Письма к незнакомцу. Книга 1. О жизни, зеркалах, лисицах, о том о сем

Не спешите отвечать «морковка», подумайте…

Теперь позвольте предложить Вашему вниманию слова китайского мудреца – Конфуция:42

«Не печальтесь о том, что Вас не знают люди, печальтесь о том, что Вы не знаете людей».

Но это сказано всем и каждому, а чтобы слова были именно для Вас, мы их переиначим так: «Не печальтесь о том, что Вас не знают женщины, печальтесь о том, что Вы не знаете женщин».

Временно оставляю Вас в этой печали, крепко жму руку, и до следующего письма.

-5-

Приветствую Вас, Серкидон!

Сегодня, как есть с утреца, вышел я за молочком для домашнего животного, с которым пора Вас познакомить. Это кот по кличке Лев. Он назван мною в честь уважаемого мною писателя… Вы наверняка подумали про Льва Толстого. А вот и нет! Лев Николаевич очень большой писатель, в честь такого впору называть разве что слона. Мой некрупный домашний деспот назван в честь друга- приятеля Льва Новожёнова43 – писателя сатирика, творчеству которого я весьма симпатизирую.

По пути глянул я в почтовый ящик, письма от Вас нет, мне снова придётся угадывать Вас «верхним чутьём», придумывать за Вас реплики, писать Вам о том о сём. Макс Фриш44 заметил, что отправлять письма, не получая ответных, всё равно, что играть в пинг-понг мячиками, которые не возвращаются. Вот в какую интересную игру я играю.

Что было далее: купил я молоко и назло виртуальному веку приобрёл для чтения бумажную газету. На обратном пути неожиданно для себя оказался я во власти необычного романтического состояния. Оно нахлынуло волной, я увидел лестницу, которую знаю десятки лет, совсем по-другому, я осознал необычность этой, казалось бы, обыденной конструкции. Понял её мистическую сущность. Больше Вам скажу, она – волшебная!.. Пришёл домой и написал нечто типа притчи – «Лестница». Получите:

Какие огромные ступени! Они возвышаются одна за одной, одна за одной, и конечно, на такие не ступить никогда, остаётся только стоять, оторопев перед этой неприступностью, сильные руки подхватывают, и огромные ступени уплывают вниз, чередуясь ровными площадками, движение обрывается трелью звонка, длинное время продолжает идти медленно, и ничего не меняется, похоже, и не изменится никогда, но вот однажды, и как-то вдруг, первая ступень уменьшается, собираешь все силы, отталкиваешься и ступаешь на эту первую, самую трудную ступень, вторая уже поменьше, да и не только вторая, с этого момента все ступени начинают уменьшаться, сначала медленно, а потом всё быстрее, быстрее, и, наконец, приходит день, когда лестница перестаёт быть препятствием, раз – и нет никакой лестницы (!), раз – и перед тобой знакомая дверь, а сердце бьётся громко только потому, что ему хочется биться громко (!), кажется так будет всегда, и лестницу перестаёшь замечать, словно и нет никакой лестницы… она напоминает о себе неожиданно, новым изменением, лестница становится длиннее, сначала думаешь – показалось, нет, нет, в самом деле, она удлиняется, и непонятно за счёт чего: то ли ступенек становится больше, то ли марши сделались дольше, да и станешь ли разбираться, просто идёшь, идёшь, а она всё не кончается, остановишься на площадке, глянешь вверх – э-э-э! – ещё далеко, крепче берёшься за перила и снова в путь, когда к этому длинному пути привыкаешь, когда с ним скрепя сердце миришься, лестница – вот неугомонная! – преподносит новый сюрприз: ступени потихоньку укрупняются, увеличиваются, они становятся выше, круче, это с каждым днём всё заметнее, и, верно, скоро придётся снова долго собирать силы и настраиваться на трудную дорогу, прежде чем переступить первую ступень.

Уверен, Серкидон, и в Вашей жизни будет такая лестница-чудесница. И Вам будет гораздо веселее подниматься по ней, если в конце пути ласковый и знакомый голос за дверью спросит: «Это ты, Серкидон?»

Так, а почему же пришли ко мне такие несвоевременные мысли? Утром мысли должны быть мобилизующими, устремляющими и победительными… А… Всё понятно. Вчера я читал Житинского45. С Александром Николаевичем мы были знакомы, больше скажу, он – мой первый редактор, а это как первая любовь – вещь незабываемая. Вдобавок к тому, залп из журнала «Аврора» многое переменил в моей жизни когда-то.

Что же я читал у Житинского? А Вы, Серкидон, могли бы догадаться. Мною за вечер была перечитана «Лестница». Перескажу Вам, ленивцу, кое-какие узловые моменты повести.

Главный герой вёл жизнь бестолковую, бесцельную, малоосмысленную и попал в неприятный оборот. Утром он вышел из чужой, случайной для него квартиры, стал спускаться по лестнице… а спуститься не смог. Лестница не кончалась, перед молодым человеком, меняя друг друга, возникали: нарисованный на стене корабль с тремя мачтами без парусов; одинаковые ступеньки; кошка, рядом с которой полиэтиленовая крышечка с молоком; опять ступеньки; опять рисунок корабля с тремя мачтами на стене; опять та же кошка, рядом с полиэтиленовой крышечкой. Уже без молока…

Владимиру Пирошникову (так звали героя повести) пришлось вернуться в наспех оставленную квартиру, познакомиться с её жильцами, осознать никчёмность жизни своей, понять, что нельзя «рассматривать окружающие дома, деревья, людей как декорацию для своей жизни…»

Вы не боитесь, Серкидон, попасть в подобный переплёт? Положим, скоро вокруг Вас образуется широкий круг девчушек-хохотушек, с которыми Вы будете весело проводить время, шутить, веселиться и напевать: «Ах, любовь, ты любовь – золотая лестница,// Золотая лестница без перил»,46 но… Но уже сейчас Вы должны запомнить: отношения с каждой из девушек накладывают на Вас ответственность. Кто Вы для неё? Ступенька вниз или ступенька вверх?..

Пройдёт время. Ваши милые девчушки-хохотушки отразят Вас в разноцветных глазах, откокетничают, отпляшут, отгомонят и разбегутся. Останется одна. «Amata nobis guantun amabitus nulla» – «Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет». Это и будет Ваша Лестница, по которой Вы пойдёте, и не вниз, как незадачливый В. Пирошников из повести Житинского, а только вверх… И если выбор Ваш будет удачным, по этой Лестнице-прелестнице Вы будете подниматься всю жизнь.

«А можно – на лифте?» – слышу я Ваш робкий голос.

Можно и на лифте, но учтите, что лифт в нашей земной юдоли подаётся всего один раз и увозит навсегда…

Что полезного Вы, Серкидон, узнали из этого письма? Узнали имена двух моих любимых писателей, познакомились с моим котом. Приплюсуем к этому слова философа Сенеки, адресованные Луцилию: «То, что тебе казалось вершиной, лишь ступенька».

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-6-

Приветствую Вас, Серкидон!

Сегодня я проспал: вчера мотался по делам за город, вернулся поздно, ну и… Просыпаюсь – солнце поднялось уж на три дуба, а у нас ещё и конь не валялся…

Благословясь, приступим.

Тема письма придумалась вчера в электричке. Если не очень далеко, люблю ездить в старых вагончиках. Стук колёс умиротворяет и стимулирует умственную деятельность, подгоняет мысли, приятно резонирует с биением сердца.

Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,

Многое вспомнишь родное далёкое,

Слушая рокот колёс непрестанный,

Глядя задумчиво в небо широкое.

Прекрасный романс на стихи Тургенева. Как всякий русский Иван Сергеевич любил ездить быстро. А вот один средневековый арабский мудрец-бедуин говорил, что человеку не нужно передвигаться быстрее своего верблюда. Иначе душа человека за ним не успевает. Живущий в двадцать втором веке, герой «Лачуги должника» поэта Шефнера также осудил быстрые передвижения людей прошлого:

«Они мчались в громыхающих поездах, в смердящих бензоповозках («автомобилях»), в сверхзвуковых авиалайнерах, – они всё время спешили куда-то. Им казалось, что этим они удлиняют и обогащают своё бытие, – на самом же деле они крали у себя радость дороги, они проглатывали пространство, как безвкусную пилюлю».

Радость дороги я вчера чувствовал, душа была на месте. И пусть верблюд придёт на Финляндский вокзал первым, мы с нашей ещё советской электричкой согласны на серебряные медали.

