Путь голема

Хозяйка довольно каркнула и хлопнула себя по лбу. Что-то рассказывая она раз за разом указывает на свою необъятную корму. Мне даже стало интересно, какое отношение Прыщ, а речь идет без сомнения о нем, имеет к заднице хозяйки. Нежели посягнул на необъятное. Большой, в прямом смысле, любви захотелось?

Хозяйка подозвала к себе одну из пышных девчушек суетящихся у столов и что-то шепнула на ухо. Девушка мило улыбнулась мне и состроила глазки. Я криво ухмыльнулся в ответ и стер подливу с лица. Хихикнув, она, плотно прижавшись, подхватила меня под локоток и повела по скрипучей лестнице наверх.

Вежливо постучав в одну из дверей, она осторожно распахнула ее и отошла в сторону. Из двери вылетела глиняная кружка и с грохотом разбилась о стену. Ойкнув, девчушка прытью метнулась к лестнице.

– Пива! – заорал из комнаты знакомый голос. – Я требую пива. Где мать вашу вы лазите?

– Прыщ, тебе на сегодня хватит.

– Это мне решать, хватит или нет. Я уже решил. Не хватит! Не учите меня жить. Баста.

– Да заткнет кто-нибудь этого трепача! – сердито гаркнула Дайла. – И так на душе тошно. Как вспомню, что мы Димыча на растерзание духам оставили, повешаться тянет. А сами сидим, живот мясом с пивом набиваем.

Переживает – забилось чаще мое сердце. Не буду я торопиться, может еще чего хорошего про меня скажут.

– Так я за святое дело и пью. За упокой раба божьего Димыча, – говоривший громко икнул. – Так о чем это я? Горька! Тьфу ты, пусть земля ему пухом. Пьем до дна. Аминь.

Брякнули, стакиваясь кружки. Наступила тишина, нарушаемая жадным бульканьем и гомоном снизу.

– Хороший мужик был, – буркнул Тимоха. – Как он в подземелье этих монстров сделал. И к злым духам пошел, глазом не моргнув. Герой.

– Он нас спасал, – всхлипнула Лиля. – Собой рисковал.

– Сволочь он, – сказал Прыщ. – Денег занял перед всей этой хиромантией с богами.

– Врешь гад! – рявкнул я, появляясь в дверном проеме. – Не было такого. Это ты вечно у меня стреляешь и забываешь…

Прыщ с воплем сиганул в распахнутое окно. Внизу что-то загремело, закудахтало. Заверещала диким голосом свинья. Лиля, охнув, сползла под стол. Тимоха с Дайлой в один миг оказались на ногах. Полетела со стола посуда. Сверкнуло оружие.

– Не удивил, – затянулся сигарой Ильич. – Я ждал тебя раньше.

– Стреляли, – криво ухмыльнулся я, усаживаясь за богато накрытый стол.

Довольно пялится недоеденный поросенок в центре стола. Башнями возвышаются на тарелках кружки разной колбасы. В тазике с квашеной капустой валяется надкушенный кусок хлеба. Значительная часть пола небольшой комнатушки заставлена пустыми кувшинами.

– Хорошо живете, – буркнул я, отламывая кусок колбасы и засовывая в рот. – Жируете, значит? Ну, ну.

– Живой! – отлетел в угол бастард.

– Только без объятий, – остановил я Тимоху. – За последние сутки меня раза два злостно зарезали. Хватит с меня насилия.

Он улыбнулся в ответ, поднял вверх кружку пива и одним залпом опустошил ее:

– Твое здоровье Димыч. Рад, что ты снова с нами.

Вытерев с губ пену, он принялся приводить в чувство Лилю.

– Живучий, – подошла ко мне Дайла. – Я и не надеялась…

Неожиданно она прижала меня к себе.

– Тимоха, по сравнению с ней ты салага, – прохрипел я. – Дайлушка, я тоже рад тебя видеть, но пусти меня, пожалуйста. Я могу не пережить твоей радости. Если конечно тебя не радуют изувеченные тела.

