скачать книгу бесплатно
– Нас с тобой, Катя, связывают любовь и свобода, – сказал Андрей. – Любовь и свобода – это то, ради чего стоит жить. Раде чего я готов пройти с тобой трижды в Анадырь и обратно. Давай ужинать. Выпьем за свободу, за прощание с родителями, за дорогу, за любовь!
Андрей взял гитару. Рутинные философские разговоры, изысканная фразеология сменились на лирику, хохот от сказанных впопад и невпопад слов, смешные анекдоты… Время летело впереди поезда. Позади давно уже остались Котлас, Ухта, Печора. Поезд то пыхтел на затяжных подъемах, то летел, как ветер, догоняя время, упущенное на подъемах и разъездах, пропуская поезда с лесом, углем и пассажирами.
Едкий угольный дым паровоза, с горьковатым привкусом, прорывался в купе, разбавляя запахи, коктейль сладких московских конфет и аромата французских духов. Вокруг необъятные просторы тундры. Кое-где виднелись утонувшие во мху и карликовых березках давно заброшенные бараки бесчисленных лагерей заключенных. Цель приближалась, дни резко сокращались. Солнце выходило и тут же пряталось, как будто выглянуло, чтобы поприветствовать, махнуть рукой и уйти на покой.
В вагонах становилось прохладно. В каждом вагоне осталось с десяток пассажиров. Женщины копошились в чемоданах, доставая теплую одежду, а мужчины, искоса поглядывая на жен, доставали последние запасы «Вологодской». Кондуктор начал растапливать печь. Крупные города давно остались позади. Вагоны опустели. Катя надела подаренную мамой в дорогу толстую кофту из оренбургского пуха и теплые носки. Андрей, наоборот, разделся до майки. После фужера коньяка Андрею стало жарко. Тем более, Кате нравилось рассматривать его играющую мускулатуру. Она смотрела на Андрея и мечтала родить такого же сильного и мускулистого сына. Такого же высокого, смелого, красивого, как Андрей. Катя была счастлива. Перед ней сидит мужчина, которого можно встретить только в книгах, и он принадлежит ей одной. Она была уверена, что Андрей ее любит. И ради нее готов на все. Катя пришла к выводу, что больше нет никаких оснований откладывать тот момент, который соединит их судьбу не только чувством и сердцем, но и телом, и кровью.
Катя вспомнила свой план, а также напутствие мамы, решила, что пришло время покончить с детством. Тем более, что они находятся посредине пути, на пороге судьбы и в начале своей новой жизни. Андрей сидел напротив Кати, под гитару напевал ее любимые романсы и утопал в ее божественной красоте. Катя встала со своего места, села рядом с Андреем, обняла его своей левой рукой вокруг шеи, положив руку на его левое плечо. Впилась своими огромными глазами в его глаза.
– Андрей, – спрашивает Катя, – хочешь, я скажу, о чем ты сейчас думаешь?
– Скажи, Катя.
– Ты сейчас думаешь о том, как бы быстрей покончить с двоевластием. Твои руки трясутся сыграть что-нибудь революционное и тут же приступить к государственному перевороту.
– Ты угадала, Катя. Для тебя эта загадка была самой легкой в твоей жизни. Потому что на моем месте, находясь в одном поезде, в одном купе с девушкой божественной красоты, один на один, да еще и в тундре, только клинический идиот или законченный импотент мог бы думать о чем-нибудь другом, но не о захвате власти.
– В начале нашего пути я тебе говорила, что для женщины нужен плавный, мягкий переход от нежных отношений к страстным и грубым. Этот этап мы с тобой уже прошли. Я согласна выйти за тебя замуж и клянусь тебе в вечной любви и преданности тебе одному. Я готова свои слова подтвердить перед богом и расписаться за сказанное мною своей кровью.
Андрей слегка повернулся к Кате, подложил свою левую руку Кате за спину, правой рукой прижал ее голову к своим губам и покрыл ее сотнями поцелуев: плечи, шею, лицо, губы и все, что было открыто и доступно. Катя уже коснулась спиной матраца и подушки нижней полки и почувствовала на себе тяжелое, но близкое, родное и долгожданное тело Андрея. В доли секунды голова Кати оказалась намного ниже подбородка Андрея. Обхвачена и зажата мощными руками, придавлена к постели, полностью закрыта широкой грудью и могучими мускулистыми плечами. Катя уже не могла шевельнуться. Еще минуту назад сильная и властная, Катя почувствовала себя слабой, беспомощной, покорной. Все смешалось в кучу: любовь, страсть, желание, разочарование, обида, злость.
Резкая сильная боль в нижней части живота перевесила чувства в пользу негатива, добавила разочарования. Катя почувствовала себя искомканной, растрепанной, раздавленной куклой: «А где же нежность, где же ласка? – промелькнуло в ее голове. – Это и есть вершина любви? Нет, – думает Катя, – это, скорее всего, вершина варварства и уничтожение человеческого достоинства». Ей хотелось вырваться, убежать домой и покончить раз и навсегда с этим мужланом. Но это было невозможно. Ей казалось, что на нее наехал настоящий гусеничный трактор, и она не могла даже шевельнуться. Тут Катя вспомнила наставления мамы во время посадки на поезд. «Катя, если во время деликатного мероприятия ты почувствуешь себя раздавленной и уничтоженной, если почувствуешь себя не человеком, а куклой, что бывает со многими женщинами в таком положении, или возникнет к нему ненависть за грубость за причиненную боль, то это временное психическое расстройство, возникшее в ответ на резкое изменение отношений из очень нежных на очень грубые, ранее никогда неиспытанных, это быстро пройдет после окончания мероприятия. Не вздумай протестовать, закричать, оскорбить и тем более ущипнуть, укусить, ударить. Он все равно свое дело доведет до конца. Но потом, в случае твоего грубого поведения, он может относиться к тебе грубо и неуважительно. Самая лучшая позиция – неопределенность. Это значит то, что, когда ты будешь прижата к постели, твои руки будут свободны и находиться у него за спиной, ты можешь не очень сильно бить его кулаками по спине. В таком твоем поведении есть два положительных эффекта: с одной стороны, ударяя его, ты будешь сливать свою обиду и злость, а с другой – он будет думать, что ты его бьешь любя, компенсируя скромность. Если же в тебе отрицательных эмоций не возникнет, то ничего придумывать не нужно. И все окончится мирно, любезно. С этого времени ты начнешь качественно новую жизнь – жизнь обычной женщины, жены, мамы, а потом и бабушки».
«Шутя, любезно, – думает Катя, – если бы я могла, я бы этот трактор, который ездит по мне, как по пахотному полю, разобрала до последнего винтика и выкинула бы в окно. Пусть бы проветрился, а то своим потом залил уже меня всю. Пусть только закончит свое черное дело, пусть я хоть чуть-чуть смогу шевельнуться, я ему покажу, как нужно брать власть. Но не бойся – начнет подлизываться».
Вдруг Андрей неожиданно задергался и всем телом навалился на Катю. Катя вспомнила маму. Подумала, что ей пришел конец. Но Андрей быстро сполз коленями на пол купе, стал целовать Катин живот. Потом накрыл Катю простыней, сам сел в ногах. Катя продолжала лежать на спине, отвернув голову к стенке купе. Ей не хотелось ни разговаривать, ни шевелиться. Она молила бога, чтобы все закончилось и больше никогда не повторилось.
Андрей сидел на Катиной постели возле двери. Оба молчали. Что говорить, что делать, как себя вести после случившегося, никто из них не знал. Андрей, положив Катины ноги на свои колени, легонько массажировал ей пальцы и ступни ног. Он знал, что Катя в шоке. Массажируя Кате ноги, он показывал, что он Катю любит и жалеет. Спустя пятнадцать-двадцать минут Катя попросила, чтобы Андрей ее пропустил, что ей нужно выйти. Андрей спокойно опустил Катины ноги на пол. Слегка запустил свои руки под мышки за спину Кати, помог ей подняться.
Катя взяла со стола чайник с теплой водой, вышла из купе, пошла по коридору в сторону туалета. Вагон был почти пустой. Кондуктор спала в своем служебном купе с приоткрытой дверью. Катя зашла в туалет и стала проводить процедуры гигиены. Первое, что она увидела – это кровь и слякоть. Но теоретически Катя знала, что взятие власти без крови не обходится. При взятии власти главное – физическая победа: завладеть имуществом, телом, территорией. А душа всегда остается за кадром. Катя вышла в тамбур, чайник поставила на пол, открыла дверь вагона, открыла платформу ступенек. Держась за ручку, спустилась на самую нижнюю ступеньку, стала лицом по ходу поезда.
Было светло, над горизонтом еще светило солнце. Поезд мчался по безмолвной тундре. В лицо дул сильный холодный ветер, неся с собой мелкие частицы несгоревшего угля, сажи и едкого дыма, клубами вылетающего из черной трубы паровоза. Колеса ритмично стучали на стыках рельсов, как будто выговаривали: так тебе и нужно – так тебе и нужно – так тебе и нужно.
Слегка покачивались шпалы, как бы в ритм колес, покачивая головкой влево и вправо, подталкивали – смелее, смелее, смелее. Но шпалы ошибались. Катя стояла здесь не для того, чтобы прыгать. Это не тот случай. Да и Катя не тот человек, что бросается с поезда. Кате в этот момент хотелось только сильного и холодного ветра. Ей казалось, что ветер ее остужает, исцеляет, выдувает из нее весь негатив, освежает мысли и сердце, и ей становилось легче. Поэтому хотелось еще более сильного и более холодного ветра.
Через некоторое время ее кожа стала морщиться, а все тело стало цепенеть. Под ногами мелькал щебень, сливаясь в сплошное серое полотно. Катя почувствовала легкое головокружение. Она крепко вцепилась двумя руками за ручки вагона и с трудом вошла в тамбур. Взяв свой чайник, Катя пошла по коридору вагона в направлении своего купе. Вагон был по-прежнему пустой. Катя осмотрелась вокруг. Потом осмотрела себя и с ужасом обнаружила, что она в ночной рубашке. Мало того! Рубашка в нижней части, сзади и спереди, в кровавых пятнах. Катя буквально взорвалась от злости. «Идиот! А он что, не видел, в чем и в каком виде я выходила! Сейчас влечу в купе и разорву его на мелкие кусочки!»
Катя открыла дверь купе и уже хотела наброситься на Андрея со своими крохотными кулачищами. Андрей стоял возле столика, смотрел на Катю и весело улыбался.
– Так вот ты какой! Мало того, что ты со мной сделал, еще и насмехаешься!
Но Андрей, не обратив внимания на ее слова, стал ее поздравлять:
– Катя, дорогая, моя божественная красавица, поздравляю тебя со светлым и радостным праздником! Ты сегодня пополнила семью славных, умных, красивых советских женщин. Среди миллионов женщин ты выделяешься так, как выделяется луна среди миллиарда звезд на синем ночном небе. Пролетит немного времени, и ты станешь мамой, а я буду счастлив стать отцом твоего и своего ребенка. Я буду самим счастливым отцом и мужем, а ты будешь моей путеводной звездой и моим солнцем, согревающим мое тело и сердце.
Андрей повернулся к Кате боком так, чтобы Катя могла увидеть столик, который он закрывал своей спиной. На столе стояла бутылка и два полных фужера с коньяком. Андрей взял два фужера, один подал Кате:
– Катя, давай выпьем за нашу любовь, за нашу счастливую семейную жизнь! Я пью за тебя, за твою смелость, за то, что у тебя не дрогнула рука расписаться кровью за нашу семейную жизнь и вечную любовь.
Катя взяла фужер:
– За это стоит выпить!
Катя залпом выпила фужер. Андрей подал ей шоколад, но она покачала отрицательно головой. Андрей застыл от удивления и с любопытством смотрел в ее глаза.
– Ну, что смотришь, наливай! – Катя протянула Андрею свой фужер.
– Катя, ведь ты так много никогда не пила. Ты опьянеешь!
– Но я и женщиной тоже никогда не была… А опьянела я давно, еще час тому назад, от твоей любви. Ты разве не заметил, в каком виде я вышла из купе и поплелась по коридору? В общественных местах в каком виде могут ходить только сильно пьяные. Хорошо, что пустые вагоны, да никто не встретился.
– Прости-прости, дорогая, – оправдывался Андрей, – я сам был в шоке. Я смотрел на тебя и ничего не видел!
Катя держала в руке фужер. Андрей потихоньку наливал коньяк и внимательно смотрел Кате в глаза, ожидая, когда она скажет: хватит. Но коньяк уже лился через верх, по Катиной руке стекал на пол.
– Наливай себе, Андрей!
Андрей налил себе полный фужер и предложил Кате оставить выпивку на завтра. Андрей боялся, что Кате станет очень плохо. Но Катя была в боевом настроении и не унималась. Ее тело, лицо, глаза явно подчеркивали неудержимое желание выпить. К тому же, после исцеляющей речи Андрея, Кате тоже сильно хотелось сказать что-то ласковое.
– Андрей, я хочу выпить за нашу страстную и вечную любовь, я хочу выпить за те прекрасные слова, которые ты только-что произнес, я хочу нарожать тебе кучу сыновей, таких же красивых и могучих, как ты, я хочу выпить за наших родителей, за маму и папу, за успешную дорогу.
Катя в три глотка выпила коньяк. Ее рука с фужером опустилась вниз, фужер упал на пол. Андрей предложил шоколад, но Катя сказала: «Помнишь, Андрей, крылатое выражение: «После второй не закусываю»? Глаза Кати стали закрываться, ее качнуло, она схватилась двумя руками за плечи Андрея. Пальцы ее рук стали разжиматься и сползать с плеч Андрея. Опускаясь, сквозь сон, она прошептала:
– Андрюша, мама просила, чтобы я тебя не обижала. Я ей пообещала и сдержу свое слово.
Андрей правой рукой подхватил Катю чуть ниже талии, поднял и положил себе на плечо. Катя обхватила Андрея за шею, положила свою голову за шею Андрея и тихим детским голосом протяжно, еле-еле слышно прошептала:
– Какой глупый, еще совсем ребенок. Разве я могу тебя обидеть – никогда!
Андрей накрыл Катю пледом, вынес в тамбур, открыл входную дверь и долго-долго стоял на чистом воздухе, пока сильный боковой ветер сдувал клубы черного дыма паровоза и уносил в бесконечные просторы тундры.
Когда паровоз повернул против ветра, и дым стало заносить в тамбур, Андрей закрыл дверь, занес Катю в купе, положил на бочок, сам сел в ее ногах. Пока Катя спала, Андрей в своих мыслях перевернул всю свою жизнь. И особенно думал о родителях Кати. Андрей сразу понял, что люди они очень высокого интеллекта и, наверное, очень высокого ранга. И в то же время необычной простоты и скромности. Мама Юля – очаровательная. От нее невозможно оторвать глаз. Потом Андрей никак не мог сообразить: почему она с самого детства была в его воображении, и он ее принимал за свою маму. И, главное, в том виде и в той одежде, в которой увидел на вокзале. В то же время раньше он ее никогда не встречал.
«Предположим, – думал Андрей, – если даже когда-нибудь мельком встречал, то не могла же Юля много лет подряд носить одну и ту же одежду». Андрей пришел к мысли, что Юля может быть его старшей сестрой, и взял на заметку – проверить! Особенно его беспокоило прохладное, казенное отношение лучшего друга по училищу и по дальнейшей службе генерала Сергеева. Андрей не верил, что Мишу могли испортить генеральские погоны. «Ведь мы всегда были вместе. Делились мыслями, планами и всем сокровенным», – думал Андрей. Миша тоже относился к Андрею, как к родному брату. Но Миша был менее скромный и более решительный. Иногда в его поведении наблюдались признаки легкого цинизма и грубоватого отношения к товарищам. Хотя Андрея это настораживало, все же Миша был его самым лучшим другом.
Андрей вспомнил один случай, когда он чуть ли не пошел на разрыв дружбы с Мишей.
Для выполнения особого задания Генерального штаба к ним прибыл полковник внешней разведки Малиновский. Его задачей было сформировать группу из числа уже хорошо подготовленных офицеров для выполнения задания в глубоком тылу противника: взятия языка из числа высших офицеров, штабную документацию, если будет необходимо, ликвидировать оперативное подразделение противника.
Конкурс был большой. Отобрать нужно было всего тридцать человек. Условия к претендентам были жесткие, претендент должен быть:
членом КПСС не менее одного года;
отличником боевой и политической подготовки;
мастером спорта по какому-нибудь силовому виду спорта;
за всю службу не иметь замечаний по служебной и партийной линии;
иметь высшее образование;
свободно владеть всеми видами оружия и техники – ездящей, плавающей, летающей;
свободно владеть иностранным языком, желательно английским.
По всем предметам – экзамены.
Когда группа была сформирована и утверждена, полковник построил группу, поздравил всех с успешным зачислением и выразил уверенность, что с такими орлами задание Генерального штаба будет выполнено успешно. При условии, что навыки, уже полученные в полку, придется еще два- три месяца подшлифовать. Особенно стрельбу из различных видов оружия, рукопашный бой, работу с ножом, вождение различных видов транспорта, минирование и прочее. После этих слов на лицах офицеров появились веселые улыбки. Малиновский знал, с кем имеет дело. Знал, что эти ребята уже имеют хорошую подготовку в диверсионном деле и что их улыбки имеют исключительно ироническое происхождение. Но Малиновский решил идти до конца.
– Для выполнения задания такого уровня подготовку, которую вы имеете, я рассматриваю как первоначальную. Поэтому будем шлифовать! – сказал Малиновский.
После чего Миша сказал:
– Обижаете, товарищ полковник!
Полковник приказал всем надеть рабочую одежду и идти в спортзал. Старшим группы назначил Андрея. Когда группа, уже в рабочей одежде, построилась в спортзале, полковник сказал, что хочет посмотреть, как они работают с ножом. Показать свое мастерство первым вызвался Андрей. Полковник предложил Андрею взять нож и напасть на него, нанести удар ножом в любую часть тела по своему усмотрению. Андрей напал на полковника и пытался нанести удар в правую ногу, ниже бедра. Но не успел Андрей моргнуть глазом, как нож оказался в руке полковника. Андрей не понял, что произошло, подумал, что какая-то случайность, и попросил повторить упражнение. Андрей взял нож в левую руку и повторно напал на полковника. Однако в долю секунды нож опять оказался в руке полковника.
Полковник стал возле мишени на расстоянии десяти метров и предложил поразить противника по своему усмотрению: в грудь, живот, плечо, ногу и прочее. Андрей отказался выполнить упражнение, боясь, что может ранить полковника. Полковник спросил:
– Что, нет смелых?
И тут к барьеру вышел Миша. Андрей сказал:
– Миша, там живой человек, ты должен промахнуться.
Миша ответил:
– Я не промахнусь.
Миша взял нож в правую руку. Резко наклонился вперед и швырнул нож в полковника. Нож пролетел между грудью и левой рукой полковника и воткнулся в мишень.
Офицеры обступил Мишу и хвалили его за то, что промахнулся.
– Молодец, Миша, молодец! – хвалили Мишу товарищи.
Полковник вытащил нож со щита, подошел к строю. Миша посмотрел на рядом стоящего полковника и сказал:
– Ошибаетесь, товарищи офицеры. Молодец не я. Молодец – вот он, товарищ полковник! Я целился прямо в грудь, но промахнулся.
Полковник похлопал Мишу по плечу, похвалил его за честность и за смелость.
– Андрей Кузнецов! – сказал полковник. – Все же я хочу, чтобы ты показал, как ты метаешь нож. Заодно хочу показать вам всем еще одно упражнение. Думаю, оно вам понравится. Если боишься попасть, можешь бросать нож чуть-чуть мимо. Для демонстрации этого упражнения – попадешь ты или не попадешь – значения не имеет. И, с учетом твоей гуманности – засчитываться как промах не будет.
Полковник встал в десяти метрах от Андрея. Андрей взял нож. Долго вертел его то в правой, то в левой руке, боялся не промахнуться. Наконец бросил. Нож свистнул в воздухе.
Из всех, внимательно наблюдавших офицеров, никто не заметил, каким образом нож, со свистом вылетевший из правой руки Андрея, оказался в руке полковника. Офицеры загудели – мистика!
– В целом, – сказал полковник, – неплохо. Но будем шлифовать.
Сказав это, полковник кинул нож через плечо, в сторону мишени. Нож воткнулся прямо в десятку. У офицеров отвисли челюсти. Вопросов ни у кого не возникло. С этой минуты полковник стал для всех богом, ангелом и дьяволом в одном лице.
Андрею опять вонзилась в сердце стрела грубого цинизма Миши. Андрей не поверил, что Миша целился прямо в грудь полковника, но промахнулся.
Андрей Мишу спросил:
– Ты правду сказал, что целился прямо в грудь полковника, но не попал?
Миша подтвердил, что целился прямо в грудь полковника. Андрей молча отошел и два дня с Мишей не разговаривал. Потом Миша сам подошел к Андрею. И только после долгих разговоров и объяснений Андрей простил. С тех пор Андрей, хотя и продолжал крепкую дружбу с Мишей, но в глубине сердца все же осталась маленькая царапинка недоверия.
Тренировки проводили в сопках, недалеко от Владивостока, в районе бухты Шамора. Это место хорошо подходило под тот ландшафт, где придется выполнять задание Генерального штаба за границей.
После трехмесячной подготовки предстояло сдать групповой экзамен – продемонстрировать способность группы к выполнению практического боевого задания Генерального штаба. Для этого взвод разбили на три группы: разведгруппу и две группы захвата по десять человек в каждой.
Разведгруппа имела право на использование документов прикрытия, с помощью которых разведчики должны проникнуть в боевое подразделение противника в качестве новобранцев, сверхсрочников, офицеров, гражданских специалистов по ремонту боевой техники или инструкторов по применению оружия. А также в качестве нелегалов, занимающихся осмотром местности, с целью подготовки путей отхода и мест укрытия. Члены разведгруппы должны внедриться в тыл противника в качестве членов семей, уже внедренных в боевое подразделение противника офицеров, сверхсрочников. Или устраиваться на вспомогательные работы в гарнизоне противника в качестве продавцов, дворников, мастеров по ремонту бытовой техники. Их цель – добывать любые полезные сведения для выполнения основного задания и постоянно быть в контакте с основной группой, внедренной в подразделение противника.
Задание осложнялось тем, что надо было не просто взять языка. А взять языка непосредственно в расположении бригады, желательно в штабе бригады, со служебной документацией.
Первая группа получила задание форсировать бухту Шамора, войти в поселок Белый камень и взять в качестве языка командира бригады подводных лодок контр-адмирала флота Богданова.
Вторая группа получила задание вылететь в Петропавловск-Камчатский и взять в качестве языка командира бригады противолодочных кораблей капитана первого ранга Жданова со штабной документацией. Доставить Жданова на один из больших рыболовных морозильных траулеров в поселок Сероглазка близ Петропавловска-Камчатского.
Оба задания считались равнозначными по сложности, если не считать, что к бригаде противолодочных кораблей, базирующейся в бухте Ильичева, можно подобраться как с моря, так и сухопутно – на усмотрение командира группы.
Задание считается выполнено на «отлично», если язык взят без шума и погони и доставлен в место, где условно ждала подводная лодка – в поселок или окрестности, при условии, что обнаружить в течение суток будет невозможно. Эти места были предварительно обозначены и нанесены на оперативную карту. Задание считается выполнено на «хорошо», если язык взят, доставлен в условное место, но с шумом, погоней, стрельбой.
