Девять жизней кота по имени Шева

– Дай сейчас же на зуб! – отвечаю ей, таращась вовсю на желанный кусок в её руках.

И никогда мне не давали сразу же. Постоянно выслушивал, что надо раздеться, выложить, перевести дух  прочие банальности. Невдомёк им, что я АДСКИ ГОЛОДЕН. Да, я в конце концов получал что-нибудь пожевать, но какой ценой. Был бы я президентом, то издал бы указ, что котикам всегда надо сразу же давать кусок ветчины или рулета, а не тянуть резину, испытывая небезграничное терпение. Кошачья доля и так нелегка, эх. И снова мой нос случайным образом оказывается в пакете.

Омрачило меня в тот период вот что: это был обычный серый день. Но у меня они, конечно, полные приключений и веселья. Только дверь на балкон постоянно закрыта, а если её открывают – на меня дует холодный воздух. Брр. Пойду батарею обниму крепко-накрепко… Ладно, о чём это я? Ах, так вот. День был совершенно непримечательный, как я уже говорил. Я скакал себе, гоняя комок из бумаги. Путаясь под ногами в количестве четырёх пар, тем самым сильно рисковал быть затоптанным от макушки до пят. Но мне всегда везло.

И тут как загремит! В окне засверкало, и я, себя не помня, юркнул под диван, как в тот первый день. Вы будете смеяться, но даже эти разноцветные огни в ночном небе полутора месяцем назад так меня не напугали. Того грома больше не было слышно, и я с опаской стал вылезать из укрытия. Ничего не изменилось. И судя по лицам двуногих, их тоже это задело за живое. Они, конечно, не испугались, но обсуждали в возбуждении.

– Да, впервые за свою жизнь вижу, чтобы в феврале гремел гром! – твердит Галина, глядя на остальных. Оля куда-то собиралась с недовольным лицом, словно её на каторгу отправляют. Да, завтра она уйдёт на несколько дней.

Именно тогда до меня дошло, что очень скучаю по ней. Настолько привык к её назойливому вниманию и глупой болтовне. Но к счастью, после тех дней она очень долго не отлучалась так надолго, из-за чего я не редко ловил себя на мысли, что её стало слишком много в моей жизни. Вот такие противоречия меня раздирали.

***

В порыве вечного желания перекусить вкусненьким, я с утра до ночи бегал по квартире. Мне давали недостаточно много, чтобы я мог не думать о вкусных штуках. Побегаешь то тут, то там, поспишь пару часов, поглазеешь что да как – как тут не желать подкрепиться? Мне нужна энергия, чтобы и дальше продолжать столь неблагодарную исследовательскую работу по всему дому. Только никто не понимал меня, лишь приговаривали это своё вечное «Кыш».

И вот однажды одной скучной глубокой ночью, когда спали абсолютно все, даже Оля, я присматривался к большому белому длинному ящику на кухне, который время от времени что-то бурчал себе под нос. И днём и ночью не спал он, доблестно сохраняя в себе продукты разного рода. Разве что часть из них миновала его внутренности. Кладут двуногие туда всякое, чтобы вытащить потом. Странная логика в их действиях, не находите? Еду надо есть, ведь так? А они её зачем-то прячут… Зачем?

И вот тут меня осенило… Они же прячут вкусненькое от меня! Посудите сами. Не раз они доставали из этого шумного ящика кусочек чего-то и давали мне. Вот же дураки, давали бы всё сразу, чтобы мне не пришлось слушать ещё бурчание своего желудка. Даже во сне я слышал залихватские песнопения внутри меня. Ну уж нет! Надо показать, что это они очень зря так поступают со мной! За окном потемнело: то потухла лампа на фонарном столбе. Свет от неё немного попадал и на кухню, освещая угол с умывальником. Но моё зрение не нуждалось в помощи, так как редкие звезды в ночном небе за неприкрытым окном ясно освещало всё самое нужное. Я же не Оля, для которой темнота – худший враг. При упоминании сей двуногой самки крота заболел мой хвост, случайно встававший жертвой при её походах вслепую по квартире. Когда-нибудь она меня точно раздавит, даже не намереваясь так поступить. Интересно, мне в таком случае присудят премию Дарвина?