– Как ты меня назвал? – покраснев, отстранилась Дайла.

– Ну, Дайлушка, – я невольно опустил глаза.

– А Сергей был прав, – улыбнулся Ильич. – Горька.

Дайла сердито зыркнула на него и выскочила из комнаты.

– Она переживала, – сказал Ильич, глядя ей вслед. – Жалела, что не смогла побороть страх и остаться вместо тебя.

– Товарищу Сухову был нужен лишь я, – сказал я, приступив к непосредственному знакомству с содержимым стола.

– Кому? – уставился на меня Ильич.

– Долгая и забавная история, – промычал я, жуя сочную колбасу. – Кстати, откуда средства на такие чревоугодия?

– История тоже забавная, но не такая длинная, – ответил Ильич. – После твоего исчезновения мы беспрепятственно пересекли лес и добрались до реки.

– И как же вы перешли мост? Там же солдатни тьма.

– Мы пошли через старый брод. Пришлось немного искупаться.

– И как водичка?

– Не сезон, – улыбнулся Ильич. – Потом добрались до таверны. По счастливому совпадению хозяйка приболела. Я оказал посильную помощь, за что получил щедрую плату, – он указал на стол. – Временное убежище и пищу.

– Геморрой лечили?

– С чего ты взял? – вытаращился на меня Ильич.

– Когда я ей пытался объяснить, что ищу вас, она все время за задницу хваталась.

– Ты же языка не знаешь.

– Так я руками объяснял. Притворился глухонемым.

– Ты не перестаешь меня удивлять, – покачал головой Ильич. – Чирь у нее был на том самом месте. Сидеть мешал. Пустяк для приближенного. И не такое лечить приходилось. Ладно, хватит о медицине. Лучше расскажи о товарище Сухове.

– О-о-о, товарищ Сухов это что-то, – улыбнулся я, вспомнив злого духа. – Почти джинн.

Пока Тимоха приводит в чувство свою подружку, вкратце пересказываю произошедшие со мной события. Ильич слушает молча, лишь иногда покачивая головой и улыбаясь. К концу рассказа Тимоха оставил девушку в покое и, открыв рот, внимает каждому моему слову. На его лице восторг и обожание. Ну, прямо как щенок овчарки. Большой, сильный, почти благородный, но все еще глупый.

Мой рассказ слушает и Дайла. Она стоит в коридоре, но я чувствую ее дыхание. Пусть слушает. Я не выдам, что знаю о ее присутствии.

– Ты живой или как? – с опаской заглянул в комнату взъерошенный Прыщ с покосившимися набок очками.

– А как тебе больше нравиться? – хмыкнул я, прикладываясь к чьей-то кружке с пивом. – Ум-м-м. И пиво у вас лучше, чем в общем зале.

– Как никак вип зона, – криво ухмыльнулся Прыщ, стряхивая прилипшие к футболке перья и солому. – Честно говоря, не ожидал тебя увидеть. Эй, Дайла, хватит прятаться. Заходи, он живой, не кусается, но допивает наше пиво.

– Без тебя знаю, – огрызнулась Дайла, захлопывая за собой дверь. – Больше он выпьет – тебе меньше достанется.

– Этого и боюсь, – сказал Прыщ, пододвигая к себе кувшин. Заглянув внутрь, он с грустью изрек: – Ну вот. Пива больше нет. Наш герой все выпил.

– Это ты, все выпил, – прошептала, приходя в чувство Лиля. – Ой, Димчик. Извини, что мне нехорошо стало. Я рада. Правда рада, но… Ты так неожиданно появился… Я испугалась и… Так голова кружится. Вы извините, я немного полежу.

Тимоха погладил ее по голове и помог улечься на одну из четырех кроватей, расположенных вдоль стен.

В приоткрывшуюся дверь осторожно заглянула девчушка с подносом.

– О! Пиво, – гоготнул Прыщ, и в одно мгновение, оказавшись у двери, выхватил поднос. – Брысь отсюда, телепузик.