Задание считается выполнено на «удовлетворительно», если язык взят, доставлен в условное место, но поднялся шум, стрельба, или хотя бы один из членов группы взят в плен, ранен или убит.
Задание считается невыполненным, если язык не взят. Если язык отбит охраной или любым иным способом, даже вследствие случайности; если хотя бы один из членов группы был ранен, убит, или, во избежание кровопролития, член группы или вся группа вынуждены были раскрыться, были окружены и блокированы, в связи с чем вынужденно отказались от выполнения задания.
Оба обозначенных объекта обрабатывались в течение двух месяцев разведгруппой, назначенной полковником Малиновским. А также использовались данные космического зондирования. Было важное условие: для выполнения учебно-боевого задания запрещалось применять какое-либо оружие, причинять менее тяжкие, тяжкие телесные повреждения или смерть. Обе операции были согласованы с командующим Тихоокеанским флотом, вице-адмиралом флота Емельяновым, и командующим Камчатской флотилией контр-адмиралом Поляковым. В случае успешного выполнения задания группа рассчитывала на поощрение Министра обороны СССР. Группа, провалившая задание, оставалась на дополнительное обучение на два месяца на тренировочной базе острова Сахалин.
Группу взятия комбрига подводных лодок возглавил Андрей, а группу взятия комбрига противолодочных кораблей в Петропавловске-Камчатском возглавил Миша. Операцию обеих групп координировал полковник Малиновский. В случае взятия комбригов в качестве языка их служебную судьбу решал командующий Тихоокеанским флотом. После успешной операции оба комбрига были уволены со службы по состоянию здоровья. Все офицеры, участвующие в операции, повышены в звании и получили благодарности Министра обороны СССР.
После десятисуточного отпуска команда в полном составе вылетела в Корею для выполнения задания Генерального штаба СССР. В джунгли десантировались с парашютами на площадку, заранее подготовленную корейскими товарищами и советскими инструкторами. Задание состояло в том, чтобы проникнуть на территорию американской пехотной дивизии, дислоцированной три месяца тому назад для уничтожения корейских партизанских отрядов, и взять в качестве языка командира дивизии генерал-лейтенанта Лидермана со всей оперативной документацией и доставить в штаб освободительной армии Кореи.
Подготовить и провести операцию поручено полковнику внешней разведки Министерства обороны СССР Малиновскому. К началу проведения операции предварительно собранные сведения о развертывании дивизии карателей находились у полковника Малиновского. После однодневного изучения и обсуждения разведданных были проведены тренировки метания ножа и рукопашного боя, тактика захвата, разработана роль каждого члена команды и тактика отступления. Основной путь прошли на автомобилях. Непосредственно к месту – двадцать километров – по джунглям, по горам прошли пешком, в основном в ночное время. В качестве проводников были два партизана освободительной армии Кореи, хорошо ориентировавшиеся на местности, имевшие большой опыт партизанской войны.
В шести километрах от расположения дивизии, где партизанами были припрятаны два джипа, отбитые у американцев, отряд разбили на три группы. Задачей первой группы было снять всех часовых по периметру дивизии, обезвредить любого, кто попытается поднять тревогу или оказать сопротивление. Вторая группа – группа вторжения и захвата. Третья группа должна обеспечить отступление второй группы. В ее задачу входило обеспечить группе захвата безопасное отступление со взятым языком и документацией штаба дивизии, либо отступления в случае провала. На вторжение на территорию и в штаб дивизии, взятие генерала и документации группе захвата отводилось две минуты с момента открытия ворот. Группе захвата запрещалось стрелять, разговаривать, думать о чем-либо постороннем, улыбаться, брать любые предметы, кроме документов, открывать сейфы, сундуки и иные закрытые емкости.
Командир дивизии выходил из штаба в восемнадцать часов тридцать минут. Вторжение намечено на восемнадцать часов двадцать минут. В это время весь личный состав дивизии принимал ужин. Случайные прохожие по территории из числа солдат или офицеров не всегда сразу сообразят, что происходит, так как все члены группы одеты в форму офицеров и солдат дивизии, прекрасно владеют английским языком, к тому же время на операцию – две минуты – почти полностью исключает блокирование группы на месте, в штабе, или сразу после взятия языка и документации.