Притихший ящик, гордо именуемый холодильником, снова забормотал. Что ж, сейчас или никогда. Мне не раз доводилось видеть, как его открывают. Правда, его открывали сверху, а мне придётся пытаться снизу. Ну, а вдруг? Я напряг все свои мускулы и собрал волю в кулак… Левая лапа коснулась дверцы. Уже половина дела сделана. Подгибаю лапку, чтобы удержать дверцу и тяну её в сторону. До этого я успел представить себе, как с меня сходит седьмой пот от натуги. На деле же, дверь легко поддалась и свободно распахнулась. Не на всю ширину, но мне достаточно небольшого просвета, чай не слон из африканского континента. Поскольку стояла ночь, меня ослепил исходящий изнутри холодильника яркий свет от боковой лампы под морозильной камерой. Поморгав немного, я стал присматриваться к разномастному содержимому. Не всё привлекало своим видом и запахом, а значит вряд ли придётся мне по вкусу. Полно всякой ерунды в посуде и везде гадость, горячо любимой Олей. Нижняя полка ничем не могла порадовать, и я передними лапами встал на её немного свободный краешек, вытягиваясь во весь рост. Мой дотошный нюх улавливал запах колбасы, ветчины и ещё чего-то не менее манящего. Желудок опять капризно заурчал, и у меня появилось опасение, что он своими жалостливыми руладами поднимет на ноги весь дом. И меня накажут тем, что я спать ляпу с целым оркестром.

Ага, вижу что-то. Я присел, чтобы отдохнуть. Благо, дверца не торопилась снова слиться воедино с холодильником. Затем опять вытянулся, и стал одной лапой копаться на верхней полке. Едва достигнув желаемой цели, я услышал, как Оля смеётся сзади меня. Нельзя сказать, что её появление оказалось полной неожиданностью, просто я сознательно проигнорировал топот ног, оказавшись в плену неудовлетворённых гастрономических желаний.

– Надо же, по холодильникам шастает! Ты с каких это пор умеешь открывать дверцу? А?

Вот же не спится ей! Прямо вот неймётся ей служить помехой в моих делах. Теперь точно обломался. Но она не даёт мне ожидаемого и даже справедливого подзатыльника. Вместо этого она вытаскивает колбасу, из-за которой я едва не утонул в луже собственной слюны. Отрезает кусочек и прячет колбасу обратно. Затем отрезанное крошит и даёт мне. Как же я обрадовался её проницательности. От переполнившихся меня эмоций я совершенно забыл поблагодарить мою хозяйку после скоропалительной расправы с угощением. Если подумать, я никогда не выражал благодарность. Так что ничего необычного. С того раза шумный ящик не раз терпел от меня налёты.

Жизнь номер два. Мне нет ещё и года, а приключений не становится меньше

Как же приятно мою великолепную шёрстку греет нечто сверху. Оно ещё ярко светит, от чего мои глазки жмурятся. Вдалеке шумят такие высокие штуки. Они снизу тёмные и тонкие, а сверху – зелёные и пышные. Их называют деревьями. Ещё иногда на улице мелькают коробки, на которой мне когда-то довелось кататься. Вонючие, трясущиеся и неприятно звучат. Гадость. Имя им – автомобили или машины.

Я вижу ещё много разных штук с множеством дырок – это дома. Снизу прохаживаются незнакомые двуногие. Смотрю на них сверху и диву даюсь. Они такие разные: маленькие, большие, лысые, визгливые, надушенные. И ходят то сюда, то туда всякие.