Но мы (я + неторопливая электричка) правильное исключение, а большинство людей живёт наподобие пассажира скорого поезда. Что-то показалось и проскочило: домик с трубой, коза – на косогоре, мужик на телеге настёгивает лошадёнку, мост через речушку, ребятишки резвятся в воде… Сколько было ребятишек, какой масти лошадка, был ли дымок из трубы уже не вспомнить, коза-дереза и вовсе забылась, одна картинка сменяется другой, не давая возможности сосредоточиться на деталях и смыслах. Человек не успевает ни заметить, ни отследить, ни прочувствовать. И жизнь пролетает мимо – неосмысленная и неосознанная, одно дело идёт на смену другому, потом мимо проносится третье, такое же пустопорожнее, как и первые два. Вот так, внавалку, проживается какая-то неглавная черновая жизнь, и всё надеется суетный пассажир, что вот-вот придёт волшебник с белой бородкой, немного похожий на гнома, взмахнет волшебной палочкой, и всё переменится чудесным образом: заиграет красками, заискрится, наполнится и смыслом, и содержанием, но никто не приходит, и только тикают часы – тик-так, тик-так, так-так – а это самый зловещий звук47. Он напоминает нам о неумолимости хода времени, о том, что среди прочих станций есть и конечная…

Стоик Сенека48 в первом же нравственном письме к Луцилию написал о наиглавнейшей категории. О времени:

«… не упускай ни часу. Удержишь в руках сегодняшний день – меньше будешь зависеть от завтрашнего. Не то, пока будешь откладывать, вся жизнь и промчится… Всё у нас, Луцилий, чужое, одно лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владение природа…»

Двадцать веков назад сказаны эти слова, но каждому поколению вновь и вновь надо их растолковывать. Вот и Вас удивило то, что нет у Вас ничего, кроме времени.

Ваши вещи. Они так быстро могут быть утрачены, что и говорить о них не стоит.

Ваши мысли и чувства. Молодые люди, живущие и в наши, и не наши времена, думали также и про то же. Луцилий, ученик Сенеки, сокрушался и расстраивался подобно Вам. Так

Ваше ли то, что тысячи раз до Вас передумывалось, тысячи раз до Вас было прочувствовано многими?

Ваше тело. Оно находится в постоянном развитии, в постоянном обмене с окружающим миром, и через пять лет не будет у Вас ни одной молекулы, ни одного атома, из которого Вы гордо состоите ныне.

Душа. «Не называй своим ничего, кроме своей души», – вещал рыцарь печального образа Дон Кихот. «Да, да. Моя душа!» – воскликнете Вы, Серкидон. Возопите так в последней надежде. Но и она не Ваша. Она дана Вам напрокат. Пока есть у Вас тело, есть у Вас и душа. Соглядатайствует, присматривает, прислеживает. Трудится не хочет, хотя и обязана… Пока ей интересно в Вашем теле, она с Вами, станет неинтересно – воспарит она в небесные выси:

… и апрельская морось,

над затылком снежок,

и услышу я голос:

«До свиданья, дружок».49

Это в лучшем случае, а то улетит и не попрощается. Вот и выходит, что Сенека прав: «Только время наше». Будем же учиться бережно расходовать то единственное, чем владеем.

«Время – единственное, где скаредность похвальна». Так говорят французы.

Ну, а теперь – стихи. Обратите внимание, Серкидон: мудрецы, пророки и посредники между Богом и людьми – поэты говорят разными словами, но об одном и том же.

Вадим Шефнер:

Я много-много лет подpяд,

Хоть ни машины нет, ни дачи,

Был ослепительно богат, –

Ну пpямо-таки банк ходячий!..

О каком богатстве пишет поэт? Вы, проницательный Серкидон, сразу же догадались. Об огромном запасе времени. Таком огромном, как сейчас у Вас. Опять выходит Вы – счастливец. Богач-богатей… Вас впору раскулачивать… Читаем дальше:

Живя, как многие живут,

Тpанжиpил я без pазмышлений

Чеpвонцы дней, pубли минут,

Гpоши бесчисленных мгновений…

Ну, а чем же кончается такое отношение ко времени? Лирический герой, «седой банкрот», горько сетует на то, что вот-вот будет «списан в расход» и заключает:

Дpузья, жилось нескучно мне,

Но лишь под стаpость почему-то

Внезапно понял я вполне,

Что вpемя – ценная валюта.

А вы, Серкидон, уразумейте эту мудрость прямо сейчас.

Не теряя времени, станьте волшебником для самого себя. Не ждите ни седовласого банкротства, ни пока у Вас вырастет белая бородка. Восточные мудрецы утверждают, что всегда есть выбор между недовольством и чудом. Прямо сейчас устремитесь душой к чудесам. Вы считаете себя гадким утёнком, но что Вам мешает превратить себя в прекрасного лебедя? Чем не чудо?! Причём – чудо в перьях! А что может быть прекрасней?!

