я бы не переживал её, но каждый раз, как самый первый. Самое страшное, что я не могу лежать на кровати с хозяйкой. Она высунет голую ногу из-под тонкого пододеяльника и вертится, как заведённая кукла. Хотя на меня иногда по ночам накатывает, и я по инерции прихожу и кладу свою чугунную голову и лапу на её ноги.

– Боже, мне жарко… А тут ты ещё подбавляешь пару… – ворчит она в полудрёме, но не ничего не делает.

Впрочем, я недолго прохлаждаюсь возле неё, и встаю прочь в коридор. За окном поднимается яркое солнце, и я по привычке начинаю кричать.

– Хватить глотку драть! Дай людям поспать! – ругается Галя, но при этом встаёт. Затем она основательно копается на кухне, не забывая накормить меня. Несмотря на духоту, аппетит оставался у меня отменным. И я почти всегда оставался голодным. Оля давно встаёт в самую рань, так что при виде тарелки в её руках, я приближаюсь. Делаю максимально страждущий голодный взгляд. Она – добрая душа, не может отказать мне, отламывая от своей порции почти всё.

– Не верь коту, он ел. – Предостерегает в каждом втором случае Галя, но кто станет её слушать? Уж мне можно давать целые платные лекции на тему того, как мастерски манипулировать хозяевами. Заодно и на деликатесы заработаю, чтобы не слушать, что на работу не хожу, а значит негоже наглеть. Типа: «Кто не работает – тот не ест». Шутки шутками, но редкий завтрак Оли обходился без моего участия. Пусть бережёт фигуру, она ж этого так хотела.

Но это утро выделялось. Нет, снова жара выводила из строя всех и вся. Брат Оли этим летом очень рано вставала, чему я безмерно радовался, так как кормили раньше обычного. Он делал это, чтобы не мучиться на работе в самый пик природной бани. Однако даже ранним утром, когда температура воздуха – самая низкая, уже нечем было дышать. И с этой целью он приоткрывал дверь в подъезд для создания небольшого освежающего сквозняка. Оля пока спит, остальным я по барабану… Мои лапы несли куда не следует. Ух, а здесь и правда не так душно. Холодная советская плитка приятно охлаждала мои раскалённые подушечки лап. Благо, меня успели покормить, так что желудок не станет надоедать своим бурчанием. Моё незапланированное путешествие не ограничилось лишь проходкой возле нашей входной двери. Я поднялся наверх. Да, наверное, мной двигал ностальгический порыв, связанный с серым толстым драчуном, жившего квартирой выше. Но там двери были уже другие и закрытые, и никакими котами не пахло и в помине. Но я не торопился спускаться обратно. Ведь нельзя же всё время валяться мешком дома? Вон двуногие постоянно куда-то уходят и не берут меня с собой. А ведь я много раз ходил за ними по пятам, говорил: «Возьмите и меня, пожалуйста!» и торчал под дверью. Но безуспешно. Так что, сейчас я решаю, где мне гулять.

Снизу доносится голос брата Оли и звук закрываемой двери. В замке поворачивается ключ… Судя по тому, что он с кем-то разговаривал, и ему не отвечали – беседа была телефонной. Я лениво стал спускаться, так как всё равно наверху нет ничего интересного. Но к моему сожалению, его уже не было, а дверь и правда оказалась закрытой. Сложившееся положение меня начало напрягать. Одно дело ходить по подъезду, зная, что ты можешь спокойно вернуться к себе через приоткрытую дверь, а совсем другое – оказаться одному и без возможности вернуть попу в родное местечко.

Пока я в ужасе стоял перед закрытой дверью, пытаясь подавать голос, мимо прошёл незнакомый мне двуногий. Я инстинктивно отошёл к стенке, готовясь на всякий случай защищаться. Ответом мне было равнодушие. А могли бы в дверь постучать, что ли! Помочь достопочтенному бедолаге, решившего поискать приключений на свой длинный хвост. Вообще, мало кого я знаю из жителей в этом доме. Соседка, с которой общалась Галя, давно не являлась на горизонте. Я ей, кстати, нравлюсь. И всё. А нет, есть ещё одна: Галя тоже с ней любит поболтать, но на балконе. Соседка выглядывает в окно, которое находилось рядом, а я, как очень воспитанный в лучших традициях устоявшегося этикета, здороваюсь с ней. Оля, как видит эту картину, очень улыбается по поводу этого. Странно, а что так делать не стоит? И Галя тоже по-своему веселится.

– Что, дед? Любишь с людьми разговаривать?

Интересно слыхать подобное. Не раз слышал от неё, что я – этакий бестолочь: сколько лет живу с людьми, а разговаривать не научился. Как же так? А что я делаю годами, когда открываю рот? Говорю всё, что в голову придёт! И только зря стараюсь, ведь в 99 % случаев меня не понимают вообще. Только огорчаюсь по этому поводу. И мне такое заявлять, что я якобы не умею вести беседы. В последние годы, я только и делаю, что болтаю без умолку, на что слушаю, что я просто кричу. Поэтому понимаете, каково мне было слышать глупый вопрос о том, что люблю ли я разговаривать с людьми? Конечно, люблю! Я никогда не делаю то, что не люблю и не хочу. В этом и есть огромное отличие между нами, котами, и людьми.

Опять я отвлёкся, прощу прощение. Постояв немного возле своей запертой двери, я начинаю осматриваться. Вижу коврик возле ближайшей двери. Что ж, может Оля не станет именно сегодня наблюдать сны до обеды, и мне не придётся тут долго находиться. Ведь в моём возрасте положено сидеть в своём доме и не испытывать вредную вещь, как стресс. Плохо, что я так думаю уже задним числом. Как говорится: когда мудрость раздавали, я стоял в другой очереди. Ладно, коврик мягкий, и прохладненько, так что можно и полежать немного.

И меня немного сморило; видимо, сказывалось чудотворное действие перенесённых переживаний и небольшого сквозняка. И спал бы себе до отвала, но дверь соседей, под которой мне приспичило отдохнуть, стала открываться. Я из-за обуявшего меня ужаса оцепенел и не вставал с места.

– Помогите! – кричу я в пустоту. Ух, кажется прекратилось. Но на том не закончились поводы взбудораживаться: мои чуткие уши улавливают голос Оли. Кажется, она спрашивала обо мне. Я аж привстал и даже мяукнул в сторону нашей двери. Не знаю, что подействовало: мой голос или двуногие склонны проверять всё, но в замке стал поворачиваться ключ. Я подбавляю ещё чуть-чуть децибел, чтобы уж наверняка. Как же я обрадовался Гале, когда она распахнула дверь. Её ищущий какое-то мгновение взгляд останавливается на мне.

– Как ты там оказался? Иди домой.

Как будто я сам не пошёл бы домой, не скажи она это.

– Ну, спасибо! Что-то долго искали. – Обиженно отвечаю я, неспешно ступая на порог. В коридоре меня сразу схватили и стали тискать. Оля прямо не может без этого. Галя ей рассказывает, что я выскочил в подъезд, и похоже, что просидел там долго. Затем Гале звонят по телефону, и она разговаривает какое-то время. Боже, почему двуногие так привязаны к этим дурацким телефонам? Но, к счастью, Галя недолго болтала.

– Звонили, чтобы сказать, что Шева не давал выйти на работу.

И обе смеются, глядя в мою сторону. Правда Оля всё же возмущенно спрашивает, почему не уследили за мной.

– Мне, получается, даже спать нельзя, чтобы кот не выскочил из дому. Вам даже веник не доверишь, не то, что животное.

Ох, как же я разделяю её праведный гнев. Закрыть дверь перед старичком, у которого сердце-то пошаливает. В награду мне за перенесённое волнение Оля дала мне кусочек колбасы. И весь негатив испарился.

***

У меня появилось замечательное хобби: по утрам, когда хозяйке нужно сложить кровать, то я лежу до последнего. Делаю вид, что сплю, и вообще, это моя постель. Ну да, ночи оказалось недостаточно. Мне требуется не меньше 16 часов сладких снов в сутки. Ещё и это мягкое розовое одеяло, так что только последний дурак станет уходить с насиженного и пригретого места.

В идеале, она должна обратиться ко мне и приговаривать: «Дедушка, мне надо сложить кроватку». Ну, ещё иногда: «Ты умненький, знаешь, чего я прошу». Знает, чертовка, как уговаривать. В большинстве случаев я поднимаюсь и выпрыгиваю прочь. Чаще иду пить воду в одной из двух банок, стоящих рядом друг с другом под кухонным столом. Да, что-то я стал много пить, потому что жажда мучает с утра до ночи. Она заканчивает, и я возвращаюсь на сложенный диван и падаю возле большой подушки, которая часто мешает. Где и провожу много времени. Но бывает и так, что мой путь пролегает на кресло или лежанку в коридоре. Только моя врождённая вредность гнала меня туда, где Оля сидела по много часов, пялясь в свой телефон. Лепота, когда она меня прикладывает к себе, от чего я завожу свою мурчалку. Ей это весьма по душе.

***

У меня любимое занятие не ограничивается единственным числом. У хозяйки есть скверная привычка часто сидеть на свободном участке сложенного дивана. И на нём же есть или пить чай. Я, как истый борец за стройность двуногих, вольготно разваливаюсь заранее. Она – обладательница большого сердца не осмеливается прогонять меня, хотя было видно, что ей не совсем комфортно ютиться на маленьком свободном углу. При случае, я могу помочь ей с поеданием. Она возмущается и всё такое, но в итоге, неоспоримая победа остаётся за мной. Бедненькая, как бы она справлялась без моей помощи? Нет, чтобы сказать «спасибо», я выслушиваю длинные монологи, что я не голоден, и мне в рот никто не заглядывает, когда я ем. Но я никогда не внимал её словам всерьёз. Она постоянно что-то кому-то говорит, так что важнее были её дела. А кормила она меня и баловала без заметного желания сопротивляться моему ежедневному напору.

И утром она стала рано вставать, чему я безмерно рад. Ведь ночью мой желудок успевает переварить абсолютно всё, что было съедено за день, а Галя не даёт мне столько вкусненького, чтобы наесться. И поэтому как вижу тарелку в руках Оли, тут же двигаюсь поближе. Главное, смотреть с широко раскрытыми глазами и при возможности приближать морду к источнику аромата.

– Ну, что ты опять голодный? – спросила что-то глупее, ей-богу. Я мяукаю и нагло лезу головой в миску. – Эн-нет, подожди, я тебе отломаю.

И ломает мне то кусочек куриной отбивной, то печёночных оладьей, то сосиску… Безусловно, я бегом всё это дело уничтожаю. Оля даже не успевает откусить свою долю, как я снова на стрёме. В итоге, она остаётся только с тем, что я не ем. Иногда я могу для вида ещё позасматриваться.

– Я тебе всё отдала, деда. – И мне в морду суётся большая тарелка с неинтересным мне содержимым.