Вот бы и лежал себе да поглядывал на всё это дело, так нет же: мой охотничий взгляд видит это… Они летают, горланят, ходят снизу целой компанией. Внутри меня что-то зашевелилось. Не знаю, как это объяснить, но оно влекло меня к ним. Что я собирался с ними делать – пока не осознавал. Но моя решимость двигала меня вперёд, усыпив бдительность. Я взобрался как можно ближе к краю балкона. Вот возле меня летит одно такое существо. Мой взгляд затуманился, и я раскрываю свои лапы навстречу ему.

– Ой, мамочки! – кричу я, не удерживаясь на краю балкона. Моё падение было молниеносным, ведь у меня не было крыльев, как у этих беспокойных голубей. Но благо не совсем болезненным. Вокруг меня оказались какие-то зелёные штуки. Так произошло моё знакомство с травой. Те существа, что гуляли здесь парой секундами раньше, улетели прочь. Я остался один. Рядом снова проезжает противная коробка, проходит двуногий… О нет, что я здесь делаю и как мне выбраться отсюда? Я не мог ни о чём думать кроме как о своей двуногой. Я жалобно раскрываю рот, чтобы она услышала мой крик о помощи, но ничего не происходит. Зато голуби вторят мне, словно дразнили.

Покричав немного, я с ужасом осмотрел окружающую обстановку с её безграничностью. Куда бы спрятаться? Я ведь не знаю, куда идти и что делать. Но вижу что-то очень большое возле моей спины. Я крадусь под него и прячусь с надеждой, что меня теперь точно не заметят. Моё бедное сердечко бешено стучит в маленькой пушистой груди. Надо мной кричат те существа, из-за которых я оказался в таком затруднительном положении. Вот где они теперь. Ну да, у них же крылья, а не лапки. Из этой игры они вышли безоговорочными победителями.

Но мои молитвы всё же достигли адресата. Я услышал голос двуногой. Не Оли, но и старшая мне подходила. Она звала меня. И я по её голосу слышу, что она всерьёз обеспокоена моим внезапным исчезновением. Я встряхнул с себя обуявший меня страх, после чего подал голос как можно громче, чтобы меня точно услышали. И вот эти руки, не раз дававшие мне лёгкий шлепок по попе, вытаскивают меня из-под укрытия. Как же я радовался в этот момент! Это нельзя передать словами. Меня прижимают к груди и несут куда-то. Я, крепко вцепившись когтями в кофту, бросаю взгляд победоносца на крылатых существ наверху, провожавших нас суетливым галдежом.

Оля встретила меня со вздохом облегчения и нескрываемой радостью. Стало очевидно, что она за меня переживала. Оказавшись в её объятиях, мне стало так спокойно.

– Эй, хозяйка! Эти крылатые виноваты! – говорю я ей на всякий случай, если она подумает, что я сам решил прогуляться. Ну уж нет, внизу было страшно и больше меня туда не тянет.

С этого дня я больше никогда не падал с балкона. Но зато стал несколько равнодушным к голубям (как я позднее узнал их название), оберегаясь за свою полосатую шкуру. Один раз повезло – не значит, что повезёт ещё раз. Надо отметить, что они всячески старались привлечь моё внимание, пролетая рядом. Но я только одаривал их высокомерным взглядом, чтобы знали своё место.

***

Ох, и лето пришло! Второе за мою недолгую жизнь. Рядом со мной бегает Люська, красивая трёхцветная девочка. Я дружу с ней целых два месяца с момента её появления в квартире. Помню, как она появилась и тут же спряталась за ворчливый холодильник. И оттуда же орала всю ночь при виде меня, как не в себе. Мне забавно думать об этом, ведь я в своё время вёл себя как паинька. Или заинька. Хотя тоже умирал со страху.

