скачать книгу бесплатно
– Мы, что, Катя, уезжаем?
– Да, уезжаем, – ответила Катя. – Как только покушаем, мигом на вокзал, купи четыре купейных билета на север. Потом позвоним маме. Сообщим маме и папе дату и время отправки поезда. Пусть приедут провожать, так как вернемся мы оттуда нескоро. Свадьбу будем справлять там же, конечно, если все будет по плану.
Андрей пытался возразить, призвать к совести:
– Мы должны ехать в Москву. Там родители, друзья, сокурсники. Твоей свадьбы ждет, может быть, полстолицы. Да и я еще ни с кем не знаком. Катя, так нельзя!
Катя не обиделась, но Андрею напомнила:
– Андрей, ты случайно не забыл, что ты пока что еще телохранитель? А телохранитель всегда должен находиться там, где находится охраняемое тело. Вон видишь, там какой-то склад. Возле склада стоит часовой. Часовой охраняет склад. Разве может часовой советовать складу стоять здесь или перебежать в другое место и, тем более, призывать его к совести? Если склад захочет, побежит и станет вон под тем бугром. Часовой молча побежит за ним и молча станет на свое место. Или ты хочешь выйти на пенсию в должности телохранителя?
У Андрея не было аргументов. Он ответил:
– Делай, Катя, как хочешь.
– Я хочу, чтобы ты побежал на вокзал и купил четыре купейных билета в Воркуту.
Андрей от удивления чуть не упал со стула. Он думал, что это шутка. Если бы Катя сказала: поедем в Сочи – это поддавалось бы какому-то осмыслению. Но в Воркуту? Андрей спросил:
– Мы в Воркуту поедем вчетвером?
– Нет, вдвоем, – ответила Катя.
Андрей был счастлив. Для него это был подарок. Андрей понял, что, несмотря на то, что он ей нагрубил, подозревая в несправедливости к родителям, все же Катя свадьбу не отменяет. В гостинице жили еще двое суток. Ждали родителей Кати. На вокзал поехали за час до прибытия поезда. Забрали вещи из камеры хранения. Ходили по перрону, поджидали родителей.
Родители Кати прилетели на самолете. Из аэропорта на железнодорожный вокзал приехали на такси. В это время Катя с Андреем прогуливались и поджидали родителей на привокзальной площади. Катя заметила маму в такси еще на подъезде к вокзалу. Когда такси остановилось, Катя увидела, что из такси вышел не папа, а ее дядя Петр Ильич. Это Катю очень взволновало. Мама вышла из такси, махнула Кате и Андрею рукой и быстро пошла в здание вокзала.
Петр Ильич тоже увидел Катю и Андрея. Катя сказала Андрею, что с папой что-то случилось. Ведь мама и папа должны были прилететь вместе. Когда подошли ближе друг к другу, Петр Ильич понял, что Катя забеспокоилась, и сразу сообщил, в чем дело. Оказывается, все хорошо. Папа не смог прилететь ввиду сложных служебных причин. А мама пошла на вокзал позвонить папе и сообщить, что долетели нормально и встретились с Катей и Андреем. Катя представила: «Дядя, знакомьтесь – это мой телохранитель Андрей. Андрей, это мой дядя Петр Ильич». Андрей и Петр Ильич подали друг другу руки, улыбнулись и назвали свои имена.
Дядя – мужчина лет пятидесяти, среднего роста. Волосы русые, глаза голубые, под глазами тоненькие морщинки. При общении в собеседника не всматривается, глазами не сверлит – охватывает всего сразу. При разговоре постоянно улыбается. Складывается ощущение, что он собеседника хорошо знает, что они старые друзья или хорошие знакомые. Такое отношение очень быстро располагает к человеку – не настораживает и не напрягает. Вопросов не задает: кто ты, где родился, крестился, кто твои родители, где и кем работаешь, образование, профессия и тому подобное. То есть то, чем, в таких случаях, как правило, интересуются в первую очередь и детально.