С пожеланием скорее встать на крыло жму Вашу руку, и до следующего письма.

– 7-

Приветствую Вас, Серкидон!

Вчера, помнится, призвал я дух поэта (припомните сами какого) и написал под его диктовку о том, что даже во дни ветреной молодости нужно быть рачительным по отношению к такой ценной категории, как время. Это когда Вы сами станете духом, можете транжирить время, сколько хотите, вечность всё равно останется вечностью… «Ведь мы играем не из денег,//А только б вечность проводить…»50 Это цитата из сочинений Пушкина.

Так что же делает время? Делает выдержанными вина и коньяки, делает необыкновенно вкусным и полезным твёрдый сыр – пармезан, а из лихих юнцов время изготовляет мудрых старцев. Наша нынешняя тема – «молодость-старость».

Сначала поговорим о цветоносной молодости. О поре, в которой имеете счастье находиться Вы, Серкидон. О поре, когда человек не знает, где у него находится печень.

Сколько прекрасных слов сказано в адрес этой бодрой части человеческого бытия! Хотя молодость в похвалах не нуждается, она прекрасна без прикрас.

Знакомьтесь, Серкидон! Моя палочка-выручалочка, мощный немец, философ Аpтуp Шопенгауэp.51 Его «Афоризмы человеческой мудрости» лежат у меня рядом с Сенекой. По поводу «афоризмов» я бы поспорил, не всё там афористично, но то, что книга достойна изучения и преисполнена мудрости, сомнений никаких. А о молодости-старости там столько и так сказано, что иных можно и не слушать. Мы с Вами, Серкидон, в этот океан мудрёностей по имени Шопенгауэр нырнём не раз. Вот где-то тут у меня первая удочка-закладка… И что же мы выудили?

«Молодость даже без кpасоты привлекательна, красота без молодости – никогда!»

На первый раз пусть будет так, хотя там есть рыбки и покрупнее…

Писатель Тургенев уже похвалил Вас за умение страдать, второй похвалы от классика русской литературы удостаивается Ваша молодость:

«О молодость! Молодость!.. Может быть, вся тайна твоей прелести состоит не в возможности всё сделать, а в возможности думать, что всё сделаешь».

Историк, литератор, реформатор литературной речи, общественный деятель Н.М. Карамзин52 продолжает мысль о молодости как о времени надежд и предвкушений:

«Молодость есть прелестная эпоха бытия нашего! Сердце в полноте жизни, творит для себя будущее, какое ему мило; всё кажется возможным, всё близким. Любовь и слава, два идола чувственных душ, стоят за флёром перед нами и подымают руку, чтобы осыпать нас дарами своими. Сердце бьётся в восхитительном ожидании, теряется в желаниях, в выборе счастья и наслаждается возможным ещё более, нежели действительным».

«Надежды юношей питают»53 да так, что в три горла! Молодой человек склонен думать, что мир создан для него, уверен, что он сам навсегда останется и лёгким, и гибким, и звонким. Другого состояния его организм не знал и знать не хочет. В молодую пору задумываться, что там, за горизонтом, некогда, потому что молодость щедро одаривает нас первыми впечатлениями. А всё первое очень волнует и остаётся в памяти навсегда: первая игрушка, первый солнечный зайчик, первая ступенька, первый друг-приятель, первый звонок, первый учитель, первая пятерка, первый победный финиш, первая любовь и первый поцелуй, первый экзамен…

Постепенно и незаметно к первому начинает примешиваться последнее, но не страшно, пока первого больше: первый аттестат, последний звонок, первая зарплата, первая женитьба, первая брачная ночь, первая ссора, pебёнок-первенец, первая улыбка нового жителя планеты Земля, его первое слово и первый шаг, первая измена, последнее прости, первый развод, первый внук…

И наконец, первого и последнего становится почти поровну: последняя любовь, первый приступ радикулита, последняя зарплата, первая пенсия, пеpвое пpедынфаpктное состояние, как пеpвый звонок, первая покупка валидола, первый сердечный приступ, первая капельница, последний инфаркт, последний путь, последнее слово, последний поцелуй, первый червяк…

Как перспективка, Серкидон? Не вдохновила? Вы даже немного расстроились. Это Вы – молодой человек, а мне-то каково? Я вообще за то, чтобы вся эта карусель крутилась в обратную сторону.