Ещё Люська очень странная. Если я исправно хожу в туалет (периодические маленькие шалости, не считаются, ведь так?), то она справляет любую нужду под одним из двух диванов. У него есть дно, и она оставляет там всякого рода дела. Галя постоянно за ней убирает и ворчит, за что ей такое наказание. Её попытки оказываются наполовину успешными: запах всё равно стоит, тем более, при жаре он заметно усиливается. Не знаю, но Люська в остальном прекрасная. Засыпаем с ней в обнимку, точнее, она постоянно ко мне липнет, а я, как истый мужчина по всем гендерным стереотипам, позволяю себя любить. Шутка, конечно. Мне не трудно проявлять взаимность, потому что было похоже, что никто из двуногих к ней не расположен. Это, конечно, не могло продолжаться долго. Они постоянно твердили между собой, что с кошкой надо что-то решать. Для меня их разговоры – не более, чем пустой звук.

Вот поэтому вы должны понять всю гамму эмоций, когда прошло всего три месяца, а я снова остался в полном одиночестве. Люську двуногие забрали и ушли с ней куда-то. Я думал, что они с ней же и вернутся. Так что поэтому я спокойно бродил по квартире и всюду улавливал запах от неё, не прикладывания к этому усилий. Затем недолго поспал, посидел на балконе со скучающим видом. В общем, я не мог найти себе места. Постоянно мне казалось, что чего-то не хватает. Немудрено после того, как привык находиться в компании себе подобного. Двуногие двуногими, но ведь приятно общаться именно со своими сородичами.

Наконец-то заскрипела входная дверь, и я покидаю свой спальный пост (хотя не успел и пяти минут поспасть после унылой прогулки на балконе), и подбегаю. Двуногие с виноватым видом входили в квартиру, игнорируя моё ненавязчивое приветствие, отдававшееся эхом по коридору.

– Где Люська? – я бросаюсь им под ноги, заглядывая в глаза. Руки у обеих пусты. О, нет! Неужели её кому-то отдали? В этот момент горького осознания в моей душе образовалась огромная пустота; из тех, что нельзя заполнить даже на треть. Я развернулся и отошёл на балкон. Весь мой вид выражал горечь и досаду. Я выскочил на стул и с тяжестью на сердце стал прокручивать в  голове все моменты, проведённые с ней. Как она пряталась от меня за холодильником, вопя всю ночь и не давая Оле спать. Как гонялась за мной в поиске защиты. Как уплетала наравне со мной колбасу. Сплошные «Как она…». Любящие глаза стояли уже в моем воображении так ясно, что мне хотелось реветь. Я долго не мог простить двуногим, что сначала Люську принесли, к которой я притёрся, а потом унесли, наплевав на нашу дружбу.

***

Хозяйка – странное создание. Нет, я понимаю, что я много раз об этом говорил. Но! Она постоянно где-то пропадает. Да и старшей почему-то нет. Я сижу один дома, и это не так уж и весело. Была бы Люська рядом, но кто меня спрашивает? От тоски даже развлекаться не хотелось. Попрыгал по столам, побегал за воображаемой добычей, ободрал обивку дивана… А дальше что? Спать разве что, чтобы потом проснуться и снова печально думать, что одиночество не такая уж и весёлая штука. И так не первый день.

Кто-то открывает входную дверь, и я спешу навстречу. А, это сестра Оли пришла домой. Я без особого интереса кидаю на неё свой изучающий взгляд, выражая полное разочарование. Она никогда со мной так не разговаривает, как Оля. Редко угощает. И никогда не гладит по моей великолепной шёрстке. Но постоянно гоняет, может даже ногу применить. Поэтому стоит ли удивляться моему прохладному отношению к данной особе?

За окном темнеет, и я мыкаюсь из комнаты в комнату. Мне даже спать надоело. Вот бы Галю хотя бы дома.

Просидев достаточно времени в комнате, я со скучающим видом иду на кухню. Да, хозяйка по-прежнему не пришла домой. Но и смотреть на её сестру не сильно интересно. Стенка в туалете и то занимательнее.