Петр Ильич эти вопросы пропустил полностью. Никаких сложных или неудобных вопросов. Просто подал руку и с улыбкой представился:
– Петр Ильич.
Мама Юля, позвонив домой, сообщила мужу, что все нормально, и быстро, почти бегом, направилась к Кате и Андрею. Ей не терпелось увидеть своего предполагаемого зятя. Катя стояла посредине между двумя близкими ей мужчинами, и все трое улыбались приближающейся Юле.
Андрей стал присматриваться к Юле. Его сердце стучало все быстрее и быстрее. За доли секунды в его воображении пролетела вся его жизнь, с самого детства. Он вспомнил, как в военном училище специальной подготовки после отбоя закладывал руки за голову, закрывал глаза и представлял своих папу и маму. Пытался угадать, какие они. За неуставное положение в постели после отбоя Андрей часто получал замечания. Еще раньше, в своей детской головке Андрей создал образ своих родителей. Они казались самыми красивыми, самыми ласковыми. Андрей был уверен, что они живут вместе, любят друг друга, любят его, ищут его, вот-вот найдут, и всегда будут вместе.
Со временем с этих портретов исчезли рамки, краски, а потом и бумага, и они парили в воздухе. Это позволяло Андрею общаться и разговаривать с ними, как с живыми. Особенно при значимых событиях в жизни. Андрей приходил к родителям, как на доклад: «Здравствуйте, мама и папа! Сегодня у меня радостный день – меня приняли в комсомол; сегодня я принял присягу; мне уже доверили боевое оружие; сегодня я вступил в партию; сегодня я закончил училище. Мне присвоили звание лейтенанта».
Во время войны, в боевой обстановке, Андрей успокаивал родителей:
– Папа, мама, не бойтесь, меня не убьют. Мы еще обязательно встретимся.
После боя опять шел на свидание:
– Вот, видите, я же обещал, что меня не убьют. А как ваши дела? Не болеете? Берегите себя – вы мне нужны, я вас очень люблю.
Последняя встреча с родителями была, когда Андрей вытаскивал из желтых вод Меконга офицера, израненного крокодилом. Тогда родители смотрели сверху. В этот раз они не улыбались. Но впервые за все прошедшие годы заговорили.
Андрей услышал от мамы:
– Сынок, ты сейчас вплотную приблизился к своей судьбе и к своему счастью. Твоя дальнейшая судьба будет связана с этим человеком. Но счастье твое будет недолгим. Будь очень внимательным и очень осторожным, особенно в собственных поступках. Мы уходим, к нам больше не приходи. Нас больше не встретишь.
Андрею стало страшно – он боялся одиночества. Он стал чувствовать себя сиротой. Как дальше жить, с кем теперь поделиться своими успехами, своей радостью? В сердце пустота, одиночество. Однако Андрей быстро и надолго забыл родителей. Но когда вспоминал, то представить их лиц он уже не мог, сердце больше не трепетало. Постепенно окончательно забыл. Он привык жить один, все решать один, переживать один – ни с кем не советоваться. Тем не менее долгое расставание с детством и воображаемыми родителями оставило в сердце Андрея букет нежных эмоций, которые долгие годы ждали достойного обладателя.
Когда Андрей увидел Юлю, букет нежных эмоций стал прорываться из глубины его души. Сердце затрепетало, затряслись ноги, пересохло во рту. Андрей вспомнил, как он рассказывал маме о своих подвигах и о своих успехах, а потом забыл на долгие годы. Да, это была она. Как две капли воды, его мама, созданная им за долгие годы могучей силой его детского воображения. Поэтому Андрею до слез хотелось назвать Юлю мамой, обнять, поцеловать, как родного и близкого человека – как родную маму. Андрея качнуло. Катя заметила, что с Андреем что-то происходит, подхватила его крепче под руку, посмотрела в лицо. Андрей был белый как полотно.
Катя спросила:
– Андрей, ты что, испугался мою маму?
– Нет, Катя, это мама не только твоя, но и моя.
Кате стало радостно. Андрей влюбился в ее маму с первого взгляда. Она заулыбалась, прижалась к руке Андрея своим плечом и лицом. Катя буквально расцвела и всем своим видом показывала, что она влюблена, что Андрей ее выбор, что она прилипла к нему и будет с ним всегда и всю жизнь. Состояние Андрея быстро восстановилось. Но Катя продолжала засыпать вопросами. На все вопросы Кати Андрей ответил, что времени мало. Тем более что ответов на них нет, да и мама уже близко. Катя подбежала к маме. Они обнялись, поцеловались, и пока обошлось без слез.
Андрей, конечно, понимал, что это не мистика, не трансформация детского воображения в действительность, а очень редкое совпадение, стечение воображаемого с действительностью. И уже не образам, не воображаемым родителям, а вполне реальной живой женщине он положил на алтарь всю свою военную карьеру – фактически отказавшись от генеральских погон. Здесь впервые за все это непродолжительное время, с плеч Андрея буквально слетел груз тоски о брошенной службе, самоедства, самобичевания. Андрей с облегчением ответил на постоянно угнетающий его вопрос – все правильно. С этого момента Андрей забыл о прошлой жизни, вычеркнул ее из своего сердца. Он погрузился в лоно новых ценностей, начал новую жизнь, стал другим человеком. Андрею хотелось по примеру Кати подбежать к Юле, прижать к себе, сказать: «Наконец мы встретились, теперь мы никогда не расстанемся, я буду вас охранять и оберегать. Я вас люблю!» Но этикет не позволял это делать. Ведь они видят друг друга впервые. А то, что мама Кати как две капли воды похожа на его маму, созданную его воображением, так это хоть и очень редкое, но все же только совпадение. Поэтому знакомство, первоначальное общение могут протекать только в русле общепринятой скромности, сдержанности, приличия и минимума эмоций. В противном случае Юля Андрея не поймет и, несомненно, примет за сумасшедшего или невежественного человека. И это будет оправдано.
«Ведь мы видимся впервые, – думает Андрей, – и бурные эмоции будут выглядеть вызывающе. Кроме того, неизвестно, как сложатся отношения с Катей». Андрей заметил, что мама и Петр Ильич вели себя с Катей чрезвычайно странно: во-первых, никто из них ни слова не сказал из того, что бы сказали любые другие родителей в такой ситуации. Мол, ребята, вы что творите? А ну-ка на самолет и домой! Сыграем свадьбу, потом можете ехать на все четыре стороны.
Но при всех любезностях, нежности и ласкового отношения с дочкой, да и с Андреем, они вели себя так, как будто бы провожали дочку куда-то на дачу, в Подмосковье к бабушке, а не неизвестно пока еще с кем, и неизвестно куда. Тем более, под зиму, да еще и в Арктику. В их поведении просматривалось не то что сожаление об отъезде Кати, а, наоборот, даже желание отправить Катю куда подальше, безо всякого сожаления. Такое же отношение было и к Андрею. При всех любезностях, добродушии, улыбках никто из них не спросил Андрея: кто ты, откуда, где твой дом, где и кто твои родители, где они живут, чем занимаются.
Андрею показалось, что если бы Катя не представила, то они, наверное, не спросили бы даже, как его зовут. Из поведения мамы и дяди можно сделать два вывода: либо они Андрея уже хорошо знают и не считают нужным что-то уточнять или притворяться, либо они интеллектуалы такого уровня, что знание биографии Андрея и его семьи абсолютно не играет никакой роли в отношениях между их дочкой и предполагаемым зятем – в их совместной жизни, материальном благополучии и семейном счастье.