– Долго еще пьянствовать собираетесь? – поинтересовался я. – Вроде мы куда-то собирались идти. Цель была какая-то. – Я вопросительно глянул на Ильича. – Так идем или не идем?

– Сергей, – нахмурившись, сказал он, – это последний кувшин. Допиваем и отдыхать. Завтра, как договаривались, отправимся в путь.

– Куда? Зачем? – заныл Прыщ, прижимая к себе поднос. – Нам и тут хорошо. Зачем куда-то идти. Может у хозяйки еще чего выскочит. Задница, что аэродром. Вы вылечите, и снова будем наслаждаться жизнью. Пиво, добротная еда, что еще надо для радости. Еще бы компьютер сюда и интернет скоростной.

– Из-за твоей радости мы уже сутки тут сидим, вместо того, чтобы идти к северным горам,– сердито заметил Ильич. – Нас ждут. На нас надеются.

Дайла кивнула и налила себе полную кружку. Не глядя ни на кого, она молча опустошила ее и улеглась на кровать лицом к стене.

Тимоха вопросительно глянул на меня. Я лишь сдвинул плечами в ответ. Кто их поймет, этих женщин. Тимоха понимающе кивнул и прикрыл задремавшую Лилю грубым одеялом.

– Пора отдыхать, – сказал Ильич, и, сняв пиджак, и когда-то лаковые туфли лег на лежанку.

-–

Когда я проснулся, в комнате никого не было. Снизу доносился пьяный гомон, не умолкавший, наверное, круглые сутки. На улице радостно хрюкали свиньи, и рвал глотку разбудивший меня петух.

В отместку я запустил в него надкушенным квашеным яблоком.

Широко зевая, я привел в маломальский порядок одежду и умылся. Кувшин с холодной водой и миска стояли на лавке у двери.

– Интересно, где в этой пятизвездочной крепости удобства искать? – пробурчал я, глядя на выглядывающего из щели откормленного таракана. Насекомое по-хозяйски забралось на стол и заинтересованно завертелось вокруг пролитого пива. – Здесь даже тараканы похмеляются.

Выглянув окно, я обратил внимание на стоящий в стороне, у самого частокола сарайчик. Интернациональность конструкции подсказывает, что это именно то, что мне сейчас необходимо. Не желая идти, через забитый людьми первый этаж я, последовав примеру Прыща, сиганул через окно.

Заметно повеселевший я с натугой открыл тяжелую дверь таверны.

– Ильич, я не понял. Почему вы все время меня угнетаете? – недовольно вопит на всю таверну Прыщ. – Кому какое дело, на каком языке я разговариваю.

Посетители таверны притихли, вслушиваясь в незнакомую речь. Перестали греметь игровые кости. Умолк притворно стонущий и ахающий женский голос в темном углу. Даже хозяйка, облокотившись на прилавок, вслушивается в каждое слово.

Даже интересно, как они воспринимают наш язык. Если их для нас – однозначное кваканье, то наш для них – мукание и рыкание, что ли. Надо будет как-то у Ильича спросить.

– У Прыща сегодня аншлаг, – улыбаюсь, шествуя через темный зал, ловко переступая через протянутые ноги. Не в первый раз же. Может традиция?

Приветственно махнул рукой бородатый крестьянин, который привез меня сюда.

Я подошел к столу, за которым разместились мои спутники.

– Он опять нажрался, – хмуро заметила Дайла, стараясь не встречаться со мной взглядом. – И когда только успел?

Дайла выхватила из рук Прыща кружку. Возмущенный Прыщ открыл рот, чтобы что-то сказать по этому поводу, но девушка многообещающе показала ему кулак. Прыщ сник и принялся деловито притирать стекла очков.

Тимоха сердито засопел, искоса поглядывая на Прыща.

– Димыч, может хоть ты объяснишь этому… молодому человеку, что не стоит демонстрировать свое знание языка, – тихо простонал Ильич. – Тем более так громко. У Императора множество шпионов. У нас и так невелики шансы без потерь добраться до цели, а он делает их совершенно мизерными.

– В вашем мире костюм и лаковые туфли давно в моде? – поинтересовался я, взяв с тарелки ломоть еще теплого хлеба. – Или, например джинсовый или спортивный костюмы? А? Все крестьяне здесь щеголяют в кроссовках?

– Димыч прав, – заметила Лиля, осмотрев наши одеяния. – Мы как сошедшие с подиума модели среди этого убожества. Вы представляете, у них даже туалетной бумаги нет. Ужас.

– Мы в лучшем случае на труппу безумных паяцев тянем, – добавил я. – Или толпа туристов-оборванцев, после общения с местной гопотой, бельмечущая на диком языке в сопровождении Дайлы -экскурсовода проводит осмотр достопримечательностей. В стоимость экскурсии страховка не включена.

– Во! Съели? Так им Димыч! – завопил Прыщ и ловко выхватил из рук Дайлы кружку.

– Стой,– гаркнула Дайла.

– За взаимопонимание! – и залпом опустошил ее.

– Я сейчас его убью! – встала с лавки Дайла.

– После меня, – поднялся, недовольный происходящим, Тимоха.

– За туризм! – Прыщ схватил с ближайшего стола чужую кружку. – Димыч, все экскурсоводы такие злые? Или нам так повезло?

Здоровенная мозолистая рука с пальцами сардельками, поросшими рыжим волосом перехватила глиняную кружку у самого рта Прыща. Пропахший рыбой здоровяк, в кожаной куртке, белой от пропитавшей ее морской соли, одним движением вернул себе выпивку и небрежно толкнул нашего программиста ладонью в грудь. Зацепившись за лавку Прыщ грохнулся под стол, так, что остались видны одни кеды. Здоровяк загоготал, хлопая себя ладонями по бедрам. Его сотоварищи, примерно такого же склада рыбаки, шумно столкнулись бокалами и приветственно закричали.

– Зря он так, – хрустнул пальцами Тимоха и шагнул к здоровяку.

Почувствовав достойного соперника, рыбак осклабился.

– Тимоха, не лезь, – посоветовал я, оценивая весовой и численный перевес противника. – Ты только что сам Прыща убить собирался.

– Мне можно. Я свой. А чужому наших трогать нельзя.

– Тимоха, их больше и размерчик не наш. Ты весовую категорию оцени. Он в половину тебя тяжелее.

Дайла, словно невзначай переместила правую руку ближе к мечу. И как всегда не обошлось без презрительного взгляда в мою сторону.

– Ик-ик-гык, – раздалось из-под стола. – Не сцы герой. Бокс это сила. Вломи ему Тимоха!

И Тимоха вломил. Наверное, именно таким ударом в боевиках противника через канаты ринга перебрасывают.

Рыбак покачнулся и потер челюсть. Просто потер и все. Соратники радостно загалдели и наполнили кружки.

– И? – ехидно поинтересовался я у Тимохи.

И тут ударил рыбак.

– Силен, – пробормотал Тимоха, расшвыривая обломки стола, который он растрощил падая на пол.

Болельщики со стороны противника в очередной раз брякнули кружками и победно заорали.

– Тимошенька, – прижала руки к груди Лиля. – Тебе больно?

Она дернулась в его сторону, но Тимоха остановил ее жестом.

– Нас бьют? – высунулся из-под стола Прыщ.

– Пытаются, – сказал Тимоха, принимая боевую стойку.

Рыбак квакнул и грохнул себя кулаками в грудь.

– Он сказал – бей, женщина, – неохотно перевел Ильич. – Тимофей, я предложу ему выпить с тобой мировую и разойтись. Эта потасовка нам не нужна. Пора уходить.

– Не вздумайте. Не прощу.

Неожиданно на арене боевых действий оказалась Дайла. Подсечка, и не ожидавший такой подлости с ее стороны Тимоха грохнулся на пол. На этот раз пострадала лишь треснувшая пополам лавка.

Девушка снизу вверх презрительно взглянула на рыбака. Оказывается, не на одного меня она так смотрит. Рыбак захохотал и болельщики вслед за ним. Спустя мгновение хохот перерос в вой – девушка ударила его носком сапога под колено. Крупное лицо налилось кровью и стало почти одного цвета с рыжей бородой.

– Рыжая рыжего дубасит, – радостно изрек Прыщ, умащиваясь поудобнее под столом. – Надо по этому поводу выпить.

Освирепевший рыбак обрушил на дочь приближенного удар способный остановить буйвола, но девушки на том месте уже не было. Чуть отступив в сторону, она пропустила тяжеленной наковальней несущийся кулак и, перехватив руку противника, дернула его вперед. От падения такого тела вздрогнул пол. В кружках колыхнулось пиво, а хозяйка выглянула из дверей кухни. Обозрев принадлежащую ей территорию, и не увидев ничего необычного, она скрылась за завесой пара и дыма.

Мотая головой, медленно поднялся рыбак. Его заметно пошатывает, а на лбу расплывается крупный кровоподтек.

Не дав опомниться, Дайла каблуком ударила ему по пальцам ноги. Взвыв от боли, здоровяк присел и ухватился за ногу. Вой стих одновременно с ударом колена в голову.

– Никогда не любила рыбаков, – сказала Дайла отряхиваясь. – Жили бы на своих берегах, ловили рыбу и не совались в центр.

– Точно. Понаехали, – отхлебнул Прыщ. – Ура Дайле!

– Ты нехорошо поступила, – сжимая кулаки, подошел к ней Тимоха. – Это был мой бой! Я женщин не бью… Но это был мой бой!

– Извини, что уронила тебя, – улыбнулась Дайла.

– Не в том дело. Это был мой бой. Ты вмешалась в мой бой.

Соратники поверженного рыбака поднялись из-за стола. Мозолистые руки потянулись к широким ножам, которыми можно не только рыбу потрошить. Назревала серьезная потасовка.

И тут я захохотал. Я давно так не смеялся. Так, чтобы от души и до слез. Обняв обозленного Тимоху за плечи я сквозь смех произнес:

– Ты не мог с ним дальше сражаться.

– А Дима прав, – рассмеялся Ильич. – Молодец Дайла.

– Ильич, объясните ситуацию соратникам поверженного, а то нас побьют и Дайла уже не поможет.

Сдерживая смех, Ильич что-то коротко прокаркал рыбакам. Переглянувшись, те дружно захохотали. Приведя в чувство коллегу, они, поддерживая, усадили его за стол и налили кружку пива. Брякнули, сталкиваясь кружки. Плеснула на стол пена. Рыбаки дружно квакнули и, не переставая хохотать, подняли кружки в сторону Дайлы.

Многие посетители последовали их примеру.

– Я не понял? – сказал Тимоха, как только мы сели за свой стол.

– Тоже мне, удивил, – пробормотал из кружки Прыщ.

– Рыбак сказал, что будет драться с женщиной, – пояснил Ильич.

– Я думал он меня так назвал.

– Да тебя. Но это дало возможность вступить в дело Дайле. Извини, Тимофей, но в бою ты ей не ровня. У тебя есть правила и принципы. В кабачном бою это верная смерть. У Дайлы одна цель – победа. Так что все к лучшему.

У нашего стола образовались две девчушки с подносами, заставленными кувшинами и тарелками жареной рыбы, крепко приправленной незнакомыми специями.

– Мы не заказывали, – удивилась Лиля. – Сережке вообще уже пить нельзя. Тимошеньке тоже вредно после таких нагрузок.

– Рыбаки грехи замаливают, – недовольно буркнул я, глядя на сальный взгляд здоровяка, беззастенчиво ощупывающий тело Дайлы.

Дверь распахнулась, и в таверну вошли трое хорошо одетых мужчин. У каждого из-под дорожного черного плаща выглядывает короткий меч в кожаных ножнах. Поморщившись от пропитавших таверну запахов, они двинулись к прилавку. Странно, но никто из присутствующих даже не попытался сделать им традиционную подножку. Наоборот, несколько странных, уголовного вида личностей стараясь не попадаться на глаза людям в плащах, шмыгнули к дверям.