Ещё на пороге кузни мой чуткий нос уловил какой-то приятно манящий запах. Он мне не был знаком, хотя я много чего перепробовал за годик с лишний собственной жизни. Оно лежало на виду, и я всё сильнее терял покой. В желудке заурчало. Нет, не так. Заиграл целый оркестр. При приближении к источнику запаха моя голова начинает кружиться. Боже, да это что? Я запрыгиваю вверх и вижу непонятные шутки. Они напоминают палочки, только наполовину белые и наполовину цветные, простите не знаю название цвета. Мой нос приблизился вплотную к ним… Не знаю, как это случилось, но я очнулся уже с половиной оставшейся палочки. Что-то мне мешало полностью её схомячить. Но вкус действительно необычный и потрясающий! Я бросил первую палочку и принялся за вторую. За ней последовала третья. Она же последняя в списке моих гастрономических жертв. Больше я не хотел есть. Из-за какой-то помехи я не мог толком насладиться этими палочками, и с видом Александра Македонского покинул место преступления.

О, как раз заскрипела входная дверь. Я выхожу в тёмный коридор, но не двигаюсь дальше порога кухни. На этот раз это была хозяйка. Я взглянул на неё с видом обиженного, приговаривая: «Где тебя носило?» и был таков, скрывшись в комнате.

Спустя нескольких минут из кухни доносится вопль удивления. Сестра двуногой забегает туда, но я решаю, что не последую за ней. И так понятно, что отругают. Я  дурак что ли рисковать целостью и сохранностью своей попы? Но нет: из уже донёсся смех.

– Надо же, я положила это тебе, а кот подъел. Не знала, что он и такое любит.

– Я тоже не знала. Ну ладно, оставлю ему недоеденное.

И таки да, те остатки я позже уничтожил. На этот раз мне ничто не мешало их слопать: Оля сняла с них досадную прозрачную шелестящую помеху. А я-то думал, что получу смачный нагоняй. Таки жизнь прекрасна!

Жизнь номер три. Два года, или как я оказался на волосок от собачьей пасти

Жил-был в нашем доме один кот. Сказать, что он мало кому был по душе, всё равно, что слукавить, не моргнув глазом. Нет, он не был уродом. Обычный пухлый кот. Шуба белая с большими чёрными пятнами. Глаза – зелёные и наглые. Морда прямо-таки трещала от раздутого до небес самомнения. Нет, дело не во внешности, и даже не в выражении морды. Коты и не должны быть забитыми рохлями.

Самый главный его недостаток заключался в том, что он проявлял поистине непростительное неуважение к вещам, оставленных даже на секунду без присмотра. Я не раз и не два видел на балконе, как он денно и нощно метит деревья. Да если бы он ограничивался ими, так нет же! Он кидал на меня победоносный взгляд. Хотя я толком не мог понять, что он хотел этим сказать. Мне вообще было абсолютно на него по барабану, и поэтому пожимал плечами (воображаемыми, конечно), а он всё не мог до этого додуматься. Раз за разом он продолжал свой никому не нужный спектакль. Так бы всё оставалось на уровне «шапочного» общения, от которых мне не было ни холодно ни жарко. Видимо, он так не и смог смириться. Ему требовалось нечто большее.

Ну, в общем, это был зимний ясный день, что объясняло то, что я успел забыть про того хулигана. Слишком большая честь думать о самодурах. Из коридора раздалась дурацкая трель. Галя пошла узнать, кого там принесло. Но никто не вошёл внутрь; зато случилась внезапная беседа на пороге. Пока длился глупый долгий разговор, в квартире нарисовался непрошенный гость. Я его не сразу заметил, потому что лежал на диване, так как решил,  мало ли кого принесло, чего бежать, сломя голову. И мой покой всё же был нарушен наглым образом: в комнату бегом забежал этот прощелыга. И путь его следовал зачем-то за диван, на котором возлежал я. Я поднимаюсь в возмущении от столь неслыханной наглости! И это хозяйка пускает первого встречного в дом! В дом, в котором я живу! Естественно, продолжить лежать я никак не мог, делая вид, что ничего не произошло! В моей груди росла непоколебимая решительность прогнать нахала прочь из моих хором! Я же к нему не хожу, так что проучить ой как следует!

