скачать книгу бесплатно
Это два дракона-грозовика, но их доспехи не революционного красного цвета. Они серые, с тремя драконами Триархии, кружащими вокруг черного клевера. Белый цвет символизировал законорожденных представителей Триархии, эти же, в сером, судя по всему, Полукровки, о которых я слышала.
Драконы в питианских доспехах реяли над моим городом.
И одного из драконов я узнала.
Пауэр сюр Итер в серых доспехах летели в паре с врагом.
Они заметили меня сразу же после того, как я заметила их. На мгновение мы втроем застыли в миле друг от друга, озаренные золотым светом в пространстве между двумя слоями слоистых облаков. Хвост Итера напрягся на ветру. Аэла, которая знала Итера как партнера по спаррингу, фыркнув, дернулась подо мной, почувствовав, что здесь что-то не так.
Два грозовика развернулись к нам, и Аэла тут же нырнула вниз. Снова зарывшись в облака, мы начали петлять сквозь плотную пелену. Заходящее солнце наполняло туман золотистым сиянием.
Бац.
Внезапно из золотого свечения возникла огромная черная фигура и врезалась в Аэлу. Та пронзительно завизжала. Мы начали кружиться, теряя высоту. Я слышала, как ругается Пауэр. Когти Итера впились в крылья Аэлы, пригвоздив меня к седлу.
– Ты поймал ее? – послышался сквозь туман голос на драконьем языке.
Аэла билась, пытаясь освободиться, а я рыдала от разочарования.
– Ты вероломный ублюдок…
Пауэр зашелся грубым, безумным смехом. Аэла извернулась, укусив Итера за коготь. Итер взвизгнул, но не отпустил свою жертву. Пауэр ударил его в бок, а затем пробормотал дракону команду, которую я не могла расслышать.
Итер отпустил Аэлу.
– Почти! – крикнул Пауэр сквозь туман.
Я ударила Аэлу пятками в бока, но в этом не было необходимости, она уже улепетывала.
После, в преломленных облаками лучах закатного солнца, на ветру, пронизывавшем мой огнеупорный костюм, чувствуя, как ледяная изморозь сковывает мои волосы в сосульки, я зарылась лицом в гребень Аэлы и разрыдалась.
Пауэр не оставил больше сомнений: Каллиполис пал. Я покинула свой город, оставив его без охраны, когда он нуждался во мне больше всего. И теперь я могла только представлять, что происходит со Стражниками, которые не захотели, как Пауэр, переходить на сторону врага.
Я чувствовала тоску Аэлы по своему гнезду, по дворцовым логовам, где она думала, ее ждет Пэллор. Я не знала, как поведать ей, что, возможно, она навсегда потеряла это гнездо.
И где был Пэллор? Все ли с ним было в порядке?
А Ли?
Я едва осмеливаюсь думать об этом.
– Потерпи, дорогая.
Лишь когда стемнело, Аэла осмелилась высунуть голову из облаков. Под нами раскинулся темный Каллиполис, мерцавший россыпью огней. Аэла вскинула голову, сопротивляясь сдерживающей силы натянутых поводьев, не дававших ей ринуться к Огненной Пасти. Вместо этого я направила нас к дальнему краю Крепости, где у подножия карстовой колонны раскинулась девственная кедровая роща.
Продравшись сквозь мягкие ветви, мы приземлились на подстилку из опавшей хвои, а когда все вокруг стихло, до нас донеслось журчание воды. Источник Паррона был совсем близко. В последний раз я была у источника во время учебы, когда мы в детстве ходили в поход с другими Стражниками. Я была ребенком, но отлично запомнила тот урок. Как нам сказали, именно здесь Пито Объединитель вывел из яйца своего Паррона, а затем основал свою Крепость на карсте и положил начало золотому веку Каллиполиса. Но для меня сейчас было важно лишь, что источник пустынен и защищен густым лесом. Пасмурное небо окрасило кедры в черный цвет.