Хозяйка засуетилась, выскочила навстречу. Вышвырнув из-за стола задремавшего пьянчужку, она чистой тряпкой протерла не только стол, но и лавки. Мужчины молча расселись и принялись изучать присутствующую публику. Наша компания не могла не привлечь их внимание. Когда хозяйка принесла поднос, уставленный кружками и едой, один из мужчин знаком приказал ей наклониться. Толстуха подобострастно согнулась, чуть не придавив его исполинской грудью. Брезгливо отстранив ее, мужчина что-то тихо спросил и кивнул в нашу сторону. Хозяйка горячо зашептала, то и дело, пытаясь показать ему место, где был чирь.

Грубо оттолкнув хозяйку, мужчина взглянул на своих спутников. Те молча кивнули. Даже не прикоснувшись к пище, они встали из-за стола и двинулись к нам.

Столики на их пути опустели. Даже шумно гудевшая компания рыбаков, насквозь пропахших морем, солью и рыбой, предпочла встать и отойти в сторону. Они бросают косые взгляды на мужчин в плащах и небрежно поглаживают костяные рукояти широких ножей.

– У нас проблемы? – поинтересовался я, оторвавшись от недавнего гостинца – жареной рыбы.

– Не нравятся они мне, – глянул исподлобья Тимоха, и подвинул ближе меч.

– Очень приличные люди, – улыбнулась приближающимся мужчинам Лиля. – Одеты со вкусом. Шитье на камзолах изящное. Даже кружева из рукавов выглядывают. Жаль, плащи простоваты. Нужно было одеть что-нибудь более изысканное.

– Это сборщики податей, – пояснил Ильич. – Если будем вести себя разумно, может и обойдется. Никому рта не раскрывать говорить буду только я.

– Прыщ, ты все понял, – ткнула его в бок Дайла. – Пискнешь, башку оторву.

Мужчины в плащах остановились возле нашего стола. Один из них что-то квакающее спросил. Ильич с демонстративной ленцой ответил, не отрываясь от тарелки. Сборщики податей обошли нас вокруг, внимательно осматривая. Особого внимания они удостоили выглядывающие из-под стола кроссовки Тимохи. Один из мужчин осторожно коснулся часов на руке Ильича. Наш босс даже не шелохнулся, продолжая монотонно пережевывать пищу. Не остались без внимания и очки Прыща.

Закончив осмотр, сборщики податей тихо зашептались меж собой.

Прыщ хихикнул и тут же прикрыл рот ладонью. Его тело трясет беззвучный смех. Дайла наступила ему на ногу, но Прыща затрясло еще сильнее. С глаз закапали слезы. Видно, что он сдерживается из последних сил, чтобы не захохотать вслух.

– Я его придушу когда-нибудь, – сквозь зубы прошептала Дайла.

Сборщик податей гнусаво заквакал, тыкая в Ильича пальцем.

– Все хорошо, – не поднимая глаз, зашептал Ильич. – Ему понравилось украшение на моей руке. Отдаем и тихо уходим. Они не при исполнении, просто зашли перекусить. Сборщики податей не хотят, чтобы их отдых портили солдаты с их нудным разбирательством. Всех устраивает такой ход событий?

Мы молча кивнули и Ильич начал снимать с руки часы. Он квакнул, протягивая дорогую игрушку вымогателям не при исполнении.

И тут Прыща прорвало. Покрасневший не в силах больше терпеть он захохотал на всю таверну, раз за разом ударяя ладонями по столу. Мужчины в плащах вздрогнули, а наблюдавшая за происходящим хозяйка уронила полный поднос. Полетели во все стороны черепки и брызги пива.

– Ой, не могу! – простонал он сквозь смех и ткнул пальцем в сборщиков податей. – Жабий хор налоговой полиции. Оборжаться можно. Они сейчас с нас декларацию о доходах востребуют. – Прыщ кривляясь нараспев заквакал. – Ква-хвак-квааак-квукк-чааак.

Хозяйка охнула и неожиданно быстро для своего телосложения спряталась за стойкой. Знакомый крестьянин спрятал в бороде улыбку и, прихватив со стола кружок колбасы и кружку, поднялся наверх.

Ильич поперхнулся и закашлялся. Дайла дернулась и чуть не грохнулась с лавки. Побелевшие рыбаки гурьбой повалили к выходу. Не прошло и минуты, как таверна опустела. Остались лишь мы и люди в плащах.

– У меня что-то с голосом не так? – оглядел опустевший зал Прыщ. – Они решили, что у меня нет голоса?

– Скорее ума, – вслед за сборщиками податей Дайла обнажила меч. – К бою!

– Да что происходит? – недоуменно оглядывает нас Прыщ.

– Ты послал их так далеко, что мне даже неприлично говорить это вслух, – хмуро изрек Ильич. – Теперь будут проблемы. А могли бы просто уйти.

– Да я же просто квакал, – перепугался Прыщ. – Я, шутя, квакал. Как я мог что-то сказать?

– И проквакал ты одно из самых вульгарных ругательств нашего мира. Причем проквакал в адрес сборщиков податей. Они к такому не привыкли.

Тимоха с фламбергом стал рядом с Дайлой. Жаль, что мой меч остался в телеге.

Ильич, вставая из-за стола, что-то затараторил на местном языке. Он часто прикладывает руки к груди и кланяется. Его лицо полно раскаяния.

– Оружие опустите, – шепнул он нам. – Будем договариваться.

Один из мужчин ткнул пальцем в Прыща, и красноречиво провел ладонью по горлу.

– Можете не переводить, – попятился назад перепуганный Прыщ.

– Может, действительно отдать тебя сборщикам податей, – не оборачиваясь, сказала Дайла. – Решим две проблемы одним махом.

– Ну, допустим, одну проблему я знаю. А какая вторая? – Прыщ пятился до тех пор, пока не уперся спиной в стену.

– Вторая проблема это ты, – Дайла на мгновение обернулась и одарила трусишку улыбкой. – Ладно, не суетись. Шучу. Никто тебя не отдаст.

– Ни в коем случае, – подтвердил Ильич. – Это недопустимо!

– Будем драться! – решительно поднял меч Тимоха.

Неожиданно за спинами сборщиков податей появился знакомый крестьянин. Я даже не заметил, как он спустился с лестницы. Подмигнув нам, он с размаху огрел двух противников тяжелой лавкой. Третий успел лишь замахнуться мечом, как получил от Дайлы в челюсть и вырубился. Крестьянин удовлетворенно осмотрел лежащие на полу тела и что-то сказал.

– Он говорит, что давно об этом мечтал. Эти кровопивцы забирают у него большую часть урожая, а ему нужно кормить жену и шестерых детишек. Сборщики податей повесили его брата, за то, что он не хотел отдавать последнее, – перевел Ильич.

– Какой ужас, – захлопала ресницами Лиля. – Его так угнетали.

Крестьянин произнес короткую речь, улыбнулся, похлопал меня по плечу и направился в сторону двери.

Ильич переглянулся с Дайлой.

– Димыч, он пожелал тебе удачи, – сказала Дайла, удивленно глядя вслед крестьянину. – Он сказал, что ты великий воин и тебя ждут великие дела. Он сразу это понял, как только встретил тебя в лесу. Поэтому и помогал. И еще сказал, что ты забавно изображаешь лося. Насчет лося я не поняла…

– Как, по-вашему, будет – удачи друг? – повернулся я к Дайле.

– Красшене крираши.

– Красшене крираши, – крикнул я вслед крестьянину.

Стоя на пороге, он обернулся и, прижав, правый кулак к сердцу поклонился.

– Это невозможно, – озадаченно сказал Ильич. – Так приближенные приветствовали богов.

– Может, он потомок приближенного и почувствовал в Димыче дремлющего бога.

– Нечего ему там чувствовать… – сказал Ильич и осекся. – Я хотел сказать, что маловероятно, чтобы потомок что-то почувствовал… Впрочем, это неважно.

– У нас опять все хорошо, – облегченно вздохнул Прыщ, отлипая от стены.