Я в мгновение ока оказываюсь за спинкой дивана, где эта сволочь задрал свой дурацкий хост и помечал мою территорию. Как «неожиданно»! В моих глазах непривычно потемнело, а пульс вовсю стучал в висках. Я бросаюсь на него, собрав в себе силы, рождённые праведным гневом. Никто не смеет приходить сюда без приглашения и оставлять свои дурацкие метки. Он будто был готов к такому повороту событий и тоже бросился навстречу мне. Наши конечности скрепились, рты выдали первобытный рёв, достойного льва, острые когти – наголо, зубы – выставлены во всей красе. Я его бью, он – меня. Во время нашей драки раздаётся голос Оли, которая с удивлением слушала наши вопли. Она подбежала к боковушке дивана, но мы уже не оставались на прежнем месте. Мой противник прекратил меня лупить и дал деру на выход, который по-прежнему не был закрыт. Я гонюсь за ним, провожая его всеми проклятиями, которые знал. И тоже побежал бы в подъезд, но как раз в этот момент перед моим носом захлопывается дверь. Галя спрашивает, чего я взбеленился. Пара секунд, и пришло спокойствие. Но я и так считал себя королём мира. Мой противник, нагло претендовавший на мой дом, позорно бежал. Чем не победа для меня? Вон даже усы торчали ещё ровнее и задорнее прежнего, настолько гордость распирала мою героическую грудь. С того времени я часто слышал про себя: «Грудь моряка, а голова дурака». Что бы это значило?

Оля рассказывает Гале, что Филя (так его звали) заскочил к нам и учинил переполох. Галя, в свою очередь, возмутилась его вторжением, и я её прекрасно понимал. Исходя из того, что я узнал после: Филя имел ужасную привычку метить не только стены и деревья, но также и сумки, ведра… Да в общем всё, что имело неосторожность стоять недвижимо на его пути. От того я ощущал себя донельзя воспитанным котом. Чем не повод вырасти в собственных глазах?

***

Хозяйка решила, что меня пора приучать к улице. Вон даже шлейку купила. Только цвет у неё дурацкий – розовый! Да ещё и яркий, что в глазах рябит. Я ей девочка, что ли? Но если подумать, то какая разница? Даже такой цвет мне идёт, потому что он подчёркивает цвет моих прекрасных зелёных глаз. Долой гендерные стереотипы!

Она сажает меня на участок с самой сочной травой во дворе. Я не дурак, тут же приступаю к дегустации. Какое блаженство, когда в рот попадают зелёные травинки. Я, конечно, без ума от рыбы и всего такого, но трава – это что-то из другой оперы.

Было бы прекрасно, если меня не придерживали за поводок. С ним особо не разгонишься. Ладно, мне и здесь неплохо. И коты рядом гуляют, только какие-то они больно недостаточно хороши на мой скромный вкус. Поэтому я смотрю на них от силы пару секунд и затем продолжаю надкусывать траву. Боже, этот запах…

Тут я замечаю, что конец поводка не движется, да и голос Оли не так визглив. Поворачиваю голову, неохотно отрываясь от травы. Так и есть: хозяйка конец поводка прицепила на обрубок железного столба и пошла недалеко на лавочку играть в карты с девочкой, живущей по соседству. Та девочка десятью минутами раннее едва не испугалась меня, когда я с опаской выползал из подъезда. Будто мне не страшно, ага.

– Боже, мне показалось, что оттуда выползает змея!