Человек рождается дряхлым старичком, потихонечку крепнет, становясь бодрым пенсионером, затем вступает в чудесный зрелый возраст, когда всё знает и всё может, потом – буйная молодость, неистовая юность, смутное отрочество, счастливое детство, беспомощное младенчество, а в конце отживший человек превращается в сперматозоид и высыхает на солнышке. Ни печалей, ни хлопот, ни ритуальных услуг…

Каково же было моё удивление, когда я узнал, что «В прошлом веке неким Фетом // Был я жутко обокраден»54. Прочёл у искромётного остроумца Вуди Аллена55:

«Свою следующую жизнь я бы хотел прожить в обратном направлении. Начать со смерти – сразу одной проблемой меньше. Очнуться в доме престарелых, с каждым днём чувствуя себя всё лучше и лучше. Потом тебя выгоняют, потому что ты слишком здоров. Какое-то время ты на пенсии, потом начинаешь работать и в первый же день тебя чествуют и дарят именные часы. Ты работаешь лет 40, пока не молодеешь до того, чтобы начать наслаждаться бездельем: вечеринками, сексом и бухлом. Это готовит тебя к старшим классам школы, потом младшим, потом ты становишься ребёнком и проводишь дни в играх, ни о чём не заботясь до самого рождения. Потом ты проводишь 9 месяцев расслабляясь в роскошном санатории с центральным отоплением и едой поставляемой в номер, становящийся с каждым днём всё просторнее и просторнее. Потом «Оп-ля!» – и в финале ты превращаешься в оргазм!»

Пойдём дальше. Ещё один сатирик – Семён Альтов56. Его градация возрастов. Первый возраст. Всю ночь пьёшь, куришь, чёрт-те чем с молодыми девушками занимаешься, а наутро по тебе этого не видно. Второй возраст. Всю ночь пьёшь, куришь, с молодыми девушками чёрт-те чем занимаешься, но наутро по тебе это заметно. Третий возраст. Всю ночь спишь, тихо, мирно свернувшись калачиком, но утром встаёшь таким, как будто всю ночь пил, курил и с молодыми девушками чёрт-те чем занимался…

У меня с Семёном хорошие отношения, но разделяет нас могучее ОДНО: Сёма – заядлый собачник, а я (из-за Лёвы) получается, что кошатник. Это очень разные люди.

Но вернёмся к иным мудрёностям. Слава мудреца! Слово мудрецам:

«Как мал промежуток между временем, когда человек ещё слишком молод и когда он уже слишком стар», – сказал Шарль Луи де Монтескьё57.

«Как мал промежуток между временем, когда организм прощает всё и когда он уже не прощает ничего», – скажу Вам я, вслед за Семёном Теодоровичем.

А значит… Значит, есть в нашей мужской жизни, Серкидон, минута трудная, когда нужно остановиться, подобно витязю спешиться у судьбоносного камня, сложить на землю копьё и сказать: «Прощай, молодечество! Здравствуй, старость!»

Что можно сказать об этой возрастной категории? Она такова, что не только видится, но и слышится – каждое движение сопровождается звуком. А если попытаться от одного возраста к другому перейти плавно, то послушаем Андре Моруа:

«Переход от молодости к старости происходит так медленно, что тот, с кем это происходит, едва ли его замечает. Когда осень сменяет лето, то эти превращения настолько постепенны, что их невозможно уловить. Однако в некоторых случаях осень «атакует» внезапно. До поры она скрывается за слегка «обесцвеченными» листьями деревьев, но однажды ноябрьским утром ветер вдруг срывает золотую маску, и за ней обнаруживается изможденный скелет зимы. Листья, которые мы считали живыми, были, оказывается, мертвы и еле держались за ветки…»

А теперь, Серкидон, медленно идём на кухню, где, невысоко приподняв стакан кефира, ещё раз скажем: «Здравствуй, старость!»