И, конечно, хотя эта позиция абсолютно верна, но она отступает от стандартного поведения ста процентов людей, оказавшихся в такой ситуации. Обычно родители, впервые встретившие кандидата в зятья, хотя и под предлогом телохранителя, или, тем более, кандидата в зятья и плюс штатного телохранителя дочери, долго, по нескольку раз, подробно расспрашивают обо всей его прошедшей жизни. Это связано не только с обеспокоенностью родителей за свою дочь, с естественным желанием знать, в чьи руки попадает их дочь, будут ли эти руки такие же нежные и ласковые, как руки родителей, но и с тем, что незнакомым людям, впервые встретившимся, больше не о чем и разговаривать, кроме как знакомиться и узнавать побольше друг о друге. Андрей был удивлен и даже поражен тем, что при всех нежностях мама и дядя не сделали даже намека на то, чтобы свадьбу справить в Москве, среди родных, близких, друзей детства, сокурсников, коллег по работе.
Мысли лезли разные, вплоть до криминальных, но объяснения ни одного. Криминал объективно исключался. В Москве Катя вела себя довольно свободно, весело. Общалась с соседями, бывшими сокурсниками. Как потом выяснилось, к большому удивлению, Катя выписалась в милиции по месту жительства. В то же время чувствовалось, что родители Кати – люди высокого ранга, известные не только в своей стране. И привязывать к ним что-то плохое было даже стыдно. В связи с этим интрига закручивалась все крепче и крепче. И, казалось, раскрутить ее будет уже очень трудно. Оставалось только ждать.
Катя и Андрей с мамой и Петром Ильичом вышли на перрон. Вагоны уже подцепили к локомотиву, кондукторы стояли в тамбурах с флажками. До отправки поезда оставались считанные минуты. Кондукторы просили отъезжающих поторопиться и зайти в вагоны. Из вагонов поспешно выходили провожающие, становились каждый напротив окна уезжающих близких, а отъезжающие, успешно занявшие свои места, высовывались в открытые окна и продолжали прощаться и слушать пожелания счастливого пути, давая последние напутствия. Юля держала Катю двумя руками за левую руку, голову чуть-чуть наклонила к плечу Кати. Остановились в двух-трех метрах от вагона, повернулись друг к другу лицом, взяв друг друга под локти и молча смотрели друг на друга.
Катя начала разговор первая:
– Мама, ну скажи хоть слово. Как он тебе?
– Я, Катя, молчу, потому что у меня нет слов описать его достоинства, могу сказать лишь одним словом – он великолепный. В Москве, а может быть, и во всем Союзе таких больше нет. Тебе в жизни очень повезло встретить такого мужчину. Теперь у тебя одна задача: приложить все усилия, способности и нежность, чтобы его не потерять. Катя, вы будете ехать несколько суток. Поезд – это великолепное место, чтобы сблизиться. Запомни, Катя, если до Воркуты ты не станешь его женой, то ехать дальше и играть там свадьбу не будет никакого смысла. На свадьбе он тебя не поймет, он тебя не примет. Это значит, что в Москву вы будете возвращаться в разных вагонах.
– Мама, ты что, читаешь мои планы? Я так и спланировала.
– Нет, Катя, я твои планы не читаю. Просто у нас с тобой одинаковый подход к решению одной и то же проблемы.
– Граждане, поторопитесь, поезд отправляется! – закричала кондуктор.
У Юли затрясся подбородок, скривились губки. И хотя Юля все же хотела пересилить себя, выдавить улыбку, но глаза стали мокрыми – по лицу потекли слезы. Катя и Юля обнялись, крепко прижались друг к другу и заревели, как дети.
Кондуктор крикнула:
– Вы останетесь! Я закрываю ступеньки!
Андрей схватил Катю под мышки со спины и быстро поставил ее в тамбур вагона. Быстро пожал руку Петру Ильичу. Сказал: «Прощайте!..» Уже чуть-чуть не сказал – папа. Но какая-то сила его остановила. Может, его тонкая и развитая интуиция, может, родители, с которыми он расстался много лет тому назад, еще в болоте Меконга. Пройдут годы, и Андрей вспомнит это прощание, но Петра Ильича уже не будет в живых. Петр Ильич, будучи одним из ведущих специалистов в области ракетостроения, трагически погибнет при неудачном запуске новой ракеты на стартовой площадке одного из космодромов Союза.
Андрей подбежал к Юле, поцеловал ее в щечку и сказал:
– До свидания, мама, не беспокойтесь, у нас с Катенькой будет все хорошо. Я вас люблю.
Катя из вагона кричала:
– Андрей! Андрей! Ты останешься! Я прыгну с поезда!
Поезд уже был на ходу. Андрей догнал его, схватился за ручки и через секунду был в тамбуре рядом с Катей. Одной рукой держа Катю, а другой держась за ручку вагона, Андрей смотрел поверх голов кондуктора и провожающих, всматривался в лица удаляющихся близких и родных людей. Катя махала рукой маме и дяде, пока те не скрылись из виду.
Петр Ильич и Юля стояли на перроне, смотрели вслед уходящему поезду. Когда скрылся из вида последний вагон, Юля и Петр Ильич направились к такси. Шли молча. Каждый обдумывал проводы и дальнейшую судьбу их дочки и племянницы. Юля спросила Петра Ильича:
– Ну что скажешь, Петя?
– Что я могу сказать? Андрей великолепен: высокий, физически сильный, воспитанный, образованный. Потом, он протеже Анатолия Ильича, и этим все сказано.
– Ты что, считаешь, что Анатолий Ильич не может ошибиться?
– Ошибиться может любой человек. Но уж точно, что Анатолий Ильич на одни и те же грабли два раза не наступит.
Юля сразу не сообразила, что к чему. Потом засмеялась и стала бить Петра Ильича кулаками по плечу. Петр Ильич тоже рассмеялся. Уклоняясь от нападения Юли, со смехом кричал:
– Я не думал, что профессора бывают настолько заторможенные!
– Хорошо, Петя. Один-ноль в твою пользу. Мир!
Юля схватила Петра Ильича двумя руками за его руку, и они с хохотом пошли на привокзальную площадь. Сели в такси – поехали на аэродром. На военно-транспортном самолете улетели в Москву.
Андрей и Катя зашли в свое четырехместное купе. Андрей не садился, стоял окаменевший – полностью погружен в себя. Катя посмотрела Андрею в лицо, увидела, что глаза Андрея стали красными. Сам Андрей тоже молчал и смотрел на Катю. Но он её не видел. Катя поняла, что Андрей влюбился в маму. «Ну что ж, дорога длинная, – подумала Катя, – влюбился в маму, влюбится и в меня». Андрей и сам не мог сообразить, что произошло. Он тоже думал, что он влюбился в Юлю. Она уже заполнила его сердце. Он ее видит, он хочет, чтобы Юля была рядом. Андрей как бы стал не замечать Катю.
Катя поняла, что Андрей в ступоре, он ушел в себя, ему нужно помочь:
– Ты о чем сейчас думаешь, Андрей?
– Не знаю, – ответил Андрей.
Катя села рядом. Взяла Андрея двумя руками за лицо, поцеловала и сказала:
– Я люблю тебя больше всех на свете, мой дорогой! И ты меня любишь. Тебе нужна только я и больше никто. Я все вижу. Ты влюбился в мою маму, но сам не поймешь, что полюбил ее не как женщину, а как свою кровную маму. Вспомни, Андрей, как ты назвал ее на прощание – ты назвал ее мамой. Это слово ты мечтал произнести всю свою сознательную жизнь. И вдруг, неожиданно для себя, ты его произнес – произнес впервые в жизни в адрес не воображаемой мамы, а живой, молодой и красивой женщины. Она вошла в твое сердце как родная мать. Ты долгие годы думал о маме, мечтал ее встретить, разговаривал с ней, как с живой. Ты видел ее во сне, и твое сердце не выдержало. Если учесть, что моя мама молодая и красивая, вот в твоем сердце и смешалось все в одну кучу. У тебя, Андрей, красные глаза. Это значит, что ты чуть не заплакал. Для такого сильного и мужественного мужчины, как ты, слезы нехарактерны. Но раз они все же прорвались – это значит лишь одно: удар по твоему сердцу был очень сильный.
Потом, еще одно важное обстоятельство: мужчина может заплакать при расставании только с родной мамой. Расставаясь с любимой женщиной, мужчина никогда не заплачет. Ты полюбил мою маму как свою, ты заполнил пустоту своего сердца. Люби ее как маму, а меня люби как жену, и мы будем счастливы. Маме бог не дал сына. Она тебя будет любить как своего кровного сына.
– Да, Катя, ты права. Когда я подошел к Юле попрощаться, я даже не думал назвать ее мамой. Но вдруг она мне показалась такой близкой и родной, что мое сердце дрогнуло. На глаза впервые в жизни стали наворачиваться слезы, и я узнал в ней свою родную маму. Я поцеловал ее и назвал мамой. У меня чуть не брызнули слезы. Но поезд уже был на ходу, с тамбура кричала ты, и я рванул к поезду. Конечно, конечно, Катя, я узнал в Юле не женщину, а маму, о которой я мечтал. Я не мог сообразить, что произошло. Ты помогла мне разобраться. В то время в моем сердце произошла замена моей придуманной мамы, моей мечты, реальной, живой, точно такой, о которой я мечтал, которую я видел во сне и в своем воображении. До встречи с твоими родителями я чувствовал себя отшельником, сиротой. Сейчас я чувствую себя вполне полноценным семейным человеком. Теперь у меня есть мама, папа и ты, я чувствую себя счастливым и уверенным. Ты знаешь, что я воспитывался в детском доме, а потом в военном училище. Я очень страдал оттого, что у меня нет родителей, что я сирота. Это породило во мне комплекс собственной неполноценности. Ты также знаешь, что я создал образы своих родителей и очень часто общался с ними. Это компенсировало мой комплекс, и я стал чувствовать себя комфортно.
Потом однажды, при очередной встрече, мама мне сказала, что они на встречу больше не придут. И попросила, чтобы я их забыл. Конечно, от обиды и жалости у меня чуть не разорвалось сердце. Я почувствовал себя в полном одиночестве и опустошенным. В то же время я осознавал, что они не мои живые родители, что они мной придуманы, что они есть мои детские иллюзии и, наверное, пришло время с ними расстаться.
Через короткое время они ушли из моего сердца, но в памяти сохранились. И, наверное, сохранятся до конца моей жизни. Я до последнего времени, когда приходилось бывать на вокзалах, нет-нет, да и посматривал – а вдруг я их увижу? Но это уже было просто по привычке. Мое сердце оставалось спокойным.
– Дорогой, а что произошло с тобой на перроне, когда ты увидел маму? Ты стал бледный – чуть не упал!
– Когда на перроне я увидел твою маму, я узнал в ней мою. Нет, не похожую, а точь-в-точь мою маму, которую много лет видел в своем воображении. Ты видела, как я сделал резкий рывок вперед, уже хотел побежать ей навстречу – обнять, расцеловать и спокойно умереть от счастья. Но у меня закружилась голова, пересохло во рту, ноги стали мягкими, я двигаться больше не мог. Мое состояние ты видела.
– Итак, Андрей, давай попробуем распутать клубок с родителями, – сказала Катя – с твоими родителями – воображаемыми и моими – реальными. Здесь должна быть какая-то природная связь. Конечно, не скрою, что, если бы ты был моложе, а мама постарше, я бы, прежде всего, предложила искать твоего папу. Это ближе всего к реальности.
В этом случае до полного выяснения обстоятельств ты бы числился моим братом, и нас тобой связывали бы только чисто служебные отношения. Но в данном случае, когда моя мама чуть-чуть старше тебя, это полностью исключается. Вероятно, ты когда-то, еще в детстве, случайно увидел мою маму. Может, даже с папой. Они тебе очень понравились. Ты даже подумал: «Вот если бы эти люди были бы моими родителями». Они запали в твое детское сердце и сохранились в памяти.
Прошли годы. Обстоятельства и место встречи ты забыл. Но постоянно мечтал о родителях. Каждый раз они всплывали в твоем воображении, и ты их уже принимал как своих. Сначала ты их поместил на портреты. Но на портреты можно только смотреть и мечтать, а разговаривать как-то неудобно. Все же это только портреты… Затем с портретов ты переместил их в воздушное пространство – уже без рамок, без красок, в полный рост и в полном объеме. Здесь ты сделал большой прорыв вперед. Во-первых, они были с тобой всегда, в любую минуту – хоть во Владивостоке, хоть в болоте Меконга – достаточно было только о них подумать и их представить. Не нужно было в своей памяти возвращаться в казарму и разговаривать с портретами. Они тоже с тобой разговаривали – вернее, ты сам говорил от их имени, вкладывая в их уста предположительные ответы на свои вопросы. Либо просто вкладывал ответы, которые бы ты сам хотел слышать от них. В любом случае, чтобы подвести черту под нашей гипотезой, ты должен вспомнить – в какой одежде ты видел моих родителей. Постоянно в одной и той же или в разной?
Андрей, не раздумывая, ответил, что он узнает только маму. К Петру Ильичу родственных чувств у него нет. А маму он видел в той одежде, в которой она была сегодня на вокзале.
– Тогда, Андрей, мы в своих суждениях зашли в тупик, так как мама одежду меняет очень часто, а ту одежду, в которой была сегодня на вокзале, она купила совсем недавно. Значит, без помощи нам не обойтись. В нашей стране есть люди, которые могут объяснить твой феномен, но они засекречены. Когда приедем в Москву, поговорим с родителями. У папы есть друзья в военной разведке. Они могут помочь встретиться с нужными специалистами. А заодно проверить тебя. Не исключено, что ты обладаешь даром предвидения будущих событий или предвидения встречи с конкретными людьми, но сам об этом не знаешь.
Это не пустые слова. Ведь не каждый мужчина путем титанического труда в течение многих лет может сформировать такую мускулатуру и такую физическую силу. Или возьмем твою решительность. Только один из миллиона ради почти незнакомой девушки бросит головокружительную карьеру и уедет с ней неизвестно куда и неизвестно зачем. Нормальный человек совершает рискованный поступок, руководствуется целесообразностью. Ты же совершил поступок спонтанно. Значит, ты не нормальный. Ты особый. Ты видишь в будущем то, что не каждый видит в прошлом. Значит, тебя нужно исследовать.
Когда приедем в Хальмер-Ю, обойдем поселок, осмотрим местность и объекты. Если под каким-нибудь бараком ты увидишь останки динозавра или мамонта, достанем научное обоснование сноса барака, возьмем ломы и лопаты и начнем раскопки. Если действительно откопаем что-нибудь, умершее два-три миллиона лет тому назад, то это будет подтверждение тому, что ты не нормальный, то есть особый. В таком случае нам с тобой придется расстаться – тебя засекретят и упакуют.
– Нет-нет, Катя, – произнес Андрей, – меня такой финал не устраивает! Пусть лучше барак стоит на месте, мамонт лежит под бараком. Зачем его беспокоить? А мы будем жить вместе. Я долгие годы был запакован – то в казарме, то в собственных иллюзиях. Только сейчас я почувствовал, что такое настоящая свобода.
Я впервые в жизни попал в такую ситуацию, когда я просто живу. Когда нет никакого расписания, ничего не нужно делать, ни перед кем не отчитываться, не докладывать, ни от кого не требовать – Даже стали подкрадываться ощущения собственного паразитизма.
– Ну, что ж, Андрей, раз душой и сердцем ты стал полноправным членом нашей семьи, то нужно создать реальность, соответствующую твоим чувствам.
Андрей обнял Катю и, крепко прижав к себе, покрыл ее поцелуями.
– Нет-нет, Андрей, не торопись. Ты не так меня понял. Я имела в виду, что нужно готовиться к ужину. Нужно обмыть прощание и отъезд. А иначе вся дальнейшая жизнь пойдет кубарем. Вот когда выйдем на прямую дорогу, без последующих пересадок, это и будет прямая дорога нашей совместной судьбы. А сейчас нам нужно еще разобрать вещи. Слышишь, Андрей, пассажиры в соседних купе еще не угомонились. Еще стучат полками и чемоданами, кондуктор разносит постельное. В соседних купе пассажиры уже начали звенеть стаканами. В каком-то купе под гитару запели «Славянку». К нам тоже сейчас зайдет кондуктор, принесет постельное, предложит чай. Познакомимся с кондуктором, поужинаем. Как видишь, для страстей еще рановато. Хотя я тебя прекрасно понимаю. У мужчины страсти стоят на первом месте. Потому что мужчина не несет никакой ответственности за свои поступки с женщиной. Мужчина абсолютно не учитывает физиологические, нравственные и прочие потребности женщины, которые у неё на первом месте. Для женщины важен плавный, нежный переход к страстным отношениям. Здесь особенную роль играют время и место, предшествующие физические и психические нагрузки, условия и безопасность, немалую роль играет медицинский и биологический фактор, условия и предметы гигиены, а также разнообразные последствия для женщины.
Кроме этих общих условий, необходимых для каждой женщины, для меня имеет еще большое значение твое отношение ко мне после свадьбы, которое, когда ты узнаешь особенности моего характера, может резко измениться на противоположное. В этом случае мы с тобой разъедемся и больше никогда не увидимся. Поэтому, если ты меня по-настоящему любишь, ты должен научиться учитывать и ценить не только одни мои позитивы, но и негативы, которых у каждого человека может быть очень много.
Если предположить, что мы с тобой жених и невеста, то что мы сейчас должны делать… Правильно – принимать гостей, принимать поздравления, принимать подарки. Гости в это время пьют, закусывают, поют песни, танцуют. А жених и невеста сидят, улыбаются и трясутся – жених от страсти, невеста от страха за грядущую ночь. А утром еще веселее: если днем тряслась сама, то утром вытащат из-под них простынь и будут трясти перед всей толпой. Я бы такой стыд не перенесла. Хорошо, что мы уехали. Другое дело слушать, как кричат «горько».
– «Горько» еще не кричали, – возразил Андрей.
– Так и не было повода, – заметила Катя.
– Так это можно исправить, – сказал Андрей, прижав Катю к себе, и стал целовать в щечки и в губы.
– Ну, хватит, Слон! А то до Хальмер-Ю ты превратишь меня в воблу.
– Катя, но мы, кажется, едем в Воркуту. Про Хальмер-Ю ты ничего не говорила.
– Воркута, Андрей, это главное направление. В Воркуте мы пересядем на другой поезд и поедем в Хальмер-Ю.
– А дальше, я так понимаю, – сказал Андрей, – на собаках или на оленях мы двинем, как минимум, на Тикси…
– Нет, Андрей, из Хальмер-Ю, если сложится все благополучно, мы двинем в Анадырь. Это, Андрей, очень далеко, очень трудно и чрезвычайно опасно. Не все могут это пережить и не все могут выжить, большинство погибают в пути. Если есть сомнения или страшно, то проводишь меня до Хальмер-Ю. А оттуда вернешься в Москву.
– Катя, я принимаю тебя со всеми твоими негативами и позитивами и никогда с тобой не расстанусь.