Группу вторжения и захвата возглавил полковник Малиновский. В группу также вошли Андрей, Миша, майор разведки Министерства обороны Калашников и капитан из группы Андрея – Зверев. В восемнадцать часов двадцать минут, когда группа, состоящая из четырех джентльменов, подъезжала к шлагбауму дивизии, разведгруппа одновременно сняла всех часовых по периметру и на шлагбауме. На шлагбауме, в форме рядового дивизии, стал капитан Жовтис.
Группа захвата, возглавляемая полковником Малиновским, беспрепятственно проехала к крыльцу штаба. Миша броском ножа мгновенно снял стоящего возле двери генерала часового. Андрей подхватил часового, чтобы тот не упал. Но здесь произошло неожиданное. Кнопка боевой тревоги была под каблуком часового. Падающий часовой отпустил кнопку, и сигнал боевой тревоги сработал. Командир дивизии пытался выйти в коридор, но в двери Андрей и Миша забили ему в рот кляп и в доли секунды надели на голову генерала полутораметровый брезентовый мешок. В это время полковник Малиновский и капитан Зверев сгребли в мешок все, что было на столе и в открытом еще сейфе генерала, всю документацию погрузили на джип и рванули на выход. Уложились ровно в две минуты.
Дивизия буквально взорвалась по сигналу тревоги. В сторону штаба уже бежали автоматчики, мчались машины с карателями и бронетранспортеры. Стрельба началась, когда джип скрылся за шлагбаумом. Группа прикрытия отступления успела поставить растяжку с миной в пять килограммов тротила. Первый бронетранспортер подорвался. Его развернуло на девяносто градусов, поставило на правый бок и почти перекрыло выход за пределы дивизии. Пока группа прикрытия отступления прижимала головы к земле от взрыва и осколков, первая машина с солдатами-карателями все же как-то успела пролететь мимо и открыла шквальный огонь по удаляющейся группе захвата. Джип с группой захвата был изрешечен полностью. Задняя часть фактически превратилась в дуршлаг. За рулем, прикрытый высоким бронированным сиденьем, сидел полковник Малиновский. Андрей, лежа на пленном генерале, своими огромными ладонями прикрывал голову генерала. Сам Андрей был ранен в голову. Из головы ручьем текла кровь, обливая чехол, в котором спокойно лежал генерал. Пули били по машине, как град по крыше. Миша, лежа, зажег дымовую шашку, выставив ее за борт машины. Густой дым сразу же окутал всю дорогу. Машина с карателями на повороте улетела в джунгли. Малиновский остановил машину. Вытащили генерала, мешок с документами. Андрею на голову надели резиновый колпак для остановки крови. Машину сняли с тормоза и пустили вниз по крутому спуску. На первом повороте машина улетела в джунгли. Группа Малиновского в составе Андрея, Миши и Зверева на данном отрезке операции осталась, не считая легкого ранения в голову Андрея, боеспособной. Уложив генерала на брезент, группа в течение часа была уже в безопасном месте.
Группа прикрытия отступления продолжала бой. Карателей, пытавшихся прорваться мимо лежащего на боку бронетранспортера, уничтожала группа задержки. Через две-три минуты к шлагбауму подлетел БТР, пытаясь отодвинуть лежащую на боку машину. Последняя качнулась, стала на колеса и окончательно закрыла проход. Дивизия оказалась блокирована. Другого выхода на дорогу не было. Вокруг дивизии деревья были вырезаны полностью, оставлены пни высотой в полтора метра. Вокруг дивизии вырыт ров в три метра шириной и три метра глубиной. Группа задержки без потерь отступила. Соединения групп задержки и захвата не предполагалось. Каждая группа, выполнив свою роль, должна уходить по заранее намеченному пути самостоятельно. Полковник решил, что главная часть задания выполнена на «отлично». Погоня процентов на девяносто исключена.