Старость – это пора, которая надвигается на меня, но в трепет это надвижение меня не приводит. Дабы объяснить своё бесстрашие, прибегну вновь к интеллектуальной мощи Шопенгауэра:

«Почти у всех людей характер приноровлен какому-либо одному возрасту, и в этом возрасте выделяется особенно благоприятно. Иные бывают милыми юношами, позже эта черта исчезает; другие сильны и деятельны в зрелом возрасте. Но старость отнимает у них эти достоинства; третьи – наиболее привлекательны именно в старости, когда они благодаря опыту и большей уравновешенности становятся мягче; последнее чаще бывает с французами…»

Не знаю, Серкидон, был ли я в прошлой жизни французом, но предчувствую старость как родной и базовый возраст души. Я всегда чувствовал себя старичком: сначала – мальчиком-старичком, потом – юношей-старичком, потом мужичком-старичком, и.т.д. Сейчас осталось совсем немного подождать, и я буду клёвым старичком-старичком. Астрологический человеческий возраст совпадёт с предпочтительным возрастом характера…

Мало хорошего можно услышать о старости. Хвалят её не часто. Изредка, усмехаясь, говорят: старость прекрасная пора, у неё лишь один недостаток – она тоже кончается. А вот Сенека на закате жизни воскликнул:

«И старость полна наслаждений, если только уметь ею воспользоваться».

Что это за наслаждения? Как ими пользоваться? У Сенеки не указано…

«В каждом возрасте свои прелести, но в молодости ещё и чужие», – прелестное наблюдение афориста Геннадия Малкина. Это о том, что в любви старость плохой помощник. Пожилые любовники сами на разные лады смеются над собой.

Игорь Губерман:

Душой и телом охладев,

Я погасил свою жаровню:

Ещё смотрю на нежных дев,

А для чего – уже не помню!

Борис Бронштейн:58

С этим чертовым склерозом не до шуток:

Перед тем, как на свидание тащиться,

Заплатил я за букетик незабудок,

Но забыл его забрать у продавщицы.

Леонид Тучинский:59

Мои года – вот наказанье!

Нет, полон пыла я и сил!

Вчера назначил ей свиданье.

А где, когда и с кем – забыл.

Записывать, записывать надо, Леонид Павлович, и не забывать, где записано…

Третий раз нырнём в Шопенгауэра, силясь понять-таки, чем молодость отличается от старости:

«Когда в годы моей юности у моей двери раздавался звонок, это доставляло мне удовольствие: мне думалось, что наконец-то! В позднейшее же время, когда раздавался тот же звонок, чувство моё скорее бывало сродни страху, – мне думалось: “Вон оно”».

А теперь те вещие слова, которыми обычно и начинают все сравнения старости и молодости. Французский филолог и полиглот Анри Этьен60:

«Sijeunesse savait, si vieillesse pouvait» – «Если бы молодость знала, если бы старость могла».

Американский издатель и сатирик Кристиан Нестел Боуви61 призывал:

«Будем на старости так же веселы, как в молодости. Молодость, подобно жаворонку, имеет свои утренние песни, старость, подобно соловью, должна иметь свои вечерние песни».

Не будем забывать, однако, что сказано это писателем-сатириком. Может быть, может быть, старость и должна иметь свои соловьиные песни, но не факт, что она их услышит.

Поэтому, Серкидон, спешите жить, петь и любить в молодости!

Насколько могу крепко рукой слабеющей жму Вашу мужающую руку. Мне время тлеть, а Вам – цвести. Тем не менее – до следующего письма.

-8-

Приветствую Вас, Серкидон!

«Вот и опять приезжал почтарь, вот и опять нет от тебя письма, мил-дружок Прошенька, соколик мой…»

Так или примерно так писала Анфиса Козырева любимому мужчине, имя которого Прохор Громов. Роман «Угрюм-река»62 Вы не читали, да и фильма не видели. А жаль.

Нескромно мне себя сравнивать с раскрасавицей Анфисой, но отсутствие весточки от Вас огорчает. Бьюсь об заклад, написание письма ко мне Вы давно запланировали, но неоднократно откладывали. Вы затягиваете написание ответа, медлите взяться за дело, а время пьёт из дела соки, дело становится совсем сухим и невкусным, и всё сложнее Вам взяться за ручку, и, получается, – висит над Вами ответное письмо ко мне Дамокловым мечом.

Боюсь, так у Вас не только с письмом ко мне, но и со многим. Вредная студенческая привычка – всё делать в последний момент.

То ли дело Ваш покорный слуга. Я нахаживаю письма к Вам в парках, начёркиваю ветками на песке, нахлюпываю зелёным чаем. Затем пишу короткий план на белоснежном листе бумаги любимой авторучкой и лишь после этого разражаюсь, причём единым махом, очередным посланием к Вам. Как правило, утром, когда мысль течёт и вольно, и свободно, и катится, подобно быстрому ручью. Потом я читаю письмо вслух Лёве и спрашиваю: «Правда, хорошо?» Кот молчит в знак согласия или притворяется, что спит.