Оля смеётся, а я тем временем набираю потихоньку смелости и волочусь по дырявому асфальту возле подъезда. Рядом шагают голуби, смешно семеня куда-то своей дорогой. И вот Оля берет меня на руки и несёт к траве, на которую укладывает меня. И вот они сидят на скамейке, увлекаясь своими делами.

– Хм, а не побродить ли мне? – решил я, когда понял, что сыт по горло травой.

Если вы ещё не поняли, то я всегда умел выпутываться из безвыходных ситуаций. Если таковой можно считать плен под поводком. Я пораскинул мозгами и давай выпутываться из шлейки. Не знаю, как это у меня получилось, но свобода уже была в моих руках. Ух, теперь совсем другое дело! Коты, чьи морды выражали весь богатый жизненный опыт, продолжают за мой наблюдать. Меня же они совершенно не привлекают. Нет в них чистоплотности и класса, скажем так.

Зато моё внимание привлекло дерево, стоящее у синего наполовину развалившегося забора. До него идти всего ничего, так как оно стояло на том же участке, где был я. Хм, интересно, что находится по ту сторону? Я снова бросаю взгляд назад, где сидит хозяйка на лавке. Она не подозревает ничего дурного, ковыряясь в колоде. Глупенькая, что с неё взять. И пользуясь представившимся моментом, я направляюсь к стволу, склонённому над землёй. Ого, мои коготки блаженствуют: никакие диваны и ковры рядом не стояли! Я вовсю ими работаю. Ещё чуть-чуть, и я на высоте во всех смыслах этого слова.

Моё внимание привлекло не пойми что, но я тут же оказался внизу другого двора.

И как же я пожалел в ту минуту, что оказался здесь! Передо мной стояла огромная свирепая собака на привязи к будке, которую я почему-то не заметил прежде! Хоть она не могла до меня добраться, хотя она уж очень хотела: тёмные масляные глаза жадно блестят, из раскрытой пасти, усеянной страшными острыми зубами, капает слюна. Она смотрит на меня в упор и рычит. Я настолько ошалел, что совершенно потерял голову. Что делать? Нет, такой вопрос не стоял. Мной обуяла паника, парализующая все мои конечности. И мозг. Впервые вижу пса настолько близко. В этих глазах разгорается огонь желания разорвать меня на миллион мелких кусочков. Зубы по-прежнему выглядывают из пасти жёлтым забором, едва не ослепляя меня.

Я было смирился с тем, что жить осталось совсем ничего, как тут же издалека слышу встревоженные голоса своих любимых хозяек. Но потом оказывается, они были не одни. Слышался ещё голос той девочки, с которой Оля играла в карты. Раздаётся стук по забору. Из дома выходит незнакомая мне женщина и направляется к воротам. Сквозь приоткрытую калитку вижу лицо Гали, и она что-то говорит той женщине обо мне. Но я по-прежнему не могу сдвинуться с места, чтобы подбежать навстречу им. Даже кричать не могу, чтобы показать, что вот я здесь. Вид пса попросту не прибавлял ни толики смелости. Я не верил, что цепь сможет удержать это чудовище.

Мои муки закончились тут же, как только та женщина отошла от ворот. Правда  в тот момент я опять начал паниковать, ещё не понимая, что она собралась найти меня и вручить в хозяйские руки. У меня возникло опасение, что сидеть мне здесь вечно, но она шла прямиком на меня. Даже не знаю, что хуже: она или эта огромная псина? Кто знает, что у неё на уме, у владелицы кровожадного страшилища? От страха мои глаза зажмуриваются, и я даже не сопротивляюсь, когда она берёт меня на руки. Ну, всё. Сейчас бросит меня на съедение своей собаке. В её руках я начинаю словно обретать дар речи: из моего горла вырвались рулады. Вопреки моим скверным домыслам, она понесла меня к калитке. Распахнув её, она с нетерпением сообщает: