скачать книгу бесплатно
– Ваша молитва затянулась, садимся и едим, что дали, – сказала я громче обычного.
Все кинулись есть. Думаю, это была первая нормальная еда в жизни у некоторых.
– Так будет каждый день. Не забываем мыть руки. Грязь за стол не пущу. Так. С сегодняшнего дня учим буквы и цифры. Мне нужны грамотные люди.
– А если я не смогу выучить, толку не хватит? Что тогда? – спросил молодой и с виду неглупый мужик, жуя куриную лапку.
Он держал в руках сразу два ломтя хлеба, боясь, что не наестся.
– Будешь сараи чистить и коз пасти, – ответила я на вопрос.
– А другие не будут? – также спросил он.
– Где ты толмача у коз видел? – засмеялась я.
– Не может быть такого, – шёпотом ответил мужичок и оглянулся на медленно жующую Малину.
– Почему не может? Всё может. Ты думал когда–нибудь сидеть за одним столом с женой Конунга? Есть хлеб, мясо, пить пиво? Ты это раньше делал? А говоришь, что не может быть. Привезёт Легонт рабов, скот, припасы. Это нужно сосчитать, сложить, записать. Мне одной, что ли, бегать? Будет мне, когда этим заниматься. Даже коз сосчитать некому, – сказала я с сожалением.
После обеда прошли с Малиной по всему селу. Нищета и убожество. Она прятала глаза и молча ходила следом. Ветхие сараюшки и соломенные крыши. Нет даже примитивного камина. Как они здесь зимой живут? Сквозь дощатые двери видно всё убранство хибары. Большой топчан, по всей дальней стене посередине стоит стол из грубо обтёсанного дерева. Две лавки. Всё…
– Как делать тавро? – тихо спросила она, когда вошли на кухню.
– Просто. Кошачья лапа. Четыре подушечки вверху и одна побольше внизу, – нарисовала я рисунок на висевшем обломке зеркала. Оно было запотевшим, от варева, что девки мешали на кухне.
Я думала, она говорит о таврировании скота. Вечером из конюшни слышались возня и стоны.
– Что там происходит? Лара! – окликнула я проходившую мимо меня девушку.
– Ставят клеймо раба. Так положено. Мы теперь рабы Рода Камышового Кота. Хозяина не надо долго искать, сразу видно, чей раб бегает, – сказала она, морщась и перевязывая предплечье.
– Что, кто–то уже в побег собрался? – спросила я, улыбаясь.
– Нет. Нам некуда бежать. Да и кормят хорошо. – сказала девушка, опустив глаза.
– А что, это разве главное? – спросила я, теперь уже с интересом.
– Для нас, рабов, самое главное, больше у нас ничего нет, даже тени, – сказала она с горечью.
7 глава
Ночью мне не спалось. Легонта нет. Кто нас защитит от соседей? Они ведь тоже разные бывают. Кто за чем идёт. Мне как–то не хотелось с клеймом ходить и стариков ублажать. В голову лезли самые грубые и страшные картины насилия.
Утром я сказала всем собравшимся за столом, осмотрев каждого:
– Будем строить крепость. Легонт далеко и приедет не скоро. По реке могут прийти и гости, и враги, и возьмут нас в плен. Где он нас искать будет? Да и кто отдаст добычу? Каждый день каждый из нас, не исключая меня, носим по десять камней с берега. Кто свободен, наковыряйте нам побольше. Чистим Лагуну. Будем строить мол, выходящий в Лагуну. Чтобы прибывшие струги и гости на них под нашими стрелами сами оказались. Перед завтраком – десять, перед обедом – десять и вечером перед ужином. Сама недостающие камни палкой буду выдавать. Это не обсуждается. Закон! Сейчас со сторожами и отметим, где будут стены крепости стоять, где ваши дома, где строить башни сторожевые. Где ворота ставить. Это буква А, а это цифра 1. Вечером спрошу, и ещё поговорим.
На белой печи остался след от угля.
– Мужчины, задержитесь на несколько минут, – сказала я громче обычного.
Мужички толпились в дверях, было видно, что они испуганы и торопились выйти.
– Я приму любые советы по строительству. Мне нужна помощь и подсказки, – заявила я, вставая и подходя к ним вплотную.
Они ушли, и осталось ощущение нереальности происходящего. Мы со сторожами верёвками наметили примерный контур крепости. Утром я осмотрела две небольших кучки камней. Сама принесла десять камней и спросила о тех, кто меня услышал. В обед кучки немного добавились. Снова принесла десять камней. Все выжидали. Вечером я сама выдала каждому палкой недостачу в камнях. Утром камней добавилось, так как на ужин пригласили только меня и ещё трёх женщин. Процесс пошёл. Камни пошли лавиной. Голодать никому не хотелось. Я залезла на крышу своего жилища и осмотрелась. Было всё криво и косо. Ничего, всё выровняется. Заставила каждого залезть и осмотреть. Советов не было.
Хорошо, всё будет по–моему!
Сегодня рыли траншеи под фундамент. Определили четверо ворот. Они, как ни крути, нужны для работ. Это четыре башни и четыре по углам. Много, но в них тоже будут жить люди. Фундамент для домов тоже выкопали. Их получилось двенадцать. Кто в них жить будет? Определили казарму, для морячков и для прибывших рабов. Выкопать решили погреб для рыбы. В путину её много бывает, и зимой накидаем туда снега. Они всё делали, как сонные мухи. Скажу – делают. Не скажу – не видят. Но приказы исполняют чётко и в сроки. Однажды, когда наметили стены и каждый знал свой дом, увидела молодого мужика, сидящего на будущем пороге. Он задумался и меня не заметил, когда я подошла.
– Что грустишь? Задумал какую молодку привезти в дом? Выбор невелик, – пошутила я.
– Нет. Я ведь давно женат, и детки есть. Только они у Медведей остались. Думали, вы и нас–то голодом переморите. Они там сильно голодают. У Медведей самих нет еды. Наши там рабы,
чужаки, и они скоро от голода не смогут ходить, – сказал он с горечью в голосе.
– Так, значит, у меня ещё люди есть? Буквы знаете, писать уже умеете, перепишите всех, кого знаете. Пошлю мужиков, чтоб моё добро забрали. Скажи всем, пусть сразу пишут, потом могут и не отдать. Там сейчас за Конунга женщина, надо под шумок своих и вытащить. Думайте до утра, – сказала я мужичку уже на ходу.
Утром за завтраком стояла гробовая тишина, все ели угрюмо и молча. Никто не поднимал глаз.
– Что за похоронное настроение? Кто–то умер? – спросила я с тревогой.
– Вы правда хотите послать за нашими семьями в Род Медведя? – спросила Малина.
– Да. И вы должны составить списки близких вам людей. Только будьте внимательны. Второй раз они могут не отдать остальных. Надо брать всех и разом. Только голову сломала: как мы их заберём? Стругов нет, дорог не знаем. Как детей тащить? – сказала я, разводя руками в недоумении.
– Вы самое главное разрешите, а мы дотащим. Мы уже составили все списки, хотя не верили. Думали, шутите. По спискам всех отдадут, – заговорили все разом, поднимая невероятный шум.
– Я?то не шучу. Но вам нужно будет до снега поставить стены домов. В тех лачугах, где сейчас живёте, зимовать нельзя. Тем более с детьми, – сказала я строго.
– Это наши дома, и мы там испокон веку живём. Наши отцы, деды так жили, – возразили мне.
– Договоримся так. К первому снегу вы должны закрыть крыши домов и перебраться за новые стены. Я не дам вам жить в этих халупах. Сожгу их напрочь. Кто идёт за людьми? Малина, собери их в дорогу. Там каждый день – как последний, если дети голодают. И на пополнение выдели немного. Смотрите, детям сразу много не давайте еды. Если они голодают, надо постепенно увеличивать порцию. Малина, отдай им все сухари и воду в баклажках, – приказала я, глядя, как они обнимаются от нахлынувших чувств.
Собрались все, но я отпустила шестерых мужичков. Нас тоже надо было охранять. Дала им неделю сроку. Они прибежали за четыре дня. Ещё издали услышали многоголосый гул и плач. Наши бросились навстречу, тоже крича и причитая. Я вышла на крыльцо дома. Все пришедшие столпились вокруг и оглядывались, не понимая, куда попали и что здесь происходит.
– Я жена Легонта, конунга Рода Камышового Кота, ваша хозяйка. Я приветствую мой прибывший Род. Обещаю, голодать вы не будете. Но работы очень много. Моё слово – Закон! И я не люблю шутить и притворяться. Малина вас разместит и накормит, – сказав это, я отошла в сторону.
Малина вынесла две бадейки и заставила вымыть руки и лица. Они были согласны на всё.
Из дверей дома вкусно пахло свежеиспечённым хлебом и мясом. Тут же сколотили ещё столы и лавки, но места не хватало. Детей решено всегда кормить первыми, потом мужчин, остальное доедают женщины. Малина сегодня постаралась, и дети получили сполна. Они даже плакали, что не могут всё съесть. У наших блестели глаза от счастья. Они уговаривали плачущих деток, что теперь они будут каждый день так кушать.
На мой запрос поделиться хлебом Медведи ответили отказом. Они уже голодали. Мужики сказали, что еды нет вообще. Рабы сидят и ждут очисток и помоев. Когда наши дали детям по сухарю, дети Рода Медведей попытались у них отнять, и пришлось тут же бежать, оставив небольшое имущество. Все бежали, пока были силы. Остановились на привал, и наши немного накормили всех. Они ели мясо и оглядывались, не отберут ли. Так и бежали, зная, что их будут хорошо кормить. Дорогой мужики рассказали, как они жили это время. Как строят крепость и не голодают. Едят за столом, рядом с женой Конунга. Толпа не верила и на все рассказы орала: «Врёшь!» – Сколько человек привели? Все здоровы? – спросила я за столом ходивших к Медведям мужичков.
– Восемьдесят семь человек. Из них половина – дети до десяти лет. Не работники. Их ещё как минимум нужно до двенадцати лет кормить, – сказали мне, как бы извиняясь.
– Что вы меня пугаете? Мальчик уже с пяти лет чувствует себя мужчиной. Составляйте график работ по силам. На рыбалку сходить со старшими, для них только в радость. Снег на санках вывозить можно. С крыши скидывать. Много разных работ, которые выполняются играючи. Определите старшего из мужчин, который будет обучать стрельбе из лука и работе с ножом. Это тоже вставить в график. Я буду обучать буквам и цифрам, – сказала я.
– Вы будете учить детей грамоте? Зачем? – зашумели за столом мужики, а женщины, не понимая сути происходящего и ища подвох, схватили своих чад в охапки.
– Вы недовольны моим решением? Ваши дети не всегда будут рабами, как и вы. У вас будут ещё дети, и вы будете рады знать, что они грамотны, как и вы. Я всё сказала, а мои решения не обсуждаются, – заявила я громко.
Строили быстро. Вчера всех сняла со стен и отправила в лес рубить деревья. Женщины обрубали сучья, сразу шкурили. Мужички тут же пилили и оттаскивали к домам. К первому снегу все жили в своих, каменных домах. Это вам не деревянная хозяйская лачуга. Это Дом. Очень много проблем спихнула на плечи грамотеев. Теперь я только придумывала, а они исполняли. Вначале хмурились и молчали, потом, расчухав, быстро делали. Стены с главными воротами в два метра высотой – это вам не просто так. Крыши домов были вровень, и сторожа ходили теперь по крышам. В первую зиму мы не успели закрыть весь периметр, но и это впечатляло. Я просила охотников осматривать местность, где есть камни. Их не хватало. Я рассказала мужикам, что такое Баня.
Строили под моим присмотром и по моим меркам. В прошлой жизни пришлось нанимать шабашников. Всё приходилось контролировать и ругаться по любому поводу. Здесь я знала все нюансы и учла все недоработки в строительстве. Все были в восторге от бани. Ходили париться по нескольку раз и обливались холодной водой. Женщины тоже не отставали. Разделили банные дни на женские и мужские, пока с моего разрешения не построили на берегу баню только для мужчин. Там уж они отрывались. Разгорячённые, прыгали с мостков в холодную воду и бегали голышом, огородив территорию от любопытных глаз.
8 глава
Прошло четыре весны и четыре лета. Мой муж не появлялся. Мне отстроили огромный терем.
Восемь комнат. Из них – спальня, гардеробная, кабинет, четыре комнаты закрыла, но отделала как гостевые. Может, в будущем это будут детские. Гинекологов здесь нет. Была большая гостиная. Мои молодки замазали стены настолько ровно, не хуже специалистов моего мира. Пол первого этажа выложили обломками камня ровной стороной. Подогнали настолько плотно, что не было и зазоров. В гостевом зале с двух сторон встроили по большому камину, для тепла. Теперь все вечера проводили здесь. Дома мужички надстроили ещё на этаж и сровняли с четырёхметровыми стенами крепости.
Детей прибавилось вдвое. Семьи соревновались у кого больше детей народится. Бабы как с ума сошли. Притащили маленьких, затравленных зверьков. В коростах, завшивленных, голодных. Год понадобился на то, чтобы они не прятали хлеб. Сейчас это уверенные в себе дети. Каждый занят своим делом. Построено двенадцать двухэтажных домов и восемь башен–сторожек. Везде живут люди. Но всего лучше был Пирс. Мы строили и надстраивали его все четыре зимы. Летом вода мешала. Столько мы с ним повозились, пока получилось, как я хотела. Зато красота была и удобство. Струги причаливали боком к крепости, подставляя бока и все надстройки под наши стрелы. Мы проводили ежемесячные учения, чтобы в случае нападения каждый знал своё место. Каждый стоял над своим домом, защищая его от врага. Мы сделали на стене метровые зубцы, и враг не мог достать спрятавшихся защитников.
Пирс был нашей гордостью. Два выходящих в залив мола и поднятая и выложенная камнем набережная. Каскад ступеней разделял набережную и мол. Дорожки в замке тоже были из камня. Кругом на клумбах цвели цветы. Мы из леса натаскали диких яблонь, груш, слив, тутовник, орешник, диких роз и просто шиповника. Всё уже года два нас радовало своими ароматами и плодами.
Все отъелись и повеселели. Я тоже начала приобретать формы. Зная себя, какие я могу вырастить телеса, начала делать по утрам зарядку. Однажды, сидя у затухающего камина, задумалась и не услышала, как на кухне шуршала Малина. А Малина, думаю, как всегда, одна меня не заметила. Я пошла налить себе морс, и мы лоб в лоб столкнулись на кухне. Как мы обе испугались и заорали! Малина с перепугу заорала на меня и стукнула по спине полотенцем, которое держала в руках.
– Что ты, как тень, по дому ходишь? Что не спится? Угомонись уже! Что случилось? Сколько можно себя изводить?
Я, не зная, что придумать, сказала, что пришло в голову.
– Меня Легонт притащил сюда маленькой, хрупкой девочкой. А теперь я тётка, дылда толстомясая. Вдруг он маленьких любит? Будет гнобить и изводить меня и вас всех. Я ведь ничего про забавы в постели не знаю. Вот и пропадём все. Погорим, – схитрила я.
– А ты не тушуйся, приходи к нам на кухню типо помогать и послушай, что говорят озабоченные любовью девки. А я специально буду заводить эти разговоры. Одна голова хорошо, а табором – лучше. Послушаешь, покумекаешь, своё что придумаешь. Меня–то в пятнадцать лет Конунгу отдали. Я успела на мамкиной кухне послушать и поучиться. Только мне не пригодилась эта наука, разные мы оказались по размеру. Любовь и добрые отношения так и не пришли. Больше не хочу ни с кем жить одним домом. Так и буду тебя караулить. Я быстро учусь, второй раз не полезу. Не для меня эта любовь! – с тоской в глазах и голосе сказала Малина.
– Малина, что про меня говорят? Наверно, ругают в хвост и гриву. Я никому спуску не даю, что придумаю, то и заставляю делать. Хмурятся, молчат и делают. А потом ещё и радуются, что всё так удобно и красиво получилось. Устали от моих фантазий? Если это не секрет? – спросила я замешивающую тесто Малину.
– Мы все, не побоюсь этого слова – все – очень благодарны тебе, судьбе, Всевышнему, всем, кто занимается нашими судьбами. Особенно тебе. Ты заставила нас вспомнить, что мы люди, а не рабочая скотина, и поверить в это. Даже Конунг с семьёй этого рода всю жизнь жил в дощатом сарае с соломенной крышей. Мне пришлось троих новорожденных сыновей вынести на мороз сразу после родов. Это ты только разрешила рожать бабам, сколько захотят. Вот они и ополоумели. Рабы могут родить только пятерых, как и свободные. Больше не прокормить. До десяти лет мальчик живёт в семье, потом идёт в ватагу. Становится со временем мужчиной, если не убьют в первом бою. Девочки до двенадцати лет живут при мамке, потом могут продать за еду для Рода. А там они, как правило, погибают. От ранних родов, от каждодневного рабского труда, от чрезмерного ночного покрытия. У охотников – ещё те штуковины. Меня брали, кто хотел, на глазах у мужа. Свёкор так просто не мог заснуть без меня. Усыплю – иду под мужа. Он изобьёт меня сильно, – а я не должна никого при этом разбудить, – и насилует до утра. Потом спит, а я иду на кухню еду готовить. Тут свёкор просыпается – и всё сначала. Как я выжила, не знаю. Второй сын купил девочку–соплюху, а я забеременела, и меня оставили в покое. Девочку вскоре унесли на лёд. Вспоминать больно. Сколько их, было в моей жизни этих соплюх. Я горжусь тем, что умею писать и считать, как я без этого всю жизнь жила? Да и все удивляются, что роптали, когда учились. Только страх перед поркой заставил некоторых учиться. А теперь не нарадуются. Мой отец, дед, муж, отец мужа не умели ни читать, ни писать. Всем этим занимался Толмач. Он сидел за столом рядом с Конунгом, имел всё, как Конунг. Хорошую еду, любую женщину, даже купленную девочку для утех. Мы за тебя – и в огонь, и в воду. Любой сиганёт, не задумываясь, – подняла кверху руки с испачканными в муке ладонями Малина.
– Спасибо, Малина, за добрые слова, мне приятно это слышать. Я стараюсь делать всё по – другому, не как в Роду моей матери. Но что ещё сделать?
Что хотят они для себя? – спросила я, желая услышать ответ.
– Ну, если только морду какашками намазать, – сказала Малина, и мы засмеялись весело и беззаботно.
Так я стала по утрам ходить на кухню, помогать готовить и слушать бесстыдниц. До меня дошло, что я, живя с Сан Санычем, многого могла ещё добиться от него. Век живи, век учись, дурой окочуришься.
9 глава
Года два назад, когда уже стояла крепость и ворота во всех проёмах заняли свои места, к нам пожаловали гости. Спокойно причалили, вышли из стругов и по–хозяйски разбрелись по набережной. Они трогали кусты, обрывая цветы и нюхая запахи.
– Что надо на нашей земле? – спросила я из ворот.
– Конунга давай, говорить будем, – сказал один
из приезжих и шагнул к воротам. Между его ног тут же впилась стрела в камень, не разрешая двигаться без приглашения.
– Я Селина, жена Конунга Легонта, хозяина Рода Камышовый Кот. Могу с вами обсудить дела в отсутствие мужа. Могут зайти двое. Остальных прошу вернуться к стругу. Мои воины не любят шуток, – ответила я и сошла со стены.
Подумав и посоветовавшись друг с другом, вышли двое мужчин, предварительно подняв руку. Им открыли калитку в воротах.
– Как здесь у вас здорово всё устроено! Года три назад здесь ходили, и ничего не было. Пустая деревня. Ни хозяев, ни рабов. А теперь, слышали, у вас можно железом разжиться? – сказал бородач.
– Что из железа надо? Степан, принесите образцы изделий, что у нас есть. Откушайте пива. Сами варим, сами пьём, – ответила я беззаботно.
Малина принесла кружки с пивом и ушла на кухню. Мы так и оставили кухню в тереме. Так же и принимали пищу раздельно. Не стали менять порядок. Первыми ели дети, потом мужики, обсуждая проблемы и планы. Затем ели женщины, доедая, обсуждая. Всем было удобно. Когда охотники искали камни, нашли руду и прибежали ко мне. Я разрешила за теремом построить кузню. Но они построили её за воротами и развлекались, как могли. Нашёлся и кузнец. Вернее, подмастерье. Кузнеца старый Конунг продал за провиант. Все, кто был свободен – у нас теперь случалось и такое, – убегали в кузню. Приносили уже готовую продукцию. Продали несколько ножей охотникам, встреченным на охоте, в лесу. Пошёл слух, что мы имеем железо хорошего качества. Вот они и пришли.
Мои вынесли три разных лопаты, топоры и топорики, вилы, литовки, казаны и котелки, чугунки и ухваты. И много другой мелочёвки. Чем больше выносилось вещей, тем краснее становились лица гостей.
– Что ж вы молчите, что столько делаете нужных вещей? Мы струги за море гоняем, втридорога покупаем. Что хотите за товар? Сторгуемся, – зашумели они.
– Мне нужен хлеб. Мука, пшеница, рожь, без разницы. В любом количестве. Крупы, какие есть, семена овощей. Соль. Возьму всё по курсу. Вы делаете заказ и везёте продукты. Всё без посредников и купцов. За качество отвечаем, для себя делаем. Количество определите сами, после, как осмотрите поближе, – сказала я спокойно, но внутри всё клокотало от возбуждения.
– Договорились. Мы можем взять образцы? – спросили, с надеждой глядя на товар, наши гости.
– Да, конечно. Посоветуйтесь с людьми. И делайте заказ. Степан вас проводит и донесёт товар, – сказала я и кивнула головой Степану.
Купцы ушли, и уже к вечеру был сделан заказ. Я так боялась, что не могла спать ночами. Дело новое, не пробованное. Нам товар нравился, но это не значит, что должен нравиться всем. Через две недели состоялся обмен. Все остались довольны и заключили договор. Мы делаем, они покупают у нас, а нам привозят продукты. Так мы решили проблемы с продуктами.
Я завела правило: на пятилетие мальчугану отец дарил нож. Ватаг у нас нет, но защищать себя должен уметь каждый. Приняли это с большим восхищением. Многие умели ловко кидать ножи и учили молодёжь этому искусству. Каждую неделю устраивали соревнования. Для этого рядом с крепостью построили спортивный городок, и свободные мужики показывали, как правильно стрелять из лука, обходить препятствия по брёвнам, вязать узлы и ставить паруса на стругах. Стругов у нас ещё не было, но уметь они были должны многое. Для женщин, которые пряли пряжу по вечерам, напела несколько «моих» песен. Они пришлись по нраву. Душевные, тихие и романтичные. В свободные вечера, когда заканчивали с уборкой скотины и дворов, выходили на луг возле крепости и водили хороводы – опять же, я была запевалой и заводилой песен и игр. Нужно было как–то развлекать людей и знакомить новые пары, образуя семьи. Завела закон: раз в году, когда, семья не складывалась, можно было мирно, без скандалов, разойтись, но с моего согласия. Новые пары образовывались тут же.
– Что, Затея, опять пригорюнилась? – спросила меня как–то Малина.
– Что–то долго Легонт не едет. Что хоть говорят? Бросил меня, кроху, здесь одну и не показывается. Ни слуху, ни духу. Помер, что ли? – с досадой сказала я, бросая несделанную работу.
– Не гневи Бога такими словами, девка. Он за товаром пошёл, скоро прибудет мало не покажется. Рабов пригонят, скот, припасов навезёт. Ты молодец, нас всех сохранила, ещё и приумножила. В моём Роду, как и в Роду мужа, раб был хуже скотины. Работает в поле, весь промокнет под дождём, а сушиться негде. Рабам очаг не положен. Топить нечем, варить нечего. Утром вновь на работу. Так и замерзали насмерть. Их тут же на лёд оттаскивали. Весной река унесёт. За сезон две трети погибали. Кто их считает? Рабу даже тень не положена, – с горечью рассказала Малина.
– Много тащит, раз столько времени пропадает, – опять не удержалась я.
– Не гневи Бога, говорю, судьба иногда так вывернет – и охнуть не успеешь, как сам рабом станешь, – показала она на ошейник и клеймо на руке.
Каждое утро я как штык была на кухне. Последнее время стала закипать от этих разговоров и стала пропускать эти занятия по подготовке. Применять всё равно было не с кем. Зиму прожили отлично. Рыбы насолили, накоптили, наморозили. Мясо тоже и засолили, и закоптили, и заморозили. Голод для нас давно стал не страшен, и вспоминали детские глазки, полные слёз, как страшный сон.
10 глава
Весной, как прошла большая вода, подошли два незнакомых струга. Мои воины встали на стены и натянули тетиву. Я встала на ворота. Первым сошёл Легонт и шёл в сторону крепости, улыбаясь. Он был грязен и лохмат, каким я его и запомнила с первого раза. Одежда из шкур и полотна была разодрана и в грязи. Кольчуга из коричневых пластин была частично оторвана и болталась на кожаных петлях.
– Что ж ты, моя хозяюшка, неласково встречаешь? Стрелы на меня нацелила? Али не узнала муженька? – кричал он, разводя руки в разные стороны.
– Если бы я знала тебя, милый друг, я бы красную дорожку постелила от струга до спаленки, – я махнула рукой и как стёрла всех со стены.
Открыли ворота полностью, и я спустилась со стены. Легонт только посвистывал, глядя на то, что я натворила. Он с удивлением смотрел на дома, людей в рабских ошейниках, сидящих на лавочках и не падающих вниз при появлении хозяина.
– Я без тебя прибралась маленько, от нечего делать стены подстроила, – показала я на высоту стен.
– Ты смеёшься? А мне нравится. Сразу в спаленку пойдём? – ухватил он меня под локоток.