Я отстегнула сапоги от стремян и сползла со спины Аэлы. Мои бедра болели, и я почувствовала облегчение, ощутив под ногами твердую почву. Но не успела я распрямить спину, как Аэла начала рыскать в темноте, словно охотничья собака.
– Аэла, перестань…
Ветки хлестали меня по лицу, пока я вслепую мчалась за ней.
Я нашла ее у подножия карстовой колонны, перед отверстием, которое в темноте кажется огромной черной дырой. Ее ноздри раздувались, когда она вдыхала холодный воздух, скопившийся в глубинах пещеры, и как только образ Пэллора материализовался у меня в сознании, я все поняла.
Это был вход в драконьи гнезда. Подземная сеть пещерных туннелей под дворцом была обширна и подобна лабиринту, а самые нижние уровни, по рассказам, соединялись с городской дренажной системой. За те годы, что я спускалась по коридору в пещеры драконов-аврелианцев, где располагалось гнездо Аэлы, я познакомилась лишь с частью системы туннелей.
Я знала, что есть и другие входы, но до сих пор не видела ни одного.
Неподалеку река Фер ревела у подножия кедровой рощи и Источника Паррона. Перед нами зиял вход в гнезда. Аэла напряглась, принюхиваясь, ее чешуя встала дыбом. Ее тревога передалась и мне: она чуяла запах Пэллора, но он смешивался с запахом других незнакомых ей драконов. Чужих драконов в наших пещерах.
Наши тоже были там. Они были напуганы, из туннеля отчетливо доносился запах страха даже сюда, но пока что они все были целы и невредимы.
В том числе и Пэллор.
Внезапно она с рычанием бросилась в зияющий мрак, и прежде чем я успела шикнуть на нее, чтобы остановить, она уперлась мордой во что-то твердое и холодное.
Проход преграждала железная решетка, каждый прут толщиной с мое запястье. Когда она попыталась исторгнуть пламя, я остановила ее.
– Если мы ворвемся сейчас, то сразу выдадим свое убежище. Надо придумать план.
Она обернулась ко мне в темноте, словно говоря: Тогда придумывай.
Образ Пэллора, серебристый, изящный, манящий, снова затуманивает мое зрение. Я хлопнула себя по затылку, отгоняя мысли Аэлы прочь. Манящий? Ух.
– Оставь эти мысли при себе. Он там, внутри. И пока в безопасности.
Но надолго ли?
Я отчаянно нуждалась в ответах. Ответах, которые не могла получить, будучи драконьим наездником.
– Днем надо затаиться, – сказала я Аэле. – Охотиться лучше ночью.
Аэла наклонилась вперед, уперлась мордой мне в лицо и выдохнула горячий воздух.
Похоже, это означало одобрение, потому что она начала наматывать круги, специально окуривая покрытую иглами землю, чтобы соорудить себе гнездо. Прижав крылья к бокам, она улеглась, обвив себя хвостом.
Взвалив на плечо седельную сумку, я почесала подбородок Аэлы, видя, как сонно закрываются ее глаза, и отправилась на берег реки Фер, мои сапоги хлюпали по плотной грязи. Остров Мертвых возвышался посреди реки, древние гробницы драконорожденных выступали черными силуэтами, потрескавшимися и разрушенными Революцией. Вода ревела громче моих мыслей, когда я обходила берег, двигаясь вниз по течению вокруг подножия Крепости. Сначала надо мной взмыли вверх стены арены, затем Внешние стены дворца и, наконец, мост Хаймаркета. Бродяги собрались у костра, пылавшего в бочке под каменными колоннами. Прежде чем покинуть берег, я скрылась в тени, роясь в седельной сумке. Платье, спрятанное в сумке, принадлежало Агге. Борясь с подступающими слезами, я снова натянула его поверх своего огнеупорного костюма и обмотала волосы ее шарфом.
Затем я поднялась по узкой лестнице на речной берег и перешла мост в Хаймаркет.
Первый раз я замедлила шаг, вспомнив один разговор. Энни, мне нужно с тобой поговорить… что-то происходит.
Она не тот человек, от кого я хотела бы получить помощь; она даже не нравилась мне. Во время нашего самого долгого разговора я угрожала ее семье драконьим огнем, а несколько дней спустя она опубликовала историю этого обмена мнениями на первой полосе Народной газеты. Но я не сомневалась, что, о какой бы реформе она ни мечтала, это было явно не то, к чему она стремилась. И я думала, что она пыталась рассказать мне об этом во время нашей последней встречи, когда я отмахнулась от нее.
Благодаря досье, которое я просмотрела перед тем, как допросить ее в Подземелье, я точно знала, где найти Мегару Роупер.
Мои усталые ноги понесли меня через Народную площадь, вниз по Триумфальному Пути и в Саутсайд, к таверне под названием «Мизантроп». Бар на первом этаже был открыт, несмотря на поздний час. Вэл Лазаре, дядя Мегары и лидер Отверженных, сидел у стойки и едва взглянул на меня, когда я вошла.
– Вытри сапоги, – потребовал он.
Я выбила речную грязь из своих сапог и спросила у мальчика-официанта, разжигавшего огонь, где найти Мегару.
– Мегара? – удивленно спросил он. – Это моя сестра. Что тебе от нее нужно?
Так это, должно быть, Лекс. В последний раз я встречала его имя в списке родственников, которыми я угрожала Мегаре.
– Я ее подруга из Лицея.
Лицо Лекса скривилось, словно ему неприятно было слышать об элитной школе, в которой училась его сестра. Он провел меня вверх по неровной лестнице на второй этаж таверны, указал на дверь с облупившейся краской в дальнем конце коридора и поспешно спустился вниз. На мой стук дверь открыла женщина средних лет с всклокоченными волосами с проседью и улыбнулась пустыми, слегка косящими глазами.
– Ты не Вэл, – сказала она.
– Мама, я же сказала тебе, что я…
Мегара Ропер подскочила к матери, замерев при виде меня. Ее черные волосы, остриженные во время ареста, ниспадали на лицо, ярко-зеленый цвет ее глаз выгодно сочетался с цветом шарфа, обмотанного вокруг шеи.
– Это, должно быть, шутка.
– Прости, я не знала, куда еще…
Мегара окинула пустынный коридор широко раскрытыми глазами, потом схватила меня за руку и потянула в комнату:
– Входи.
Мегара потащила меня к столу и, усадив на табурет, подала миску с супом, не сводя с меня глаз. Захламленную комнату освещала единственная масляная лампа, в воздухе витал запах затхлого постельного белья. Ее мать, Катарина, с отстраненным видом застыла у двери. Мегара сунула мне оловянную ложку, но я была не в состоянии ею воспользоваться. Я глотала суп прямо из миски, чувствуя, как тепло разливается по моему пустому желудку.
– А ты отчаянная.
Мегара стояла передо мной, не желая садиться со мной за стол, чтобы продолжить серьезный разговор. Я поставила на стол почти пустую миску и вытерла губы.
– Мне больше некуда пойти. Здесь произошло что-то вроде… переворота…
– Ты говоришь о смене правительства по приказу восстановленного Народного собрания?
Мое сердце ушло в пятки.
– Так, значит, это была законная передача власти.
Мегара пожала плечами:
– Законная, насколько это вообще возможно, когда ты голосуешь, а над головой кружит голиафан. Хотя, если честно, большинство людей были скорее в восторге от этого зрелища, а не напуганы.
– Почему они должны восторгаться при виде голиафана в нашем небе?
Мегара помедлила. Ее лицо сморщилось, словно она вот-вот рассмеется или расплачется.
– Какая-то принцесса… бросала хлеб со спины дракона.
И это было все, что требовалось.
Мегара, кажется, сама не заметила, как опустилась на табурет. Она невидящим взглядом смотрела на свои руки, как будто ужас воспоминаний на мгновение перенес ее куда-то в другое место.
Впервые в жизни мне показалось, что я понимала, что сейчас испытывает Мегара Роупер. После столетий жизни под гнетом драконорожденных, спустя всего лишь десять лет свободы от их режима, люди вновь выбрали правителями повелителей драконов. И все, что для этого потребовалось, – небольшое представление и несколько буханок хлеба.
И хотя я знала, что Народное собрание состояло из представителей городской бедноты, которая гораздо меньше пострадала при повелителях драконов и гораздо сильнее – от программы продовольственного распределения, выдвинутой Атреем, легкость, с которой рухнули революционные устои, – свидетельство того, как режим, которому я служила, подвел свой народ.
Возле двери мать Мегары издала неожиданный отрывистый смешок, продолжая пристально вглядываться в тени.
– Не обращай на нее внимания, – пробормотала Мегара, ее губы скривились.
Катарину много лет назад арестовали за протест против роспуска новым режимом первого демократического Народного собрания. Из тюрьмы она вышла совсем другим человеком. Я узнала это во время допроса Мегары, когда та сама оказалась в застенках Подземелья.
Провалы, провалы, провалы. Мои провалы слились с провалами Атрея. Его режим погубил Катарину, а потом я угрожала сжечь Мегару в драконьем пламени от имени этого режима. Невинные жертвы, ошибки, засорившие этот город, оставив его беззащитным перед первым голосом, прозвучавшим, чтобы сделать новое предложение.
Иксион Грозовой Бич явился восстановить свою династию на обломках прошлого.
Я смотрела на остатки супа, понимая, что у меня больше нет аппетита.
– Тиндейл был в этом замешан, не так ли? И Ло Тейран. Твои друзья из Отверженных. Это об этом ты пыталась рассказать мне на днях.
Мегара кивнула:
– Они называют их Клеверами. В честь символа Триархии-В-Изгнании. Я не понимала, пока план уже не был в действии. Мой дядя тоже не знал.
– И теперь ты соглашаешься с этим?
Мегара поморщилась, проведя пальцем по прожилкам на деревянной поверхности стола. Тут я заметила, что это был вовсе и не стол, а дверь, установленная на двух бочках.
– Тиндейл говорит, что они позволят Народной газете свободно печататься. С помощью зерна из Бассилеи мы сможем накормить голодающих. Дядю пригласили представителем Нижнего берега на первом Тайном совете, и ходят слухи, что они позволят устоять Народному собранию. Так что… Я получила то, что хотела, не так ли?
– Ты говоришь не слишком уверенно.
Мегара подняла ладонь, стискивая пальцами стриженые волосы, размышляя над моими словами.
– Лицей закрыт, – сказала она. – Они говорят, что это временно. Но поговаривают о том, что могут открыть его, изменив условия приема, поскольку металлическая система уже отменена. – Она помолчала, и я с легкостью представила, какие условия приема могли ввести Иксион и ему подобные. – Как бы там ни было, – добавила она с горечью, – там всегда учились только дети богатых.
Но мы с ней, обе студентки Лицея, были прямым доказательством, что это не совсем правда.
Недостатки режима Атрея огромны, и пример тому – Катарина. Но основанный им Лицей иногда принимал, хотя и нехотя, простолюдинов и девушек. Триархическая Реставрация, поддерживаемая патрицианским заговором и оккупационной империей, имела все основания ликвидировать подобные реформы. Единственный кран, дававший доступ к социальному прогрессу, который режим Атрея предлагал беднякам, людям низкого происхождения и женщинам, чтобы пробиться в люди, несмотря на условия, в которых они родились, может быть перекрыт.
Металлический тест давал несправедливые привилегии, но с Иксионом у руля власти его отмена станет поводом отмотать время на десять лет назад.
– Тогда что же ты станешь…
– Я уже состою в штате Тиндейла в Народной газете. Мне не нужно заканчивать школу.
Но Мегаре не удалось обмануть меня своим равнодушным тоном.
